Рассказ рудокопа

В начале двадцатого века, группа молодых журналистов из России посетила Швейцарию. Целью поездки было ознакомиться с бытом и жизнью простых людей. И вот в одной из деревень им удалось побывать в домике рудокопа. История, рассказанная им, любопытным молодым людям, была потом записана Б.Ключаревой и передана в редакцию журнала "Русский паломник".
  Итак, подойдя к дому, молодые люди увидели на лавочке у двери старичка. Его черты лица имели какое-то особое выражение. В них было, что-то кроткое и вместе с тем серьезное и возвышенное. Внешность была яркой, голову покрывали густые пряди поседевших волос, темные брови были чуть приподняты. Было понятно, что в юности он имел прекрасную внешность. При виде молодежи, он встал со скамейки, снял шляпу и спросил, чем может служить.
  Был жаркий день и ребята попросили воды.
  Пока старик ходил за водой, они стали осматривать дом. Все здесь было в большом порядке и чистоте. На перегородке комнаты, в которую их ввел хозяин, висела рамка, и в ней под стеклом на изящной бумаге, украшенной виньетками, была красиво написана " Молитва Господня". На стене висел набор инструментов рудокопа. На двух столиках были разложены в большом порядке кристаллы и камни, найденные в недрах земли. Но больше всего их заинтересовала надпись над входной дверью, которая повторялась и в коридоре, и в самой комнате. Это было изречение пророка Захарии "Не головня ли он, исторгнутая из огня" (3,2).
  Любопытство молодых людей было сильно возбуждено этой записью и, когда старик вернулся с кувшином воды, его попросили обьяснить, почему изречение пророка повторяется у него так часто.
  С большой мягкостью в голосе он отвечал:
- Охотно скажу, но это очень трогательный рассказ и не покажется ли он слишком длинным?
  Ему ответили, что будут рады выслушать все! Старик попросил всех сесть под ореховое дерево во дворе. Заходящее солнце освещало дом теплыми лучами и старый рудокоп, вновь сел на свою скамеечку.
- Родители мои, как и предки, все жили в этом доме, который сохранился совершенно в прежнем своем виде, - начал свой рассказ рудокоп. - Один только орешник очень вырос с тех пор. Родители мои были бедны. Зарабатывали они немного, а детей было семеро: четыре дочери и три сына. Для сведения концов с концами, им нужно было много работать, быть очень расчетливыми. Тем не менее, все шло на лад, так как отец с матерью были во всем согласны и усердно трудились. Отец мой был рудокопом...
  Мало-по-малу, одна или две из моих сестер могли получить заработок, поступив в услужение, а старшие два брата были уже в состоянии ходить с отцом на работу в рудник. Никому из нас и в голову не приходило искать другого ремесла. Хотя труд рудокопа тяжел и опасен, но зато имеет и свою прелесть: есть нечто величественное скрываться в недрах земли.
  Когда мы все дети могли уже зарабытывать, то явилось и довольство. Долги наши были уплачены, что не мешало родителям нашим оставаться в прежней простоте и скромности. Таким образом, жили мы счастливо. Наконец, и я, младший, пользовавшийся всегда особой заботой, достиг также возраста, когда мог спуститься в рудник. И как радовался и гордился тому мой отец, что все три сына, пользовавшиеся хорошим здоровьем, работали вместе с ним.
  В одно прекрасное летнее утро, когда мы, по обыкновению, все четверо собирались идти на работу, мать наша, вся в слезах, умоляла нас пропустить сегодняшний рабочий день, говоря, что она ночью слышала глухой и ужасный гул под землею. Бесспорно, это был только сон, но тем не менее, она была твердо убеждена, что Господь, в Своей благости, ниспосылал ей предостережение об опасности. Мы были в нерешительности и недоверчиво отнеслись к ее страху. Тогда она, опустившись перед отцом на колени, снова упрашивала не опускаться сегодня в рудник, говоря, что она ясно видела во сне, как нас мертвыми принесли из копей. Отец стал серьезным, но не уступил ей в своем решении, ссылаясь на разумную администрацию копей, благодаря которой не было еще несчастий. Наконец, несмотря на жалобные слезы матери, не желавшей нас отпускать, мы все-таки же с ней расстались.
  Дорогою до рудника отец наш все время хранил молчание. Когда же мы все были в сборе с другими рудокопами и перед спуском в шахту, по обыкновению, творили молитву, в это время к нам подошла одна несчастная женщина, слывшая а окрестностях безумной, и с кривляньями и смехом стала покрикивать:" А гора-то обрушится, гора разрушится!"
  Некоторые рудокопы подняли ее на смех, другие побледнели. Отец мой, подошедши к надсмотрщику копий, счел нужным сообщить ему о тревожном и вместе с тем угрожающем сне своей жены, просившей его не спускаться в рудник. Надсмотрщик, выслушавши его серьезно, послал сведущих людей произвести тщательный осмотр рудника. Последние, вернувшись два часа спустя, заявили, что ничего тревожного в нем не нашли. После такого успокоительного сообщения, все мы спустились уверенными и довольными. Вскоре все четверо были за работой. По причине большой отдаленности нашей части рудника, мы спустились одними из первых. Внезапно отец, обратившись к нам, сказал:
- Дети, что это такое?
  Кровь застыла в наших жилах: нам казалось, что гора колеблется.
- Надо спасаться, - сказал отец.
  Но было уже поздно. Мы услышали страшный гул, и в эту самую минуту в двадцати шагах от места, где мы находились, произошел обвал горы. Мы были заживо погребены. От давления воздуха лампы наши потухли. С большим трудом зажгли мы одну из них, довольствуясь только одной, чтобы возможно долее иметь хотя немного света. От дурного запаха и эта лампа еле-еле горела, и мы сами почти задыхались и не могли соображать, как бы нам открыть себе дорогу из нашей могилы. Смертельный ужас и испорченный воздух окончательно расслабляли нас.
  В страшную минуту катастрофы мы все в один голос воскликнули:" О мать, о дорогая! Твое предсказание сбылось." Отец наш стал молиться и, несмотря на мое легкомыслие, мое безверие, его трогательная молитва проникала мне прямо в душу. " Товарищи наши, - говорил он, - сделают все возможное, чтобы выручить нас, но я уже живым не увижу солнечного света. Быть может, кому- нибудь из вас придется еще его увидеть, в таком случае должны мне обещать нежно заботиться о вашей матери".
  Часы наши, которые мы всегда заводили перед уходом из дому, остановились на шести утра. С тех пор, как мы покинули наше жилище, прошло 24 часа, а далее мы не могли дать себе отчета во времени. Вы не можете себе представить, что испытываешь в подобном положении! Несмотря на принятые нами меры предосторожности, запас пищи истощался, и голод стал нас мучить. Лампу также зажгли мы четвертую, то есть последнюю. Мой милый отец просил меня положить свою голову на мои колени, и при этом я заметил, что его черные волосы стали белыми. У него начались бред и видения, и он говорил, находясь как будто уже на небесах, встречаясь с матерью нашей. Содрогающе действовало оно на меня. Затем он стал говорить:
- А вот грядет Господь, чтобы стереть слезы с глаз наших!"
  Затем, цепенея уже сном смерти, он стал снова молиться за каждого из нас, и в особенности за меня. Обращаясь с мольбой к Спасителю он произносил:" О Милосердый Христос! Обрати моего младшего сына, вырви его из религиозного равнодушия: он так далек, так далек от Тебя! Исторгни его, как головню из огня! О, соделай это в Своей неизреченной любви и милости, мой Спаситель, мой Господь!.."
  Глубоко проникла в душу мою эта молитва. Кто знает, может быть именно она и спасла меня тогда из сурового плена?
  Затем, отец мой, испустил последний вздох, почил в Господе. Мы все горько плакали, в особенности вспоминая нашу бедную мать. В скором времени потухла наша последняя лампа. Оба мои брата умерли один за другим, но не знаю, когда, так как я не имел уже более понятия о времени. До меня не долетало ни малейшего шума, и я пришел тогда к грустному заключению, что я остался один.
  Когда я размышлял о словах отца:" Исторгни его, как головню, из огня", мне как будто послышались удары кирки. Прислушался и убедился, что не ошибся. Собравши последние оставшиеся силы, я взял свой лом и хотел его употребить в дело, но оказался слишком слабым. В эту минуту мелькнул слабый свет. Я крикнул свое имя и услышал в ответ голоса, говорившие:
- Благодарение Богу, слава Богу! Ура!
  За работу взялись бодро и с энергией. Вскоре рудокопы достигли до меня, и когда они дали мне вина для подкрепления, я впал в глубокий обморок.
  Когда я пришел в себя, то оказался в постели. Моя добрая мать держала меня за руку и в то время, когда я открыл глаза, она громко благославляла Бога за мое спасение. Я ничего не мог припомнить о случившемся. Воздух оглашался похоронным колокольным звоном.
- Что это за звон? - спросил я.
  С большой осторожностью мать стала мне припоминать происшедшее, говоря, что звонят в колокола по случаю похорон моего отца и братьев.
- О, мать моя! - возразил я ей; - я как головня, исторгнутая из огня.
  Она поняла меня только тогда, когда я ей сообщил о последних минутах жизни моего отца. С этой поры я делал все возможное, чтобы быть для нее хорошим, преданным и благодарным сыном.
  После перенесенных потерь и горя, у матери моей сделалась болезнь сердца, сведшая ее через несколько лет в могилу. Хотя она и сожалела оставлять меня одного, но, тем не менее, с радостью покидала этот земной мир.
  Две недели спустя после нашей ужасной катастрофы, я спустился вновь в рудник, так как я никогда бы не был в состоянии взяться за другое ремесло, которым не занимались мои предки. Согласно желанию моей матери я женился на девушке ее выбора, но она умерла, дав жизнь ребенку, последовавшему тоже вслед за ней. И так я остался один со своим Господом и со своим горем. Я сорадуюсь всему прекрасному и всему хорошему здесь на земле, но воздыхаю о дне, когда у подножия престола Господня увижусь со всеми своими дорогими.
  Вот почему во многих местах моего домика, вы видите заинтересовавшую вас надпись.
  В заключении для тех, кто прочитал эту вещь хочется добавить, что всегда надо прислушиваться к голосу разума и к тем подсказкам, которые подает нам Господь. Будьте чуткими и внимательнвми, не отвергайте очевидное!

(Для рассказа использован материал из журнала " Русский паломник" за 1903 год, 3 мая, номер 18.)