Иллюзия-блюз. Глава 4

По сложившейся сама собой традиции девушки повспоминали прошлогоднюю Гудауту;
тамошних знакомых; квартирную хозяйку, у которой они все втроём тогда жили, вернее,
ютились в маленькой тесной комнатке. А если точнее, то лишь ночевали, проводя дни
на раскаленных солнцем пляжах и в объятиях мягкого ленивого моря. Вечера же проводили
в ресторане, который в дневное время назывался столовой. Натанцевавшись вдоволь,
всей тургруппой гуляли до полуночи по городку, гурьбой направлясь к морю, к
нагревшимся за день ласковым черным волнам.

Традиционные гудаутские воспоминания незаметно перекатывались к впечатлениям дней
сегодняшних, превращаясь, в основном, в вечер вопросов и ответов для Евгеши, так
как Лидия с Тамаркой, работавшие на заводе, считали, что в их жизни нет ничего
такого особенного, о чём можно было бы рассказать. Вот если бы они тоже работали
в гостинице!
И на этот раз, как и при каждой прежней встрече, Евгеше приходилось посвящать
подруг во все события гостиничной жизни, которые можно было назвать более-менее
интересными.

- На прошлой неделе у нас жили лилипутики. Видели, может, афиши по всему городу
были расклеены? Я, правда, не ходила на их выступление, времени не нашла. Хотя
их администратор меня приглашал.

- Администратор тоже лилипут? - рассеянно спросила Лидия. Её черные раскосые глаза
жадно странствовали по залу.

- Нет, администратор нормальный. Большой, - ответила Евгеша и, высмотрев в вазе
яблоко посимпатичней, принялась до блеска натирать его салфеткой. - Так чуднО на
них смотреть! И одеты, и держатся, как взрослые. В сущности, они и есть взлослые.
Но такие маленькие, с писклявыми голосочками. А лица слишком серьёзные,
напряженные какие-то. И печальные. Не знаешь, как с ними держаться. Умом
понимаю, конечно, что это взрослые люди и обращаться с ними надо как со взрослыми.
Да только всё время так и подмывает сказать: "Ах, ты, деточка!"

Лидия с Тамаркой выпили ещё по стопарику водки и потребовали продолжения банкета.

Евгеша уже рассказала в общих чертах и про отъезд Ксении Георгиади с ансамблем,
и про выступление фокусника, и про выступления Галановой со Степочкиной, а музыканты
всё не выходили. Видимо, они выжидали, когда публика как следует поднаберется и
созреет для того, чтобы одаривать лабухов за каждую песню заветными червончиками.

- А еще в гостиницу афганцы заехали. Они учатся в Московском юридическом, а в наш
город на практику приехали, как говорят. Не знаю, что у них там за практика, а только
все городские рестораны уже облазили. Молодые, лет по двадцать пять-тридцать, а уже
генералы и полковники. По-русски говорят плохо - господа дерева! Один только более-
менее лопочет. Так Карасиха наша, когда ключ от номера выдавала - та ж у нас
дотошная такая, кого хочешь разговорит, - вопросами его закидала: что у вас там да
как? Так он говорил, что у них там теперь не страшно. Мол, меньше стреляют и
больше строют. Борются с безграмотностью, и всё такое прочее... Чтобы жениться,
рассказывал, надо большой калым уплатить: сто баранов, тридцать коров, десять
ковров и ещё чего-то там- я всего не запомнила. В общем, сложно. Рассказывал,
был там у них богач один, сорок жён имел. Теперь, конечно, всё богатство у него
поотбирали и общежитие это дамское поразогнали. Говорил, что, в основном, такие
вот богатеи в душманы и поуходили. Но есть и обманутые, завербованные. И то, что
игрушки взрывающие на улицах валяются, это, говорил, правда.

- Наших пацанов там убивают, а эти тут в ресторанах резвятся! - хмуро заметила
Лидия, провожая взглядом двух тощеньких, прыщавых молокососов, ведущих за ручки
к столику таких же, как сами, зелёных девиц.

- Это точно, - вздохнув, согласилась Евгеша. - Этот афганец говорил, что они тут
жениться хотели бы, чтобы остаться в Союзе и домой не возвращаться.

- Конечно, тут же калыма платить не надо! - саркастически усмехнулась Тамарка. -
Кому нужны здесь ихние бараны?!

- Да они сами, как те бараны, кому нужны? - запальчиво спросила Лидия.

- Ну, не скажи! - возразила Евгеша, по-бабьи качая головой. - Видела бы ты сколько
дурочек на них в ресторане прямо-таки виснут! Не смотрят на то, что они страшные
такие, как не знаю что. Один только более-менее симпатичный, тот, с которым
Карасиха болтала. Он, вообще, костюмчик такой модный, фирменный напялил и бегает.
Так девки на него кидаются, как сумасшедшие. Думают, иностранец! Им, дурам, всё
равно откуда он, хоть из племени тумбо-юмбо. А один из этих афганцев - всего их
человек десять приехало - тот вообще, страшнее не придумаешь! Тощий, чёрный, как
головешка обгорелая... Я с ним как-то в лифте нечаянно столкнулась, так чуть разрыв
сердца не получила.

- Наши мальчики за них там головы складывают, а они тут в институтах учатся и по
ресторанам резвятся! - снова возмутилась Лидия.

- Да. У Степочкиной нашей жених в Афгане погиб, - вздохнула Евгеша. - Так она
теперь с этой алкоголичкой Галановой спуталась, и сама пить начала по-чёрному.
Боюсь, как бы не спилась совсем.

- Да, жалко ребят. И за что гибнут? - горько заметила Тамарка.

- Их и так-то мало, - сказала Лидия, с тоской оглядев зал, где большая часть
столиков была оккупирована дамским населением.

- А что там в вашем ресторане такое устроили? - спросила вдруг Лера, заинтересованно
сверкнув в Евгешу очками. - Даже в газете писали.

- Да, теперь у нас там не поймёшь что творится после постановлений этих
антиалкогольных. Провозгласили в верхах, что теперь все рестораны при туристских
гостиницах должны быть безалгокольными. А кто ж пойдёт в такой ресторан? Вот и
приходится выдумывать программы всякие: то бальных танцоров пригласят выступать,
то фольклорный ансамбль, то ещё кого заманят. Степочкина аттракционы проводит с
публикой, игры разные. Фокусник вот выступал. Теперь в наш ресторан входные
билеты продают. А то повалили поначалу школьники, которые раньше в танцзал
ходили, потому что у нас вдруг дешевле стало, чем на самой вшивой дискотеке.
С одной стороны, стакан соку за двадцать копеек возьмёшь, и танцуй себе целый
вечер, тогда как в танцзале билет рубль стоит. И с другой стороны, каждый день
музыка играет, а на танцах только три дня в неделю.

- Да, времена настали! - покачала головой Тамарка.

- Про это постановление да про этот съезд двадцать шестой теперь только и трындят
везде! - критически высказалась Лидия.

- В общем-то, на съезде речи все правильные говорили, - заметила Евгеша. - Да
только удивляюсь, что все как будто только сейчас вдруг прозрели и недостатки наши
увидели. А до этого всё было прямо тип-топ... И вот, нате вам! Оказывается,
предыдущие пятнадцать лет у нас в стране во всём полнейший застой наблюдался,
особенно в экономике... Как из речей на съезде выяснилось. Но, вообще, конечно,
на Михаила Сергеевича в народе большие надежды возлагаются. Теперь, чуть что,
каждый вспоминает слова о подхалимстве, бюрократии! - она вдруг заулыбалась,
словно на ум ей взбрело что-то смешное. - Съезд, помнится, начался двадцать
пятого февраля. А я двадцать шестого работала. Купила утром газету с речью
Горбачева, разложила на своём столе: с понтом, знакомлюсь. Самое интересное, что
на начальство эта моя газета произвела просто какое-то магическое действие! Как
только взглянут не неё, начинают спрашивать: что нам не хватает и чего бы мы
хотели? И сразу вспоминали, что и работать нам холодно, и зарплата маленькая, и
паёк продовольственный не мешало бы выдать. В общем, в срочном порядке начинали
заботу проявлять. Авторучку и стержни сразу выдали.

- А зарплату добавили? - поинтересовалась Лидия.

- Нет, этого нет, - вздохнула Евгеша с сожалением и, взявши из коробки конфетку,
отправила её в рот.

- А какая у тебя зарплата? - вежливо поинтересовалась Лера.
Она сидела, всё время строго выпрямившись, будто её по телевизору показывали.

- Девяносто, - ответила Евгеша, разгрызая твёрдую начинку конфетки. - Я тут хотела
как-то на вторую работу устроиться. Времени-то у меня хватает. Я сутки отдежурю и
трое отдыхаю. А с деньгами, конечно, туговато. Хотела в драмтеатр устроиться по
совместительству, билеты распространять. Так сначала со справкой всё мудрили.
Потом разрешение на совмещение давать отказывались. А без разрешения с основного
места работы я могла бы устроиться только в том случае, если бы у меня зарплата
была минимальная: семьдесят пять рублей. Когда бы мне выдали такую справку, что
у меня зарплата не девяносто, а семьдесят пять, то всё было бы в порядке. Но в
том-то и дело, что мне справку такую давать не хотели и с разрешением на
совмещение волынили. Боялись, что я во время своей основной работы буду билеты
в театр продавать, что ли? Как будто я для этого другого времени найти не смогу?
А если бы даже и так, то что же тут такого страшного, я не понимаю? Столько людей
вечерами по гостинице слоняются, не зная, куда себя деть! Особенно после этих
анитиалкогольных преобразований в ресторане... А театр - вот он, рукой подать.

- Не понимаю я этого, - пожала плечами Тамарка. - Если человек хочет работать,
почему ему обязательно надо в этом помешать? Работать же - не воровать!..

- Вот именно, - охотно согласилась с нею Евгеша. - Не знаю, кому будет легче,
если я меньше денег буду иметь.

В это время на свои рабочие места вышли, наконец, музыканты.
Не успели они заиграть, как народ, давно уже напившийся, наевшийся и изнывавший
от скуки, ринулся на танцевальный пятачок.
Та часть программы, когда ресторанная публика обычно поначалу раскачивалась и
предпочитала смотреть, как танцуют две-три наиболее смелые пары, была пропущена.
Народ передержали, и он давно уже жаждал веселиться сполна.
Однако лабухи сегодня откровенно халтурили. Лениво сыграли три-четыре танца, ни
одного червонца не дождались и, потеряв интерес  к работе, нахально удалились на
очередной длительный перерыв.

Глядя, как другие, активно толкаясь локтями и взбрыкивая ногами, танцевали, Евгеша доела своё, собственноручно отполированное салфеткой, яблоко.
Потом, достав из сумочки пудреницу с зеркальцем, проверила состояние накрашенных
ресниц и, отвернувшись от зала, быстренько подкрачила губы. Из-за'того, что их
столик стоял так далеко от входа, выходить из зала не хотелось.Тем более, что
можно было не сомневаться: туалет наверняка оккупирован заядлими курильщиками, и
там сейчас ни шагу ступить, ни яблоку упасть, но зато хоть топор вешай.

- С будуна они сегодня, что ли?  - произнесла Лера, вопросительно глядя на
осиротевшие без музыкантов инструменты. - Ну, я понимаю, что они халтурщики
хорошие. Однако ж это вообще ни в какие рамки!

- Да козлы они, просто-напросто, вот кто они! - решительно высказалась Тамарка и,
завороженная примером Евгеши, тоже достала свою пудреницу.
Критически осмотрев каждый глаз, поочередно отражающийся в круглом маленьком
зеркальце, попудрила нос и, покосившись на зал, достала тюбик с помадой.

Терпеливо выждав, когда подруга подмалюет красным свои пухлые губы, Лидия
сказала:

- Дай мне тоже.

Тамарка с готовностью передала ей пудреницу с помадой и, облегченно вздохнув,
произнесла:

- Ну, ладно, мы. А вон тем, как должно быть, обидно сиднем просидеть весь вечер
без музыки, - указала она на два длинных банкетных стола в другом конце зала, за
которыми восседали, в основном, одни женщины, разнаряженные и расфуфыренные.

- Да, сегодня вечер, можно сказать, коту под хвост, - обреченно вздохнула Лидия,
сосредоточенно припудривая скулы и нос. - Хорошо, хоть горячее не заказывали. А
что, Жень, кроме Георгиади, не приезжали больше никакие знаменитости?  - спросила
она, то надувая, то поджимая перед зеркальцем подкрашиваемые губы.

- Да вроде бы больше никого такого, - ответила Евгеша, теребя край льняной,
накрахмаленной салфетки, установленной жёстким колпаком возле тарелки. - На
позапрошлой неделе жила эта, как её, Катя Суржикова. Смешная! В каких-то ярко-
розовых штанишках до колен по вестибюлю разгуливала. А на ногах канареечно-желтые
дутые боты и гольфочки полосатые- желтая, зелёная, фиолетовая, красная полоска -
с помпончиками. Короче, черти что и сбоку бантик.Бразильский попугай от зависти бы
умер. Все горничные с неё обхохотались.

- Что-то я про такую артистку не слышала, - задумчиво произнесла Лера. - Она в
каком кино снималась?

- Не в кино. Эстрадная певица она. Я была на её концерте. Администратор филармонии
бесплатно пропустил, мест полно было свободных. Катя Суржикова и ансамбль "Вечный
двигатель".  -  Евгеша усмехнулась и взяла из вазы яблоко. Протерла его салфеткой
и, крутя в руках, долго примеривалась, с какого бока сделать первый укус.  Глядя
на неё остальные девушки тоже взяли по яблоку, и каждая своё принялись
сосредоточенно тереть салфетками. - Трудно теперь быть эстрадным певцом, -
усмехнулась Евгеша и укусила яблоко с самого красного бока.  - Катя ходила по
сцене колесом. Только пыль столбом стояла! Пела, можешь себе представить, стоя
на голове. Ну, может, не столько пела, сколько микрофон в руках держала и рот
разевала: под фанеру же!

- Да, им теперь, бедным, как только выдрючиваться не приходится, - сочувственно
вздохнула Лидия, на момент перестав хрустеть яблоком. - Вон, Леонтьев, и то на пузе
по сцене ползал перед милицией. Да в таком классном беленьком костюмчике.
Смотрели концерт по телевизору на день милиции?

- Нашёл перед кем ползать- перед милицией! - иронично заметила Тамарка.
И все три гудаутские подруги засмеялись.

Лера из  солидарности со всеми чопорно улыбнулась тонкой, вежливой улыбкой.
Потом вздохнула неопределенно и, растопырив пальцы левой руки, придирчиво
осмотрела свои отлакированные перламутром ногти.

За столиком справа вместо незадачливых, раньше времени набравшихся приятелей, так
и не вернувшихся больше с кухни, какие-то пожилые мужички что-то там
полускандально обсуждали, выглядывая друг на друга из-за частокола пиво-водочных
бутылок.

За столиком слева две парочки молодняка безумолку хохотали, вскакивали, произносили
тосты, переругивались...

И дальше в зал - мелькание осоловелых лиц, пьяные выкрики и даже где-то там,
в глубине, песню затянули в ожидании возвращения музыкантов.

Лидия с Тамаркой манерно поворачивали головы в сторону зала и сдержанно улыбались
в многолицее пространство. Но на них никто не обращал внимания.

Несколько раз подходил официант и почтительно интересовался, не надо ли ещё
чего-нибудь? И когда его успокаивали, мол, спасибо, нет, - разочарованно улыбался,
забирал что-нибудь со стола, ставшее лишним. и стремительно уносился в сторону
дверного проёма, за которым скрывались кухня, официантская и посудомоечная.
И вскоре этот джигит в бабочке лихо проносился мимо, подтаскивая что-то на другие
столы и унося грязную посуду. По всему было видно, что он появился недавно, и
очень старался, наверное зарабатывал характеристику.

Один из пожилых мужчин, сидевших за соседним столиком справа, нет-нет, да и выключался из общего застольного разговора, постреливая на девушек умильно-игривыми
глазками. Однако его стараний никто не замечал, и это как будто бы его сердило. У
остальных собеседников лица были разгоряченные, пьяные и к дамскому обществу
равнодушные.

Наконец-то музыканты вновь выползли на свои рабочие места. Выползли вяло,
неохотно, с кислыми минами.
Играть, однако, никто не спешил. И заказывать музыку тоже.

- А в субботу мы с Юлькой на "Рок-ателье" ходили, - сказала Евгеша, глядя на
лабухов, сонно пробующих струны и клавиши своих инструментов.
Маленький носатый солист с чёрной сальной гривой до плеч, разросшейся вокруг
лысины, зачем-то трубно дул в микрофон.

- Много народу было? - поинтересовалась Лидия.

- Да нет, половины зала не было. Может, потому что мы на дневной концерт
пришли. Да ещё и во Дворце Железнодорожников, всё-таки, далековато от центра.
Хотя, когда там Николай Караченцов выступал, зал был битком набит.

- Ещё бы, это ж Караченцов! - заметила Тамарка.

- Да, Николай Петрович - это человек! Ни один артист, из всех, которых мне довелось
видеть, так не пахал. Он после выступления со сцены с мокрой спиной уходил.
Представляете, костюм-тройка насквозь был мокрый! Это человек без халтуры, работяга
чистой пробы. Он просто не умеет работать кое-как, спустя рукава, - рассуждала
Евгеша, иронично-презрительно глядя на тянувших резину ресторанных музыкантов-
вымогателей. - Мне больше никогда не доводилось видеть, чтобы какой-нибудь
другой артист так выкладывался на рядовой встрече с обычным, провинциальным
зрителем. Я его раньше как-то так воспринимала, не очень. Но теперь я им просто
восхищаюсь! Да что там я, все в зале после той встречи встали и аплодировали,
аплодировали, аплодировали... С ума сойти!

- Это в ДэКаЖэ было?  - уточнила Тамарка. - Я была на встрече с ним в кинотеатре
"Современник", а Лидка в энергоинституте... И тоже так всё было, как ты говоришь.
Весь зал встал и минут пятнадцать его не отпускали,  - закивала она головой и,
похлопав свой взбитый каштановый затылок, быстро глянула на подругу, затем с
кокетливым любопытством завела глаза в строну зала - не наблюдает ли кто-нибудь
за нею? Увы, никто не наблюдал.

- Он, Николай Петрович, вообще, чудо что за человек! - восторженно блестя глазищами,
вздохнула Евгеша.  - Такой милый, такой обаятельный, такой всегда приветливый!
И в гостинице, и в ресторане им все были очарованы. Он и еще Евгений Павлович -
вот два артиста, которые буквально покорили всех. Человечностью, добротой, талантом.

- Какой такой Евгений Павлович? - не поняла Лидия.

- Леонов. Какой же ещё? - удивилась Евгеша.

- Ну, это ты только всех артистов по имени-отчеству знаешь... - проворчала
завистливо Лидия.

- Давайте, за всё это и выпьем!  - бодрым голосом провозгласила Тамарка. - А то
за болтовней этой совсем забыли про вино.

На этом разговор временно оборвался.
Тем более, что барабанщик вдруг изо всех сил вдарил по тарелкам, и остальные
музыканты тоже загремели что-то бравурное, для танцев мало приспособленное, словно
таким образом решили отомстить всем, собравшимся здесь и упорно не желающим
сорить своими кровными червончиками.
Однако народ, засидевшийся и заждавшийся возможности размять под музыку затекшие
ноги, хлынул на танцевальный пятачок и, подлаживаясь под издевательский галоп,
принялся отчаянным весельем исправлять изрядно подпорченный вечер.
Это музыкально-танцевальное буйство длилось минут пятнадцать и также внезапно
оборвалось, как и началось. Музыканты медленно-медленно начали отрываться от
инструментов, явно чего-то ожидая от слегка разогревшейся публики.

- Ну и как же прошёл концерт "Рок-ателье"? - осторожно поинтересовалась Лера и
мелко отпила вина из своей рюмочки, когда ансамбль лабухов вновь удалился-таки на
перерыв.

- Да так себе, - пожала плечами Евгеша. - Я уже сказала, что народу было мало.
Может, в другие дни они выступали получше. Но мы были в субботу днём, и суббота эта
как раз выпала "черная", почти все заводы работали. Конец месяца. В-общем,
впечатления особенного на нас с Юлькой это "Рок-ателье" не произвело. Хотя их
конферансье и говорил, что они объездили много стран: Греция, Венгрия, Франция и
другие...

- Это наверное Ленком выезжал на гастроли, а они при нём, - предположила Лера.

- Как бесплатное приложение, - дополнила Лидия.

- Ну, не думаю, что Ленком их бесплатно с собой возил, - усомнилась Тамарка.

- И ещё этот конферансье с деревянной рожей, - продолжила делиться впечатлениями
Евгеша. - Сыпал какими-то старыми, пошлыми и глупыми шуточками. А сами эти
ателье вышли на сцену с мордами кислыми и недовольными. Нечесанные, помятые.
После пьянки, что ли? И пели, и играли через силу, будто великое одолжениеи делали.
Ну и публика, конечно, принимала их довольно сдержанно. Что они там пели? Так,
несколько романсов из "Юноны" и "Авось", несколько инструментальных пьес... Даже
Баха исполнили. После перерыва, правда, под самый конец, ребята маленько
раскочегарились и чуток распрыгались. Зато в перерыве один такой колоритный дядя
выступал - блеск! Роста выше двух метров, седые волосенки по плечам разметались.
И как стал жарить на скрипке цыганские мелодии. Юлька от него в восторге была.
Вот этому дяде публика хлопала от души. Выкладывался на полную катушку. Нет, я,
конечно, не жалею, что сходила на этот концерт. В нашей провинции надо на всё
ходить. На всё, что изволит к нам закатиться. Но всё же от этого хваленого
"Рок-ателье" я ожидала большего. Вот "Рок-отель", может знаете, из Эстонии, тот на меня большее впечатление произвел.

- А в "Рок-ателье" руководитель тоже, вроде бы, эстонец, - заметила Лера.

- Крис Кельми? - Евгеша с сомненией покачала головой. - Не знаю, может быть.
Но мне почему-то кажется, что он латыш.

Лидия с Тамаркой смотрели на неё с нескрываемым уважением. Она столько всего знала
и обо всём имела собственное мнение. Лера тоже смотрела на неё с уважением, но
более сдержанно, не забывая при этом держаться очень прямо и с достоинством.

Судя по тому, как оживились музыканты, вечер близился к своему завершению.
Появились, наконец, и клиенты, созревшие заказывать и оплачивать желанную музыку.

Гривастый солист вот уже в третий раз заводил для каких-то гостей из Прибалтики
"Темную ночь".

Откуда ни возьмись, появились и торжественно прошли по залу двое милиционеров,
протрезвляя многих мышиным цветом своей формы. Прямиком направились в сторону
кухни и вскоре вышли, ведя под рученьки, повисшие плетьми, того самого пьянчужку,
который умудрился отключиться ещё в самом начале вечера и был упрятан где-то в
недрах кухни. Служители порядка вывели этого, сердешного, потом второго, его
заботливого друга...

Тамарка, сидевшая возле окна, отдернув голубую атласную штору, жадными глазами
пронаблюдала и добросовестно прокомментировала, как обоих  укушавшихся приятелей
погрузили в казённый транспорт и увезли.

- Укатали Сивку крутые горки! - вздохнув, закончила она свой комментарий.

Было скучно.
Музыканты в четвертый раз заводили для гостей из Прибалтики "Темную ночь".

- Нет, ну сколько же можно? - возмутилась Евгеша.

- Хочешь, я попрошу Юлика исполнить твою любимую песню? - с великодушной
любезностью предложила вдруг Лера.

- Какого Юлика? - не поняла Евгеша. - Этого лысо-лохматого Юликом зовут?

Лера важно кивнула головой, явно гордясь своим знакомством с представителями
местной богемы.

- Какая у тебя любимая песня?  -  заинтересовались и Лидия с Тамаркой.

- Их есть у меня не одна, - сказала Евгеша шутливо. - Но я сомневаюсь, чтобы хотя
бы какая-то входила в Юликов репертуар.

- Ну, например? - потребовала у неё ответа более конкретного Лера.

- Ну, например, одна довольно старая песня. Её Гелена Великанова пела. Таким
бодреньким, шаловливо-подпрыгивающим голосом. Там такой скачущий мотив. Его
удобно петь под стук копыт галопирующей лошади.

- Напой, - предложила заинстригованная Лера. - Может, я знаю эту песню.

- Сейчас. Кажется, в такой тональности: цок, цок,цок...
          Там, за седой горою, там за недоброй тучей,
          Живет мой принц прекрасный, немного невезучий!
                цок-цок-цок-цок...
          И каждый день, и каждый день вздыхает обо мне...
Как же дальше-то? А, дальше так:
          А о-о-он мне почти незнаком и почти-и-и неизвестен!
          А может быть, может быть, этим-то и-и-и интересен!

- Нет, я не знаю эту песню, - Лера недоуменно пожала плечами.

Евгеша, исполняя эту смешную песенку, как будто бы даже развеселилась и, кажется,
привлекла к себе чьё-то пристальное внимание.
Один парень в клетчатой сине-белой рубашке, сидевший через проход, всё время
оборачивался, поглядывая на столик гудаутских подруг. Ему было несподручно их
разглядывать, потому что сидел он к ним спиной. Но всеми было замечено, что этот
"многоклеточный" сам не танцевал и других не приглашал танцевать.
А тут вдруг решился, подошёл к Евгеше.
Но она, ко всеобщему изумлению подруг, ответила ему небрежным отказом. Хотя
кавалер этот был не плох собой и не слишком-то пьяный.

- Зачем ты ему отказала?  - возмутилась Тамарка.

- Да ну его! Он же ниже меня ростом, - отмахнулась Евгеша.

- Он целый вечер сидел и смотрел на тебя, - произнесла прокурорским тоном Лидия. -
И к тому же, он вовсе и не ниже тебя!

- Он какой-то нерусский, - сказала Лера. - Кажется, это и есть гости из Прибалтики,
которые "Тёмную ночь" заказывали.

Своим отказом Евгеша как отрезала, больше к их столику никто не подходил. И
танцевать никого не приглашали.

- Их там тоже четверо за столом, - обиженно заметила Тамарка, ревниво поглядывая
на предполагаемых гостей из Прибалтики, а затем с укором посмотрела на
сплоховавшую подругу.

От всех этих замечаний Евгеше стало не по себе.
Она повела себя дальше неестественно оживлённо. Стараясь хоть как-то загладить свой
промах, она принялась безостановочно  острить и сыпать разными шуточками.
Например, предложила провести такой психологический эксперимент: выбрав в жертву
какого-нибудь парня, хотя бы того самого прибалта в клетчатой рубашке, подойти к
нему всею четверкою. И все разом должны пригласить его танцевать.
Если он выберет одну из них, то понарошку необходимо учинить между собою драку.
А если откажет всем сразу, то отлупить, но уже не понарошку, его самого.

Так они сидели, хохотали, веселили сами себя.
А в душе каждой спряталась обиженная надежда и женская униженность.

Музыка ещё гремела, хотя солист уже несколько раз прощался с публикой и желал
спокойной ночи.
Народ парами ещё топтался на танцевальном пятачке, но между столиков суетливо
забегали официанты.
Джигит тоже принёс счет и положил его между Лидией и Лерой, давая тем самым
понять, что пора закругляться и продолжения банкета больше не будет.

    Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/10/17/1727