Железная дверь

Я ходил по подземному переходу, трубе, как прозвали ее окрестные жители по дороге на работу и обратно. Обычный тоннель, пролегающий под скоростным шоссе: цепочка бетонных ступенек вниз, стены из салатового кафеля, пол серого асфальта, на потолке ряд ламп дневного света,  закрытые стальные двери, выкрашенные краской цвета ржавчины и с непонятными красными надписями «УГС», «РПТУ» и прочими в том же роде.
Всегда торопился по городской въедливой привычке, даже когда спешить  совершенно некуда.
Людей в переходе всегда было мало по неведомой мне причине. Многие, если не большинство, предпочитали перебегать дорогу поверху, несмотря на очевидную опасность такого предприятия, Да и мне отчего-то становилось внизу, в гулком от эха шагов помещении не по себе и я старался идти еще быстрее.
В один из дождливых и холодных осенних дней, когда тепло дома и ежевечерний просмотр очередного сериала кажется еще более желанным, я, пробегая по «трубе», заметил, что одна из железных дверей приотворена. Из за нее слышалась восточная музыка, а в проеме струился снизу вверх от решетки в полу за дверью горячий воздух, искажая предметы, смутно проступавшие из темноты. Я подумал, что это уборщица, азиатка по обыкновению, в подсобке готовит ведро да швабру, но когда скользнул мимо щели, ощутил волну липкого, тошнотворного и совершенно необъяснимого страха, почти паники, чувства, доселе мне неведомого, ожидания, нет, даже уверенности, что за этой дверью нечто настолько чуждое, настолько за гранью человеческого разума и душевного здоровья, что надо бежать отсюда изо все сил, пока живой и в своем уме.
 Я устремился вперед, взбежал по мокрым от дождя ступенькам на улицу и перевел дух. Что за чушь? Панических атак раньше у меня не было, необъяснимых страхов тоже. Биение сердца постепенно приходило в норму, я успокаивался и выбросив это переживание из головы, продолжил свой путь. На следующий день перед спуском под землю я невольно замедлил шаги, затем решил, что все мои страхи блажь, вдруг воплотившийся психический фантом, родом из постоянных городских стрессов, флюидов городских толп, вызванный к призрачному подобию жизни постоянным напряжением, в котором живет каждый из нас. Боязнью потерять высокооплачиваемую работу, заболеть вдруг неким неизлечимым недугом, попасть под машину на переходе, столько просто беспечных лихачей, совершенно не соблюдающих никаких правил и плюющих на окружающих, да мало ли вещей, которые всегда присутствуют фоном в сознании горожанина, от необъяснимого рационально чувства, что идущий тебе навстречу прохожий страшно напряжен и потенциально агрессивен,  до созерцания великолепных девиц с холеными лицами в заоблачно дорогих деловых костюмах, с холодным презрением к окружающему миру шествующих, раздвигая толпу, в кабинеты размером с футбольное поле в небоскребах Сити.
Я спустился вниз, сделал несколько шагов и пошел, стараясь думать о чем-то приятном. Эта дверь была отворена настежь, слышна была заунывная мелодия, проход внутрь был ярко освещен красноватым, как раскаленная спираль духового шкафа светом. Воздух на пороге дрожал от ощутимого даже на расстоянии жара, в глубине виднелось стойка с яркими рекламными брошюрами, лежащими  на пластике серых и красных оттенков. Виден был скучающий менеджер в форменной одежде с бейджиком на лацкане. 
Открылся магазин, туристское агентство, офис телефонной кампании? Что это?
Я остановился перед входом, необъяснимый страх мой рос, но я решил подавить его усилием воли. Давайте рассуждать логически. Что может быть опасного в крохотном подземном магазинчике в ярко освещенном переходе? Ничего, кроме возможного навязчивого сервиса или, максимум, неожиданной грубости не обученного персонала. Если я сейчас не войду, я всегда буду ходить мимо, мучаясь своими необъяснимыми страхами и пестовать невроз, готовый уже прорваться наружу и сильно осложнить мою жизнь и отношения с окружающими.
И я вошел.
Внутри было жарко как в печи. Восточные люди, видимо, помешались на тепле. До стойки было неожиданно далеко, я шел несколько минут, пока она не приблизилась настолько, что можно было рассмотреть то, что на ней лежало. Менеджер, азиат с копченым лицом, посмотрел на меня равнодушно и отвернулся, не произнеся ни слова. На всех книжицах были фотографии пустыни и вместо русского текста затейливая арабская вязь, странно. Может быть, не успели перевести, так спешили открыть. Дальше по коридору, забиравшему налево, сновали люди с загорелыми физиономиями, перевозя на электротележках деревянные ящики. На меня никто не обращал внимания.
 Я толкнул первую попавшуюся мне дверь из серого пластика, надеясь поговорить с кем то рангом повыше тупого продавца и выяснить, что же это за место.
 В предбаннике было темно. Это была прихожая жилой квартиры, странно знакомая. На полу обувь, на вешалке пальто и куртки, пластиковый телефон красного цвета на привинченной к стене полке. Дисковый, старый, таких сто лет уже не делают. На стене, оклеенной простенькими обоями, медный рельефный портрет девушки с развевающимися волосами, как будто из семидесятых прошлого века.
Не понимая, что меня ведет, разве что упрямство и глупость, толкнул дверь коричневого цвета в комнату. Людей нет, но это жилая комната, полированная стенка с рядами книг, сувениры на ее полках, стеклянная люстра с пятью рожками на потолке, ковер на стене, фотопортрет давно умершей мамы на журнальном столике, моей мамы.
Комнаты моего детства. Тишина, ни звука, никого нет. Я подошел к окну и увидел двор, таким, каким его помнил лет шести от роду: деревянная горка, железные стойки для сушки постельного белья, сейчас пустые, третий этаж, все как на ладони. Лето, зеленая трава, тополя и яблони, песочница и ряд старых машин на асфальте: волги, жигули, москвичи. Никого, пусто, тихо и очень страшно. Толкнув следующую дверь, я оказался в комнате, в которой был только топчан, застеленный рваным покрывалом в пятнах, на нем сидела массивная женщина неопределенного возраста, совершенно обнаженная. Когда она встала, то оказалась выше меня.
Женщина подошла ко мне, обвила меня руками и впилась в губы, отчаянно проникая в мой рот своим горячим языком. Из всех видов секса она предпочитала анальный, возбуждая меня самими изощренными способами снова и снова, пока я совершенно не обессилел. К этому времени мой милосердный мозг, оберегая меня от этого запредельного ужаса, просто отключился.
 Я чувствовал странную отстраненность и полное равнодушие к происходящему. Бродил по бесконечным коридорам, совокуплялся в комнатах с женщинами, спал, когда веки закрывались от усталости, где ни будь в уголке, набредал то на жаркие пески, то на берег озера, вновь сталкивался с обслугой в комбинезонах.
Они на меня не обращают внимания, лишь раз один из них посмотрел на меня, хмыкнул и произнес:
Странно, живые здесь не ходят!
И прошел мимо.
Лицо его я запомнил. Оно постоянно менялось, то вырастал третий глаз, то проваливалась внутрь черепа щека, обнажая желтые кабаньи клыки. С тех пор стараюсь на них не смотреть.
Люди, которых я здесь встречаю, с вечно голодные глазами, ни о чем не говорят, вообще не реагируют на слова. Они помешаны на сексе и он является смыслом их странного бытия. В комнаты своего детства я больше не попадал. С годами, а наверное прошли годы, я давно потерял счет времени, все комнаты и коридоры стали походить одни на другие. Я с с трудом осознаю, кто я? Как сюда попал? Оставил все попытки выбраться отсюда, которые предпринимал в начале. Я не нуждаюсь в пище и воде, одежда на мне не знает износа, со временем я понял, что и сон мне не так уж необходим, да и снятся только бесконечные коридоры. Иногда я слышу далекие голоса людей, как будто из за  стены. Разговоры, смех, шаги. Но не обращаю на них внимания. Всякая надежда давно меня оставила, как и человеческие чувства постепенно меня покидают. Наверное, со временем, я стану таким же как все, кого я здесь встречаю, лишенным человеческой речи и даже желания общаться, не помнящим кто я и откуда, оболочка человеческого существа, обреченная бродить в этом необъяснимом месте вечно. Все бы отдал за осмысленный человеческий взгляд, пару слов, глоток городской бензиновой гари, книгу, любую книгу о чем угодно. Но мне нечего отдавать, потому что у меня ничего нет и никогда больше не будет.
Не заглядывайте в темные уголки своего подсознания, там могут скрываться голодные чудовища, жаждущие человеческой плоти и крови, порождения тьмы и гниения, распада и бесконечного зла, недовоплощенные и от этого лишенные души и света, безглазые и уродливые существа, пресмыкающиеся вечно в нечистотах, демоны гордыни и похоти, лени и зависти, духи болот и подземных вод, темные божества древних племен, забытые своими давно ушедшими адептами и жрецами, составленные из детских кошмаров и ржавой кладбищенской травы, древесных грибов и черных дней, бессонных ночей в одинокой постели со сбитыми и мокрыми от смертного пота простынями, обид и разочарований, косых взглядов и оскорбительных замечаний, брошенных вскользь, походя, запаха перегара и кислого пота нищего попрошайки в метро, обнажившего для убедительности багровую культю руки, равнодушные лица бесчисленных прохожих, бездомные собаки с тоскливыми глазами и мокрой от осеннего дождя шерстью, режущие ухо диссонансы утреннего радио, вырывающего из радужных снов о полете высоко над крышами домов, среди мягких облаков в свете ласковых солнечных лучей все выше и выше в такое уютное небо.