Сон о сне -

Я была с какой-то группой в другой стране. Видимо, это было что-то вроде выездного  профессионального или психологического тренинга. В какой стране? Я так до конца и не разобралась. Возможно, в Голландии?
Всё происходило уже перед самым отъездом. Основная часть группы собирала вещи в гостинице, кто-то исследовал окрестные магазины, а мы, вдвоем с ещё одной женщиной, с которой, вообще говоря, меня ничего не связывало, кроме совпавшего желания прогуляться и взаимного отсутствия явной антипатии, просто пошли в город. Пройтись напоследок.
Мы оказались в каком-то музее  или на художественной выставке. Сначала просто бродили вдвоем по безлюдным залам, рассматривая  картины. Потом появился мужчина. Наверное, он как-то представился – во всяком случае, мы стали обращаться к нему, как если бы он был экскурсоводом или смотрителем музея. Из разговора выяснилось, что большинство картин выставлено на продажу. Затем стало понятно, что несколько картин написано им самим. И я тогда обратила внимание, что он и одет так, как принято изображать художников конца 19 века – с небрежностью и одновременно с некоторой претензией на творческую исключительность. Но всё это не имело никакого значения. Потому что внутри меня всё замерло от того, что я его вижу, что он рядом со мной. Сердце охало как колокол – медленно и глубоко. Щеки налились краской. Было ощущение, что я даже не мигаю. И я была уверена…, то есть я знала наверняка, что с ним происходит то же самое. Что мое появление, присутствие рядом с ним взорвало всё его существование.
Мы шли по залам, обращая внимание то на одну, то на другую картину, в полголоса обменивались репликами. Он иногда останавливал нас и особо рассказывал о той или иной картине, о создавшем её художнике или об изображенном сюжете. Чувствовалось, что он хорошо знает и понимает то, о чем говорил. Мы с моей спутницей задавали дежурные вопросы: иногда глупые, иногда любопытные. Ещё я довольно банально пошутила, что в Европе люди ценят небольшие полотна, а у нас в России новоявленные ценители искусства предпочитают размах – им подавай картины помасштабнее. Во всю стену и не иначе. Но это были только слова – просто, чтобы немного снять то напряжение, которое  во мне не ослабевало. Я и говорила-то каким-то не своим голосом. Что-то происходило между нами, хотя мы почти не смотрели друг на друга. То есть мне так казалось. Он обращался и ко мне, и к моей спутнице, не делая различий.
То ли случайно, то ли, действительно, она что-то поняла или почувствовала, но скоро моя спутница от нас отстала, затерялась где-то в залах. И когда она пропала, мы замолчали. Говорить уже не надо было, всё было и так понятно.
Мы вышли на улицу. Там вдруг оказалась зима. Хотя раньше, когда мы выходили из отеля, было лето или ранняя осень. Мы шли куда-то. И была такая удивительная близость между нами, которой не нужны ни слова, ни прикосновения. Затем мы остановились на берегу канала. Внизу множество лодок, и простых и с мачтами, вмерзло в лед. Я потом, когда вспоминала, удивилась, как же много их было – словно неожиданный мороз прервал какой-то водный праздник, и лодки так и остались там, где их застиг зимний холод. Спустились сумерки, и рядом зажглись фонари. И мы стали целоваться.  И тоже без слов. Какие могут быть слова, когда и так понятно, что эта встреча навсегда и на никогда. Что дальше ничего не будет и быть не может. Что эти минуты так и останутся единственными в нашей совместной судьбе…
Я прибежала в гостиницу, когда там уже никого из группы не осталось – все уехали в аэропорт. Кое-как запихнув в чемодан вещи, не уверенная, что ничего не забыла, я помчалась в аэропорт. Там почему-то опять было лето. И ждали все только меня… И всё кончилось – мы улетели…
А потом я проснулась, и поняла, что это был всего лишь сон. Пронзительный, сладкий сон о чем-то настоящем, но несуществующем и недосягаемом. Жизнь пошла дальше. Так, как идет любая жизнь. С событиями, с отношениями, с встречами… Но воспоминания об этом сне меня не оставляли. Они тоже стали частью моей жизни. Я закрывала глаза, и видела перед собой желтый приглушенный свет фонарей, вмерзшие в ледяной панцирь лодки, и нас, целующихся возле какого-то дерева.
Однажды я почувствовала на своей руке, чуть выше запястья, прикосновение его теплой ладони. Это было до невозможного реально, реальнее, чем те поцелую на набережной. И всё… И опять ничего…
… Я приехала на какое-то совещание, которое должно было состояться либо в министерстве, либо в офисе крупной фирмы. Вошла в большой холл перед конференц-залом. Уже собрались участники совещания, в основном мужчины. Все в строгих деловых костюмах, настроены серьезно. Я скользнула взглядом по их лицам, не ожидая увидеть никого знакомого… И перестала дышать. Он был там, среди этих серьезных деловых мужчин. Я больше не смотрела в его сторону. Не могла смотреть. Он? Или просто так похож? Я не понимала. Я ничего не понимала. Находиться там дальше я была не в состоянии – меня просто разрывало изнутри. Я постояла еще немного, пытаясь справиться с накатившими эмоциями, а затем, стараясь не ускорять движений, вышла из холла в коридор. И пошла по нему куда-то, не оборачиваясь и не глядя по сторонам. И опять гудело колоколом сердце. И дыхание проваливалось вниз. Неожиданно чья-то рука схватила меня и утянула в ближайший кабинет. И там он, не давая мне прийти в себя, начал меня целовать. И говорить, говорить… О том, что так не бывает… что это невозможно, чтобы тот сон, в котором он меня встретил… на вернисаже, среди молчаливых картин … чтобы тот сон вдруг стал  реальностью. Так не бывает, чтобы люди сначала повстречались во сне, а потом на самом деле. Не бывает, чтобы у двоих был общий сон. Ведь тогда это и не сон вовсе?..
Какие-то подробности я додумывала, уже проснувшись. В моей жизни такого не было. А ведь хотелось бы, наверное? Многие женщины мечтают о такой встрече. А мужчины? Не знаю…
Но осталась уверенность в теплом живом прикосновении руки. Оно-то точно было… Впрочем, может быть это муж, ворочаясь во сне, задел меня рукой?