Сердце в перьях. Часть 2. Мука тихого дождя. Гл 5

                Часть 2. Мука тихого дождя

Глава 5,
В которой я решил отказаться от мира, заменив его на себя

        Малиновый ковёр мало-помалу начинал таять и обнажать холодную промозглую землю. Теперь мне не нравилась его былая красота, она была слишком яркой, вычурной, дерзкой, она была алой, как кровь – кровь она предвещала.
        Жизнь без Красимиры стала гораздо серее. Я гулял теперь только один. На дружбу с сестрой как-то не хватало смелости, да и после того, как навязчиво она попыталась показать мне «любовь» и чуть не открыла замок, губы дрожат до сих пор… Страшно сказать и подумать. С того дня прошла уже неделя, неделя, как я замкнулся в себе. Хотел успокоиться, насладиться одиночеством сполна, отдохнуть от людей и печали. Рет разделял мои чувства, молчал, когда мне было плохо, говорил, стараясь развеселить. Он знал, какой момент подходящий и всегда старался его находить.
-Молчанием ты не поможешь! Её нет, я уже говорил…
-Я не могу принять…
-Ты ведь не будешь всю жизнь нести это бремя?
-Если понадобится, почему нет?
-Кто она для тебя?
          Я вздохнул.
-Подруга. Первая и лучшая. Таких мне больше не отыскать…
         Птенчик тоже вздохнул.
-Перестань, Алекс! Мне тоже обидно. Но что можем сделать мы? Мы вместе?
-Я бы хотел узнать, как это случилось?.. Кто? По какой причине?
-О некоторых вещах тебе лучше ничего не знать…
-Тогда скажи, что мне делать?
         Он молча прыгнул на руку и скрутился, как шарик. Даже острый хохолок, и тот опустился и прижался к головке. Тот самый хохолок, что появился у него относительно недавно и забавно двигался в такт его повествования.
-Ты должен двигаться вперёд. Принять и переступить. Иначе добром не кончишь… - больше ничего не сказал. Ни слова за целый вечер.
***
          Ночи стали наполнены молчанием. Он спал «в домике», изредка бил крылом, далеко не всегда хотел выходить на свет и точно забыл про «открытость».
-А сам говорил!..
-Мне нужно время.
-Тебе развеяться бы!
-Как? – большие чёрные глаза были мокрыми и блестели. – Я знаю, что это сложно, не мучай меня, пожалуйста…
-Я не хотел… Вместе мы это придумаем. Надо что-то решить… И я знаю…
         Тут же вспомнился разговор, который произошёл недавно. Одноклассница в красках рассказывала о том, какой прекрасный вечер надвигается на наш город! Какие там будут песни, и что она уже считает дни…
-Пойдём, а?
          Птенчик нехотя согласился.
-А что делать там?
-Просто слушать. Музыка, знаешь, она умеет отвлечь и залечить раны…
-Я здоров. Просто… Я говорил. Ладно. – он старался быть краток и не спорил лишь от того, что не хотел со мной говорить.
         Так и случилось то, что навеки изменило нас. О, если бы я только знал, никогда бы не пошёл на тот вечер!
***
        «Праздник» приближался. Толпа людей. Молчание. Напряжённые взгляды, косые и хищные. Билеты. Переполненные кассы. Цветастые платья. Каблуки.
        «Ты как?» - послышалось у меня в голове.
        «Не могу понять, отчего у них такие лица… Плохое предчувствие…»
        «Не пугай!» - Рет был испуган не меньше, но он не показывал свои чувства, как человек. У него были свои знаки, и иногда я их совсем не понимал.
        «Просто расслабься! Сиди и слушай!»
        «Не могу…» - короткие фразы птенчика немного меня напрягали.
        «Лучше бы мы не шли… Ты опять…»
       «А что я могу с этим сделать?..»
         Постепенно толпа разошлась. Всех развели по залам. Вдали показались и сами музыканты. Их непонятное для нас одеяние, жуткие и могучие приборы, маски, одетые на лица, длинные волосы.
       «Их внешность…»
       «Да, я тоже не ожидал!»
        Когда все уже расселись по местам и заняли собой помещение, наконец, послышалась первая песня… Сначала она казалась красивой, лёгкие ноты, необычные инструменты, а после… просто какой-то кошмар! В пару с красивой музыкой вступился грубый животный голос. Он был до того страшным и неестественным, что мои бедные уши заложило сразу же, а девочки, сидевшие на первых рядах, начали разбегаться и уходить прочь.
         Птенчик тоже вскочил посмотреть, что там происходит. Он высунул головку из-под шарфа и боязливо огляделся.
-Ужасно!
         На большом экране вспыхнули новые огни, новые лица. На смену одним страшным музыкантам пришли другие, и каждый из них, действительно, стоял друг друга!
          Эти играли лучше. Рет снова расслабился и распушил перья, я тоже, кажется, успокоился. А после крик. Мы обернулись. Замерли и все люди, которые сидели в зале.
          За дверью! Туда тут же ринулись охранники, но не вернулись, исчезли, шум только усилился. Колдовско-бесовская музыка продолжала звучать, ревела и вибрировала в каждой клеточке тела, и я слышал, как недовольно рычал Рет, стараясь закрыть свои ушки, а ещё как жалобно он пищал...
          И я вспомнил, что там, за дверью, когда мы только входили, стояли какие-то девицы и раздавали всем алкоголь. Напитки были разноцветными, но каждый источал ужасный запах. Теперь спирт витал не только в маленьком помещении входа, он распространился в зал, а после случилось самое главное!
         Я обернулся. Пора было бежать! Тот самый музыкант, обнимаясь, танцевал на сцене с маленькой девочкой. После он своими острыми орлиными когтями стал рвать её крохотное платье, царапать шею и грудь, целовать, а после – в течение одного мгновенья – вонзился в мягкую кожу и разорвал её, выпустив на свободу перепуганную трепещущуюся птичку.
        Она стала биться в стены и кружить над нашими головами, синие крылья ещё плохо летали, кажется, и девочке той было от силы десять-двенадцать лет. Маленькая, нежная, но уже мёртвая, она лежала, растерзанная, на сцене, а остальные кричали: «Ещё!» Никого не смущало то, что этакая жестокость была настоящей, не спецэффект, и девочка больше не встанет.
         Кто-то беззаботно сидел в своём кресле и ел сладкий попкорн, кто-то покачивался и подпевал музыке. Никто не был напуган, людей точно околдовали! И колдовство не сбавляло мощь!
        Я проталкивался к выходу, мчался через толпу зачарованных людей, метался взглядом во все стороны, желая понять, где находится выход. Я бежал и падал, спотыкался о широко расставленные ноги алогубых девиц, которые начинали обниматься и целоваться с другими юношами и проделывать с ними то, что сотворили с девочкой. Пушистая кровь летела во все стороны, маленьких беззащитных птичек ловили и давили каблуками. Они кричали, пытались вырваться и клевались, но руки злодеев были куда сильнее их крыл…
        Едва не обессилев от бега, я вырвался, наконец, из зала, прорвал толщу людей и бежал без оглядки ещё долгое-долгое время. Рет пищал и был напуган до смерти, он повторял только одно, что я должен его защитить. И вот, отбежав достаточное расстояние, я, задыхающийся, упал, прямо спиной на траву. Голова кружилась, пред глазами виделся недавний ужас. Всё было так страшно, что я не мог и представить худшего!
         Как назывался концерт? Что-то там о любви. «Жаркие стрелы Амура», вот и намёк на убийство. Только смерть и любовь не имеют под собой ничего общего! Должны не иметь, а тут…
        Я лежал какое-то время и жадно хватал ртом сладковатый осенний воздух. Вот один листик, медленно кружась и подрагивая, упал мне на живот и стал напоминать Рета, такого же испуганного и багрово-алого.
        «Ты должен идти домой! Немедля!» - послышался его голосок.
-Я уже не могу… Я упаду сейчас! Да и ты…
          Птенчик тоже говорил с трудом, заикался от нехватки воздуха и стресса.
-Что это было? – наконец, спросил он, осмелев и выставив на улицу глаза. Он посмотрел на меня так, как никогда ещё не смотрел в течение жизни. И я понял, что его переполняет страх.
-Сиди в «домике». Не сейчас, погоди… Дома я тебя посажу… Больше мы никуда не пойдём! Обещаю!..
        Лежать на промёрзлой траве было не очень удобно, она холодила росой, да и с неба постепенно капали первые капли.
-Идём…
-И больше никогда, никогда…
-Я обещаю!
         Дома я снова долго лежал, пытаясь прийти в себя.
-Ты говорил, что посадишь меня…
-Да, - руки с жадностью обняли этот болтливый комочек перьев и крепко держали ещё несколько минут.
-Что ты на меня так смотришь?
-Я не смотрю, - по правде я просто наслаждался тем, что нам удалось спастись, и алый окрас Рета это всего лишь перо, а не кровь. После отворил края кожи и посадил его в золотую клетку. Как же давно он так не был! Сразу нашёл какой-то усохший лист и боязливо принялся глядеть на него.
-А, это тот, что ты нашёл… помнишь, когда мы гуляли… и эти виноградные листья… как ты прятался среди них и был совсем незаметен…
-Помню. Да… - Птенчик стоял одной лапкой в «доме», а другой не отпускал мой палец. Он дрожал и весь был очень горячий.
-Тебе надо поспать…
          Но тот и не думал.
-Не могу… Я уже всё сказал.
***
         Чуть погодя он стал более разговорчивым, а после, как завёлся, не мог остановиться и замолчать. Он говорил о любви и о том, какой она должна быть, и о том, какой, увы, она стала.
-Ужасно! Просто ужасно!
-Я полностью с тобой согласен.
-Они забирали сердца, надеясь, что обретут чувства другого! Но это не так, Алекс!
-Да успокойся ты…
         Птенчик разошёлся не на шутку, чирикал, бегал по диванам и снова, как когда-то маленький, сидел у меня на голове.
-Я же сказал, что согласен с тобой…
-Любовь – она совсем другая. Как они не видят, почему не могут понять? Все мои мечты, все мысли… Не так! И я не могу поверить в то, что мои желания будут так само убиты!
-Ты не должен верить в то, что не хочешь.
-Я просто верю глазам…
-И даже так! Ты не должен! – я снова схватил его и крепко прижал к себе. Птичка была напугана и тяжело дышала, сегодня Рет отказывался есть, даже любимый боярышник.
-Хоть один. Ты переволновался…
-Лучше потом. Не умер ведь… - ни одна тема, кроме вышеописанной не могла заставить его поговорить о себе. Так и уснули…
         А за окном снова шёл дождь. Я измученно смотрел на него, на эти длинные косые слёзы, и не мог представить себе, когда Рет снова станет прежним, будет летать и весело щебетать; станет таким, как прежде…

        Он снова не ел, я чувствовал себя разбитым, настроение покинуло нас, и каждый в мыслях проклинал друг друга за этот ужасный поход. В школу я не пошёл снова, уроки также не делал, а под конец дня нарвался на очередную неприятность. Повезло, как говорится, не иначе! Все неприятности, какие могли быть, нашли нас в течение суток.
         Мама снова увидела меня и птенца.
-Это же нельзя так! Что ты только думаешь, Ал?!
         Да, она ненавидела «открытость» и считала это чем-то ужасным, почти что грехом. И тогда же я решил, что пора бы закончить мучения.
-Собирайся, мы уходим!
-Куда?..
        Птенчик выглядел рассеянным, сидел на листьях любимого цветка и тихо говорил сам с собой, попискивал.
-Не важно!
-Нет, Алекс, ты должен мне рассказать…
-Тогда я и сам не знаю! Просто уйдём, - я подставил ладонь, Рет прыгнул на неё и опустил глаза, лёг и распластался, как тряпочка.
-Тебе плохо?
-Нет... – он чуть приподнял голову, чтобы взглянуть на меня. И то сделал это нехотя, не сразу.
-Не молчи… Пожалуйста!
        Рет приоткрыл один глаз.
        Ничто не меняется…
-А ты что хочешь?
-Да!
-Изменить мир?
        Рет приподнялся.
-Не спорь. Знаю, ты тоже мечтаешь!
-Но как?..
-Если бы они начали все с себя… Хочешь увидеть что-то, иди к нему…
-Я лишь хочу, чтобы ты стал прежним. И снова пел. И всё… Большего мне не надо.
           Птенчик сел на согнутые лапки.
-Я разве сказал что-то не то?
-Нет-нет… Просто идём… Собирайся! Не стоит здесь больше быть!