Оркестр театра оперы и балета. Часть вторая

Эпизод четвертый.


До начала репетиции оркестра оставались считанные минуты, и виолончелист торопился изо всех сил. Опаздывать на репетицию большого коллектива оркестра категорически нельзя - это закон!

Когда он, тяжело дыша, наконец вбежал в раздевалку и привычным движением открыл свой персональный шкафчик, его ждал очень неприятный сюрприз. Обычно он оставлял виолончель в этом чертовом шкафчике, но в этот раз инструмента в шкафу не оказалось.

Пару секунд он стоял и тупо смотрел на свой, опустевший шкафчик. Музыкант упорно пытался вспомнить: где и как он провел вчерашний день и конкретно, куда мог подеваться его инструмент.
 
В его сознании большую часть занимал туман, который был следствием вчерашней, затянувшейся до глубокой ночи, посиделки с друзьями.

Ценой невероятного напряжения мысли, он вдруг четко и ясно вспомнил, что именно вчера сам же и отнес виолончель домой для разучивания нового произведения. А так, как на репетицию он побежал, не заходя домой, то инструмент естественно остался дома.

Музыкант стал лихорадочно обдумывать варианты, как ему выйти из создавшейся печальной ситуации. Бежать домой было поздно. И когда он уже был готов смириться с неизбежным скандалом, ему в голову неожиданно пришла спасительная мысль: возможно в одном из шкафчиков он сможет найти виолончель, принадлежащую кому –ни будь из его коллег по оркестру.

Решение пришло, теперь дело оставалось за малым: открыть шкафчики и найти свободный инструмент. Виолончелист открыл первый, попавшийся шкафчик, но там ничего не оказалось, далее он открыл второй, третий, затем и четвертый шкафчик, но все тщетно: все они оказались пустыми.
 
В момент, когда он подошел к последнему шкафчику надежды на успех уже практически не оставалось. Он, чисто автоматически открыл дверцу этого шкафчика и, о чудо! – в нем стояла, так необходимая ему виолончель. Музыкант с радостным возгласом схватил инструмент- казалось: вот оно, спасение!

Но радость его улетучилась уже через мгновение. Его глаза увидели а руки почувствовали то, чему мозг отказывался верить: на инструменте не было ни единой струны…

Остановиться он уже не мог, и схватив бесполезный инструмент, поспешил к своему, привычному месту в оркестре. В голове его была одна мысль: быстро занять свое место в оркестре с инструментом в руках, а дальше как говорится: «Будь, что будет!» …


Ни дирижер, ни коллеги по оркестру не обратили внимания на отсутствие струн на его виолончели, а сам виолончелист с деланным спокойствием сел, изображая полную готовность к началу репетиции.

Оркестр заиграл, дирижер принялся управлять оркестром, а виолончелист, который и раньше отличался особо эмоциональной игрой, в этот раз просто превзошел себя.
 
Он необычайно эмоционально стал изображать игру на виолончели. Все его члены ходуном заходили в такт музыке, его правая рука двигала смычком влево и вправо по не существующим струнам, пальцы левой руки бегали по голому грифу, а голова делала такие интенсивные движения, что его шевелюра стала вздыматься во всех направлениях.

Дирижер заметил эти, особо ярко, проявленные виолончелистом эмоции, и с одобрительной улыбкой на лице, жестикулируя руками, он шепотом обратился к виолончелисту: «Потише, потише!».


Эпизод пятый.

Очередная репетиция оркестра была назначена на утро. Стараясь не привлекать к себе внимание дирижера первый фаготист, бывший ветераном оркестра, пригнувшись прошел к своему месту.

Его выдавало раскрасневшееся от принятого предыдущим вечером горячительного лицо. Он, обратившись к коллеге второму фаготисту откровенно признался, что вчера вечером немного перебрал алкоголя. Раньше за ним такого никто не замечал, и второй фаготист с сочувствием и пониманием отнесся к его словам.

При этом первый фаготист заверил коллегу, что это не помешает ему правильно отыграть свою партию, как положено. И действительно, несмотря ни на что, он хорошо справлялся со своей партией.

Случилось так, что в этот же вечер еще один оркестрант, бывший концертмейстером скрипичной группы, проспавшийся где-то в подвале театра, пришел в сильно пьяном виде. В помятом костюме, с не менее помятым лицом, он занял свое место, опоздав на несколько минут.

Его игра не выдерживала никакой критики. Фальшивые ноты, извлекаемые его инструментом слишком уж явно диссонировали с оркестром. Авторитетный дирижер не смог этого терпеть и обратился к оркестрантам: «Я вынужден сделать паузу, поскольку тут кое-кто пришел, что называется: «очень уставшим», и пусть он лучше уйдет».
 
Поскольку имя виновника дирижер не назвал, первый фаготист понял, что его изобличили в злоупотреблении алкоголем и будучи скромным и дисциплинированным человеком, встал и собрался уходить. Однако второй фаготист успел схватить его за руку и не дав ему уйти, заставил коллегу снова сесть. Далее он шепотом объяснил своему старшему коллеге, что дирижер совсем не его имел ввиду...

Эпизод шестой.

Однажды в Таллинн приехала авторитетная комиссия из Ленинграда. Ее задачей была приемка оперы-балета Родиона Щедрина «Анна Каренина».

Весь коллектив театра сильно переживал о том, как все пройдет - пропустит ли комиссия этот спектакль для показа его в Ленинграде.
 
Спектакль начался, и в конце первого отделения дирижер повел себя странно, он, не глядя в оркестр продолжал дирижировать, а сам напряженно смотрел на сцену. Все музыканты понимали, что на сцене творится что-то, не то…

Тем временем на сцену вышел совсем посторонний человек, и стоя среди танцующих стал рукой приветствовать публику. Кто-то из артистов увел его со сцены, но он с упорством, достойным другого применения, вернулся и снова начал приветствовать публику, стоя уже прямо посредине сцены.

Тогда дирижер обратился к тромбонисту, крепкому мужчине, чтобы тот навел порядок.

Тот положил инструмент поднялся на сцену и взяв постороннего за шкирку убрал его со сцены. Потом вернулся на место и продолжил играть свою партию.

Так закончился первый неприятный инцидент на глазах комиссии. Но на этом неприятности не закончились.

По задумке автора во втором отделении спектакля героиня в сильном дыму представляет образы разных ушедших в иной мир людей, которых изображали балерины.

Оркестр должен был сыграть в этом эпизоде в течение 5 минут полную какофонию, то есть кто, что хотел, то и играл.

Неожиданно на сцене и в зале отключился свет. В кромешной темноте оркестр был вынужден остановиться. Ни танцоры, ни музыканты, ни дирижер ничего не могли сделать, чтобы исправить ситуацию.

Тягостную тишину прервал первый фаготист, будучи в состоянии сильного опьянения, он встал и ни с того ни с сего, в одиночку стал играть концерт для фагота Вебера, никакого отношения, не имевшего к идущему спектаклю.

Через некоторое время свет включился, фаготист закончил свое сольное выступление и сел на место. Дирижер быстро сориентировался, оркестр заиграл и балет продолжился.

Неожиданно фаготист снова стал и заявив, что он свою работу сделал, направился к выходу, по пути с шумом задевая и неуклюже роняя на пол пюпитры коллег. Выйдя в вестибюль он сорвал со стены график работы оркестрантов, заявив, что ему через 2 дня все равно идти в армию…

Неизвестно, как все эти неприятные моменты руководству театра удалось утрясти, но комиссия спектакль приняла, и позднее коллектив театра с успехом выступил в Ленинграде.

Эпизод седьмой.

В одном спектакле главный герой должен был убить героиню, бросив жертву в бурный поток. Момент развязки наступил, и он подхватив женщину на руки бросил ее якобы в реку. Женщина должна была упасть на мягкие коврики, но в этот раз рабочие сцены забыли положить их на пол сцены.

Она рухнула на жесткое деревянное покрытие пола. Всему залу было слышно грохот от ее падения и ее охи от боли, полученной при ударе о жесткую поверхность.

А тот, кто ее бросил, решив исправить ситуацию выкрикнул: «Черт возьми, река уже покрылась льдом!»