Комната Михаила Петровича

    Пожилой человек с тростью и белой повязкой на глазах стоял на крыльце аккуратного четырёхэтажного дома, увитого плющом.
Рядом с ним стояла молоденькая девушка.
    - Вы готовы, Михаил Петрович? - нервно спросила она.
    - Готов, Ниночка.
    Девушка медленно подняла ухоженные руки с тонкими, сильными пальцами, и аккуратно сняла ткань.

    ...он помнил день, когда у него появилась надежда. Тогда, переключая радиоприёмник, он наткнулся на передачу о новинках медицины. Слушая деловитый рассказ автора методики по восстановлению зрения для людей, незрячих от рождения, он грузно опустился на стул и схватился за сердце. Потянувшись за стаканом с водой, расплескал его; на лбу выступил пот; дрожащим голосом он продиктовал заветные цифры и потерял сознание.
    - Что же вы так себя не бережёте, Михаил Петрович, - горько вздыхал незнакомый голос.
    - Я вас знаю?
    - Это вас все знают. Ваша музыка удивительная. Вы затрагиваете самые струны души, - говорил усталый человек в белом халате. - Так что я рассчитываю на ваши новые произведения. Вот, с женой на концерт ваш в выходные пойду. А тут вы… Аккуратнее надо.
    - Мне кажется, что в моих произведениях чего-то не хватает, - внезапно поделился Михаил Петрович. - Какой-то детали. Я не знаю, какой именно, но, возможно, если бы я был зрячий, я бы мог узнать…
    - И думать забудьте! - вдруг вскинулся доктор. - Это, конечно, сугубо моё мнение, но в вашем возрасте, с вашим сердцем вам нужно беречь себя и даже не думать ни про какие «революционные» методики.

    Через пять лет он решился. Сердце больше почти не беспокоило, а мысль о том, что вскоре он сможет открыть для себя новую сторону мира, воодушевляла. Его лучшая ученица, Ниночка, всячески поддерживала его, помогала собирать документы и даже отвела его на операцию. И теперь, он стоял, с трепетом ожидая, когда повязка спадёт.

    - Ну… как? - дрожащим голосам произнесла Ниночка.
    Он вдохнул полной грудью и мягко, со свистом выдохнул набранный воздух.
    - Звеняще. Вам не кажется, что облака очень ритмичны и грациозны? А солнце… его громыхающий свет разбивается на сотни миниатюрных звенящих ручейков, серебрящихся в листьях деревьях. Я… - он взглянул на Ниночку и вдруг осёкся. - Мне надо подумать.
    Он заперся в своей комнате, и только Ниночке разрешал его навещать. Она иногда играла ему, и, изредка, они даже обсуждали ту или иную музыкальную фразу. А когда врачи возмущались и пытались прорваться с боем, чтобы измерить сахар или давление, он лишь рокочуще смеялся и напевал себе что-то под нос. По утрам он пил кофе на открытом балконе, и смотрел, смотрел… По вечерам приходила Ниночка, и он тоже смотрел — ещё пристальнее, чем утром. А под балконом собирались зеваки и журналисты, и спрашивали, как самочувствие великого маэстро, и когда же от него ждать новых произведений и выступлений.

    ...он умер над нотным листом. Ниночка взглядом пробежала по партии струнных и ахнула. Вскинула скрипку, и заиграла мелодию — ритмичную и грациозную. Раскатистый громыхающий звук разбивался на сотни миниатюрных звенящих ручейков. Здесь были и страх, и надежда, и предвкушение, а сквозь всё это прослеживалась новая мелодия, очаровательная и незнакомая Ниночке ранее. В этой мелодии можно было скорее учуять, чем услышать - и наивность, искренность молодости, и удивительную красоту, и биение взволнованного сердца, и нежный, пробирающий до самых глубин души взгляд, и ухоженные руки с тонкими, сильными пальцами, бережно снимающие пелену…

    Через месяц, когда последняя, самая лучшая, симфония Михаила Петровича звучала на всех концертах, Ниночка въехала в комнату, которую Михаил Петрович ей завещал, и в которой безвылазно провёл последние полгода своей жизни. Сглотнув, она взяла большой кусок белой ткани и решительно завязала глаза.



*- Комната Мэри - мысленный эксперимент в философии сознания. Эксперимент был опубликован в 1982 году в статье «Epiphenomenal Qualia» журнала «The Philosophical Quarterly». В этой статье Ф. Джексон предлагает представить читателю учёную, исследовательницу цвета Марию. Мария изучает нейрофизиологию цвета, всю жизнь, находясь в черно-белой комнате, через черно-белый монитор. При этом Мария изучила цвет настолько хорошо, что она знает всю информацию о цвете, какую только можно получить. Она знает длины волн всех цветов, знает, какие именно нейроны передают сигнал от сетчатки глаза к мозгу и что происходит в это время в самом мозге. Джексон спрашивает, что же произойдёт, если мы выпустим Марию из её черно-белой комнаты в реальный мир, узнает ли она что-нибудь новое?