Духовная прелесть

   Сергей хлопнул дверцей машины, направился к возвышающемуся над бескрайней степью православному храму. Редкие низенькие домики кучковались вокруг божьего дома. Через прохудившиеся заборы на улицу выбегали куры и утки, путались друг с другом, забывая до вечера свой огород. Людей видно не было. В такую пору прицерковные жители наверняка стояли на службе, слушали батюшку, молились каждый о своем. Парень обошел вокруг храма, любуясь строением древности, его величием и какой-то духовной красотой. Перед входом он отряхнул припыленные джинсы, поправил ворот рубашки и причесал пальцами непослушные каштановые волосы, что отросли уже до ушей.
   - Слава тебе, Господи! – перекрестился и вошел в храм.
   Людей было много. Видимо, жители действительно поголовно были верующими и послушными постояльцами. Сергей усмехнулся, одновременно сочувствуя этим мужчинам и женщинам. Вот они ходят и просят о чем-то, надоедают изо дня в день Богу своими мелкими проблемами, мучаются из-за каких-то незначительных пригрешений. И привыкли к одному: только в храме Бог их слышит лучше, только из милости своей возможно им поможет. Но скорее всего не станет этого делать. Почему? Потому что это все мелкое. И люди эти тоже ему не нужны. Иногда одна душа намного важнее сотен других. Не зря же на одних нисходит благодать господня, а на других нет. Кто-то целителем становится, кто-то провидцем, кого-то во сне посещают ангелы и велят идти в священники. Знать, эти люди удостоились милости. Заслужили ее. И наверняка за неиссякаемую свою любовь к Богу.
   Сергей считал себя верующим. Иным верующим, то есть не таким как привыкли видеть об-пол-стукнутых, а настоящим, набожным, у которого любовь к Богу в сердце. Кроме «Отче наш» наизусть молитв Сергей не знал, но исправно читал ее в каждой посещаемой церкви. А церквей дальнобойщик на своем коротком веку повидал по разным дорогам не мало. В машине под зеркальцем у него болталась двусторонняя иконка, на панели приклеена тройная иконка, на груди под рубашкой приятно оттягивал шею тяжелый серебряный крест. Потому чувствовал Сергей всем существом, что Бог его любит и защищает всюду, за то как Сергей в нем уверен. Сергей верил в Бога, в то, что тот существует и сотворил этот мир и все дышащее и не дышащее в нем. Верил, что чудом избегал страшных аварий на дорогах и различных венерических последствий от плечевых*, которых молодой парень не гнушался подбирать с обочин и подкармливать, одаривать подарочками после удовлетворения нужд. Искренне считал, что Бог заботится о нем. И не за знание всех молитв назубок, а за истинную любовь к всевышнему.
   - Сынок, может свечечку купишь, к алтарю поставить? – полушепотом спросила его подошедшая старушка с молодыми лучистыми глазами.
   - Нет, спасибо. Бог меня и без свечей услышит, - улыбнулся молодой человек.
   - А со свечечкой еще и поможет, - словно уговаривала та.
   - Он и так поможет, верующим всегда помогает. И Вы, бабушка, просто верьте, и Вам поможет, - тронул Сергей женщину мягко за плечо и протиснулся ближе к алтарю.

   На алтаре лежала икона Иисуса Христа. Раскрытая книга в руках для Сергея всегда символизировала необходимость читать, учиться, узнавать. Конечно, надо было бы Библию почитать, понимал парень. Но он же не священник, его к этому не тянуло, да и нужды не было. Разве Бог за чтение Библии любит своих чад? Нет, конечно. Он их любит за то, что они верят в него, и только ему хотят отдать свою душу после смерти, а не какому-то предателю и пакостнику. Потому Сергей Библию не читал.
   - Отче наш, да святится имя твое, - забормотал он еле слышно возле алтаря, не обращая внимания на молитвы, читаемые священником. – Да приидет царствие твое и на земле как на небе…
   Икона на алтаре была позолоченной. Солнечные лучи, проникавшие в окна, радостно отражались от позолоты. Казалось, икона сияет и даже практически светится, если смотреть на нее под определенным углом. Сергей ощущал наполнение души какой-то счастливой энергией, безграничной силой и всеобъемлющей любовью. Показалось, что Бог ему почти отвечает, будто улыбается с иконы и чуть ли не подмигивает. Парень огляделся вокруг, видит ли еще кто-нибудь тоже, что и он. Но по лицам было ясно, что не видят. Вернувшись к иконе, он не заметил больше в ней ничего необычного, и легкое чувство разочарования кольнуло где-то глубоко. Хотелось снова ощутить себя избранным, тем кто может видеть больше окружающих, тем на кого снизошла благодать.
   Сергей стал обходить весь храм, вглядываясь во все иконы на стенах, пытаясь поймать вновь ту тонкую связь между ним и Богом. Связь, которую теперь можно было не только чувствовать, но и видеть. В углу молодой человек нашел большую икону Иисуса Христа во весь рост. Она была в светлых тонах. Сын господень был изображен на ней в белых одеждах, взгляд его казался теплым, заботливым, любящим. Сердце Сергея радостно запрыгало.
   - Господи, я знаю, ты меня слышишь. Хочу, чтобы ты знал, я люблю тебя. Очень сильно люблю. Ты отец наш, отец всего сущего. Знаю, ты всегда со мной, вокруг меня, внутри меня, ты суть моя, и я частичка тебя. Я безгранично сильно люблю тебя, - беззвучным шепотом признавался Сергей перед иконой.
   Слезы обуявшей радости и исступления покатились по его щекам. Подбородок дрожал. Счастье непонятное, волшебное, пьянящее кружило сознание. Сергей надеялся увидеть сияние от этой иконы или хотя бы улыбку на лике Иисуса. Но вместо улыбки лицо вдруг стало более грубым, а потом каким-то грустным, но тут же сменилось на мягкое нежное, почти женское личико. Сергей затаил дыхание. Лица стали сменять друг друга с калейдоскопической быстротой. Десятки, сотни или тысячи лиц сменяли друг друга. Все они, то ласково смотрели на Сергея, то осуждающе. И тогда парень терялся в догадках «за что»? Он хотел было говорить с Богом, но не знал, то ли это Бог многолик, то ли это лики всех святых сейчас проносятся у него перед глазами.
   - Сынок, ты может к батюшке подойти хочешь? – спросила его, тронув за руку, все та же ясноглазая старушка. – Служба окончилась, можешь к нему подойти уже.
Сергей обернулся, словно выныривая из оцепенения. Радостно улыбнулся старушке.
   - Нет, милая бабушка, я уже получил все ответы на свои вопросы, - сказал он и быстрым шагом направился к выходу.
   - Господи, я так рад, что ты считаешь меня достойным видеть такое чудо, - шептал молодой человек, подходя к машине и взбираясь на свое место. – Я всегда знал, что ты любишь меня, но сегодня даже понял насколько сильна твоя любовь. Ведь ты старался мне дать понять, что слышишь меня и принимаешь с радостью, так?
   Дверца громко хлопнула, и фура лишь слегка покачнулась груженым кузовом. Мотор заурчал душевно и породному. Машина вывернула на трассу и понесла на восток. Водитель не просто улыбался, он сиял как солнышко, разговаривал не то сам с собой, не то с иконками, периодически их поглаживая на приборной доске.
   - О, я, наверное, сейчас выгляжу как блаженный, - смеялся Сергей. – Но знаешь, Господи, я счастлив. Я безумно счастлив сейчас. И спасибо тебе за это чувство. Оно прекрасно!
   Слезы радости застилали глаза, Сергей стирал их ладонью, но они вновь мочили лицо. На пустынном перекрестке, впереди идущий Камаз резко дал по тормозам. Водитель чуть не пропустил свой поворот. Сергей не увидел, не понял, не заметил, не затормозил.
   Кабину смяло словно картонную коробку, груженый кузов резко развернуло и кувырнуло в кювет. Взрыв был быстрым, беспощадным, уничтожающим. Но этих секунд вполне хватило на множество мыслей, предположений, удивлений.
   - Господи, неужели ты считаешь, что я готов? Я теперь действительно готов покинуть эту Землю и присоединиться к тебе? Я настолько созрел духовно, что ты готов меня уже принять? Я избранный, да? Я так рад, Господи! Я так счастлив! Спасибо тебе, и за жизнь, и за твою любовь, и за быструю смерть! Спасибо!


Примечание автора:Выдержка из википедии:
   ДУХОВНАЯ ПРЕЛЕСТЬ - в соответствии с православным вероучением, «обманчивая святость», сопровождающаяся высшей и очень тонкой формой лести самому себе, самообманом, мечтательностью, гордыней, мнением о своём достоинстве и совершенстве. Состояние духовной прелести характеризуется тем, что человеку кажется, что он достиг определённых духовных высот вплоть до личной святости.