Игра за гранью

           Психиатрический  этюд

«То ли было, то ли не было
Между пропастью и небом …»
(Автор)
       
   
КУРЬЕР

Я спешил. Боже, как же я спешил! Казалось, что вся жизнь зависит от моей поспешности и расторопности.
Мне была назначена встреча, категорически не предполагавшая ни опоздания,  ни малейшей задержки в пути, для этого не предусматривалось ни оправданий, ни уважительных причин, ни справок с печатями, ни беспомощного бормотания о непредвиденных обстоятельствах.
Я пробирался через какие-то заброшенные пути, поросшие чуть ли не двухметровой лебедой и крапивой, преодолевал зловонные канавы с мутной маслянистой жидкостью  по совершенно ненадёжным на вид мосткам и настилам. Мой путь лежал мимо прогнивших, полуразвалившихся вагонов, ещё  довоенной постройки, двухосных и буро зелёной окраски, между которыми иногда стояли «кукушки» - небольшие маневровые паровозы. Мотодрезины с торчащими, как ревматические пальцы, стрелами ремонтных лебёдок,  цистерны и платформы, какой-то хлам вдоль путей – я спешил и постоянно спотыкался, рискуя упасть в какую-нибудь яму с загустевшим мазутом или элементарно вывихнуть ногу.
Но я твёрдо знал, куда мне следовать, в какой стороне меня ждут, и знал, чёрт возьми, что опаздывать мне нельзя. Где-то на территории этого циклопического то ли вокзала, то ли депо, заброшенного людьми и забытого Богом, должен быть уютный уголок, совершенно не похожий на этот унылый, затерянный мир. И я знал, что попав туда, сразу узнаю его и пойму, что достиг места назначения.
Наконец-то я вышел на заасфальтированную дорожку, которая через несколько минут вывела меня к краю огромного и на удивление чистого посадочного перрона. Перрон был безлюден, лишь на противоположной стороне виднелась одинокая мужская фигура в широком мешковатом плаще и шляпе с чуть обвисшими полями. Моросил мелкий, занудный дождь, и вода стекала по полям шляпы на клеенчатый плащ.
Я поспешил к одинокому  мужчине, который, я знал это, не был ни встречающим, ни провожающим. Он ждал меня. И это был Курьер.
- Здравствуйте! Я пришёл. Надеюсь, я не опоздал, - приветствовал я незнакомца.
- Нет, хвала Создателю, Вы не опоздали. Вы даже несколько поторопились, что, впрочем, позволит Вам выслушать от меня несколько необходимых разъяснений по поводу перспектив сделанного Вами выбора. И, не спрашивая о Вашем желании, у меня появляется возможность дать Вам ряд весьма дельных советов, ибо своей расторопностью Вы выиграли несколько бесценных минут до прихода Поезда.
Итак, поздравляю, Вы – в Игре!  Уточняю, Вы приняты в ИГРУ. Причём, Вам присвоен начальный, стартовый статус «Инструмент», и это неплохо. Исходя из моего многолетнего опыта, это просто замечательно. Ведь Кураторы могли присвоить Вам, допустим, статус «Материал», и игра пошла бы для Вас совершенно по-другому. Дело в том, что лицам, обладающим статусом «Инструмент», изначально придаётся ряд прав и гарантий, которые могут расширяться вплоть до Вашего перевода в повышенный статус, в зависимости, разумеется, от Ваших успехов и исполнительности в Игре. Совсем другое дело с кандидатами, вступающими в Игру  со статусом «Материал».  У них есть только одно право – затеряться бесследно на просторах Игры, и одна гарантия – что их смерть, случившаяся в Игре по причинам, которые здесь не время и не место перечислять, будет скорой и безболезненной.
О значимости приданного Вам статуса говорит и тот факт, что о Вашем участии в  игре Кураторы решили сообщить отобранному кандидату, то есть Вам,  не через обычные каналы связи, а послав для встречи с Вами Курьера. Поверьте, случается это нечасто, и объясняется либо обстоятельствами внезапной срочности, либо же необычным психологическим складом кандидата в Игру,  добавлю что, на мой взгляд,  здесь имеет место вторая причина.
Вот, вкратце, и всё, что я Вам хотел сказать на первый раз. А, впрочем, почему «на первый»? Мы с Вами больше не встретимся, таковы правила. У нас разные задачи, обязанности и статусы в Игре, всё в ней случается по правилам, одно из которых гласит, что люди в Игре встречаются только по делу, в рамках очередных миссий и заданий. Болтаться здесь без дела не принято, да никто и не позволит! А вот и Поезд с моста на наш путь выходит.
Я обернулся к мосту, который был у меня за спиной, и увидел поезд! Он устремился к нашему перрону на всех парах. Именно на «парах», потому что в голове состава пыхтел  извергаемым паром, гремел кривошипами колёс и лихо периодически посвистывал самый настоящий ПАРОВОЗ! Да ещё какой паровоз:  локомотив был чёрного цвета с лаковым отливом, коническая труба над котлом, маховики, шатуны  и спицы колёс были выкрашены в ярко красный цвет, ограждения, поручни, переплёты в окнах, корпуса фар и прожекторов и надписи, отлитые тут и там на корпусе паровоза, горели ярким золотом даже в этот сумрачный  и дождливый день!
Паровоз вытянул состав вдоль перрона, замедлил ход и вдруг издал сильный и мелодичный гудок, который, кажется, проник в каждую клеточку моего тела. Зашипели выпускные клапана, залязгали сцепки и буфера, паровоз ещё раз издал гудок, и состав остановился.
Во мне всё существо моё играло и пело – сбылось! Мы встретились. Я и Игра…
Курьер протянул мне маленький серебряный значок в виде многорукого Шивы:
- Приколите немедленно слева на грудь и никогда в Игре не снимайте! Ну, идём на посадку, - и Курьер повёл меня к двери в ближайший вагон.
Дверь распахнулась, выдвинулись красные ступени, и в дверном проёме появился проводник – огромный негр в зелёной ливрее и золотистом цилиндре.
- Заходите, господа, Игра вас ждёт. Она  начинается уже с первой ступени, ступайте смелее!
Пока я стоял, разинув  рот от такой неожиданной встречи, Курьер скользнул мимо меня в тамбур и скрылся с глаз за небольшой дверкой, которая была тут же и выделялась на фоне шёлковой драпировки только табличкой «Служебная». 
Я поднялся в вагон и окунулся в ароматы тончайших оттенков, серебряные звуки диксиленда и мельтешащие в воздухе конфетти и серпантин. К пассажирам я ещё не присмотрелся, потому что диксиленд умолк, а я был ошарашен внезапно включившимися потайными динамиками, из которых на весь вагон раздался такой знакомый голос популярного радиоведущего:
- Господа! Вас приветствует на борту нашего экспресса  «Земля Транзит» ведущий Василий Стрельников! Я буду с вами на протяжении всего маршрута до следующей остановки. А следующая остановка – Мадагаскар! В программе намечаются черепашьи бега, черепашьи бои, черепашьи сувениры и черепаховый суп. Счастливого пути и активного безделья.
Вот и Вася Стрельников с нами, подумалось мне, но сильно этому я не удивился, догадываясь о масштабах Игры и о тысячах, если не миллионах участников. Вновь загремел джаз, и я немного огляделся.
Пройдя из тамбура в салон вагона, я оказался в помещении, одновременно напоминающем ресторан, концертный зал и ночной клуб. Тут и там беспорядочно стояли столики под белоснежными скатертями, на которых испускало пузырьки вино в бокалах, источали ароматы неизвестные мне фрукты и высились горки восточных сладостей. А между этих столиков неспешно передвигались парами и, реже, в одиночку прекрасно одетые и внешне ухоженные мужчины и женщины самого цветущего возраста. Лет им было примерно от двадцати пяти  до пятидесяти, мужчины явно преобладали в количестве, но женщины, числом поменьше, явно первенствовали своей красотой. Подводя итог первому впечатлению, я бы сказал, что в салоне вагона собрались здоровые, красивые и обеспеченные люди, решившие провести совместную развлекательную поездку, и им это позволяет сделать как финансовая самодостаточность, так и  физическое здоровье.
Они, конечно же, общались между собой, что-то говорили и, как мне показалось, даже напевали, но всё заглушала самозабвенная игра джаз-банда из четырёх человек, расположившегося на небольшом подиуме и чередующего стили и манеры. Я даже несколько растерялся, потому что мне давно не выпадал такой редкий шанс – насладиться регги вживую! Но тут ко мне подошёл молодой человек совершенно прозаической наружности, у которого на левой стороне жилета поблёскивал значок с Шивой, и предложил мне следовать за ним.
Мы прошли с ним к той самой двери с табличкой «Служебная», мой визави прикоснулся значком Шивы к табличке и открыл дверь. За ней оказался уютный кабинет с тремя офисными креслами, столиком с компьютером и кофе машиной. Мой сопровождающий указал мне на одно из кресел, сел сам в другое и включил компьютер.
- Будем знакомы, я Ваш Инструктор. Можете в дальнейшем так ко мне и обращаться в случае надобности. Вы приступаете к новой для Вас работе, включаетесь в новый коллектив, Вам предстоит выполнять самые необычные (в Вашем понятии) задания и в мою обязанность входит прочитать Вам небольшую лекцию, включающую в себя краткий исторический экскурс и перечень Ваших обязанностей и профессиональных перспектив.
Итак, наш суперэкспресс «Земля Транзит» является точным подобием второго такого же суперэкспресса «Земля Глобал», и, следовательно, таких поездов на Земле насчитывается ровным счётом два. Возможно, их количество в перспективе будет увеличено, или, наоборот, не останется ни одного, и проект будет закрыт Основателями, это вопросы будущего и к настоящему не имеют никакого отношения. Важно то, что Вы находитесь на борту данного суперэкспресса и получили шанс сделать здесь карьеру.
Что я могу сообщить Вам про  этот поезд, откуда он взялся и куда ездит? Вы, конечно, задаёте себе эти и другие аналогичные вопросы, в надежде услышать ответы.  И Вы получите от меня эти ответы, в пределах, конечно, устанавливаемых проблемами безопасности.
Итак, начнём плясать от перрона, а именно с истории супер поездов. Эти поезда были созданы в процессе реализации проекта «Игра», задуманного и реализованного Основателями некоторое время тому назад. Когда именно, не суть важно. Важно другое, а именно, что нашлись люди, аккумулировавшие в своём распоряжении невероятные финансовые средства и колоссальный научный потенциал. И весь этот ресурс был брошен на создание этаких островков счастья, на которых люди не будут знать болезней, нужды, ненависти и зависти просто потому, что в поездах всё доброе и нужное для счастья будет присутствовать  в избытке. Поезда будут находиться в постоянном движении по путям, проложенным по самым немыслимым местам, отличающихся мягким климатом и  удивительной красотой окружающего ландшафта. В случае необходимости мы пользуемся и общеупотребительными стальными путями, но предпочитаем строить пути новые, проходящие даже по дну океанов или в тоннелях под Гиндукушем и Гималаями. Наши мосты и эстакады проходят над вершинами Кордильер или через каньоны Скалистых гор, наши поезда проносятся по пескам Сахары и снегам  Заполярья, и их НИКТО не видит. Никто не видит наших циклопических построек и карнавалов, запускающих сказочные фейерверки на полнеба. Поневоле будешь считать Основателей и исполнителей проекта «Игра», по крайней мере, гениальными людьми. Если  они людьми являются… Когда начинаешь осознавать размеры финансовых вложений, масштабы выполняемых работ и глубину научного могущества Основателей, начинаешь сомневаться в их человеческом происхождении. Но мы уже договорились, что обсуждение Игры и, тем более, её Основателей не поощряется.
Ну, я несколько отвлёкся. Разумеется, быть постоянно в пути несколько утомительно, потому для игроков делаются периодически остановки и устраиваются самые разнообразные развлечения, от сафари в пампасах  до светских балов где-нибудь в Альгамбре. Причём, эти, так сказать, забавы устраиваются с возможно максимальной достоверностью, не исключая физические риски и психологические испытания. И именно за эту естественную достоверность нашим игрокам очень импонирует участие в подобных событиях. И вот тут наступает наше время - время игроков со статусами «Материал», «Инструмент», «Ремесленник», «Техник» и даже «Конструктор». Это в наши обязанности входит материальное обеспечение Игры и максимальное соблюдение техники безопасности. Мы за это головой отвечаем, но и награда в случае успеха довольно высока.  И, в первую очередь, это рост по статусной лестнице, в результате которого можно продвинуться и до статуса Игрока, что обеспечит на всю жизнь поддержание завидного здоровья, беззаботную зрелость и безбедную старость. Вот, вкратце, и всё, что я хотел Вам сообщить. А теперь можете следовать домой и всё услышанное и увиденное хорошенько обдумать. Желаю успеха!
Для того чтобы попасть домой, Вам нужно будет просто включить свет в этой комнате, когда я из неё выйду. Надеюсь, до встречи!
Инструктор встал, пожал мне руку и вышел из комнаты.
Я огляделся, нашёл у дверей выключатель на стене и включил свет…
               
СТАЖЁР

Я не могу объяснить ни себе, ни кому другому, каким образом я оказался у себя  дома, в своей комнате, на своём таком родном диване. Но было именно так. Я сидел на диване и только хлопал недоумённо глазами. Хотя не могу сказать, что я был таким  своим перемещением во времени и пространстве сражён до невменяемости. Я бескомпромиссно верил в Игру и в почти ничем не ограниченные способности и возможности её руководителей. Вера моя была, в общем-то, ни на чём не основана и выражалась в каком-то мистическом чувстве абсолютного всемогущества моих новых работодателей. Я и про Игру узнал каким-то таинственным образом, вычленяя из ежедневного информационного мусора, каких-то недомолвок и кривотолков, просеивая через логическое сито фейки из интернета и обрывки из сообщений о таинственных происшествиях и неразгаданных сигналах неустановленных сообществ и психов-одиночек. Занимался я сбором и анализом этих крупиц знаний по собственной инициативе, подогревая свой интерес к теме врождённой склонностью к систематизации фактов и непреодолимой любовью к порядку как в делах практических, так и в накоплении знаний. И постепенно количество накопленных по крупицам фактов стало преобразовываться в качество конкретного знания. Я стал ощущать присутствие в мире новой,  сокрытой от глаз общественности и твёрдой руки властных структур организации, обладающей невообразимыми возможностями и неисчислимыми ресурсами. Я ещё не видел этой тайной организации, но уже ощущал её присутствие в жизни, как бытие медведя-шатуна в соседнем парке. Я вычислил существование тайной организации, но никак не мог найти подхода к её структурам. И чем упорнее я пытался найти способ проникнуть в эту тайную корпорацию, тем опаснее становились эти попытки.
И в один прекрасный день мне позвонили и довольно вменяемо объяснили всю бесполезность моей детективной  деятельности и вредоносность для здоровья моих антимонопольных изысканий. А дальше всё пошло по накатанному в обществе пути. Уж коли мне позвонили, значит, мои расследования не беспочвенны, мне позвонили, значит, пошли на контакт и оставили след в информационном пространстве. Я пошёл по этому пути и, в конце концов, добрался до калитки, открывающей для меня вход в необозримый и неописуемый мир тайной, невероятно могущественной корпорации под названием «Игра». А потом со мною встретился Курьер и передал мне решение высших Игроков о моём вводе в Игру, о приданном мне статусе и о моих обязанностях и преференциях. Дело сделано, я в Игре!
Итак, я сидел дома на своём диване, и именно то, что я был дома, несколько успокоило мои расходившиеся от слишком ярких впечатлений нервы. Я понемногу приходил в себя, неосознанно упорядочивая последние события, пытаясь хоть как-то рационально объяснить себе все эти мистические вещи, не поддающиеся, в общем-то, никаким атеистическим и материалистическим толкованиям.
Что-то в окружающем  пространстве было не так, что-то не давало мне покоя. Я огляделся вокруг. Комната была вроде бы моей, но не совсем. Да, письменный  стол стоял у окна, но на столе не было компьютера. Зато был допотопный телефон красного цвета, вместо номеронабирателя на котором тускло поблёскивала бронзовая табличка с выгравированной надписью: «Только для приёма звонков!»
Напротив дивана, у противоположной стены вместо посудной горки и платяного шкафа стояла какая-то кушетка с парой подушек и смятым в кучу шерстяным пледом. У стены с входной дверью вместо холодильника, стоявшего ранее слева от входа, виднелась деревянная лестница,  уходящая вверх, на внезапно образовавшуюся мансарду. Здесь же, на стене, слева от двери я заметил электрический выключатель. И почему-то сразу же взял это на заметку! Телевизора на тумбе в углу у окна тоже не было, а висел динамик городской радиосети. Я повернул ручку громкости, и невыразительный мужской голос  внезапно возвестил из динамика: «… в Якутске сейчас 18 часов, в Майкопе сейчас 4 часа, в Макао сейчас 8 часов, в Сингапуре сейчас 11 часов, в Антигуа и Барбад…». Я выключил динамик. Странное радио, странная передача.
Я встал с дивана и прошёлся по комнате. На столе стоял гранёный стакан, накрытый салфеткой, а в стакане была какая-то белая жидкость, похожая на молоко. Из-под стакана виднелся краешек записки. Я развернул записку и прочёл: «Боря! Обязательно выпей всё! Наташа».  Странно, что ещё за Наташа? Не помню. Но из стакана я всё выпил, оказалось, и вправду, молоко. Так я и стоял бездумно, не зная, что делать со стаканом, пока автоматной очередью не прозвенел входной звонок над дверью. Я совершенно никого не ждал, поэтому звонок заставил меня вздрогнуть и перекреститься.
Путь к сеням проходил из моей комнаты через кухню, и когда я по ней прошёл, то заметил, что пол  в кухне настелен почему-то с наклоном в сторону входной двери, а сама дверь в сени зачем-то занавешена во всю стену белым пологом, за которым постоянно горел свет. Я хотел свет потушить, но так и не нашёл выключатель. Ещё одной спальни, в которую вела дверь из кухни, в этом доме вообще не было. Я почувствовал некоторое сомнение: как это так, дом мой, а целая комната пропала?
Так  я добрался до входной двери и, не спрашивая, кто там, открыл её. За дверью стоял молодой парень в кожаной куртке и кожаной же кепке. За ним у калитки виднелась чёрная «Газель» с затемнёнными стёклами и уже заглушенным мотором. Видимо, гость не сомневался, что его пустят в дом.
- Привет! Я Стажёр от Куратора. Скучаешь, поди, один, вот меня и послали. Вместе будем скучать.  Первое время со всеми так, вот Куратор и помогает пообвыкнуть к одиночеству.
Тема одиночества возникла внезапно, и я несколько напрягся. Человек я общительный, у меня было довольно много друзей, причём и среди прекрасной половины тоже, и я представить себе не мог жизнь без общения с людьми, понимающими меня с полуслова и улавливающими моё настроение по случайно оброненному слову. Нет, без друзей – это не жизнь, а бесцветное подобие жизни.
Я внимательнее присмотрелся к своему гостю, оценивая перспективу обрести в нём друга. Парень как парень, лет тридцати – тридцати пяти, одет скромно, но чистенько. Ведёт себя свободно, но не нагло, коротко пострижен и чисто выбрит, не курит, как и я, между прочим, что для меня было крайне удивительно. В Игре я был некурящим и непьющим. А как у него дела с интеллектом? Тупой собеседник был бы для меня просто кошмаром.
Я хотел на правах хозяина предложить Стажёру чаю или кофе, но, обыскав комнату и кухню, не обнаружил ни малейшего намёка на съестные припасы и столовые приборы. Странно! А, впрочем, это слово мне, судя по всему, придётся забыть, пока я буду присутствовать в Игре. Ну, хорошо, напитков нет, но пообщаться-то нам ничто не мешает.
- Садись на кушетку, как тебя там?
- Стажёр, я же сказал, можешь так ко мне обращаться. А я буду звать тебя Дублёром, коротко и складно. А наши настоящие имена здесь нужно просто забыть, как и многое другое; собственно, забыть нужно всю предшествующую жизнь. Это правило! Второе правило запрещает нам обсуждать Игру, вообще затрагивать в разговорах любую тему, связанную с Игрой. Да и сами разговоры с, так сказать, коллегами предполагаются лишь на начальном этапе, в дальнейшем, по мере твоего врастания в Игру, тебе будет не до разговоров. Только дело. Только миссии, задания и операции. У тебя просто не будет времени для чего-то другого. Родня, друзья и любовницы здесь просто не предполагаются. При нормально протекающем процессе ты  должен будешь как бы врасти в ткань Игры, стать её винтиком или солдатом, как тебе удобнее осознавать. И не думай о будущих успехах, удачной карьере или приятных встречах. Здесь всё за тебя решат, направят и укажут. И главное, чем основательнее ты будешь врастать в Игру, тем меньше у тебя будет шансов вернуться, разорвать контракт, пусть он и виртуальный. Это если и возможно, то только на начальном этапе. Крепко запомни, это очень важно! И не рассчитывай что-либо изменить без решения Старших. Они поистине всемогущи и всегда найдут возможность поставить тебя на надлежащее место, в крайнем случае, они могут просто убрать тебя из Игры, как «срубленную» пешку. А что остаётся на доске после срубленной пешки? Ни-че-го! И я говорю это вполне серьёзно, могущество предполагает  жестокость, и ты должен знать, на что идёшь, вступая в Игру. Но шанс покинуть безболезненно игровое поле у тебя всё-таки есть, и я обязан сказать тебе об этом.
Я слушал Стажёра очень внимательно и начинал ощущать, как моя лазурная мечта тяжелеет и обрастает плотью проблем. Я понимал, что он послан ко мне совсем не случайно, что его слова обладают потаённым двойным и тройным смыслом и несут в себе информацию, которую до меня решили довести подобным образом. В словах Стажёра звучала тайна, которую мне предстояло расслышать и понять.
- Тебя послушать, Стажёр, так наши Основатели прямо боги какие-то, судя по их всемогуществу и презрению к людям. Всё они решают в наших судьбах, и даже жизнь наша находится в их бестрепетных руках.
- А почему бы и нет? Боги не боги, но, точно, не от мира сего. Ты слышал, конечно,  про параллельные миры, НЛО и прочую заумь? Чем не объяснение.
- Объяснение неубедительное, потому что ничего не объясняет. Если существуют параллельные миры, то они по определению не другие. Другой, как ты говоришь, параллельный мир не должен иметь с нашим миром абсолютно никаких контактов, не предполагать никакого общения, иначе он будет уже не другим, а частью нашего. Да и боги, которых ты здесь упомянул, не могут быть во множественном числе, так сказать, коллективным богом. Множественность богов предполагает наличие между ними общения, борьбы за первенство и прочих вполне человеческих качеств. А Бог не может нести в себе ничего человеческого, потому что человек сотворён Богом, и, как тварное существо, подвержен греху и не может быть частью Бога. Здесь мне не даёт покоя другой вопрос,  и ответа я на него не нахожу. А без этого ответа колеблется вся вера моя.
А где, собственно говоря, находится сам Бог? Современная наука со всей мощью опыта и теории говорит нам, что наш мир, наша Вселенная образовалась (а я уточняю, что создана) практически из точечного объекта примерно 13,7 миллиарда лет назад. Она, сотворённая Создателем из ничего, все эти годы развивалась, расширялась, порождала материю и пространство. Именно порождала пространство, потому что пространство – это не мешок, заполняемый материей, а фундаментальное свойство континуума, которым он наделён при создании нашего мира. Пространства нет без материи. Творится материя, и она своим появлением порождает место, где ей существовать – это самое пространство. И это принцип фундаментальный – без материи нет пространства. Известно, что Вселенная расширяется с ускорением, но бессмысленно вопрошать, КУДА она расширяется. Никуда, вот ответ! Вселенная расширяется в себя, порождая вещество и создавая этим веществом пространство для себя. За пределами Вселенной ничего нет, потому что нет самих пределов.
И где тут место для Бога? В нашем мире Его нет, потому что, как я уже говорил, наш мир сотворён, и Бог не может по Божественной своей природе быть частью сотворённого Им же мира, но и вне нашего мира Он не может быть, потому что там ничего нет: ни материи, ни пространства, ни времени. Нет даже слова, которым можно было бы назвать это Ничто за пределами нашей Вселенной, потому что не существуют сами эти пределы.  Итак, где же осуществляется бытие Бога? Некоторые умники говорят, что Бог живёт в каждом из нас, в каждой травинке, в каждой Божьей твари, но это чистейшей воды пантеизм и подмена понятий. В нас живёт не Бог, а Божий Закон, этот факт не противоречит ни одному физическому закону. И наличие  такого Закона является для меня решающим доказательством существования Бога.
Я замолчал, сам удивлённый неожиданному приступу горячности и невоздержанности в словах, обращённых к моему неожиданному собеседнику. Он слушал молча мои патетические тирады и только похлопывал себя ладошкой по колену в такт моим философическим рассуждениям.               
               
ОХОТА

Внезапно зазвонил красный телефон на столе, зазвонил резко и требовательно. Стажёр поднял трубку, молча выслушал далёкого абонента и после лаконичного «едем» положил её на место.
- Классно поговорили, но потехе – час! Нас вызывают Кураторы, предстоит интересное дело. Как ты относишься к носорогам? Ладно, скоро узнаем, идём в «Газель».
Мы выключили свет в доме вышли на улицу. Машину облепили жёлтые опавшие листья, под колёами образовалась лужа.
Стажёр занял водительское место в кабине и открыл для меня дверь в кабину с пассажирской стороны. Когда я устроился на сиденье, он запустил мотор и указал мне пальцем на потолок кабины.
- Видишь на потолке плафон освещения? С твоей стороны возле плафона тумблер. Включи его!
Я щёлкнул тумблером, и вот уже наша «Газель» катит по мельчайшему красному песку к стоящему в зарослях гигантских акаций поезду. Нас встретил Куратор с огромным двуствольным ружьём за спиной и какими-то списками в руках. Он направил меня к пятому вагону и сразу же забыл обо мне, устремившись по одному ему известным делам. У указанного мне вагона толкались дюжины две таких же, как я, новичков, а поодаль, в тени акаций, сидели и лежали на слоновьей траве несколько десятков местных аборигенов. Это были следопыты и проводники, вооружённые короткими копьями  небольшими луками с колчанами стрел. Судя по тому, что небольшие луки не обладали мощной убойной силой, стрелы должны были быть отравленными.
Не успел я осмотреться, как к нашему вагону подошёл Куратор, махнул нам предупреждающе рукой и начал инструктаж с аборигенов. Они взяли его в кружок, что-то лопотали по-своему, размахивая руками, но, как по команде, замолчали, едва Куратор открыл рот. Не знаю, что и на каком языке он им сказал, но проводники немедленно вытянулись в две цепочки и дружно пошагали в сторону ближайших рощиц акаций и травы, достигающей им до пояса.
Потом куратор обернулся к нам.
- Господа, вы, наверное, уже знаете, что наши Игроки выразили желание устроить сафари на носорогов. Ну, что ж, охота, так охота! Ваше задание будет состоять в обеспечении безопасности наших доморощенных охотников. Вы видели, что загонщики уже ушли по маршруту, а вам сейчас будет выдано оружие и указано место, с которого каждый из вас будет подстраховывать конкретного охотника. Прошу следовать за мной.
Мы подошли вплотную к вагону, у него уже были открыты багажные ящики под днищем, из которых мы и получили по 7,62 миллиметровому автоматическому карабину и по три заряженных двадцатью патронами магазину, и по биноклю. Вооружившись, мы погрузились в дожидавшуюся «Газель» и отправились по «номерам». Мне досталось место на плато за громадным термитником, с которого я уверенно наблюдал и правого, и левого охотника, устраивавших лёжки в кустарнике и траве. Можно было и передохнуть.
Кустарниковые заросли    Восточной  Африки  ни  с чем несравнимое, единственное в своем роде явление.  Мне не приходилось  видеть  ничего подобного ни в Европе, ни в Азии.  Здесь  довольно часто встречаются полосы жесткой слоновьей травы,  на которой следов почти не видно.  Встречаются полосы кустарника, где между колючими деревьями ковер густой травы доходит до колен. Колючие кустарники,  в  которых укрывались носороги,  чрезвычайно густы,  и подкрадываться к носорогам очень  трудно.  Сколько  хитрости нужно иметь,  чтобы  охотиться  в  этих зарослях.  Охота ради трофеев почти всегда ведётся в полуоткрытых местах, где животное можно увидеть  на  довольно  большом  расстоянии  и выбрать при этом хороший экземпляр.
Вдруг охотник,  лежавший справа,  насторожился и,  подняв  голову, стал  прислушиваться.  Несколько секунд я ничего не слышал.  Затем мне удалось   уловить   слабый   звук,   издававшийся   зубами   носорога, пережёвывавшего  ветку.  Зверь  пасся в кустах слева от нас. Но выдали нас птицы. Они заметили нас и с криками  "чур-чур" полетели в нашу сторону. Носорог насторожился. Он повернулся по направлению полета птиц,  поставив оба уха  вперед.  Затем,  высоко подняв  хвост,  пробежал  мимо  нас.  Едва  покрыв расстояние в десять метров,  он заметил наши  неподвижные  фигуры,  повернулся  и  медленно зашагал  в  нашу  сторону.  Он  походил  на  огромный рогатый танк,  у которого в моторе спрятан мозг.  Трудно представить себе,  что  думает животное  в  такой  момент.  Я полагаю,  что носорога можно сравнить со старым ветераном. Первый его импульс - прогнать пришельца.  Но внезапно его осеняет мысль,  что человек  может
оказаться  опасным,  и  он начинает колебаться.  Если он считает,  что может с честью ретироваться,  то именно так и поступает.  Если же  его беспокоит желудок, он делается раздражительным, и это может привести к разного рода неприятностям. "Старик" наклонил  голову  и ринулся через кусты прямо на нас.  Я выстрелил.  Носорог опустился на  колени.  Через  мгновение  он  вновь вскочил. Вторая пуля попала в плечо, он упал и больше не поднялся.
Моя задача была выполнена, и можно было подаваться к нашей «Газели», стоявшей в рощице километрах в полутора от  нашего поля боя. Я присоединился к подошедшему следопыту, указал ему рукой на далёкий автомобиль, и мы двинулись в путь.  Меня сильно  беспокоили  шипы   колючих   деревьев.   Это   пугало кустарниковых зарослей - держидерево,  казалось,  росло повсюду.  Шипы росли  парами  в  виде  миниатюрных  крючков  для  ловли  щук.  Многие низкорослые   акации  имели  шипы,  которые  росли  в противоположные стороны.  Как ни стараешься увернуться,  обязательно в них попадёшься. Следовавший  за  мной  следопыт  все  время выдергивал колючки из моей рубашки,  чтобы они не беспокоили меня.  Мои уши горели от  постоянных щипков и уколов этих колючек.
Как бы там не было, спотыкаясь и чертыхаясь, я одолел-таки и пески, и кусты, мух и колючки. Вот и «Газель» с посапывающим сладко в кабине Стажёром. Я так громко и неожиданно постучал ладонью в горячую дверь кабины, что Стажёр чуть с сиденья под руль на педали не свалился. Очнувшись и протерев глаза, он радостно заулыбался во весь свой белозубый рот  и открыл мне дверь. Протянул мне кисть для рукопожатия и фляжку для утоления жажды.
- Наоборот! – сказал я.
- Не понял, что наоборот?
- Сначала давай фляжку с водой, а потом руку для пожатия. Так  будет приятнее.
Стажёр заулыбался ещё шире и выполнил ритуал в указанной мной очерёдности.
- Что дальше, Стажёр? Указания поступали? Ты ведь здесь в самом центре информационного, так сказать, фронта.
- А дальше, дружище, ждёт  тебя дорога долгая и дом, почти казённый. Чего стоишь, слюни жуёшь? Залазь в кабину, устраивайся поудобнее, передохни минуточку и включай тумблер на крыше кабины. Всё хорошо! Лучше не бывает!
               
НАБЛЮДАТЕЛЬ

И мы, если можно так сказать, рванули домой. Я уже привык к таким перемещениям, в Игре чего только не бывает. Спрыгнув с подножки кабины возле калитки, обратил в первый раз внимание на то, что мой дом стоит как-то не так, не по «ранжиру». Если раньше дом стоял последним в левом ряду домов по переулку, почти вплотную к ним, то теперь он был как-то на  отшибе, стоял отдельно, по-деревенски, и до ближайшего дома было метров пятьдесят. Это выглядело, скорее, как усадьба с довольно высоким забором, за которым должна была находиться моя собака и давно уже приветствовать меня радостным лаем. Но  собаки не было видно, а лая не было слышно. И, вообще, на улице не было видно ни одной живой души.
Мы вошли в дом и по причине отсутствия горячих напитков расположились по своим местам – на диване и кушетке. На столе уже традиционно стоял стакан молока и записка под ним. Я молоко выпил и мысленно поблагодарил Наташу, так заботившеюся обо мне и оставляющую мне записки.
- Будем ждать, - резюмировал Стажёр, - а что ещё остаётся? Помнится, в прошлый раз мы славно побеседовали на возвышенную тему. Не продолжить ли нам эту традицию и не обсудить ли какой-нибудь животрепещущий вопрос о судьбах мира?
- Что ж, я не против, но тему хочу выбрать попроще. Давай поговорим о тебе!
Стажёр заметно напрягся.
- Это что за тема, что во мне может представлять интерес для философических рассуждений? Или твоё зоркое полемическое око видит во мне дальше и глубже, чем я сам? Тайнами я не обладаю, научными степенями не оброс, художественными талантами обделён. Так, порученец по малозначительным делам, мальчик на побегушках, волею судеб пересёкший твой путь случайно и без особых планов в отношении тебя.
- Нет, дорогой Стажёр, дело тут, похоже, не в твоих планах по моему адресу, вполне возможно, что ты выполняешь своё задание неосознанно, на автомате, как говорится. Есть такая возможность, и давай мы её обсудим. Всё равно как-то время нужно скоротать.
И начать мне придётся издали. Ну, очень издали! Начну я с устройства нашего мира, потому что всё заложено ТАМ, в самом начале нашей Вселенной, именно начальные условия бытия определяют сегодняшние наши решения и поступки. Вот и твоё присутствие здесь, в моей компании, обусловлено этими физическими законами, заложенными в ткань вселенной в самый начальный миг творения.
Ты не кривись и не крути пальцем у виска, тема эта слишком важная, чтобы превращать её в балаган. Результатом нашей беседы должно стать убедительное объяснение твоего пребывания в моём доме. От малого до великого один шаг, и мы сделаем его, если ты не возражаешь.
По современным представлениям, в основе всех объектов классической реальности лежит квантовое поле. Вся материя рассматривается как форма поля, равномерно распространённого в пространстве, а после случайного возмущения поля возникли волны, то есть частицы с различными свойствами. Взаимодействие этих образований привело к появлению атомов, молекул, макротел, образующих макромир. На основе этого критерия выделяют следующие уровни материи: микромир, макромир и мегамир. Никто в этом мире не понимает, что такое квантовая механика. Это, пожалуй, самое главное, что нужно знать о ней. Конечно, многие физики научились использовать законы и даже предсказывать явления, основанные на квантовых вычислениях. Но до сих пор неясно, почему наблюдатель эксперимента определяет поведение системы и заставляет ее принять одно из двух состояний.
Я мог бы рассказать тебе о классическом эксперименте с медной полосой, в которой прорезаны две щели, и через которые испускаются электроны. И что удивительно, на экране, расположенном за прорезями, возникают  две абсолютно разные картинки: две вертикальные полоски, когда мы смотрим на прохождение электронов через прорези,  и дифракционная решётка, когда мы процесс не наблюдаем. То есть, электроны ведут себя как волна, когда за опытом не наблюдают, и как частица, когда опыт контролируется. Следовательно, поведение элементарных частиц зависит от наличия или отсутствия наблюдателя. Электроны, кажется, не хотят открывать свою волновую природу бдительному оку наблюдателей. Похоже на тайну, покрытую мраком.
Что же кроется за этим загадочным процессом наблюдения? Всё больше людей подходят к осознанию того, что в основе наблюдаемой реальности лежит нелокализованная и непостижимая квантовая реальность, которая становится локализованной и «видимой» в ходе обмена информацией между всеми её наблюдателями. Каждый наблюдатель квантовой реальности, начиная от атома, продолжая человеком и заканчивая скоплением галактик, вносит свой вклад в её локальную  функцию. Тот факт, что материя может наблюдать сама за собой и изменять при этом физические параметры реальности, был продемонстрирован в многочисленных опытах и наводит на мысль о том, что каждый объект окружающей действительности наделён сознанием. За процессом наблюдения кроется не что иное,  как сознание. Все материальные объекты, в том числе атомы и фотоны, обладают сознанием. Мы находимся в одном шаге от признания того, что мир вокруг нас — просто иллюзорный объект нашего разума. Идея страшная и заманчивая. В чём правда: в создателе-наблюдателе или мощной полевой среде? Нам нужно выбрать между двух зол. Тем не менее, учёные всё больше убеждаются в том, что квантовые эффекты — проявление наших психических процессов. И то, где заканчивается наблюдение и начинается реальность, зависит от каждого из нас.
А теперь вернёмся к тебе, друг мой. С какой целью я прочёл тебе этот краткий курс  квантовой механики? А чтобы убедить себя и тебя, конечно, что ты появился возле меня совсем не случайно. Ты - Наблюдатель и изменяешь реальность вокруг меня самим своим присутствием. Ты направляешь мою реальную жизнь в нужную Кураторам сторону, хотя вполне возможно, что делаешь это неосознанно, в соответствии с квантовыми законами и эффектом наблюдателя. Но мне от этого не легче. За мной не только следят, но и лишают меня права выбора, ограничивают мою свободу воли. Мне грустно, потому что я надеялся найти в тебе друга.
Мы помолчали – я выговорился, а Стажёр был просто ошарашен моим монологом. Наконец, он освободился от пут моей физической казуистики и ответил мне совершенно неожиданно:
- Успокойся, Шерлок, твоё расследование окончилось, едва начавшись. По моим сведениям, видимся мы в этом доме в последний раз. Куратор выслушал мой отчёт о твоём состоянии и поведении и решил, что присмотр за тобой не нужен. Ты вёл себя вполне адекватно, у тебя крепкая психика и мотивированное поведение. А ты как думал? Всё естественно. Поскольку я наблюдал за тобой, я должен был и докладывать о результатах этого наблюдения. Теперь ты останешься один. Но и здесь я тебе помогу. Помнишь, я обещал тебе квартирантов, чтобы скрасить одиночество? Так вот, не позже сегодняшней ночи они у тебя будут. И не спрашивай, о ком идёт речь, здесь решаю не я, ты же понимаешь.
Да, я всё понимал. Они по какой-то причине решили сменить у меня Наблюдателя, но ведь хрен редьки не слаще, одного меня не оставят. Факт.
Стажёр долго молча стоял у окна, о чём-то напряжённо думая, и вдруг сказал, что ему необходимо срочно съездить в одно место, чтобы я прекратил свои подозрительные псевдонаучные изыскания, а лучше бы отдохнул немного, потому что он спиною чует очередную миссию, и будет она нелёгкой. Я проводил его до калитки, поглотал свежего воздуха и вернулся в дом. По дороге в сенях на столе я обнаружил продуктовый пластиковый пакет с несколькими брикетами мороженого. Сверху в пакете лежала записка: «Боря, ты ведь любишь мороженое. Угощайся на здоровье! Наташа». Опять Наташа… В груди у меня неожиданно что-то тепло шевельнулось от этого имени, но конкретно я ничего и никого не вспомнил, испытав только чувство тёплой благодарности.
Соорудив на диване некое подобие удобного кресла из подушек, я побаловался двумя порциями «Эскимо», а там и задремал незаметно и крепко. Проснулся я от острого чувства, что в комнате я не один. Поочерёдно открыл глаза, сначала левый, потом правый, и издал неопределённый, но громкий звук. И было от чего!
В моём доме образовались квартиранты. Их, по-видимому, привёз Стажёр, сладко посапывающий на кушетке.
А в комнате в разных углах сидели две … узбечки! Та, что была явно моложе, сидела у стола в моём компьютерном кресле, а та, что постарше, расположилась на стуле в углу за моим диваном. Я перевёл дыхание и стал рассматривать узбечек. Одеты они были в длинные широкие платья национальной раскраски, головы были плотно укутаны белыми платками, а на ногах у них были надеты вязаные шерстяные носки и чёрные кожаные тапки. Сидели  они совершенно не двигаясь, в одной и той же застывшей позе.
Даже глаза у них были неподвижны. Я присмотрелся внимательнее и заметил, что белки глаз у них влажные, как у живых. У молодой брови были дочерна накрашены сурьмой, и на лице горел неестественно ярко красный румянец. Интереснее было дело со старшей узбечкой. Она так же была неподвижна, но почти: в трёх пальцах правой руки она безостановочно вращала веретено и пряла свою бесконечную нить. А на спинке её стула лежала, обвив тыльную часть этой спинки, толстая змея, вся в тёмно-коричневых геометрических узорах. Она лежала неподвижно, лишь изредка по её телу проходила волна непроизвольных мышечных сокращений. Я как-то понял, что от змеи мне не исходит опасность, но всё равно чувствовал себя неуютно от такого соседства.
Вся эта немая сцена несла в себе, конечно, какой-то тайный смысл, символическое послание.  Совершенно чуждые мне, немые женщины, змея, пряжа – во всём этом был какой-то подтекст, но мне не хотелось ломать голову над этой проблемой.
Так вот как выглядит мой новый Наблюдатель, подумалось мне - един в двух лицах. Вероятно, в таком виде он обладает большей силой воздействия на окружающую действительность, и мне не нужно этого забывать. И другая проблема: поскольку меня наделили более мощным Наблюдателем, значит, моё поведение не совсем адекватно целям Кураторов, или мой психологический настрой вызывает у них сомнения. И таким отклонением может быть моё недовольство урезанием личной свободы, некоторое разочарование порядками и перспективами в Игре. А ещё меня стало тянуть подспудно в оставленный мир, в  душе пытались проснуться воспоминания о забытых чувствах и брошенных людях. А ведь раньше во мне и намёка на такую ностальгию было не отыскать.
Как всегда неожиданно и громко зазвонил красный телефон на столе и разбудил Стажёра. Я дёрнулся, было, взять трубку, но Стажёр отрицательно покачал головой и сам подошёл к столу. Поднял трубку и замер, выслушивая неизвестного мне абонента. А говорил тот вещи, вероятно, неприятные. Я видел, что у Стажёра сжимаются желваки на скулах, краснеет шея и даже пот на лбу появился.
- Всё понял, - наконец-то ответил он, - через полчаса выезжаем, нет проблем.
- Что? Куда? – Я томился любопытством.
- В пампасы, друг мой, в пампасы. Ты коней любишь?
               
ДИЛИЖАНС

Наш автомобильчик катил  по пампе, сыто урча мотором. Бак был заправлен под пробку, дорога была ровной и прямой, если окружающую нас степь можно было назвать дорогой.
Пампасы, или пампа — степной район на юго-востоке Южноамериканского континента, в районе устья реки Ла-Плата. С языка индейцев-кечуа «Pampa» означает «равнина, степь». В мифологии индейцев пампа ассоциировалась с бесконечностью жизни, они воспринимали пампу чуть ли не Вселенной. В северной части Южноамериканского континента слово «пампа» употребляется в более широком смысле, означая любую, даже небольшую равнину, не только степную, но и лесистую.
На западе пампасы ограничиваются Андами, на востоке – Атлантическим океаном. К северу от пампас простирается саванна Гран-Чако, к югу – Патагония. В районе низкой пампы протекают две многоводные реки, Парана  и Уругвай, которые сливаются в общем устье Ла-Платы.
Естественная растительность пампы представляет собой субтропические разнотравные степи, на западе переходящие в сухие злаково-кустарниковые степи. Растительность пампы в основном представлена редкими видами растений, характерными исключительно для Южной Америки. Потрясающей особенностью растений пампасов является то, что они приспособились жить практически в любых условиях. Степные травы на редкость живучи, эти удивительные растения здесь можно встретить повсюду: на солнцепёке сухих, каменистых участков, вдоль русел ручейков и во влажных, заболоченных оврагах.
Среди самых распространённых растений в пампасах можно отметить водную лилию и камыш, привычным ареалом обитания для которых являются водоёмы  или заболоченные местности, но они замечательно приспособились и к сухим лугам. Деревья в здешних местах встречаются не очень часто, поскольку из-за жары и недостатка воды в пампасах нередко происходят пожары. Растительность пампы подверглась наиболее сильному истреблению и в настоящее время почти полностью замещена посевами пшеницы и других культурных растений.
Итак, мы катили по пампе, держа курс на облако красной пыли, поднимающееся на горизонте. Постепенно стали различимы  нитка поезда с попыхивающим в голове состава паровозом, какие-то странные повозки, запряжённые четвёрками лошадей.  И, по мере нашего приближения, походный бивак, разбитый несколько в стороне от железнодорожных путей, и суетящиеся людские фигуры.
- Ну, вот и прибыли, - промолвил Стажёр, заглушив мотор и открывая дверь кабины. Мы вышли наружу и пошагали по невысокому травяному ковру. Мой взгляд сразу же выделил из общей суеты странные повозки самой разнообразной раскраски и конструкции.
Это были дилижансы из позапрошлого века. Замечательное средство передвижения, бывшее королём дорог во времена освоения Дикого Запада. Запряжены в дилижансы были четвёрки лошадей, своей мастью гармонирующие с раскраской повозок. Тут были вороные, гнедые и рыжие, буланые, каурые и караковые, бурые, игреневые и соловые масти. У меня глаза разбегались.
И, конечно, замечательные повозки! Это был дилижанс, одно из самых романтических средств передвижения, когда-либо изобретённых человеком. На протяжении многих столетий дилижанс эволюционировал, существуют десятки его моделей, но при том они все похожи. Большей частью его салон был полностью закрытым. Но были и такие, которые имели открытые места для малоимущих путников.
Средний вес дилижанса достигал тонны. В час он проходил 6-10 миль (12-16 км.), при этом лошади обычно шли умеренным галопом, а в трудно проходимых местах сбавляли ход на медленную рысь и даже шаг. Самые крупные дилижансы производились в штате Нью-Йорк, в городе с громким названием Троя (который существует и сейчас). Некоторые «троянцы» вмещали 27 пассажиров, их упряжка состояла из 8 лошадей. Но такие гиганты на дорогах встречались редко.
Правит дилижансом возница: типичный ковбой с загорелым до бронзового цвета лицом, в широкополой шляпе, штанах с грубыми кожаными заплатками и насквозь пропылившейся жилетке. В руках – длинный кнут, за поясом – неизменный «кольт», а на крыше фургона прикреплена ещё и винтовка. Рядом с водителем скучает стрелок, зажав между коленями двустволку, заряженную картечью. Это лучшее оружие против погони, когда тебя преследует с десяток всадников. Задача стрелка – охрана пассажиров и тяжёлого, запертого на замок железного  ящика,  где перевозятся ценности и деньги. Ведь дилижанс – это и пассажирский салон, и почтовый фургон, и сейф на колёсах одновременно. И всегда – лакомая добыча для разбойников. Любой мало-мальски образованный человек, безусловно, знает, что из себя представляет дилижанс, и справедливо связывает его с полной приключений историей Дикого Запада. На самом деле, Дикий Запад, или, как его ещё называют сами американцы, Старый Запад, лишь наиболее яркая страница в биографии дилижанса, который верно служил человеку на протяжении более 400 лет. Крытая повозка, запряжённая, как правило, четвёркой лошадей, летящая к горизонту по бесконечной дороге и поднимающая клубы пыли своими огромными колёсами – вот привычная картина, едва мы вспоминаем историю Дикого Запада.
Стажёр, как обычно, куда-то пропал, а меня уже подзывал Куратор. Едва заметно кивнув мне вместо приветствия, он сразу же перешёл к моему заданию.
- Через пару часов состоятся гонки на дилижансах, будет десять экипажей, возницы уже определились, мы подбираем вторых членов экипажей, стрелков. Вы будете в команде номер четыре, вот та вороная упряжка.  Вашей задачей будет помогать вознице в управлении, выборе дороги и обеспечивать безопасность экипажа. И в течение гонки вы должны подчиняться вознице безоговорочно! Цена победы довольно велика – это благоустроенное ранчо в пятьдесят гектаров на берегу Рио-Гранде в заповедном месте.  Идите, занимайте своё место, и – удачи!
Я пошёл к своему экипажу знакомиться с возницей и обсудить с ним мою миссию в этой гонке. Когда я подошёл, в салон загружали мешки с песком. Я насчитал их ровно десять.
- Гружёный он легче идёт, да так будет и более справедливо, - бросил мне возница и сплюнул зелёную слюну мне под ноги. – Ты кто? Стрелок? Вот и стреляй по первому моему слову. Куда стрелять и в кого – не твоего ума дело! В экипаже всё решаю я. Возьми в салоне карабин и кольт в кобуре. Проверь их, заряди – и с Богом. Давай, двигайся!
Я выполнил нехитрые указания моего возницы, разжился кожаной широкополой шляпой и приложился к оружию для сноровки. А  там и возница позвал меня и указал на место, предназначенное для меня. Мы уселись на лавку в передней части дилижанса и покатили к линии старта, на которой другие экипажи уже занимали места. Представительного вида мужчина с окладистой бородой и клетчатым флажком в руках произнёс короткое напутственное слово и поднял свой флажок. А я глазел по сторонам без дела, потому что всем распоряжался возница. Он принял напряжённую позу, пошевеливал сдвоенными вожжами, казалось, даже не мигал.  Совершенно внезапно грянул выстрел из кольта, и рефери дал отмашку своим флажком. Старт!
Раздались окрики возниц, храп коней, щёлканье бичей и скрип застоявшихся повозок. Дилижансы не рванули сразу с места в карьер, они были нагружены и сами порядочно весили.  Но стали набирать скорость довольно энергично, постепенно выстраиваясь в большую дугу, выгнутую в сторону движения. Скорость нарастала удивительно быстро. Мы уже набрали километров тридцать в час и, я думаю, это не было пределом. Возница концами вожжей подбадривал лошадей, и слышно было, как у них в животе ёкали селезёнки, и шлепали по горячим ляжкам внушительные мошонки.
Возница только оскалил редкие жёлтые зубы, когда мы обошли пару-тройку экипажей и вышли на второе место в гонке. Теперь он уже не полагался на кончики вожжей, вовсю орудовал бичом. Да и лошади в упряжке были расставлены с умом: головной парой были самки, а вторая  пара состояла из жеребцов, что тоже ускоряло движение экипажа. Но мы никак не могли  подтянуться к лидирующему экипажу, и тогда возница встал с лавки в полный рост и стал охаживать коней уже по-серьёзному. Стоя, он доставал и вторую пару, и первую, всем доставалось  досыта. Расстояние до лидеров стало заметно сокращаться, и мы, наконец, поравнялись с ними. Мы шли ноздря в ноздрю с лидерами, казалось, что ещё усилие – и мы выйдем вперёд. И вдруг стрелок на лавке лидирующего экипажа повернулся в мою сторону, и его руках блеснул металл. Раздался выстрел, у моего  уха просвистела пуля и вошла в стенку салона.
- Чего ждёшь? Стреляй! – проорал мне возница и присел на своё место.
- В кого стрелять? В коней, в людей или в воздух для испуга? – не мог я сообразить.
- Болван, в тебя что, лошадь стреляла? Вот и бей в ихнего стрелка. Сейчас я подтянусь к ним, а ты стреляй. И не пугай, а вали сразу.
Мне это почему-то не понравилось. Что это за гонки со смертельным исходом? Мы так не договаривались. Или в Игре что-то не так пошло? Может, сбой какой?
- Не буду я стрелять ни в людей, ни в коней. Так и доложишь руководству, - проорал я в ответ вознице. - Да не на меня пялься, а за дорогой следи, уже подъезжаем, вон за ручьём встречающие обозначились. И от лидеров не отстань, обидно будет за ними пыль глотать.
Мы перемахнули вброд неглубокий ручей, взлетели по склону на холм и пересекли финишную черту ноздря в ноздрю с лидировавшим экипажем. Толпа ликовала за натянутыми канатами, возница, замахнувшись на меня бичом, отправился искать начальство, а я крепко задумался.
Не понравилась мне сегодняшняя Игра. В меня стреляли, могли убить.  Но если меня здесь убьют, я здесь и останусь. Я никогда не смогу вернуться в свой мир, в свой дом и в свою семью. А меня это перестало устраивать. Я – против!
Я  поискал глазами поезд. Его за время гонки подогнали к месту финиша, и он пыхтел себе в сотне метров от меня.  Я бочком протиснулся через толпу и направился к поезду. Двери вагонов были раскрыты, и я поднялся в тамбур первого же попавшего вагона.
А вот и дверка  с табличкой «Служебная». Я подёргал за ручку – закрыто. А как открывал такую дверь Куратор? Значок с Шивой! Вот он, на груди приколот. Я приложил значок к табличке – и дверь открылась. За столом сидел  Стажёр. Он всё видел и понимал, я чувствовал это. Но моей решимости не убавилось. Я молча кивнул ему  и огляделся в поисках выключателя. Стажёр ухмыльнулся, но ничего не предпринимал, чтобы остановить меня.
- Ну, будь здоров! А говорил, что больше не увидимся, - я повернулся к Стажёру спиной и потянулся к выключателю. Стажёр встал с кресла и поднял руку. Я ощутил сильный удар по затылку, в глазах у меня потемнело, но выключатель я успел нажать…

МЫТАРСТВА

Когда я очнулся и открыл глаза, вокруг было темно. Что-то пошло не так. Я находился не дома, а в каком-то большом  и тёмном помещении. Я кашлянул, и звук эхом отдался у меня в ушах.
Где я? Как попасть домой? Где здесь выключатель, чёрт возьми! Я пошарил осторожно руками. Вокруг меня стояли металлические кровати, на которых спали дети. Что это, детский сад? Интернат? Казарма?  Судя по эху, помещение было большое, и до стены, на которой мог бы находиться выключатель, могло быть десятки метров в полной темноте.
Я нащупал проход между кроватями и продвинулся на несколько метров. А куда? Но нужно же было хоть что-то делать. Я пошарил руками по кроватям, по детским спящим тельцам и нашёл ещё один проход. Потом ещё один и ещё. Впереди по курсу стало чуть светлее, и это вселило в меня маленькую надежду. Нужно двигаться, движение – это жизнь!
Темнота впереди стала понемногу просветляться, и я, наконец, понял, что продвигаюсь к стене, в которой устроены окна, большие и задёрнутые гардинами. Вид они имели какой-то казённый, производственный, как в большом офисе или в фабричном цехе. Я отодвинул одну гардину, за окном была совершенно пустая улица,  призрачно освещённая луной, спрятавшейся в низких облаках.
И мне пришла идея, что у окна может стоять стол для дежурного персонала. Ведь здесь спят дети, и, по всем правилам, за ними должен присматривать какой-нибудь дежурный. Ну, там медсестра, воспитатель, нянечка, в конце концов. А на столе может стоять телефон, и поблизости находиться выключатель света. Я продолжил свой путь и свои поиски. Через несколько минут я больно ударился коленкой о стол. Есть! Я, с надеждой, обследовал стол руками и обнаружил на нём настольную лампу. Дальше было совсем просто. На основании лапы я нащупал выключатель и нажал на него. Как загорелся свет, я не видел, потому что уже стоял на берегу моря и беседовал с монахом.
Это был отец Иакинф из местной обители.  Привычно одетый во всё чёрное, подпоясанный обрывком простой верёвки, с седой бородкой и в наперсном кресте, он внушал мне бесконечное доверие и, казалось, излучал добро и понимание.
- И давно ты, чадо Божье, впал в этот грех? Именно, впал в грех сам, никто ведь тебя в эту, как её, Игру силком не затаскивал. А что она – грех, и без очков видно. Она посягала на твою душу, а душа – владенье Божье.  Эта бесовская придумка требовала от тебя отказаться от всего, что делает тебя человеком. И даже пыталась лишить тебя любви к Богу и к близким. Ты вот вспомни, сколько раз ты за это время в церковь сходил, исповедался да причастился? Ни разу? То-то! И каково тебе без Бога и любви? Плохо? И ты сразу ко мне: помоги, батюшка! На тебя уповаю в немощи духовной. А надо бы не ко мне, а к Богу! Он Спаситель наш и  Вспомогатель, на Него надежды наши и упования. Ох-хо-хо, слаб человек, а сколь горд – и не подумаешь.  А ты отринь гордость, выйди из греха – и в поисках помощи блуждать не будешь. Уясни раз и навсегда: всё в руках твоих - и падение, и спасение, всё в жизни делается по Божьей воле, но по твоему хотению и выбору. Ведь только ты сам делаешь выбор между добром и злом, не испросив у Бога на то благословления. И хорошо, если вовремя спохватишься, о Боге вспомнишь. Милость Его безгранична, но нельзя же жить только с упованием на Божью милость, ты не греши, и миловать тебя не понадобится.
Я стоял, слушал старца и глотал слёзы умиления. Всё так, всё верно, но как важно услышать такое отеческое увещевание в минуты душевного упадка и всепроникающего отчаяния.
Как отрадно и полезно услышать авторитетное слово, что ничего не потеряно, что всегда есть выход и путь ко спасению.
- Мне сказали, что ты русский писатель, что стихи хорошие пишешь. Ты не желаешь мне хоть что-нибудь прочесть? Я, конечно, мог бы твои стихи в книжках найти, но хочется их от тебя лично услышать.
- Благодарю, Вас, батюшка, за внимание, понимание и душеполезные слова! Мне крайне необходимо было  услышать их от Вас, а не прочесть на бумаге. А стихотворение извольте прослушать на тему спасения. Как ни странно, я обычно не помню своих стихов наизусть, а вот это – помню! Называется оно  «Он  шёл…»

О, как тяжёл был этот крест,
Который Он спиной согбенной
И от бичей окровавленной
Поднять стремился до небес!

С Ним палачи пообочь шли
И бичевали, стервенея, -
В нём богохульника нашли
Ортодоксальные евреи.

Глазницы кровью налились,
Лоб рассечён, иссохло горло -
А Он с крестом упорно ввысь
Тащился по дороге горной.

Презрев бичи, каменья, зной,
Он своей казни шёл навстречу.
И нам бы с волею такой
Идти упорно к Жизни вечной…

- Хорошие слова, спаси тебя Христос! – монах перекрестился и меня осенил крестным знамением, - Вот к этим хорошим словам ещё бы дела хорошие.
Мы стояли молча, обдумывая сказанное нами.  У наших ног дышало, как живое существо, бирюзовое море, накатывая на мелкую гальку невысокие  длинные волны. К нам подошла молодая монашенка с  ноутбуком в руке.
- Всё засняла, батюшка. Вот отредактирую, Вам ролик покажу – и можно в телекомпанию передавать. Пусть люди увидят, какие к нам гости заезжают.
Монашенка положила ноутбук на лежащую вверх дном лодку, раскрыла его и нажала клавишу. Экран засветился,  и на нём возникли я, читающий стихотворение, и батюшка, внимательно слушающий меня.
- Вы смотрели встречу нашего отца-настоятеля с известным русским писателем и поэтом, посетившим нашу обитель. Храни вас Господь! – закончился ролик словами комментатора – монашенки, и она закрыла компьютер.
Батюшка отпустил её лёгким движением руки и попрощался со мною словами:
- И ты, гость дорогой, тоже езжай домой, заждались тебя, поди. Вот зайди в церковь, помолись, поставь свечку – и с Богом! И не жди, что Он тебя из греха выдернет, как морковку из грядки. Бог, конечно, тебе поможет, но и сам потрудись, не ленись.
И мы направились к белокаменной церковке на ближайшем возвышении у берега.
Я трижды перекрестился с глубокими поклонами, помолился на святые иконы и за здравие, и за упокой. Потом достал свечу из нагрудного кармана и разжёг её.
И покинул обитель.
Но вернулся я не домой, я опять был в поезде. Стучали колёса на стыках, посвистывал паровоз, а я хотел домой. Я уже почти всё вспомнил из прежней жизни, и мною овладевала тоска по дому и близким. Но Игра не отпускала меня.  Я стремился домой, делал какие-то пересадки, попадал, не зная, куда, и оставался в Игре. Странное дело, время, как будто, ускорило свой бег, события чередовались в возрастающем темпе. Во мне назревало предчувствие скорой и неотвратимой развязки, когда чья-то невидимая могучая рука расставит события и людей в определённом и понятном порядке. Ещё немного, ещё чуть-чуть, ещё одно внутреннее усилие – и закончится это наваждение, сумбурная и безысходная каденция закончится долгожданной и оптимистической кодой.      Вот и сейчас я стоял в покачивающемся на ходу вагоне, в каком-то подсобном помещении, заполненном  стопками белого постельного белья, какие-то женщины гладили его и укладывали в стопки, постепенно отгораживая этими стопками меня от двери.
Я был скован в движениях, и только взглядом искал на стенах выключатель света. Но нигде его не находил.
- Хочу домой, хочу домой! – бормотал я, почти что скулил и высматривал выключатель. Но впустую, его не было ни у двери, ни у окон.
Вдруг одна из женщин взяла стопку белья и вышла из помещения, неплотно прикрыв двери и оставив узенькую щель. И в эту щель я увидел, что за дверью в коридоре стоит мой сын, вертит головой и кого-то высматривает.
- Сын, сыночек, услышь меня! – взмолился я молча, потому что слова не могли пройти чрез моё горло. – Сынок, сынок, включи мне свет, умоляю, - взывал я почти телепатически.  И уже почти потерял надежду, когда он вдруг вздрогнул и направился неуверенно к моей двери. Потом раздался щелчок выключателя, который, оказывается, был на обратной стороне стены. И я отправился домой.
По крайней мере, я так подумал, но оказался неправ. Я пришёл в себя в дребезжащем салоне автомобиля-неотложки, который, сыто урча мотором, подпрыгивал на неровностях дороги и мотался на поворотах, как поплавок на неспокойной воде. Куда именно устремлялась эта карета скорой помощи, каким образом и где я в ней оказался, было скрыто от меня  тьмой забвения и калейдоскопичностью происходящих  со мной событий.
Я, обутый и одетый по-уличному, лежал в салоне микроавтобуса на лежанке в центре кузова, и мою щёку холодил коричневый дермантин, покрывающий моё лежбище. Меня подбрасывало на неровностях дороги, опасно подвигало к краю лежанки, и я конвульсивно вцепился правою рукой в край моего жёсткого пристанища. А левой руки я не ощущал, как будто её и не было. Я опустил взгляд, чтобы удостовериться в её наличии, и с облегчением увидел свою левую руку. Правда, она плетью лежала вдоль тела на лежанке, а на указательный палец была нацеплена какая-то штуковина типа большой прищепки, и от неё вился белый провод, уходящий к подмигивающему разноцветными глазками-индикаторами прибору, закреплённому на передней стенке салона.
С правой стороны от моей лежанки сидела на откидном стульчике  сопровождающая меня молодая женщина, скорее всего, фельдшер скорой помощи, и укладывала в красный саквояж большой шприц, вату и небольшой стеклянный флакон с прозрачной жидкостью, вероятно, спиртом. Я мысленно заключил, что она только что сделала мне укол, и я очнулся по этой причине.
- Очнулся? Вот и хорошо! Держись, скоро на месте будем, - промолвила она, глядя в окно салона. Я же видел в этом окне лишь мелькавшие цветные крыши частных домов и всё никак не мог сообразить, где мы проезжаем и куда держим путь. Да, в принципе, меня это сильно и не интересовало, в голове шумело, а в душе царила апатия. Я представления не имел, что случилось со мной, куда меня везут и что дальше со мною будет, хотелось только тепла, покоя и заботы. Но спросить у доктора я ни о чём не успел – автомобиль наш остановился, посигналил и въехал на территорию больницы, судя по ситуации. Ещё несколько поворотов во дворе, и мы уже въезжаем под навес у раскрывающихся двустворчатых дверей.
Щёлкнула ручка замка на дверях салона, они распахнулись настежь, и я увидел двух женщин, подкативших к нашей карете коляску с носилками. Они ловко и профессионально переложили меня на свою каталку, не забыв прихватить и мою сумку с бытовым барахлом: бумажником с небольшой суммой деньжат, с туалетными принадлежностями и документами. В мгновение ока меня убрали с улицы под крышу и по длинному коридору повлекли на каталке мимо многочисленных дверей в Приёмное отделение.
Ещё один поворот, и мы на месте. Надо мной склонились две фигуры в голубой форменной одежде. Это была уже немолодая женщина и мужчина средних лет азиатской наружности.
- Больной, Вы меня слышите? – спросил меня мужчина. – Сейчас мы будем Вас принимать: раздевать, мыть, диагностировать и оформлять документы. Постарайтесь нам если не помогать, то хотя бы не мешать. Начинаем, Любовь Николаевна. Предварительный диагноз – инсульт.
И пока я старался своей ничего не соображающей головой обдумать эти слова в перспективе, с меня энергично и профессионально сняли куртку, сапожки, носки, кофту и майку. Из нагрудного кармана кофты выпал телефон. Я что-то промычал и услышал в ответ:
- Не волнуйтесь, Вам всё в своё время отдадут. Повернитесь, пожалуйста, на правый бок к краю лежанки, мы Вас помоем.
Я, голый и озябший, повернулся, подвинулся, как смог, и почувствовал, как меня смачивают мягкой губкой, и по моему телу потекла тёплая, благодатная вода. Меня мыли прямо на лежанке. От удовольствия я забылся, отдавшись приятному ощущению тепла и безопасности. Пришёл в себя я уже на движущейся каталке в длинном освещённом коридоре, в душе царило полное равнодушие к моей дальнейшей судьбе. Веки мои смыкались от усталости, а остатки мыслей затихали в мозгу, как далёкая мелодия. Двери на коридорных стенах сливались в мелькающий ряд, и я чувствовал, что теряю ориентацию в пространстве и вот-вот выпаду из сознания. Вдруг геометрия окружающего меня мира изменилась, горизонтальный пол с движущейся каталкой повернулся на 90 градусов и превратился в вертикальную стену. А на этой стене я видел каталку с моим телом, движущуюся сверху вниз в какую-то бездну, быстро и безвозвратно. Вскоре каталка исчезла из вида, и я потерял сознание.
В себя я приходил долго и трудно, тем более, что вокруг меня не было ни яркого света, ни громких звуков. Я разлепил с трудом отяжелевшие веки и стал осматривать окружающую обстановку. Это была просторная комната на шесть кроватей, из которых, в том числе и моя, три были заняты лежащими мужчинами. Этих двоих моих соседей по палате я узнал. Я чувствовал, что мы знакомы, но обстоятельств этого знакомства не мог припомнить. На кровати в углу у раковины лежал и мирно посапывал Сергей, жертва инсульта и страдающий к тому же диабетом. Лет сорока от роду, он был общителен и, судя по жаргону, слегка приблатнённый и, возможно, имел уголовный опыт. А на соседней кровати беспокойно ворочался Виктор, пятидесятилетний здоровяк с крупным телом, водитель дальнобойной фуры и рубаха-парень по характеру. Заметив моё пробуждение, он приветливо поднял руку и улыбнулся.
- С прибытием, дружище! Пора бы и проснуться, трое суток  проспал в реанимации, должно бы уже и полегчать. Ты хоть что-то помнишь, как тебя выхаживали?
- Привет, Витя! Спасибо за встречу, - я напряг память почти со скрипом, пытаясь уловить обрывки воспоминаний. – Кое-что помню. Вот тебя с Серёгой помню, помню, как меня какая-то женщина кормила кашей, убирая ложкой с губ её остатки и приговаривая похвалу за старание. Вот и всё, остальное как в тумане.
- Ну, ты, брат, даёшь! Трое суток вокруг тебя медики крутились со шприцами и капельницами, голову на МРТ просвечивали, энцефалограмму снимали, давление, пульс контролировали, кровь на анализы брали. В итоге завотделением сказала, что тебе крупно повезло, инсульт обошёлся малыми потерями, а ведь ты мог и овощем остаться. Но Бог тебя любит, судя по твоему состоянию. Так что сильно не расстраивайся и забудь про наркомовские 100 грамм на Новый год и 23-е февраля. А руку массажем и физзарядкой ещё поправишь. Для верности можешь Серёгу расспросить – это у него второй инсульт, он в курсе!
Я бросил взгляд на Сергееву кровать. Натянув одеяло до самых бровей, он крепко спал, не реагируя на наши голоса.
- А сейчас мы в изоляторе после реанимации, утром должны перевести в общую палату невралгического отделения, и да здравствует реабилитация! Давай спать, ночь на дворе, а утро вечера мудренее.
Виктор замолчал и стал укладываться поудобнее. Кровать скрипела под его крупным телом, он добродушно поругивался в полголоса, взбивая плоскую казённую подушку и расправляя одеяло в скомканном пододеяльнике.
- Ты чего ворчишь, Витя? – поинтересовался я. – Спать, так спать, я согласен.
- Да, понимаешь, курить хочется до потери сознания, а сигарет нет. Можно было бы перекурить, спустившись на лифте на первый этаж и выйдя во входной тамбур, но на нет и суда нет. Здесь, правда, есть круглосуточный ларёк, в том числе и с куревом, но к нему нужно идти через подвал почти под всем больничным комплексом, мимо морга и «прощального» зала. От лифта сразу принять влево и по лестничному маршу спуститься в подвал, а там иди себе потихоньку, придерживаясь освещённых проходов, и уже минут через пятнадцать уткнёшься в другой лестничный марш, который и выведет прямо к киоску с бакалеей. Всё просто, не заблудишься, не нужно только в неосвещённые проходы сворачивать. Сергей в первое своё пребывание ходил, он дорогу знает и мне рассказывал. Ну, это я для общего понятия рассказываю, чтобы ты был в курсе. А то, кто его знает, разведут нас с утра по разным палатам.
Он, наконец-то, улёгся и через несколько минут спокойно засопел, а я всё никак не мог сомкнуть отяжелевшие веки. Я кожей чувствовал, как во мне нарастает чувство тревоги, а окружающая обстановка дышит опасностью. Откуда исходит эта угроза, я не понимал, но она была, она звенела в воздухе и отзывалась в самой глубине моей души.
С улицы раздались отчётливые звуки чьих-то быстрых шагов, переходящих в бег, отголоски нетрезвого громкого спора. Потом всё стихло. Я встал, натянул на себя спортивные штаны и тёплую кофту, обнаруженные в прикроватной тумбочке, и подошёл к окну. За ним была пустая ночная улица. Никого. Я вернулся к кровати, чуть успокоившись.
- Людка! Людка!!! – раздался крик снаружи. – Выходи, Людка, или дверь открой! Всё равно я до тебя доберусь, разберусь, с кем ты там процедуры делаешь.
Я сидел на кровати, не шевелясь и вслушиваясь в ночные звуки. Дверь в палату была открыта наполовину, и в образовавшуюся щель видна была другая застеклённая дверь с табличкой «Ординаторская». Через стекло была видна часть стола, на нём многочисленные коробки с лекарствами и чьи-то руки, раскладывающие таблетки по пластмассовым стаканчикам. Вдруг раздался звон разбитого стекла и какой-то шум в левом конце коридора. Из Ординаторской вышла сестра в голубом форменном костюме и поспешила в сторону шума. А в Ординаторскую проскользнула неясная тёмная фигура и стала все таблетки со стола  сгребать в большой пластиковый пакет. Вдруг со стороны окон послышался вой приближающегося патрульного автомобиля, потом где-то внизу захлопали двери, затопали тяжёлые подкованные ботинки. Я сидел тихо, как в засаде, ничем не выдавая своего присутствия. Похититель вышел из Ординаторской и беззвучным ускоренным шагом направился по коридору в сторону противоположную той, куда скрылась медсестра. Я, снедаемый любопытством и неясной тревогой, поднялся со своей кровати и на цыпочках вышел из палаты. Справа в дальнем полутёмном конце коридора мелькнула, скрываясь за поворотом, фигура ночного похитителя с пакетом в руке. Я, не задумываясь, устремился за ним.

САД  КАМНЕЙ

             Тёмная фигура таинственного похитителя скрылась за поворотом, и я ускорил шаг. Раздался звук заработавшего лифта, я выглянул из-за поворота и увидел закрытую дверь лифта и подмигивающую мне светящуюся кнопку, подсказывающую, что лифт отправился вниз. Я, недолго думая, открыл слева от лифта пластиковую дверь и заспешил по затемнённому лестничному маршу вниз по каменным ступеням. В считанные секунды преодолев три этажа, я всё-таки не успел перехватить лифт внизу. Он стоял с открытыми дверями, пустой и неподвижный. Его пассажир не просматривался  на пустом этаже, отсюда следовало, что мы с ним разминулись на лестнице, что он успел проскользнуть в подвал, пока я пешком спускался с третьего этажа. Мне ничего не оставалось, как только попытаться догнать эту тёмную личность в подвале. Счёт шёл на секунды, и я зашагал по маршу через ступеньку вниз, не задумываясь, а зачем мне это нужно?
В крайнем случае, куплю мужикам сигарет, ведь киоск где-то здесь, появилась успокоительная мысль, и я пошагал по ярко освещённому коридору. В подвале было довольно чисто, прохладно и светло, по потолку змеились пучки силовых кабелей и пластиковые фановые тубы. Временами на моём пути встречались боковые ответвления коридора, но там было темно, и туда не сворачивал, памятуя о наставлениях Виктора.
Минут через десять я услышал впереди звук шагов, а потом и приглушённые голоса нескольких человек. По-видимому, мой визави добрался до цели, и компания сообщников встречала его приветствиями и вопросами.
Осторожно выглянув из-за угла, я разглядел ярко освещённую комнату, отделённую от коридора крупной железной  решёткой. В центре комнаты стояли два стола, обшитые оцинкованным железом и покрытые серой клеёнкой. На столах лежали … тела двух человек. У одного была вскрыта грудная клетка, у другого – брюшная полость. За столиком в углу под лампой сидело трое мужчин. Один из них разливал по стаканам содержимое стеклянной колбы, другой что-то нарезал большим ножом и накладывал в тарелку. Здесь же, на столе стоял чёрный телефон советского образца, который неожиданно и пронзительно громко зазвонил. Трубку поднял один из таинственных прозекторов.
- Да, на связи! Всё в порядке. Мы не имеем никакого отношения к шуму наверху. У нас свои дела. Вопросы по почкам и сердцу закрыты, по печени пока задержка. Ждём носителей. Проколов не будет, всё под контролем. Отбой!
Меня прошиб озноб. Куда я попал? Вероятно, это морг, но не с парадной стороны. Это какая-то контора по производству донорских органов, и процесс этот отлажен на незаконной основе. Нужно сматываться отсюда, пока не поздно! Я подался назад и упёрся спиной в какую-то железку на стене. Раздался громкий металлический скрежет, который и мёртвого мог разбудить. «Эскулапы» в морге вскочили из-за стола, вооружились всем, что было под рукой, и кинулись выяснять, что или кто нарушило их тайную вечерю. А я почувствовал за своей спиной пустоту, образовавшуюся за открытой дверью, которую  отпер, случайно нажав на потайной рычаг. Я  шагнул за порог в темноту, и дверь за мной закрылась. Я остался один на один с ночью, опасностью и неизвестностью.
Нащупав в темноте какой-то выступ на стене, я присел на него, затаившись в своём тайном убежище. Из-за стены раздавались крики и топот, количество разыскивающих меня  людей, судя по поднятому шуму, значительно увеличилось, и мне категорически не следовало покидать свой схрон во избежание трагических последствий. Я сидел в темноте и ждал, когда успокоится суета за стеной в коридоре. Но прежде успокоился сам и незаметно задремал, перегруженный впечатлениями и тревогами.
Проснулся я от звенящей тишины, везде царил покой – и в коридоре за стеной, и в моём тайном закутке. Нужно было что-то предпринимать, выходить, так сказать, к людям, но не здесь, где меня, судя по всему, не поджидало ничего хорошего. Глаза мои немного свыклись с темнотой, и я, скорее, почувствовал, чем увидел, проход, уходящий вглубь от моего  убежища. Я встал со своего насиженного места и шагнул в темноту.
По мере моего продвижения в неизвестность в проходе становилось светлее, сверху в проход проникали случайные лучики света. Местами я уже мог разглядеть и земляной пол у меня под ногами, и красные кирпичные стены, и клочья путины, свисающие местами с невысокого потолка. Я понятия не имел, где проходит мой путь и куда он меня выведет. Временами я миновал ответвления коридора и даже перекрёстки, но я решил, что в сомнительных случаях буду продолжать путь только прямо или же принимая вправо, если попадались перекрёстки.  Так я и шёл, придерживаясь этого решения, создавая условия не заблудиться в случае возвращения пройденным уже путём. Но о возвращении думать было ещё рано – путь вперёд был ещё свободен, ноги меня ещё несли безотказно, а в проходе становилось всё светлее.
Повернув в очередной раз направо, я неожиданно упёрся в тупик. Идти было совершенно некуда, лишь на торцевой стене коридора были вбиты в кирпичную кладку железные скобы, образующие что-то наподобие лестницы, уходящей вверх, за потолок. Оставался один путь – подняться по этим скобам, что я незамедлительно и сделал.
Шагнув на пол с верхней скобы-ступени, я оказался внутри какого-то металлического шкафа. За тонкими крашеными стенками что-то гудело и щёлкало. Прямо передо мной была металлическая же дверца, которую я осторожно открыл, отведя пружинную защёлку, и шагнул наружу. Я оказался в тесном помещении электрической подстанции, вдоль стены которой, напротив входной двери, стояли три металлических шкафа. В двух из них гудели провода и щёлкали электрические реле, а у третьего, крайнего справа, была открыта дверца, внутренность была совершенно пуста, а в днище зияла тёмная яма, из которой я вылез на свет Божий. Воодушевлённый добрым предчувствием, я открыл входную дверь подстанции и вышел наружу.
Я стоял в полусотне шагов от собственного дома.
За моей спиной гудела от подводимого электрического тока понижающая подстанция, к которой спускались от ЛЭП высоковольтные отводы, а сама линия проходила мимо моего дома в конце переулка. Прямо под  ЛЭП в окружении могучих зарослей крапивы, молодых побегов клёна и колючек акации виднелись развалины большого шлаколитого дома. Эти развалины по соседству были здесь ещё до покупки мною дома, вероятно, они образовались после возведения здесь высоковольтной ЛЭП, поскольку под линией ничего нельзя строить, тем более, жилых построек.
Я обратил на эти развалины своё внимание ещё в первый год после приобретения дома. Убрав мусор с площадки под  домом, посыпав земляной пол чистым песком, я расставил на песок определённым образом, понятным только мне, несколько обломков стен, граблями выровнял песочек, начертив ими на песке замысловатые узоры. В дальнем углу в стенной нише я оборудовал тайничок, в котором всегда была охапка дровишек для костра, банка зёрен кофе, ручная кофейная мельница, три фарфоровые чашки, фляжка воды и видавшая виды турка. В углу за крупными  обломками литого шлака припрятал лопату, грабли, прочное ведро и насыпал кучу песка про запас. Таким образом, я оборудовал себе зону для отдыха и размышлений и назвал её «Сад камней». Обычно сад камней представляет собой ровную площадку, большая часть которой засыпана песком или мелкой галькой. Но главным элементом являются, на первый взгляд, хаотично расположенные на ней группы неотесанных камней. Однако беспорядочность только кажущаяся, на самом деле расположение и композиция камней в группах подчиняются определенным правилам, исходящим из мировоззренческих концепций дзен-буддизма. Камни в группах располагают по три, в соответствии с буддийской триадой. На поверхности сада с помощью граблей делаются бороздки, идущие вдоль длинной стороны сада и образующие кольцевые окружности вокруг камней. Традиционно считается, что поверхность сада символизирует океан, а камни — острова, но посетитель сада может представить на его месте что-то своё. Также, одной из основных особенностей сада камней является то, что в какой бы точке ни стоял наблюдатель, его взор упадёт на равное число камней.
Густые заросли двухметровой крапивы, чертополоха и колючек акаций предотвращали проникновение в это уединённое место не только людей, но даже бродячих собак и любопытных кошек.  Проникнуть в мой «Сад камней» относительно безопасно можно было только хитрым путём по одной из металлических опор, поднявшись над колючей стеной безопасности по стальным деталям её конструкции. Об этом пути знали только три человека – я, певец Гарик Грачёв и врач Жора Парусов. Связанные узами дружества со второго класса начальной школы, мы изредка встречались здесь для задушевных разговоров и философских размышлений.
Я уже вознамерился направиться к своему дому, как вдруг заметил всплывающие над колючей преградой серые клочки дыма. Кто-то был у меня в гостях и варил на костре кофе. Я отбросил мысли о доме и по опоре ЛЭП  привычно преодолел опасные заросли и оказался внутри развалин. Я увидел весело потрескивающий костерок между двух  поставленных на ребро кирпичей, на кирпичах стояла жестяная коробка с чистым песочком, а на песке извергала ароматный парок моя турка, предлагая кофе по-турецки. И заправлял этим процессом мой друг и товарищ, народный лекарь и мистический мудрец Жорка Парусов. Удостоенный нами за увлечение восточной мистикой и женским полом почётного прозвания Монах Нефритовые Яйца, он сочетал в себе черты Вивекананды и Донжуана.
Мы дружески обнялись, как будто не удивляясь столь неожиданной встрече, и Жора разлил горячий кофе по чашкам. Помолчали, прихлёбывая ароматный кипяток. И Жора, наконец, спросил, как мои дела и где я пропадаю. Что я мог ему ответить? Не мог же я поведать ему тот сумбур, в котором сам ничего не понимал! Что происходило со мной? Было ли это явью или наваждением воспалённого мозга? Где проходит грань между физической явью и мистической навью, и как пройти по ней, не утратив душевного покоя и духовной самодостаточности? «Всё смешалось в доме Облонских…» Но где смешалось – внутри или снаружи? Вот вопрос!
- Понимаешь, Жора, почему-то я в жизни ничего не могу доделать. Учился – не доучился, служил – не дослужил, родил сына – сын не дожил, мечтал написать что-то значимое – не дописал, а ещё не долюбил ближних и не допростил остальных. А времени остаётся всё меньше. Лимит исчерпывается, я это чувствую. А окружающий мир ко мне не только равнодушен, но, зачастую, явно враждебен.
- Шутишь, брат? Что миру до тебя? Сопоставимы ли эти величины? Забудь про мир, займись собой, и я думаю, у тебя всё наладится. Конечно, если ты считаешь себя частью этого мира, тонущего в болоте самомнения и сгорающего на костре гордыни, то ты будешь грешен, как и он. Но человек по духовной сути своей не от мира сего. Не забывай: «… по образу и подобию!» Мне кажется, что ты неправильно осознаёшь своё место в этом ущербном мире, и отсюда происходят все нестроения в твоей жизни. Просвети меня, брат, как ты понимаешь этот мир и как видишь своё место в нём?
- Ну, Жора, ты даёшь! Что проку мне будет от  лекции по моему мировосприятию? И согласишься ли ты с некоторыми моими установками? Уж очень ты умён для моих доморощенных размышлений. А, впрочем, как тебе будет угодно!
Начну с самого главного. Я считаю, что Человек в нашем мире явление совершенно уникальное. И напрасно учёные и контактёры ищут братьев по разуму как на нашей Земле, так и в безбрежных космических просторах. Человек создан в этом мире в единственном виде и единственном месте, потому и место это называется «Вселенная», т. е. место, куда Творец вселил человека. И создан человек с единственной целью – быть Наблюдателем. Без Наблюдателя материальный мир просто не может существовать.
 «Наблюдатели необходимы для обретения Вселенной бытия». (Джон Уиллер). А поскольку мы как Наблюдатели уже существуем, зачем другая разумная жизнь в ином месте? Именно при наличии Наблюдателя частицы микромира, по неведомой причине, могут образовывать суперпозиции, создавать квантовые запутанности и, следовательно, создавать весь материальный мир. Это пока единственный способ обуздать хаос микромира.
По принятой мировой научной теории, наша Вселенная образовалась в результате так называемого большого взрыва почти 14 млрд лет тому назад. Образовавшись из бесконечно малого объёма, она практически мгновенно расширилась до невероятно громадных размеров со скоростью, превышающей скорость света в неисчислимое количество раз. Это сверхсветовое расширение называют инфляцией. А потом в этом бесконечно большом объёме возникла та материальная Вселенная, которую мы наблюдаем. Откуда здесь взялась сверхсветовая скорость? Я думаю, причина в том, что времени ещё не было в процессе инфляции. Ведь время – это движение материи в пространстве, а если не было ни пространства, ни материи, то не было и времени. Мне кажется, что во время инфляции из первичной сингулярности была извлечена информация о будущей Вселенной, что, собственно, и было инфляционной фазой Вселенной. Вот именно тогда и были заложены те космологические параметры, согласно которым  и образовалось впоследствии наше окружающее бытие и Человек разумный как вид. Мы едины и неразделимы – Человек и Вселенная!
И где-то здесь я – Наблюдатель и строитель Вселенной. Вот такой у меня замах. Но вот результаты деятельности моей плачевно никчёмны, и я это понимаю. Одно я не могу понять. Считается, что человеческое общество развивается по спирали, а человеческая жизнь идёт по наклонной под откос. И как же это падение под  откос преобразуется в поступательное движение по спирали?
- Да, брат, нагородил же ты здесь! Экая каша у тебя в голове. Одно хорошо, что ты не успокаиваешься, думаешь, истину ищешь. Это подаёт надежду.
- Эх, Жора, устал я, а покоя всё не обрету. Двину-ка я до дома, может быть, там успокоится душа. Давненько я своих близких не видел. Слишком давно, а зря.
Кофе было давно выпито, слова сказаны, и мы засобирались по домам. Прибрали кофейные принадлежности, затушили костерок и по опоре ЛЭП преодолели колючую изгородь в обратном направлении. Обнялись на прощанье и пошагали – Жора на автобусную остановку, я к своему дому, из-за ограды которого уже жалобно подвывала наша собачка, почуявшая меня.
Я привычным движением открыл калитку в ограде и вошёл во двор дома. Собачка, демонстрируя беззаветную преданность, готова была зализать меня до смерти. Я в  ответ погладил её по голове и, с трудом миновав её, вошёл в заждавшийся меня дом.
Оглядевшись вокруг, я в удивлении даже протёр себе глаза. Чудеса – пол в кухне лишился наклона, исчез полог с дверей в сенях, в кухне за газовой плитой виднелась дверь в Наташину комнату.  Исчезла лесенка на чердак, и появились посудный и платяной шкафы. На столе стоял компьютер, а на тумбе в углу отсвечивал  черным экраном большой плоский телевизор. Вдруг во дворе залаяла наша собака, дверь открылась, и в комнату вошла … Наташа! Такая родная, такая милая, такая любимая, единственная на свете!
- Ну, здравствуй, милый! Как ты себя чувствуешь? Совсем вернулся, больше не уйдёшь? Я уж думала, прости Господи, что ты не вернёшься. Разве можно так уходить, ты о нас подумал? Ладно, не хмурься, я рада, что ты вернулся. Молочко своё выпил? В нём в одном стакане лекарств на три тысячи намешано.  Я ведь с карточки деньги сняла, чтобы ты вернулся. Расходы большие – три частных врача, капельницы, уколы, таблетки с порошками. Но, слава Богу, помогло. Не все врачи – жулики. Так ты нормально себя чувствуешь?
-  Спасибо, Наташа, всё хорошо, нормально себя я чувствую. Вот только ответь, зачем ты этих узбечек  в дом впустила? – ответил я вопросом на вопрос.
- Каких это узбечек? – растерянно спросила меня супруга.
- А вот этих! – указал я рукой на две скрюченные фигуры в кресле и на стуле.
??? – Последовала  немая сцена.
- Э, родной, а ты ведь не совсем вернулся. Но ничего, теперь справимся. Выпей своё молочко и вздремни немного. Сон – лучший лекарь.
Как ребёнок, нашкодивший и виноватый, я вёл себя послушно - выпил стакан лечебного молока и прилёг на диван. А там и сон пришёл, лёгкий и без видений.
Когда утром я проснулся, у меня в доме не было никаких узбечек, только на стуле в углу лежало забытое деревянное веретено…
    
ЭПИЛОГ

Шли дни, и я постепенно приходил в себя, до конца не понимая приключения, случившегося со мной, и не предвидя последствий этого события. Что это было? Болезненные мечтания страдающей души или проявления действий невидимых, но могущественных сил оборотной стороны нашего бытия? Вспоминая события последней недели, я всё больше склонялся к мысли о психической подоплеке моих замысловатых видений, путая в мыслях явь с навью, похождения с наваждением.
Как очнувшийся от долгого, мучительного сна, я не сразу смог войти в реальность, плохо ориентировался в окружающих меня вещах, людях и событиях. Подолгу щёлкал кнопками каналов на пульте телевизора, погружаясь с головой в новости, обзоры и комментарии. И всё отчётливее понимал, что дела в стране и вне её  идут не самым лучшим образом. Мир утопал в ненужных вещах, противоречивых убеждениях и невинной крови. И даже священный институт человеческой семьи подвергался самым изощрённым атакам со стороны обезумевшей элиты, ведомой инфернальными силами бесовского подполья.
Слава Богу, в моей семье царили законы любви и принципы доверия и взаимопомощи, но это нисколько не развеивало моё разочарование и не внушало мне большой надежды на спокойную старость для нас и на достойное будущее для идущего за нами поколения.
Становиться человеком нужно всю жизнь, а впасть в скотское состояние можно за считанные минуты. Сильные мира сего, упиваясь собственной безнаказанностью и всевластием, кромсали этот мир в своих потаённых целях, кромсали его по живому, и кровоточащие куски стенали и корчились в судорогах от боли и ненависти. Тысячи людей захлёбывались изобилием, а миллионы умирали от голода и эпидемий, умные  аппараты прорывались в далёкий космос, а военные роботы, наделённые искусственным интеллектом, убивали людей, не испытывая и намёка на сострадание и сожаление.
Однажды у меня над дверями сработал уличный звонок, и я выглянул в окно. На тротуаре перед калиткой стоял аккуратно одетый молодой человек. Я вышел к нему, успокоил собачку и спросил о причине его появления.
- Доставка билетов, уважаемый! – С белозубой улыбкой ответил он. – Пожалуйста, распишитесь и получите доставку.
Я расписался в подставленной им ведомости, и курьер вручил мне плотный запечатанный конверт. Я вскрыл конверт и мне на ладонь выпал из него билет ярко красного цвета, в верхней части которого крупными золотыми буквами было напечатано:
«GLOBAL  TRANSIT».
Игра нашла меня…