Сонечка или ночной урок счастья

                Хочешь быть счастливым, будь им  (Козьма Прутков)

   
   Возвращались с мужем домой после двухнедельного отдыха на Крите. О предстоящей поездке с родственниками и сослуживцами благоразумно не распространялись, дабы volens - nolens не сглазили, ведь сегодня про хорошее в нашей возрастной категории - шестьдесят плюс - говорить не принято, зато болезни, материальные проблемы и тяготы жизни смакуются очень активно и даже в соревновательном ключе.

   Длительный обратный трансфер, утомительный перелёт, долгое оформление документов пограничниками и затянувшееся получение багажа, кажется, напрочь стёрли все плюсы от поездки, и мы выходили из воздушной гавани в ночную московскую морось кислыми, уставшими и злыми на весь мир, Грецию, Аэрофлот и друг на друга. Конечно, надо было сразу заказать такси по телефону ещё из аэропорта, но вначале решили перекурить и провести рекогносцировку на местности. Но...Как сегодня говорят, ни одной буквы не угадали! Нас тотчас взяли в плотное кольцо крепкие ребята с бейджами службы извоза, причем, не те, кто баранку крутит, а те, которые дозволяют им, разумеется за определенную мзду, это делать. Расценки на поездки знаем и делаем робкие попытки отбрехаться, что нас, мол, встречают и ждём, дескать, свою машину, но сопротивляться натиску таксомафии уже не хватает ни сил, ни воли. И тут, откуда ни возьмись, нарисовался старичок-боровичок: невысокий, щупленький, как говорится,  дробненький, дедок. И ласково так и тихо говорит: «Поехали со мной! Доставлю в лучшем виде, не пожалеете!». Другие «извозчики» вдруг растворились, а мы, как загипнотизированные, затушили сигареты и послушно сели в дедов седан. Дедок притопил педальку акселератора и понеслись мы с ветерком по загазованным трассам домой, ловко обходя пробки и выбоины, по родному бездорожью и разгильдяйству.
  Дорога предстояла неблизкая и, для приличия и налаживания контакта, не столько поинтересовались, сколько посочувствовали водителю за нелегкую его жизнь, которая заставляет его, немолодого в общем-то человека, «бомбить» ночами за кусок хлеба, возможно даже с маслом.
   - Да что вы? Я за рулём отдыхаю! Для меня ночные покатушки – одно удовольствие. Я двадцать лет официально таксовал, а теперь уж, почитай, больше сорока – на себя работаю. Очень мне это дело нравится: и людям добро делаю, и на ночную Москву-красавицу любуюсь, и денюшку не малую со своего хобби имею. Жизнь у меня прекрасная, очень хорошая у меня жизнь!

   Сидим с мужем на заднем сиденье, притихли, только в стробоскопических вспышках мелькающих за окном фонарей переглядываемся, дескать, «ку-ку» дед, типа - возрастное. Поинтересовались в унисон возрастом извозчика, уж больно не соответствуют его оптимистические, даже восторженные, взгляды на действительность привычной тенденции при каждом удобном и неудобном случае жаловаться на жизнь, хаить настоящее и вспоминать, что раньше и трава была зеленей и вода мокрей.
   - А годков мне уже 82. Только не чувствую я себя стариком. И на здоровье не жалуюсь. Есть, конечно, всякие хворобы, как без них? Только некогда мне свои болячки лелеять и смаковать, да и время жалко на нытьё тратить. Ведь жизнь – такая замечательная штука! А все благодаря моей Сонечке! Сонечка это жена моя. Ах, какая же она у меня красавица! И умница! Вы даже не представляете, какая моя Сонечка умница и красавица!

   Тут муж мой, с понимающей улыбочкой, разве что не подмигивая, поинтересовался, не молоденькая ли женушка у нашего бравого водителя, раз так жизнь его разукрасила на старости лет. Я почему-то сразу очень увлеклась рекламными конструкциями, пролетающими за окном, но слух мой при этом нимало не пострадал.
   - Сонечка-то? А Сонечка на шесть лет меня старше, значит ей 88 стукнуло. Но, какая же она красавица у меня! И умница! Я ведь и жив-то только благодаря моей Сонечке. Родом я из Архангельска.  Из многодетной бедной семьи. Никто нами - детьми не занимался, отец пил, мать из сил выбивалась, чтобы нас прокормить. Военные и послевоенные годы – всем тяжело было. Я страшным хулиганом рос. Редкий день, когда не отмечался в детской комнате милиции. Не только хулиганил, но и подворовывал. Да и к бутылке потянулся. Армия, видно, от тюрьмы спасла. Научился там машину водить. После армии шоферил. На работе дали путевку в Крым. На Севере тогда путевки на ЮБК для поправки здоровья многим давали. Там я с Сонечкой познакомился, а она меня в Москву и увезла. Продала на базаре какие-то свои вещички из чемодана, чтобы билет мне купить, и увезла. В Москве на работу хотел устроиться, а меня нигде не берут, так как образование у меня всего четыре класса. Сонечка и тут выручила, бритовкой и карандашиком бумаги мои выправила и вот я уже с восьмилеткой и специальностью.   На работу взяли. Потом мы с Сонечкой поженились. Так и живём, дай Бог памяти, больше шестидесяти лет в любви и согласии. Детишек нарожали, внуков поднять помогаем, уж и правнукам радуемся. А все - моя Сонечка! Уж в какие истории я в своей шоферской жизни ни попадал: и человека насмерть сбивал, и машину в хлам уделывал, и сам в аварии весь переломался. А Сонечка моя и из-под суда меня вызволила, и новую машину мне купила, и в больнице, когда меня по частям собирали, ни на минуту от меня не отошла, выходила и к жизни вернула. Так и живем. А теперь у нас ещё и дача есть в Подмосковье. Так у Сонечки там все так и прет, прямо как в кино говорилось! Знаете, сколько она на зиму банок с соленьми-вареньями закручивает? Уйму! Нам-то самим много ли надо? Так для детей, да внуков старается. Как приедут молодые к нам на дачу, все банки им закладывает в багажник. И ещё деньги суёт, вроде как тайком от меня. А я ей подыгрываю, делаю вид, что не замечаю. Вот такая у меня замечательная жена – Сонечка!
 
   А братья – сестры мои, что в Архангельске остались, все уж поумирали давно. Но я на тот свет не тороплюсь. Пригласил всех своих, так сказать, коллег по цеху на своё столетие. Они меня не обижают, дают возможность самому себе клиентов выбрать и денег за право таксовать не требуют. Смеются только, мол, боимся, что не доживем до твоего столетнего юбилея; ты бы, дед, генеральную репетицию в девяносто устроил. А я что? Я к людям со всей душой, и они ко мне также.

   Так за разговором и доехали до нашего дома. А вылезать не хочется. Тепло и уютно у деда в машине. И с дедом этим – уютно и тепло. Тем не менее, выгрузили свой чемодан, расплатились, но дедок наш что-то топчется, не уезжает.
   - А давайте, я вам фотографию Сонечки покажу. И, не дожидаясь ответа, нырнул в машину; достал, видимо из «бардачка», самодельный альбомчик. Фоточки разных времён и размеров, но аккуратно с любовью вложены в целлофановые пакетики для сохранности, а все-таки малость потрепанные. Ну как тут было отказаться?
   - Вот это мы с Сонечкой в Ялте, когда только познакомились. А это – наша свадьба. А это - наш первенец. А это – уже взрослые наши дети. А это – уже внуки. А вот – моя Сонечка. Правда, красавица?

   Стоим с мужем посреди ночи и проезжей части под одиноким фонарём у раззявленного багажника и рассматриваем жизнь этого счастливого человека. Такую простую и такую сложную жизнь.

   А дед то на фотографии, то на нас смотрит. И глаза у него блестят, слезятся. И у меня тоже лица на дедовых фотках расплываться начали, наверное, соринка какая-то в глаз попала.

P.S. А Сонечка на фото, и правда, красавица. И умница.