Орден за любовь

Еженедельник "Ваш досуг", 11.06.1997

 "Общий путь, какой бы он ни был, в смысле искусства плох именно потому, что он общий", - говорил В. Набоков. В отношении коллективного творчества с серьёзным креном в сторону коллективного, а не наоборот - это бесспорно так. Изрядная серьёзность декларируемых очередным литературным течением постулатов для плывущих по нему, как правило,  оборачивается губительным грузом, который рано или поздно топит их на мелководье пересыхающей идеи. Но если на стезе единоличного дара художник встречает случайных попутчиков, таких же, как он сам, вольных искателей лексических приключений, может возникнуть желание объединиться, что само по себе вовсе не зазорно. Такой союз может оказаться вполне плодотворным, особенно в рассуждении прижизненной славы, если только сами спутники не станут слишком всерьёз относиться к его шедеврообразующей роли, и, соблюдая видимость сплочённой организации, не забудут о том, насколько условны и недолговечны все подобные объединения.
 Орден куртуазных маньеристов - именно такое счастливое исключение из правила. Великолепно скроенная легенда пришлась как нельзя более впору стройной музе любовной поэзии, избранной и обласканной в кругу пяти талантливых поэтов, имена которых за неполные десять лет существования Ордена стали хорошо известны ценителями настоящей поэзии: Вадим Степанцов, Андрей Добрынин, Виктор Пеленягрэ, Константэн Григорьев, Александр Бардодым. Своеобразный гибрид рыцарского Ордена и цеха поэтов; благотворная смесь шумного publicity и редкостной индивидуальной одарённости; сочетание разнородных интонаций, мотивов и тем под эгидой излюбленной темы - темы поклонения Красоте - всё это приметы новой школы.
 Их часто обвиняют в снобизме, подражательности, безнравственности. Эти обвинения столь же несостоятельны, сколь закономерны. Неудивительно, что терпкий аромат эротических переживаний: первой влюблённости, последней близости, лёгких измен - кружит головы не только поклонницам, но и критикам. Между тем, в силу общей добротности поэтической материи, даже самые откровенные  описания в творениях куртуазных маньеристов не выходят за грань того лирического цинизма, который отличает высокое искусство от элементарной пошлости. Это - феномен чистой лирики, ничего общего не имеющей с расхожей чувствительностью "любовных романов", заполонивших ныне книжный рынок самой читающей некогда страны. Современное состояние отечественной словесности, которая незаметно  для себя самой давно перестала именоваться и быть великой русской литературой, характеризует сознательное стилизаторство и безотчётная пародийность. Нынешние бестселлеры напоминают комиксы для тинэйджеров, а так называемая серьёзная литература в лучшем случае просто скучна. Русская поэзия на исходе XX века представляет собой бесконечный поток рифмованной продукции, в котором перемешаны образцы чахлого классицизма, полуграмотной гражданственной лирики и неудобоваримого формального экспериментаторства.
 На этом безрадостном фоне яркая, образная, остроумная поэзия куртуазных маньеристов выглядит праздничным и беспрецедентным явлением. При всей старомодности и даже нарочитом архаизме внешнего строя, в основе своей она вовсе не подражательна, а свободна и оригинальна. Поэтому ни антологический эротизм, ни средневековая галантность, ни резкость сатирических опусов, ни даже прямые пародии и стилизации не выглядят в ней как нечто вторичное. Нет ничего нового в исповедуемых Орденом художественных принципах. Напротив, слуху просвещённого читателя льстит античная лёгкость, провансальская изысканность, барочная насыщенность возрождённого "сладостного стиля". Контраст ветрености и академизма, явно ироническое, порой саркастическое наполнение ветхих форм в истории мировой литературы тоже не новость. Новизна - в обилии старого. И ещё - в том, что теперь, на изломе "вывихнутого", по неустаревающему определению Шекспира, времени, на современной российской почве всё это не может и не рассчитано на то, чтобы восприниматься как абсолютная эстетическая истина. Впрочем, и во все времена пафос правдоискательства претил хорошим художникам.
 Судя по растущему числу почитателей, творчество новых маньеристов скорее актуально, чем антикварно. Если угодно, куртуазный маньеризм - игра. Но стоит помнить, что игра воображения - единственно пригодный для творчества материал, и любое чего-нибудь стоящее искусство - мистификация. Неподдельны талант и любовь: к прекрасным дамам, к жизни, к искусству.