Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы

Дверь открылась. На пороге стояла молодая женщина – такая знакомая и незнакомая.
- Лёшка! – она бросилась меня обнимать. Запах её такой теплый – но другой. Мы десять лет не виделись. Последнее школьное лето. И моя первая любовь – Аня.
Она отстранилась и посмотрела на меня снизу вверх:
- А ты… вырос.
- Ты… ты тоже, - неловко сказал я, не решаясь описать изменения, произошедшие с ней, верными словами. Тоненькая девочка, которую я знал, превратилась в женщину.
Словно почувствовав это, она рассмеялась:
- Давай, проходи.

Я снял ботинки, повесил куртку на вешалку и шагнул из сеней в комнату.
И снова замер в дверях. Передо мной стоял мужчина, явно старше меня, выше и крепче. Оценив меня взглядом, он улыбнулся приветливо и протянул мне руку:
- Михаил.
- Алексей, - я пожал его руку как можно крепче, но без агрессии. И тут заметил светловолосую детскую голову, выглядывающую из соседней комнаты.
- Маша! Ваня! Идите сюда, поздоровайтесь, - всё это время Аня стояла позади меня, и теперь, поймав мой взгляд, смущенно улыбнулась. Словно извиняясь за то, что не предупредила. Ни по телефону, ни в письме – не смогла сказать однокласснику, когда-то влюбленному в неё, и которого – я так хотел верить в это! – она любила сама, что теперь у неё муж и дети.

Она усадила меня за стол, и семья её уселась рядом. Аня хлопотала между нами, стараясь весело и непринужденно болтать о том, о сём. Расспрашивала меня о моей жизни, рассказывала о своей. Но всё, что мог, я рассказал уже прежде, в своем письме к ней. Сейчас, при её муже, я просто скупо отвечал на вопросы.

Зачем я здесь? Я приехал в родной поселок ради неё. Десять лет назад, сразу после школы, я уехал учиться в город, потом нашел там работу. И сюда приезжал лишь навестить родителей. Мать умерла, едва я закончил институт. Отец ненадолго пережил её. И я продал дом – его содержание стоило денег, которых у меня не было.
Я встречался с женщинами, но ни с одной из них не создал семью. А потом от одного общего знакомого услышал, что Аня, тоже уезжавшая куда-то учиться, вернулась домой и теперь работает учительницей в родном поселке. Я написал ей. Она ответила. Слово за слово, пригласила в гости.

И вот я здесь. Зачем? Повидаться? Увидеть, что она счастлива без меня?
Я был рад за неё. Но самому хотелось выть. Я улыбался и болтал, насколько мог. Но при первом же удобном случае поспешил откланяться. Еще не поздно, и я вполне успевал вернуться домой, в город, засветло. «Конечно, я дойду сам до станции. Еще не забыл дорогу. Не надо меня провожать, что ты».

Я шёл по проселочной дороге в сторону станции. Не хотелось мне встретить кого-то еще из прежних знакомых. И я свернул на тропинку – как мне казалось, она вела в том же направлении, но через лесок, надежно укрывший меня от нежелательных взглядов.

Теплый майский вечер. Благоухание земли и зелени, подсвеченной косыми солнечными лучами. Посвист птиц. Живи да радуйся. Но не хотелось мне ни жить, ни радоваться – я чувствовал себя брошенным и никому не нужным. Один в целом свете. Хотя, возможно, в этом моя вина. Конечно, и моя тоже. Но разве легче от этого?
Я шёл и шёл, и должен был уже выйти к станции. Наконец-то впереди показался просвет между деревьев. Но, оказавшись там, я увидел лишь рельсы, в обе стороны уходившие в лес. Странно, должно быть, я дал маху и слишком забрал в сторону. Ну ничего, если теперь я сверну налево, то пути выведут меня, куда нужно.

Я шел вдоль рельс, не решившись идти по ним – вдруг выскочит поезд? «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый». Запоздалый я уныло брёл назад к своей городской жизни.

Я шёл и шёл, и теперь уже точно должен был выйти к станции. Но всё те же рельсы бежали впереди и позади меня. Без каких либо признаков людского присутствия. Хм. Может быть, я опять пошёл не в ту сторону? Станция не могла быть так далеко. Конечно, мне придется снова протопать всё то расстояние, что я уже успел пройти. Но это явно ближе, чем километры до следующей станции.

Вздохнув, я развернулся, и побрёл обратно. Хорошо, что день длинный и солнце еще не скоро сядет. А то плутать тут впотьмах… мне совсем не хотелось. Хотелось домой. Пусть в свою одинокую холостяцкую квартиру – но, всё же, родную. Я ускорил шаг.

Потерявшийся, запутавшийся. Как это похоже на всю мою жизнь. Прямо олицетворение её. Или это метафора? Один чёрт. Надо выбираться.
 
Я был зол на себя. А потом разозлился и на Аню – какого чёрта она пригласила меня, если сама вышла замуж? Какого хрена не рассказала об этом? А я, как дурак, явился – в тайной надежде, что старые чувства ещё живы. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды, нельзя.

Споткнувшись о какую-то корягу и едва не упав, злой и хмурый, я решил-таки идти между рельс, по шпалам – если поезд собьет меня, значит, судьба у меня такая. Но… что странно… Мысль, пришедшая в голову, заставила меня остановиться: за всё то время, что я хожу-брожу вдоль путей, ни одной электрички или поезда не прошло мимо. Может быть, что-то случилось, и поезда задерживаются? Или просто мне, в моём расстройстве, кажется, что прошло много времени, а на самом деле – минут пять? Как бы то ни было, скоро я буду на станции и всё узнаю. В крайнем случае, наверное, и автобусы ходят в город? К Ане я бы ни за что не вернулся. В крайнем случае, переночую на станции. Да где ж эта чёртова станция?

Я не знал, сколько прошло времени. Мои часы встали – сломались или батарейка села? Мобильник разрядился – ну конечно, как всегда, когда он особенно нужен. И даже солнца я не видел – оно должно было уже садиться. Вокруг была серо-голубая мгла, в которой исчезали рельсы через метров сто-двести впереди меня и позади. А по бокам – лес. И уже не то мелколесье, через которое вела меня тропинка, а высокие густые ели.

Может быть, просто остаться там, где я есть? Сесть и ждать, пока меня кто-нибудь найдет? Ведь должен, рано или поздно, пройти поезд. Или обходчик путей. Хоть кто-нибудь.

Я остановился. Огляделся и прислушался. Так тихо, даже птиц не было слышно. Лишь иногда откуда-то из леса доносился хруст веток и шорох листвы. Нет, не хочу я здесь оставаться. Нужно выбираться. И если идти дальше по рельсам, должны же попасться хоть какие-то признаки цивилизации.

И снова я шёл, иногда переходя на бег – для бодрости духа. Но вокруг ничего не менялось: тот же лес, те же рельсы. Я всматривался в путь перед собой, надеясь увидеть хоть какой-то просвет. И, наконец, его увидел: казалось, впереди железная дорога выходила из леса. Может быть, там станция. Или хоть что-то! Из последних сил я побежал.

Но, добежав до места, встал, как вкопанный: рельсы, погнутые и искореженные, обрывались вниз. В провал-овраг-обрыв – не знаю, что это. Впереди, над противоположной стеной провала, дорога снова исчезала в лесу. Может быть, когда-то здесь произошел оползень, почва ушла из-под путей. И, судя по виду рельс… вместе с поездом. Вместе с моей надеждой выбраться из этого проклятого места.

Я стоял на краю и смотрел вниз. Может быть, и мне прыгнуть туда, следом за когда-то сгинувшим поездом? Никто не будет меня искать. А если и будет – никогда не найдет меня здесь. Идти назад сил не было. Да и зачем?

Опустошенный, я уселся на путях, машинально глядя туда, откуда пришёл. Из мглы навстречу мне двигался поезд. Совершенно бесшумно, как полагалось призраку – ибо что здесь делать поезду настоящему? Как бы то ни было, я не собирался никуда отходить и просто сидел, и смотрел, как поезд приближается. Он был похож на черного змея с горящими глазами, ползущего сквозь мрак.

Должно быть, машинист увидел меня и затормозил – поезд остановился в нескольких метрах от обрыва. Дверь первого вагона открылась. Из неё выглянул кто-то бледнолицый и поманил меня такой же бледной рукой.

Я подумал, что мне нечего терять, и подошёл ближе. Бледнолицый был похож на проводника: на нем была форма, но не такая, какую носят сейчас. Я затруднялся определить его возраст, но он казался молодым человеком с острым лицом и блуждающей улыбкой. Блуждающей – потому что она то появлялась, то исчезала, и, казалось, жила своей жизнью. А хозяин её всё это время смотрел на меня: цепким, внимательным взглядом. Наконец, он чуть посторонился и сделал приглашающий войти жест. Он хочет, чтобы я сел на поезд? Или просто разрешает мне «взойти на борт»?
Я окинул взглядом вагоны, едва освещенные изнутри. Некоторые и вовсе казались темными. За стеклами виднелись силуэты. Кто-то из пассажиров даже прильнул к окну, видимо, пытаясь понять причину остановки.

Я снова посмотрел на бледнолицего проводника:
- Куда идет этот поезд?

Бледнолицый как-то странно посмотрел на меня. Но промолчал. И снова показал жестом: «Входи».

Несколько мгновений назад размышлявший, не прыгнуть ли мне с обрыва, я не спешил отправиться в этом поезде… куда? Куда бы он не вёз.

И, кажется, это огорчило проводника. Держась за поручень, он высунулся из вагона – поближе ко мне. И тихо сказал:
- Ты же хотел перемен, - хотя не уверен, что при этом он шевелил губами.
«Хотел», - ответил я в своей голове. «Но не уверен, что таких».

Он обижено поджал губы и втянулся обратно в вагон. Сделал жест рукой: мол, тогда прощай. И махнул невидимому машинисту.

Поезд тронулся. Не испытывая никаких видимых проблем из-за отсутствия рельс, равно как и почвы, под колесами, он исчезал во мгле, набирая скорость.

Когда исчез последний вагон, я вздохнул. Не уверен, что с облегчением. Какая-то часть меня хотела сесть в поезд; узнать, куда он идет и откуда. И кто в нём едет?
Вздохнув еще раз, я повернулся и пошёл назад. В конце концов, если я как-то попал сюда, то можно отсюда и выйти? Я шёл и шёл, и шёл. Пока не упал от усталости и не заснул прямо на путях.

Очнулся я в доме еще одного моего одноклассника. Оказывается, он видел, как я шёл к станции, и побежал за мной следом. Но не успел догнать прежде, чем я скрылся в лесу. Тогда он поспешил на станцию, рассчитывая там меня перехватить. Но я так и не появился. Прождав зря, приятель отправился на поиски – но безрезультатно. Он позвал знакомых, и вместе они принялись прочесывать лес вокруг станции. И, наконец, нашли: я лежал ничком на тропинке. Они подобрали меня и отнесли в дом.
Саня, мой одноклассник, спросил, как я себя чувствую и не нужно ли мне врача? Я сказал: «Нет, не нужно. Спасибо, что нашёл меня. Я… нормально. Но выпил бы что-нибудь – если найдется». Саня подмигнул и ответил: «А то».

Я чувствовал, что мне нужно выпить. Но напиваться не стал: не хотел болтать лишнего, да и создавать новых проблем себе и приятелю. Так что, посидев немного за столом и вспомнив школьные годы, мы легли спать. А утром, как только проснулся, несмотря на тяжесть в голове, я поспешил собраться домой. Саня вызвался проводить меня до станции. На этот раз я не стал отказываться.
 
Через полчаса электричка уже везла меня в город – назад к моей обычной, привычной жизни. Я думал о призрачном поезде: был ли он на самом деле? Или я просто упал, ударился головой и мне всё привиделось? Хм. Может быть, когда-нибудь, я вернусь сюда и попытаюсь найти ту тропинку и рельсы, ведущие к обрыву. И, может быть, увижу поезд. Сяду ли я в него, если проводник предложит мне? Не знаю.