Вопреки всему. Глава 8

Снова Гавриила Ильича захватила мучительная неизвестность. Он целыми днями ожидал отклика на свои заявления, но в ответ была только тишина. Как-то ночью сон не шёл, и заключённый решил походить по камере, чтобы физическая усталость притупила все остальные ощущения. Он обошёл раз, другой, но мысли становились всё мучительнее. Наконец, Мясников остановился посреди своей новой камеры и вслух сказал нарочито весёлым голосом:

- И не из таких переделок выбирались!

При этом его лицо на мгновение озарилось весёлой улыбкой никогда не унывающего человека, но тут же проблеск озорства в его глазах погас, и он снова пустился блуждающим взглядом по камере, но ни на чём не мог остановиться.

 Всё это было уже видано много раз, и оттого на его плечи обрушилось ощущение какой-то вселенской усталости. Он почти физически почувствовал, как всё его существо пропиталось чем-то горьким и свинцовым, как бывает в моменты бессилия. Он рухнул на шконку и провалился в беспамятство.

Сколько оно длилось, Мясников не знал, но открыв глаза, он почувствовал нудную головную боль. За окошечком стало так темно, что невозможно было толком ничего разглядеть. Гавриил зажмурился, потом резко открыл глаза и припал к этой «замочной скважине», в которой можно было увидеть клочок свободы. Сначала он разглядел тёмно-синее небо, сливавшееся с чёрным забором и двором изолятора, потом на небе начали высвечиваться одна за другой крошечные звёздочки.
 
«Как мелко и суетно почти всё, к чему стремится обыкновенный человек, - думал Мясников. – Пройдут года, и все на свете революции сотрутся в песок, оставив потомкам лишь жалкие факты. Да и те уже ничего им не скажут. Не будет уже тех вопросов, за которые мы грызли друг другу глотки. А звёзды будут по-прежнему далеки и загадочны. Они переживут не только человечество, но и всё, созданное им. Впрочем, я ударился в какую-то ненужную философию. Давно этого со мной не было».
Последняя мысль заставила его отвернуться от окошка. Вспомнился последний разговор с архиепископом Андроником*. Зачем тогда погубили этого глубокого и славного человека?

Мясников вспомнил свой разговор с архиепископом. Вопросы, которые появились у него, когда ещё в царской ссылке он раз за разом перечитывал Евангелие, теперь находили грамотные и обстоятельные ответы. Андроник поразил Мясникова своим умом, начитанностью и глубиной. И такого человека убьют? Этого нельзя допустить!

Гавриил Ильич сделал всё, что было в его силах, чтобы отменить смертный приговор, но его усилия были тщетны. Тот, кого обвиняли в подготовке вооружённого восстания, был обречён на самую жестокую расправу.

Было так темно, что он не мог разглядеть даже собственных рук, пока не подносил их к самым глазам. Темнота была и в его душе.

Мясников нервно обошёл камеру, которая теперь, неизвестно на сколько, должна была стать его комнатой. Несмотря на поздний час, Гавриил Ильич не хотел спать. Мысль о тяжёлом беспамятстве заставила его содрогнуться.

В который раз он подумал о своей семье. Что-то теперь делает Даша? Где сейчас Юра, Боря и Дима? Гавриил Ильич пытался представить своих сыновей выросшими, взрослыми молодыми людьми, но воображение подсовывало ему образы мальчишек, какими он их помнил.

Мясникову не суждено было узнать уже никогда, что его сыновья погибли в Великой Отечественной войне. Для него они были живыми. И это заставляло его искать в своём воображении всё новые способы спасения из тюремной ловушки.

*Архиепископ Андроник (в миру Владимир Александрович Никольский); 1 (13) августа 1870,  —  7 (20) июня 1918  — епископ Русской православной церкви, архиепископ Пермский и Кунгурский.

http://www.proza.ru/2017/10/18/368