Если нету вокруг опоры-1

ЕСЛИ НЕТУ ВОКРУГ ОПОРЫ,
ТО ОПОРА У НАС ВНУТРИ

(Заметки о жизни и творчестве Юрия Казакова)

1.

Долго не мог приступить к этим заметкам. Ни одна из начальных фраз не подходила. Яркий писательский талант (а он сверкал в каждом рассказе, в каждом предложении и в каждом слове!), — всё, придуманное мной, заставлял меркнуть и превращал в ничто. И в то же время каждый новый прочитанный рассказ с ещё большей силой убеждал, что о Юрии Казакове, по совершенно непонятной причине прошедшем мимо моего читательского внимания, не только говорить надо, но говорить просто необходимо, поскольку это не только высоко одарённый прозаик, но и такого же уровня поэт, музыкант, скульптор, мыслитель — множество в одном.
 
Наверно, долго пришлось бы мне маяться в затянувшейся нерешительности, если бы не попались под руку стихи Евтушенко, давным-давно прочитанные, но теперь открывшиеся совсем новым, глубинным, даже пророческим смыслом. Вот эти стихи.
 
БАЛЛАДА О ДРУЖБЕ
ПРОЗЫ И ПОЭЗИИ

Это Чёртовое Болото
С незабудками на заман.
Ты куда занесла нас, охота,
Бубен неба тряся, как шаман?

Посреди онемевшей России,
Накренившихся ив, облаков
Мы с тобой пропадаем в трясине,
Юра-Юрочка Казаков.

Перед кем же мы так провинились?
За какие такие грехи
В прорву-гадину провалились
Твоя проза, мои стихи?

И уже ни Москвы, ни Парижа, —
Только лилий болотных жгуты,
Только жижа, зловонная жижа,
Приодевшаяся в цветы.

Сквозь рубахи неотразимо,
Как оторва, по-воровски,
Нам целует взасос трясина
Холодеющие соски.

Мы ей, видно, паскуде, любы.
Сжала с хлюпающим смешком,
И уже норовит в наши губы
Влезть отвратным своим языком.

Юра-Юрочка, мы не трусливы,
Но не то что доходит, а прёт
Страшный смысл поцелуя трясины —
Запечатать навеки рот.

...Летит на нами самолётик.
Качается в стаканчиках боржом.
Рассказывает кто-то анекдотик,
Но мы с тобою, Юрочка, не ржём.

Трясина потихонечку нас гробит —
Уютненько шипя, как будто квас,
А свой концерт Муслим, Эдита, Роберт
Проводят, не печалуясь, без нас.

На твёрдом берегу другого мира,
Коктейлями и люстрами искрясь,
Осталось лишь кафе по кличе «Лира»,
А нашу лиру всасывает грязь.

Утеряно сознанье перспективы,
И жить осталось несколько минут,
И только элегические ивы
О нашей смерти, Юрочка, всплакнут...

Но, посверкивая очками,
Как в могилу по грудь зарыт,
Юра-Юрочка вдруг отчаянно
Мне о Чехове говорит:

«Ненаписанного мне жалко.
Женька, помнишь рассказ «Тоска» —
Там, где пряничная лошадка
Ночью слушает мужика?

Страшно, Женька, что, стиснув насмерть,
Написать нам трясина не даст
Ни стихов, ни рассказов наших —
Их никто не напишет за нас.

Глупо сгинуть ни за что ни про что.
Так давай мы не сгинем! Ну!
Руку, Женька! От имени прозы
Я тебя на себя потяну!»

Что восторженная оценка
Рифм и прочих словесных красот?
Я для друга не Евг. Евтушенко,
Но — кого он в трясине спасёт.

Засопела трясина, взбурлила,
Но меня отпустила, сопя,
А от имени русской лиры,
Прозу я потянул на себя.

Пусть проникла трясина в поры,
Юра-Юрочка, не хандри,
Если нету вокруг опоры,
То опора у нас внутри.

И вцепился я вдруг в берёзу,
Чуя пальцами трепет ствола.
Так спасла поэзия прозу,
И поэзию проза спасла.

Дружба — это антитрясина.
Отдираем, небриты, дики,
Незабудки отравно-синие,
Нам вцепившиеся в кадыки.

Тогда, более сорока лет назад, прочитав эту балладу, я, помнится,  оценил лишь её поэтические достоинства, но нимало не заинтересовалась ни тем, кому она посвящена, ни тем могучим подтекстом, который грешно было не увидеть. А подтекст, между тем, оказался еще и пророческим.

Даже у величайших поэтов пророчеств, несмотря на то, что дар у них явно от Творца нашего — Вседержителя, не так уж и много. Но если предсказание имеет место, то глубина его воистину космическая. Потому что любое пророчество раскрывает смысл человеческой жизни, а она, как сказал Есенин, «не фунт изюма вам».

Вот и евтушенкинский образ гибельного болота настолько много и густо вобрал в себя бытия послесталинской поры, кстати, и до нынешних дней всё никак с нами не распрощавшейся, — что только одно это понятие с полнотою необыкновенной  объясняет не только судьбу отдельно взятого  писателя, скажем, Юрия Казакова, но и литераторов нескольких поколений, включая и современные нам, нынешние. Причём, поколений и росийских, и зарубежных — истинно всепланетного масштаба.

К только что прозвучавшему стихотворению, в основу которого легли  подлинные события из жизни Евгения Евтушенко и Юрия Казакова, мы в наших заметках будем возвращаться часто, а пока первую, вводную главу эссе завершим.

(Продолжение следует)