Васька-Туз

                (Отрывок из повести "Монолог неудачницы")

               В седьмом классе подсадили к Лизе Ваську Тузова, по прозвищу Туз, второгодника с трёхгодичным стажем. Кличку Васька придумал себе сам и требовал, чтобы все обращались к нему не иначе, как Туз.
               - Возраст у Василия Тузова весьма преклонный для восьмилетней школы, - с иронией говорил директор и «уважительно» называл его Василий Тимофеевич.
               Василий Тимофеевич никак не мог распрощаться с родной школой и продолжал «учиться, учиться и ещё раз учиться». Средняя отметка, по которой оценивались его знания, была двойка. А вот «изводить» учителей, срывать уроки, держать в страхе всю школу ему удавалось только на «отлично».
               Семья не могла повлиять на хулигана, так как отца не было, а мать и сын жили в параллельных непересекающихся плоскостях. «Исчадие ада, неуправляемая бестия», - какими только эпитетами не награждали его учителя.
               - Да в нём в одном целая банда! – кричала географичка на педсовете.
               В школу Васька являлся обычно хорошенько выспавшимся. Поэтому первые уроки без него проходили более-менее спокойно.
               Учителя переругались друг с другом из-за расписания: каждый хотел иметь первые часы, чтобы «отстреляться»… без Тузова. В тех учителей, которые не успевали «отстреляться», стрелял сам Василий, причём, в буквальном смысле слова. И делал это мастерски, незаметно. Синяки же, полученные учителями от металлических пулек, шариков и так далее, были заметны очень долго.
               Посадил Ваську-Туза за парту с Лизой сам директор. Подвигнул его на это пример Вани Курского, которого Лиза «вывела из лодырей и двоечников в твёрдые троечники». Тузова оценки не интересовали, а терять звание отпетого хулигана он не собирался.
               Тогда директор объявил:
               - Что ж, Василий Тимофеевич, будем оформлять тебя в спецшколу. За неуспеваемость! Ты три года оставался на второй год. В журналах (а это документы, между прочим!) одни двойки. Всё это свидетельствует о твоём слабом умственном развитии.
               Туз сначала расстроился, но потом быстро сообразил, что можно воспользоваться «сидением» рядом с авторитетной отличницей.
               Его успеваемость резко поползла вверх, ибо все контрольные и самостоятельные Васька делал на пятёрки. Однажды писали районную проверочную работу. Директор стоял рядом с Василием Тимофеевичем, чтобы тот не смог списать у Лизы. Ивану Дмитриевичу было важно представить в гороно факты неспособности Василия учиться в обычной школе.
               Но Туз избавил директора от пустых хлопот по благоустройству его, Васькиной, жизни. Он написал работу, как отметила комиссия, «блестяще». Вторая прекрасная работа была у Лизы. В результате: директора пристыдили и обвинили в нежелании работать с «педагогически запущенными» детьми. А Иван Дмитриевич пожалел, что вовремя не отсадил Василия Тимофеевича от Лизы.
               Василий смекнул, что нужно оберегать свою благодетельницу и беспощадно расправлялся с каждым, кто хоть пальцем касался Лизы. Мало-помалу Туз начал прислушиваться к Лизе. Ей иногда удавалось «выключить» Ваську, чтобы послушать объяснение учителя. Порою и Васька сам заслушивался, особенно на истории.
               Педагогический коллектив начал задумываться над тем, что, может, удастся «дотянуть» Василия Тимофеевича до восьмого класса. Но Васька всё испортил.
               В понедельник Пасхальной недели он пришёл в школу к двенадцати часам. Выглядел сильно помятым, и от него пахло так же, как от тракториста Мишани после престольных и других праздников.
               Васька «расчистил» себе последнюю парту, согнав сидящих за ней пацанов, и… улёгся. Это было что-то новенькое. Все с любопытством посматривали назад. Но учительница призвала к тишине. «Пусть спит, - думала она, - хоть урок спокойно проведу».
               Васька временами вскакивал, пил, булькая, что-то из бутылки, затем, осмотрев класс осоловелыми глазами, прикрикивал на всех, словно призывая к порядку, и снова засыпал. И так повторялось несколько раз.
               Учительница почему-то не торопилась идти за директором. Она побежала за ним лишь тогда, когда Васька с грохотом свалился под парту и, громко простонав, затих.
               …Весть о том, что в кабинете директора спит пьяный Васька-Туз, запертый на ключ, быстро разлетелась по школе. В перемену любопытствующие пытались заглянуть в окно, но Иван Дмитриевич предусмотрительно зашторил его.
               - Помогите! Помогите! – вопила Васькина мать, которую срочно вызвали в школу. – Заберите! Увезите хоть куда-нибудь! Мне жизни от него нет!
               И директор увёз-таки Василия Тимофеевича. Долго после этого ходил по школе с посеревшим лицом и тёмными кругами под глазами. Вся школа была в то время притихшей и очень «сознательной». Позже стало известно, что директору сильно попало за плохое воспитание «будущего строителя коммунизма», а ещё чуть позже его освободили от занимаемой должности.
               Из колонии Васька писал письма Ивану Дмитриевичу, раскаивался, просил прощение за «предательство», передавал приветы ребятам. Бывший директор приходил в класс и вслух зачитывал эти письма. А затем зачитывал свои ответы, обращаясь к Ваське, как и раньше, Василий Тимофеевич.
               Их переписка продолжалась до той поры, пока Иван Дмитриевич не скончался. «Фронтовые раны доконали», - говорила его жена.
               Ваську в сопровождении милиционера отпустили из колонии на похороны. Он стоял около могилы и горько плакал, прося прощение.
               Как ни странно, но из колонии Васька-Туз вышел совсем другим человеком. Ему было далеко за тридцать, когда он снова появился в деревне. Поклонился могиле матери и уехал. Уже навсегда.
                ...