Салтычиха, Кривой, Косой и другая родня Романовых

Салтычиха, Кривой, Косой и другая родня Дома Романовых
                «…Екатерина, ты была не права!»
                Н. Расторгуев, песня

Из школьного курса российской истории всем хорошо известно имя Салтычихи. Там сказано, что богатая и знатная помещица являла собой как бы российский вариант венгерской графини Батори, также мучила и губила своих крепостных крестьян. Замучено ею было несколько десятков (!!!) в основном лиц женского пола по причине какой-то, видимо, фобии или психического заболевания. Покушалась она даже на жизнь дворянскую, на чем, собственно, и погорела. Причем фамилия этого дворянина была Тютчев, и был он дедом поэта, но не о нём сейчас речь. Судебное дело Салтычихи тянулось много лет и, якобы, только усилиями просвещенной монархини Екатерины Второй, Салтычиха понесла заслуженное наказание. Была она заключена под стражу, причем томилась не просто в тюрьме, а чуть ли не в яме, лишенная света, общения с людьми и т.д. В итоге потеряла человеческий облик и сошла с ума, если не считать её прежнее отклонение от нормы. Сюжет этот вызывает, с одной стороны, глубокое удовлетворение, что злодей, мол, должен сидеть в тюрьме, а с другой стороны, некоторую оторопеть о порядках тогдашней пенитенциарной системы.
Так же следует отметить, что он, этот сюжет, наводит на вопрос, а кто, собственно, такая Салтычиха, и какое ее место в тогдашнем узком кругу российского дворянства уровня, что называется, выше среднего. Согласно прозвищу или понятию - «салтычиха», следует, что фамилия её – Салтыкова. Кем являлись Салтыковы в русской истории того времени, было коротенько нами рассмотрено ранее в очерке «Был ли император Павел I Романовым?». Напомним, что один из Салтыковых, по всей видимости, оставил, фигурально выражаясь, след в династической истории Романовых, а буквально - след в спальне еще не императрицы Екатерины Второй. Но эта история к Салтычихе отношения не имеет.
Была Салтычиха, вернее Дарья Салтыкова, женой Глеба Алексеевича Салтыкова. Девичья фамилия Дарьи была Иванова. То же, знаете, достойный дворянский род, но не будем отвлекаться. Выйдя замуж, Дарья Николаевна, естественно, вошла в род Салтыковых. В то время, а это середина 18-го столетия, Салтыковы занимали весьма высокое положение в русской военной и гражданской иерархии. Как же так получилось, что родовитая и богатая женщина попала под следствие, была осуждена и  приговорена к такому жестокому наказанию? Заслужено, конечно, но все-таки странно. Видимо, как и ныне бывает, попала, что называется, под раздачу….
Но, с другой стороны, в то время были и другие примеры бессудного и бесчеловечного обращения с заключенными. И заключенными этими были также очень знатные представители рода Салтыковых!
         
 Салтыков Кривой как лицо российского западника.

История России богата представителями западно ориентированного крыла правящего класса. Среди профессиональных историков сложилось мнение, что первым российским западником следует считать князя Андрея Курбского. Будучи одним из ближних соратников царя Иоанна Грозного, он, видимо, став идейным оппонентом реакционного самодержца, переметнулся на запад - а для России того времени Западом считалась Польша, - и оттуда стал критиковать политику Иоанна в известных прокламациях и письмах к Грозному и т.д. и т.п. Не будем подробно ворошить эту историю, но, как нам кажется, князь Андрей просто сбежал, сиганув через крепостную стену блокированного польскими войсками города, который ему было поручено оборонять. Причем удалился он для идейной борьбы с Грозным, банально прихватив войсковую казну, оставив в небрежении своих жену и детей. Ну вообще-то такая линия  поведения свойственна либеральному крылу правящей, так сказать, элиты в любые времена. Но не о Курбском сейчас речь, мы же вроде начали, вернее продолжили, говорить о Салтыковых…
Так вот, перечитывая в очередной раз историю русской Смуты конца 16-го - начала 17-го веков, удивляешься разнообразию тогдашних политических течений, партий и прочей чехарды, а короче говоря, беспределу, устроенному правящим классом в борьбе за наследство Рюриковичей – российский престол. Среди персонажей тогдашней истории не на самом виду, а как-то вторым планом звучит имя и выглядывает лицо Михаила Глебовича Салтыкова. Салтыковых уже в то время было достаточно много, и, видимо, чтобы отличать этого персонажа от других родичей, а может из-за особенностей строения его лица, был этот М.Г. Салтыков прозван Кривым. С этим прозвищем или частью фамилии он и попал в историю…
       
  «Сестрица, пора вставать!» (некоторое отступление по ходу мыслей)

Вообще очень странная эта фраза… Во-первых, на дворе еще ноябрьская ночь, а ночи в С.-Петербурге в ноябре долгие и темные. Во-вторых, почему «сестрица»!? Ведь Анна Леопольдовна Мекленбургская приходилась Елизавете Петровне Романовой вовсе не сестрицей, а двоюродной племянницей. Но, видимо, такие у них были теплые семейные отношения, что, свергая 24 ноября 1741 г. Брауншвейгское семейство с престола, Елизавета могла позволить себе такое амикошонство.
Вообще мне лично очень жалко Анну Леопольдовну. Во-первых, она была с точки зрения тогдашнего династического права абсолютно законной Правительницей-регентшей при императоре-младенце Иване Антоновиче – Иоанне VI. Но даже с чисто человеческой, семейной точки зрения историки Романовской династии её незаслуженно обидели. В трудах о событиях того времени постоянно встречаются отсылки к воспоминаниям придворных, что Анна была, так сказать, невнятной персоной, фактической неряхой, которая сонно бродила по Зимнему дворцу чуть ли неумытая, непричесанная, во шлафроке (халатике по-нашему) и т.д. и т.п. При этом почему-то опускают ту правду, что в это самое время Анна имела на руках двух детей, фактически грудничков – трехмесячную дочь и сына 13-ти месяцев от роду. Всякая многодетная семья проходит через этот период, когда кормящей матери не то что переодеться, а и сделать укладку волос некогда! То что Анна Леопольдовна была не только заботливой матерью, но и любящей женой у нас не должно быть никаких сомнений. Ведь только, видимо, имея к своему мужу сильные чувства, могла поспособствовать присвоению Антону Ульриху звания генералиссимуса российской армии! Вы как, не упали со стула!? Представляете: Генералиссимус Суворов и Генералиссимус Антон Брауншейгский, который в армии вроде как был и даже в войне с турками участвовал, но чтобы сражение какое-никакое выиграл - такого не было, т.к. по тогдашней армейской иерархии был он просто полковник. В общем, с медийной точки зрения он широко известен как воинский начальник барона Иеронима фон Мюнхгаузена, пребывавшего одно время в российском воинстве, а как военноначальник - не очень. Впрочем семейная жизнь Брауншвейгского семейства (простите за тавтологию) складывалась вполне счастливо, что укрепляет к Анне мою личную симпатию. Несмотря на житейские невзгоды, о которых все знают, у них было пятеро детей, жили они в Холмогорах тихо, скончались, однако, в разное время. Жили, правда, в заточении, без определённых занятий, на всем готовом, поэтому - что им еще оставалось делать…?

Кому вершки, а кому корешки (продолжение 1-го параграфа).

Так вот, о ком это мы…? Да, о Салтыковых, вернее о Михаиле свет батюшке Глебовиче Салтыкове по прозвищу Кривой.
Тут немного полезно вспомнить парадигму предыдущего очерка, где мы для раскрытия основной темы, связанной с генетической принадлежностью Павла I, определились, что первым Романовым назвали Фёдора Никитича, сына Никиты Романовича Захарьина-Юрьева. Собственно, так принято в официальной историографии, а мы так просто это использовали для арифметики романовского родства. А кто был такой Никита Романович? Правильно, родной брат первой и любимейшей из пяти-семи (историки сбиваются как считать) жен Ионна IV Грозного. Родство это имело очень даже высокую оценочную стоимость в измерениях того времени. Тем более, что царица Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева оставила Грозному двоих сыновей-наследников и умерла после 13-ти лет брака, что являлось наивысшем достижением среди жен любвеобильного Иоанна.  Так что Романов-первый – Фёдор Никитич, являлся, а это вам ни … (не уверен, что это литературное выражение), двоюродным братом сыновьям Грозного - безвременно погибшему Ивану Ивановичу (вспомним выдающееся полотно И. Репина, известное в народе как «Иван Грозный убивает своего сына») и царю Фёдору Ивановичу, который правил после Грозного почти 8 лет. После смерти царя Фёдора - последнего наследного Рюриковича (напомним, что позднее Рюрикович Василий Шуйский был царем избран, а не наследовал трон от умершего родственника), - началась череда событий, приведших к Смуте.
Смутное время рождает своих героев. Не будем перечислять всем известных купца Минина и князя Пожарского, дворянина Ляпунова, князей Трубецкого, Скопина-Шуйского и других героев-освободителей Руси от внутренней оппозиции и внешних интервентов. Это, так сказать, борцы со Смутой, противники раздрая и радетели порядка. Как они боролись за порядок, и почему в результате этой борьбы для установления окончательного порядка была избрана семья Романовых, не нам судить - на это есть фундаментальные исследования историков.
А вот герои Смуты, которые её собственно и затеяли, действия которых шаг за шагом обрушили страну, по зернышку, вернее по княжеству, собранную Рюриковичами, начиная с победы на Куликовом поле….! Так, кажется начинаем впадать в пафос, который в изложении жизни нашего, так сказать, героя совершенно излишен.   
Итак, после смерти царя Фёдора Иваныча; кстати странно, но никто не называет его Фёдор Первый, наверное потому, что не было Фёдора Второго - прямых наследников Ивана Грозного не осталось, а после Бориса Годунова был совсем нелегитимный юноша Фёдор Годунов… Итак, в цари могли метить совершенно разные люди, что в конце концов и произошло. Хотя, вот мы начали про Фёдора Романова... Так ведь этот Фёдор и мог стать Фёдором Вторым! Кто был ближайшим родственником почившего Фёдора Ивановича - Фёдор Романов! Кто к тому времени уже не один созыв заседал в Боярской думе (не путать с нынешней Государственной Думой) – Фёдор Романов! У кого была поддержка среди определенной части правящего боярского класса – у Ф. Романова! Кто с четырьмя младшими братьями обладал немалой вооруженной силой (фактически частной армией) – он же! И т.д. и т.п., но не сложилось… Федора Романова в этой предвыборной (т.е. престольной) гонке опередил Борис Годунов. Как это произошло, почему Романовы проиграли еще более безродному, по мнению тех же князей Шуйских, Борису Годунову - не понятно. Но таковы зигзаги удачи, которая, как мы знаем, несколько позже повернется к Романовым лицом. Каким правителем и как царствовал Борис Годунов – читай нетленную одноименную драму Пушкина А.С.
Чего не сказано в нетленной драме - вернее там вполне драматично описаны последствия этого события, но не названа причина, - так это то, что царю Борису банально не повезло с погодой. Это не насмешка, а реальное бедствие, обрушившееся на Европу (в том числе на Европу, поскольку фактически была мировая катастрофа!), ну и на Россию, в частности. Виной тому было извержение в феврале 1600 г. вулкана Уайнапутина в Южной Америке, приведшее к резкому, по меркам земных атмосферных явлений, погодному коллапсу. На планете реализовался в определенном масштабе сценарий «ядерной зимы», вызванный задымлением атмосферы газо-пылевыми вулканическими выбросами.      
Ну, это внешние объективные факторы несчастливого царствования, но были и внутренние, порожденные самим стилем правления. Не будем вдаваться в подробности, опять же все описано Пушкиным и еще более подробно в драматическом цикле писателя Константина Алексеевича Толстого. Вернемся к нашему герою Михаилу Глебовичу Салтыкову-Кривому.
Здесь нужно заметить, что Глебович (будем его называть так просто, по-семейному) отличался неимоверно спесивым и завистливым характером. В хрониках отмечены многочисленные местнические дела, которые Глебович затевал со своими коллегами князьями, боярами и прочими олигархами того времени. Напомним, что местнические споры – это тяжбы «за место», более близкое к царю буквально за столом во время царского пира. Фактически бояре и прочие знатные гости хотели пересесть поближе к царскому креслу-трону, а не сидеть дальше, т.е. «ниже» по знатности, чем иные приглашенные. Сразу же вспоминается Борис Николаевич Ельцин с его грозным рыком -«пересядьте!» - после очередного реформирования кабинета министров РФ в конце 90-х. Местнические споры возникали и по поводу назначения командуюших в военном походе, по линии гражданской службы и прочее. Поскольку в структурах царской администрации – приказах, - решать эти споры было делом очень выгодным (благодарности и прочие приятные вещи, видимо, раздавались обеими спорящими сторонами) бумаги по их делопроизводству сохранились в архивах в больших количествах. Так вот, Глебович был, наверное, одним из рекордсменов как по выигранным, так и проигранным местническим спорам. Заметим, что местнические дела строились на прецедентном праве, т.е. сторонами приводились факты былых служебных позиций и пожалований себя и своих предков в былые времена, указывались прежние достижения и заслуги. Поскольку к рассматриваемому периоду, а это рубеж 16-го и 17-го веков, таких позиций и назначений среди русской дворянской знати накопилось множество, то как выиграть, так и проиграть подобный спор можно было и легко, и трудно. Так вот Глебович был известным сутягой.
Этим его качеством неприминули воспользоваться в более серьезных целях. Следует напомнить, что ко второму году правления Бориса Годунова наметился некий рубеж противостояния между его администрацией и могущественными боярскими группировками. Методы правления царя Бориса, видимо, не совсем устраивали Шуйских, Мстиславских, тех же Романовых и прочие боярские группировки. Дело доходило чуть ли не до поножовщины в верхних эшелонах. Стороны вооружались не только оружием, но и другими аргументами, составляли коалиции, плели заговоры, сочиняли оговоры и тому подобное. Активно велась «война компроматов». Ну, в общем, всё, как всегда….
Борис Годунов, обыгравший Романовых в их посягательстве на престол, был, можно сказать с уверенностью, правителем нового 17-го века. Не имея достаточно веских оснований для занятия престола, но обладая богатейшим опытом выживания в высших сферах (начинал он свою придворную карьеру еще при Грозном во времена опричнины), он широко использовал новые методы правления, в которых до той поры не нуждались легитимные Рюриковичи. В частности, неимоверно разрослись придворные спецслужбы, руководимые родственником царя - одним из дядей Годунова - с их традиционными методами: секретными агентами, собиранием компромата, в том числе сфальсифицированного, подбрасываем вещдоков и т.д. Здесь-то и пригодились известные качества Глебовича.   
В один, совсем не прекрасный день, Годунов решил, что неприкасаемых нет, и перешел в решительное наступление на клан Романовых. Как говорят хроники того времени, предлогом к их преследованию было известное «дело о корешках». Суть его вкратце такова: некий служка Годуновых то ли нашел, то ли подкинул, а потом «нашел», у младшего брата Фёдора Романова некие корешки, которые, видимо, по обычаям того времени могли использоваться для колдовства и напускания порчи. Насколько такая предъява могла быть аргументированной, судить не будем, поскольку в этом Россия ушла не так далеко, например, от Франции или Италии. Несколько раньше, лет так на 20-25, такой аргумент в виде, например, восковой куклы, проткнутой спицей, вполне мог трактоваться как посягательство на жизнь влиятельной особы, принадлежащей, например, к семейству Медичи. Как видим, в этом российские нравы не сильно отставали от западноевропейских.
Опуская подробности, напомним, что комиссия Боярской думы, расследовав это дело, признала вину в намерении навести порчу на государя, т.е. Бориса Годунова, и на основании этого вердикта Романовы, причем все семейство с женами, детьми и близкими родственниками, были приговорены к различным срокам ссылки в отдалённые монастыри и прочие места изоляции. Главой этой думской комиссии был, как раз, Глебович…
Результаты опала и ссылки Годуновых известны: старший брат Фёдор был насильственно пострижен в монахи с именем Филарет, что автоматически лишало его претензий на престол. Двое его братьев «при небрежении» их тюремщиков умерли в ссылке при невыясненных до конца обстоятельствах. Романовы потеряли имущество, их частное воинство было разогнано. Тогда-то, собственно, и начались мытарства будущего самозванца Григория Отрепьева, который до этого служил у Романовых в числе многочисленных «боярских детей», т.е. фактически был частным охранником-боевиком при романовском семействе.
По сути дела, именно это преследование Романовых положило начало череде событий, вылившихся в Смуту. Началось открытое противостояние между царской администрацией, боярскими кланами, различными группировками служилых дворян средней руки и т.д. и т.п. Разбираться в этой заварухе не устают многочисленные историки профессионалы и любители, благо почва для домыслов и трактовок благодатная. Нас же интересует поведение нашего Глебовича, которое, надо отдать ему должное, отличалось от поведения других известных участников тех событий определенной, так сказать, идейной направленностью.
Опуская детали его политических экзерсисов, отметим, что линия его поведения за все время Смуты отличалась цельностью и стойким убеждением, что не гоже быть на Российском престоле нашим доморощенным правителям. Считал он, что нужно престол этот занять представителю, так сказать, западной "демократии". А со времен, как мы помним, князя Курбского Западом для России была тогдашняя Польша. С точки зрения политически активного населения России, в то время Польшу можно было считать действительной демократией, т.к. монархия там была не наследственная, а выборная. Т.е. трон, конечно, мог перейти от отца к сыну, но только с согласия не узкого слоя аристократии, а широких дворянских масс, т.е. шляхты.   
Это свое убеждение Глебович пронес через все годы Смуты. И куда бы не заносила его служебная надобность- то ли в ряды депутатов Боярской думы, то ли в руководство некими  воинскими подразделениями, поддержавшими самозванца Гришку Отрепьева, то ли в Тушинский лагерь второго самозванца, - всюду он отстаивал свои "демократические" убеждения. Причем вот что интересно - в Тушинский лагерь второго самозванца он попал вместе с Фёдором Никитичем Романовым, т.е. к тому времени уже Филаретом. Не вдаваясь в подробности (которые в довольно путанном и противоречивом контексте переписываются друг у друга популяризаторами отечественной истории) напомним, что, действительно, участники «дела о корешках» одно время вместе находились на службе у второго самозванца и были прикомандированы к администрации Тушинского воинства.
Вообще-то, говоря откровенно, этот период Смутного времени представляется ну уж очень смутным. Представляете: цвет российского дворянства, даже боярства, находится в лагере безродного побродяжки, происхождение которого еще более туманно, чем Григория Отрепьева, занимает там определенные должности, то ли противостоит администрации Семибоярщины, то ли является посредником между широкими слоями дворянской оппозиции. 
И вот наш Глебович оказывается там вместе с тем самым Филаретом, которого он своими руками - т.е. постановлением возглавляемой им боярской комиссии, - в своё время загнал, что называется, за Можай! И как они там могли сосуществовать и сотрудничать, не очень понятно. При этом Филарет Романов, уже будучи в это время включенным в иерархию Московской патриархии – он был митрополитом Ростовским, -становится церковным главой этого самого тушинского воинства, фактически дворянско-казачье-воровского сброда… Не очень понятно и совсем не логично. Но это может быть не логично с нашей современной точки зрения, а с позиций того времени? Но все-таки кажется, что этот эпизод был и есть - поскольку внятно до сих пор не объяснён историками, - одной из случайностей в череде событий, приведших Романовых к трону. Или во время Раскола, при организованной патриархом Никоном большой чистке церковных архивов, были уничтожены компрометирующие династию Романовых документы, то ли их не было вовсе, одни словом, дело ясное, что дело – темное…   
Так вот, в то время, когда лучшие представители российского боярства, служилого дворянства, церковной иерархии и прочая, и прочая, видимо, не имея четкой политической ориентации, болтаются между тушинцами, ляпуновцами, народным ополчением Минина и Пожарского и другими военно-политическими течениями… В это самое время Глебович продолжает крепко стоять на своей тропинке, которая к тому времени уже становится, можно сказать, столбовой дорогой к западной демократии. Предпринимаются реальные политические действия к посадке на никем не занятый Российский трон польского королевича Владислава из династии Ваза. Готовится договор с условиями восшествия поляка на престол, проводятся переговоры между российской и польской стороной в Смоленске, наверное и евро-ремонт в Кремле уже начинали делать... Наш Глебович является активным и влиятельным участником этих дипломатических усилий. Он жёстко отстаивает интересы польской стороны, готов вместе с определенной частью российской делегации принять большинство условий поляков.
Но тут опять начинается противостояние между его коалицией и сторонниками, нет не недопущения Владислава в Кремль, а только выполнения им некоторых условий. Естественно, основным требованием был вопрос о принятии королевичем-католиком православия. На этом пункте особо упирались наши церковники и Филарет Романов в том числе.
Вот можно подумать, и что Владислав, а может и не он а его папаша Сигизмунд III, уперлись!? Ну перекрестился бы королевич в православие - стал бы российским царем-батюшкой. Мог бы спокойно втихаря верить в Бога как католик, как это делал Григорий Отрепьев, видимо, тайно принявший католичество. Так ведь нет - уперлись упрямые поляки и все тут! Короче говоря, переговоры зашли в тупик.   
Следует сказать, что переговорщики с российской стороны, а шли переговоры в Смоленске, обеспечивали этот вояж за свой счет. Никаких командировочных и бонусов, в современной терминологии, они не получали. Поэтому через некоторое время, а шли те переговоры не один месяц, некоторые из переговорщиков стали покидать переговорный процесс, ссылаясь на то, что «проелись» - т.е. настолько поиздержались вдали от дома, что далее находиться в Смоленске не имели возможности. На этом основании перевеса в отстаивании своих позиций не добилась ни одна из фракций российской делегации. Весьма сложно восстановить четкую последовательность событий, но в определенный момент случилось так, что Филарет Романов и его сторонники оказались экстрадированы польской стороной, т.е. попросту оказались в польском плену. Не будем перегружать изложение строгой хронологией событий, ведь не в этом суть нашего повествования, а продолжим следить за нашим Михаилом Глебовичем Салтыковым-Кривым. Кстати, не тогда ли и пристало к нему это прозвище, ведь в определенный момент времени его позиция оказалась достаточно «кривой» по сравнению с прямой линией уже во всю действующего российского сопротивления – ополчением Минина и Пожарского, освободительной армией Ляпунова и другими подобными формированиями.
На следующем этапе Смуты мы можем встретить Глебовича уже в Москве в качестве прикомандированного (правда неизвестно кем) к польскому военному гарнизону наблюдателя с российской стороны. Как-то вышло так, что часть московской (т.к. она уже давно не являлась российской) элиты призвала польские регулярные и полурегулярные (фактически команды иностранных наемником-ландскнехтов) военные формирования на защиту столицы от остального населения страны, проживающего, согласно нынешним понятия, за МКАДом. В хрониках встречаются шокирующие сцены его поведения, когда он угрожал кинжалом патриарху Гермогену, который отказывался что-то подписать или признать приоритет за поляками в каком-то вопросе, рекомендовал начальнику польского гарнизона поджечь Москву, что бы не допустить в нее формирования народного ополчения и т.д. Несмотря на то, что все это, естественно, сложно подтвердить и опровергнуть, т.к. описывается в изложении чьих-то воспоминаний (мемуаров в нашем понимании тогда в России еще не писали), линия поведения Салтыкова-Кривого выглядит довольно последовательно. Он всячески, любыми методами, пытался насаждать демократические, западные ценности!
Чем это всё закончилось хорошо известно: поляков изгнало народное ополчение, состоялось избрание на престол Михаила Романова, в стране установилось самодержавная власть этой династии и прочее. Ссылаясь на предыдущий наш очерк, можно мимоходом вспомнить, что Филарет Романов и представитель другой ветви рода Салтыковых – то же Михаил, но Михайлович, -были женаты на родных сестрах Шестовых. Посему, пользуясь покровительством  жены Филарета – и, соответственно, своей тётки Ксении (после пострижения - инокиня Марфа), – матери царя Михаила, эта ветвь Салтыковых- Михайловичей имела значительный придворный вес и даже…. Но это мы уже упоминали ранее (см. «Был ли император Павел I Романовым»).
А что же Глебович!? А он в итоге оказался в Польше. Вернее в той части юго-западных российских земель, которые после окончания Смуты временно остались за польской короной. Там он, судя по отзывам, неплохо устроился – получил значительные земельные угодья – вотчины по-русски. Но мы уже слишком давно вынужденно обратились к описанию политических событий, нарушив свое кредо – исследовать семейную сторону жизни наших героев. Поэтому стоит отряхнуться от политики и вернуться к делам семейным.
         
Родные люди и прелестная панночка.

Вполне естественно, что свои демократические воззрения Салтыков-Кривой, в силу свойственной ему харизмы, распространил и на ближайших родственников. Как у большинства аристократов того времени у него была большая семья: пять сыновей и дочь. Его дочь - N Михайловна Салтыкова (русские документы удивительно небрежны в части фиксации имен женских, поэтому имя этой дочери не известно) была выдана папой-Кривым замуж за Юрия Никитича Трубецкого.
Здесь в повествование можно ввести изобразительный ряд и вспомнить сцену из исключительно интересного с документально-исторической точки зрения (да и просто замечательного!) фильма «Звезда пленительного счастья». Помните: на допрос к Николаю Второму привели никчемного, несостоявшегося руководителя восстания декабристов князя Сергея Трубецкого. Николай восклицает: «Князь Трубецкой! Какая фамилия!» ну т.д. 
Так вот, Трубецкие были по знатности рода много выше Романовых, они могли поспорить «за место» и с многими Рюриковичами, поскольку вели родословную от Гедиминовичей – правящей ранее польско-литовской династии. И вот знатности нашего М.Г. Салтыкова-Кривого было достаточно, чтобы породниться с Трубецкими и выдать свою дочь за сына (не надо смеяться!!!) Никиты Романовича Трубецкого-Косого (смайлик)))). Почему сего Трубецкого прозвали Косым не ведомо, но факт остается фактом - Кривой и Косой с семейной точки зрения стали сватами.
Салтыков-Кривой настолько увлек своего зятя Юрия Трубецкого идеями западной демократии, что в итоге молодые вместе с семейством Глебовича убыли на ПМЖ в Польшу. Дальнейшая жизнь на ближнем западе - а владения Кривого и сына Косого простирались на занятых Польшей землях вокруг Смоленска, Брянка, Трубчевска и других городов тогдашней западной окраины России, - поначалу протекала, видимо, достаточно благополучно. У Юрия Никитича и N Михайловны конечно же были дети. Один из них – Петр Юрьевич Трубецкой, женился на княжне Эльжбете Гальше Друцкой-Соколинской.
Эх, нет у нас портрета этой по-видимому невероятно обаятельной и гордой в своей польской красоте Эльжбеты! Так и кажется, что не может быть она менее красива, чем панночка из фильма «Тарас Бульба» в исполнении несравненной Магдалены Мельцаж! Даже наверняка с именем Эльжбеты связана какая-нибудь романтическая история, ведь нельзя же носительнице такого имени без истории… Но сие нам не ведомо, а формат нашего изложения не допускает внеисторического трактования событий. Отметим только, что ради женитьбы на восхитительной Эльжбете, повеса Пётр принял католичество.
 Но постепенно счастье этого эмигрантского семейства закончилось. Дело в том, что Россия, естественно, не могла смириться с потерей своих западных земель. В первые годы правления Михаила Романова вопрос об их возвращении не мог быть решен, т.к. польская администрация держала в плену представителей высшей российской аристократии. В плену находился и Филарет Романов. Представляете – отец царя ещё шесть лет после избрания Михаила на царство фактически был заложником у поляков!
Мытарство Филарета и его сотоварищей закончились в 1619 году, когда, наконец, был подписан мирный договор и состоялся обмен пленными. Окрепшая со временем Россия, провела вполне успешную военную компанию и освободила западные земли вместе с поместьями наших эмигрантов Салтыковых и Трубецких. Ничего не известно о судьбе прекрасной Эльжбеты, но а Пётр Юрьевич Трубецкой почил в бозе в 1644 г. Плодом их семейной жизни был сын Юрий Петрович Трубецкой…
         
 Как, благодаря непорочной Агафье, Салтыков-Кривой стал пращуром Романовых.

Жизненный путь Глебовича закончился еще во время правления Михаила Романова. Долго ли прожил этот убежденный западник не известно, т.к. нет данных о дате его рождения. Скончался он там, куда и стремился – в Польше, тогдашней Речи Посполитой.
Его западнические устремления конечно же не могли не отразиться на положении его семейства. После возвращения полученных ими от поляков земель в состав России, потомки Глебовича перешли на русскою службу. Не будем вдаваться в подробности их положения, когда в России восстановилась суверенная монархия, ясно, что оно было незавидным. Эту ветвь Салтыковых в то время не допускали до царского двора и они длительное время находились в опале. Например, одному внуку Глебовича – Александру Петровичу, пришлось коротать службу воеводой в Енисейском остроге, что являлось фактически ссылкой.
Но времена меняются. И поменялись они чудесным образом для потомков Глебовича. На дворе, в том числе и на царском дворе Романовых, стоял уже где-то 1684 год.  Правили тогда молодые цари: Иван и Пётр, причем правили, как известно одновременно, дружно, по-семейному.
Хотя мы рассматриваем судьбы членов семейства Салтыковых, нельзя пропустить такого пикантного факта, что предшественник молодых царей - Фёдор Алексеевич (которого некоторые историки нумеруют Фёдором Третьим, хотя официально Фёдор Иванович Рюрикович – сын Ивана Грозного, а тем более невинно убиенный во время Смуты юноша Фёдор Годунов обычно упоминаются без династического номера) женился первым браком, так же как и повеса Петр Трубецкой, на красавице польских кровей  - Агафье Грушецкой. Была она дочерью смоленского шляхтича – служилого польского дворянина, оказавшегося после освобождения Смоленщины российским подданным, так что можно считать её «девушкой с ближнего запада». Очень хочется поговорить об этой юной царице, считавшейся первой красавицей того времени, но этого не позволяет наш основной сюжет.
Но нельзя удержаться от упоминания такого невероятного для обычаев России того времени случая, что обаятельная европейская внешность, раскрепощенная манера поведения и другие моменты знакомства с прекрасной Агафьей, подвигли влюбленного царя Фёдора на совершенно откровенный и даже несколько неприличный (хотя, что нам известно о приличиях того времени?) поступок. Чтобы освободиться от мучительных сомнений, активированных наветами клевретов, он послал своего постельничего Языкова навести справки у родственников прекрасной Агафьи о её, гм-гм … девичестве. А смелая и уверенная в себе Агафья будто бы сама вышла к визитерам и не стесняясь уверила их в своей непорочности. Счастье молодого царя со ставшей ему по такой страстной любви женой Агафьей длилось, увы, недолго…
Вполне возможно, что женитьба царя Фёдора Романова, и, соответственно, наезд в Москву многочисленных польских родственников Грушецкой, сподвигнул окружение царя неким образом понять былое стремление Глебовича на Запад и смягчить своё негативное отношение к семейству Салтыковых. Официальная историческая наука как-то не очень разъясняет тот факт, что в определенный момент былые прегрешения Салтыкова-Кривого и его сыновей были забыты и его правнучка – дочь Александра Салтыкова (упомянутого енисейского воеводы)  - Прасковья Фёдоровна стала царицей!   
Постойте, как это дочь Прасковья Фёдоровна, а отец – Александр!? Историки объясняют это факт тем, что внук Глебовича для того, чтобы окончательно стереть из памяти прегрешения деда и заслужить прощение Романовых, переменил своё имя на Фёдора. Ну ладно, пусть так…. В любом случае, была ли ему Прасковья родной дочерью или была прижита женой от какого-то Фёдора (может быть первого мужа!?), она всеми считается Салтыковой.

Родная кровь (продолжение отступления по ходу мыслей).

…. Так вот особо нечем было заняться Генералиссимусу Антону Ульриховичу и его незаслуженно обижаемой современниками и последующими историками жене Анне Леопольдовне в Холмогорах, поэтому в ссылке на свет появилось еще трое их детей. Свергнутому гвардейцами Елизаветы Петровны малолетнему императору Ивану VI было отказано в нахождении вместе с семейством и по достижении четырехлетнего возраста он был отлучен от родителей и находился в изоляции - сначала практически за стенкой, в соседних покоях, затем в Шлиссельбургской крепости. Несчастная Анна не выдержала разлуки с сыном и в 1746 году скончалась после родов пятого ребенка – мальчика Алексея (которого, кстати, Елизавета в переписке называла принцем!). Бедный Антон Ульрих Брауншвейгский прожил без жены еще почти тридцать лет…   
А ведь так все благополучно сложилось у семейства Салтыковых, когда правнучка Глебовича стала женой царя Ивана Алексеевича – Ивана V. Ничего, что царь был, так сказать, не настоящий, а несколько слабоумный брат многочисленных детей царя Алексея Михайловича. Будучи единокровным братом Петра I, Иван для паритета противоборствующих боярских группировок был посажен вместе с ним на двухместный трон, но, как говорят, реально никогда не правил. Зато как большинство Романовых был хорошим семьянином: царица Прасковья Салтыкова родила ему пятерых дочерей.
Судя по своему парадному портрету, - слава Богу, в то время уже стали писать царских особ в приближенном к европейскому стиле портретной живописи, - правнучка Прасковья из Подмосковья (жила она в основном в окрестностях села Измайлово) обладала сильным целеустремленным характером, под стать своему пращуру Салтыкову-Кривому. Благодаря введенному Петром Первым требованию к сплошной грамотности дворянского сословия, сведения о той эпохе уже можно черпать не из церковных летописей и царских указов, а из активной переписки и воспоминаний современников. Так вот, дворцовая и личная жизнь царицы Прасковьи заслуживает отдельного романа во многих частях.
Не будем утомляться подробностями, а зафиксируем, что Прасковья Федоровна была правнучкой нашего Глебовича, что является, даже по нынешним меркам, близким родством. Коротенько напомним, что дочь Прасковьи и царя Ивана V – Анна в 1732 году стала императрицей Анной Иоанновной. К её имени почему-то никогда не добавляли числительное, видимо потому, что Анна Романова на троне была всего одна. 
Её родная старшая сестра Екатерина была выдана державным дядей Петром за Карла Леопольда герцога Мекленбург-Шверинского из Мекленбургского дома. В свою очередь её дочь - известная нам Анна Леопольдовна, т.е. уже прапраправнучка Салтыкова-Кривого, стала матерью Иоанна VI. Согласитесь, совсем неплохой список династических потомков сложился у Глебовича: одна царица, одна императрица, правительница-регентша и, наконец, вполне легитимный император, только некоронованный. Хотя постойте, парадный портрет малютки Ивана со знаками царской власти фигурирует в исторических трудах, да и вроде бы присягали ему служивые военные и гражданские чины вполне официально!
Следует отметить, что императору Петру I малютка Иван приходился правнучатым племянником, что, впрочем, не защитило его от более близких родственников.

«Он из Германии туманной…»

Почему-то в  исторической литературе несчастную Анну Леопольдовну часто причисляют к про немецкой ветви семейства Романовых. Мол, была замужем за немецким принцем, являлась племянницей Анны Иоанновны, имевшей в ближайших сподвижниках курлядца Бирона со товарищи и т.д. и т.п. И, мол, совершенно справедливо поступила Елизавета Петровна, отлучив эту семейку от престола. На самом деле не была бедная (в историческом плане) Анна никакой такой уже и немкой, а прожила большую часть своей жизни до 1741 г., когда, собственно, и стала правительницей при малолетнем сыне, в России при дворе своей бабушки царицы Прасковьи. А поскольку была бабушка-царица  женщиной властной и отличалась крутым характером, то сформировалась Анна в скромную и тихую девушку. И зря, мне кажется, отождествляют её короткое правление с креатурой тётки Анны Иоанновны – Бироном, Минихом, Остерманом и прочими немецкими и прибалтийскими топ-менеджерами на российской службе. Да и согласилась Анна на признание сына наследником, и потом, соответственно, на своё регентство, видимо, чтобы не перечить любимой тётушке и ее окружению, поскольку ни она, ни тем более её совершенно безобидный супруг Антон Брауншвейгский особым тщеславием не обладали.
Если считать по бабушкам и дедушкам, то императрица Анна Иоанновна была чистокровной русской. По отцу её дедушкой был царь Алексей Михайлович Романов, бабушкой – Мария Милославская. По матери: дед – Александр-Фёдор Петрович Салтыков, бабушка – некая Екатерина Фёдоровна N. А вот уже кровь Ванечки была сильно разбавлена немецкой родней. Судите сами: по отцу дедом был герцог Фердинанд Альбрехт Брауншвейгский, бабушкой - Антуанетта Амалия Брауншвейгская; дед по матери – герцог Карл Леопольд Мекленбург-Шверинский, и только бабушка – Екатерина Ивановна Романова была русских кровей. Т.е. русским он был на одну четвертую часть своей генетики, поэтому может быть права была Елизавета Петровна Романова?! Хотя конечно, если судить о самой Елизавете…., но не будем отвлекаться.
Не следует повторять текст предыдущего очерка о происхождении наследника русского престола внука Петра I – Петра Федоровича, впоследствии императора Петра III. Отечественной крови в нем было также ровно 25%, поскольку предки по отцу – сплошь немецкие аристократы, мать – другая Анна - Анна Петровна Романова, русская по отцу, а по матери то ли курляндка, то ли ливонка, а то еще говорят, могла быть белорусских кровей. Но для русской аристократии был он почти родной, т.к. по-семейному был внуком Петра I.
Будучи кровным внуком Петра I, Петр III (или по-немецки Карл Петер Ульрих) приходился Анне Леопольдовне троюродным братом, а Ванечке Брауншвейг-Романову – троюродным дядюшкой. Не бог весть какое близкое родство, как говорят в народе – седьмая вода на киселе, но все же родственник. Причем родственник кровный, поскольку единым их предком был государь Алексей Михайлович Романов. 
К чему это мы вспомнили о Петре III, ведь вроде речь начинали вести о Салтычихе, Салтыкове-Кривом и его свате Трубецком-Косом?

«Ужасный век, ужасные сердца!» 

Возвращаясь к самому началу повествования, вспомним, что Салтычиху посадили при Екатерине II. Формально Екатерина была в родстве с родом Салтыковых через своего почившего мужа Петра III. Но сама Салтычиха была им не кровная родня, а по своему мужу. Поэтому чему тут, собственно, удивляться: преступник, хотя и отдаленный родственник, должен понести заслуженное наказание!
Своего троюродного племянника Ванечку наследник престола Петр Федорович, как передают посвященные в его намерения современники, собирался по восшествии на трон непременно освободить. Но видимо как-то не сложилось: то ли не успел, то ли руки не дошли, а может подумал, что тому исполнился уже 21 годик, и может он предъявить свои реальные права на власть, ну и т.д.
Ванечкина тётушка
- троюродная по своему мужу, - Екатерина II, заняв мужин трон, сделала режим содержания своего племянника ещё более строгим. Было даже дописано к той инструкции совершенно секретное примечание (хотя, что в России есть секретного!?), что в случае попытки освобождения сего узника третьими лицами…, ну вы знаете. Что собственно и произошло: поручик Мирович, открыв в июле 1764 г. шлиссербургские застенки, нашел там еще теплое тело уже двадцатитрехлетнего Ванечки и, видимо, бледных, трясущихся от ужаса содеянного, но выполневших секретный приказ охранников…
Так что отыгралось Глебовичу Кривому его западничество! Просвещённые европейские аристократы, ведущие переписку с Вольтером, приглашающие в Россию ученых и архитекторов, вот так просто, почти по-семейному, свели на нет старшую ветвь семейства Романовых. С другой стороны, подумаешь, троюродный племянник, да еще и не кровный, что не сделаешь, чтобы посидеть на троне, да на каком – Романовском!
 Постойте, а точно ли он не кровный!? Ведь мы совсем забыли о наличии в нашей истории старика Трубецкого-Косого и его потомства. Но каким боком оно может прикасаться к немке Екатерине!? Вопрос, как говорится, интересный, но это несколько другая история….

Романовых царские лики
Надменно глядят со стены,
На звездах - алмазные блики,
На мантиях белых - хвосты.
Друг другу они завещали
Отцами насиженный трон,
Случалось его отбирали,
Собой подменяя закон…