Сообщающиеся сосуды Рассказ

Мы - случайные попутчицы. И едем поездом в Москву в двухместном купе. И уже познакомились, наговорились. Ведь бывает так, что как-то сразу веришь случайному человеку и приоткрываешь ему дверцу своей души, вот так и у нас с Даной случилось… Симпатичная женщина. Не сказать, что красивая, но мне нравятся такие лица, - глубокий внимательный взгляд темно-карих глаз, светлые волосы и постоянно меняющееся выражение лица, за которым так любопытно наблюдать.
Но пора спать. А не спится, ни ей, ни мне. «Ну, ладно, во мне - беспокойные думки о предстоящем, но она-то чего? Вроде бы впереди у неё никаких проблем, едет в гости к успешной подруге, чтобы просто походить по театрам, а не засыпает… встала, сидит и мне даже как-то неудобно от этого. О чем думает? Спросить? Может, как раз о том, о чём начала рассказывать, но махнула рукой и замолчала. Да, наверно… и наверно, это я спугнула её наметившееся откровение нетактичным вопросом.» И встала, присела напротив:
- Почему не спишь? – спросила вкрадчиво.
И отодвинула шторку окна, за которым замелькали пригородные огоньки очередной станции с висящей над ними огромной луной.
- Ой, - встрепенулась она: - луна-то какая!
- Да-а, огромная. Да еще жёлтый ореол вокруг… - И Дана мило улыбнулась: - А ты знаешь, что я – богиня луны?
Я только молча вскинула брови.
- Ну, не я, а только имя Дана или Данута…
- Так может, твоё имя предполагает некую связь с этим таинственным ночным светилом, поэтому и не спишь? – пошутила.
- Да нет. Просто мечется в голове прошлая жизнь и всё думается, думается…
И замолчала… Нет, не стану её торопить, а тоже «просто» скажу:
- Ничего удивительного. Я тоже этим занимаюсь. И часто. Так что…
- Ну, ты часто, а со мной такого почти не бывало… до некоторых пор. Всё идет… - И взглянула на медленно проплывающие за окном огни перрона: - Всё вроде в моей жизни идет теперь тихо-мирно, с мужем живём хорошо, дети подрастают, учатся в институтах, так что печалиться вроде бы не о чем. - И кивнула на луну: - Ой, и впрямь! Какая же не только огромная, но и красивая с этим ореолом! – И предложила: -  Может, на перрон выйдем?
Вышли. Стоянка поезда пятнадцать минут, поэтому прошлись вдоль вагонов, зашли в вокзал, подошли к буфету. Я купила плитку шоколада, а она обернулась ко мне:
- Может, взять к твоему шоколаду вон ту маленькую бутылочку коньяка? Разопьём, - улыбнулась, - и тогда сразу уснём.
Я пожала плечами, а она уже протянула продавцу деньги.
И снова над шторкой за окном потянулась темная полоса, в которую неожиданно краешком вплывала луна, и так же неожиданно уплывала.
- Знаешь… - Дана помолчала, посмотрела на меня: - Почему-то начинаю часто возвращаться в прошлое, хотя и упрекаю себя: ну, зачем это делаешь, зачем ворошишь то, чему пора забыться, истлеть? Но вот…
И моя «лунная богиня» в огорчении хлопнула ладонями по краешку стола. Я же промолчала, по опыту зная, что за таким экспрессивным вопросом непременно последует откровение.
- Я встретила его в девятнадцать лет. И вот так же, в поезде, когда ехала навестить маму… (Открыла бутылочку, налила понемногу в бумажные стаканчики коньяка.) Да нет, не влюбилась сразу, но было в Тольке нечто такое, что меня сразу подтолкнуло к нему и даже… (Я развернула шоколадку, кивком предложи ей взять дольку, но вроде бы она не заметила моего жеста.) И не только подтолкнуло, а даже подчинило. Потом-то и сама не раз думала: ну, почему, почему?..  Говоришь, судьба?.. А-а, шутишь. Ну, тогда… тогда давай вначале выпьем за встречи, которые были и будут для нас счастливыми. (Выпили по глотку.) А в то время я училась в медицинском техникуме, жила в общежитии, деньги, которые мама давала, часто тратила на разные кофточки-безделушки-украшения, поэтому зачастую за день съедала только пару булочек да бутылку молока и была, что называется, кожа да кости, но вот… (Отпила еще глоток.) Знаешь, как бывает на первых порах? Свидания, обещания, комплименты… Да нет, я же тебе сказала, что была худющая и ни лица, ни фигуры, а вот он… (Всё же отломила дольку шоколада, бросила в рот.) До него-то у меня ни-икого не было. А уже девятнадцать. А уже подруги замуж выходят. А я что же? Так никому и не нужна?.. даже для просто так? (Улыбнулась.) Вот и внушила себе: значит, я – никудышная. А тут – он, да еще с комплиментами… А с такими: глаза, мол, у тебя красивые, руки ласковые, да и ножки – ничего. Ну, как было не ответить на всё это, как не соблазниться на предложение переехать в его однокомнатную квартиру? Вот и переехала… Нет, маме ничего не сказала, она о нём - только потом, когда… Нет, о «потом» тебе еще рано, так что слушай дальше. Ведь будешь?.. То-то же. Но пока давай-ка еще по глотку… из одноразовых. (Снова улыбнулась, но печально.). И началась наша… как говорят, совместная жизнь. И первая неделя была вроде как медовый месяц. Он уходил на работу, я – в техникум, но к его возвращению всегда старалась приготовить что-либо вкусненькое… простенькое, но вкусненькое, чтобы ему угодить. И ему это нравилось. Нравилось и то, что стирала его рубашки, гладила, приводила в порядок запущенную квартиру. В общем, его вполне устраивало то, что делала.
И Дана замолчала. Потом наклонила почти пустой стаканчик, протянула руку к бутылочке… но нет, не притронулась к ней:
- А через несколько недель наш «медовый месяц» стал мне казаться… (И всё же налила в стаканчики коньяка.) В общем, начал Толя на меня покрикивать… А потому, что из-за начавшейся практики в больнице иногда я не успевала что-либо ему приготовить. Да и вообще… (Взглянула в тёмное окно, неожиданно широко улыбнулась.) Ой, смотри, снова луна в окошке! Никак не хочет от поезда отставать. Правда, смотрит на нас только краешком глаза. (И раздвинула шторки.) Но всё равно так таинственно освещает поле и вон те березки! (Полюбовалась с минуту, задёрнула шторки.) Короче. Стала замечать за Толькой и неприятное… А вот такое. Всё чаще стал приходить домой под хмельком, каждый раз оправдываясь тем, что у какого-то приятеля был на дне рождения, а когда понял, что перестаю верить в такие частые «дни рождения», то просто стал приносить бутылки с пивом домой… а иногда и с водкой. (Глотнула коньяка.) Думаешь, наверное, что я тоже не против выпить, да? (И почти рассмеялась.) Нет, не пью. Но иногда вот так… понемногу… (И почему-то схватила обертку от шоколадки, смяла её и, не найдя куда выбросить, сунула в свою сумочку.) Да нет, пьяницей он не был, а просто делал это слишком часто, а когда я пробовала упрекать, то сначала помалкивал, а потом… и довольно скоро стал покрикивать. И делал это грубо, с каким-то непонятным озлоблением, а однажды…
И Дана встала, шагнула к двери, постояла спиной ко мне, но резко обернулась.
- А однажды бросил мне, когда снова попыталась его упрекнуть: «Замухрышка! Лучше б помалкивала. И кому ты нужна такая!» (Вскинула к лицу руки, застыла.) Когда я услышала такое в первый раз, то, конечно, обиделась и даже разревелась, а потом… (Села, откинулась к спинке сиденья.) Понимаешь в чём дело… Если бы я раньше мнила себя привлекательной, то услышать такое было б неожиданностью, но ведь я никогда не считала себя такой, поэтому утёрла слезы и решила: «А чего ты обижаешься-то, разве не знала о себе такого раньше? Ну да, замухрышка, и надо жить с этим, а не обижаться… и даже радоваться, что нашелся человек, которому ты нужна, поэтому забудь обиду и благодари своего Толю за то, что терпит тебя…  такую».
И Дана замолчала, прикрыла глаза. Ждёт, о чем спрошу? Нет, не будет вопроса, пусть сама…
- Вот и терпела, когда в очередной раз слышала. И по-прежнему так же стирала, готовила, ходила в магазин… А что он? Он всё так же, приходя с работы, выпивал пару бутылок пива, ужинал, ложился на диван и-и всё… Да, согласна, мне тоже видеть всё это было тошно, да еще с сознанием не сметь упрекать в том, что я для него – лишь домработница, которую он поит-кормит... Да-да, однажды и такое услышала: «Домработница ты неплохая, и я тебя неплохо за это пою-кормлю.» (Встала, постояла, потом села, оперлась о столик, слегка наклонилась.) И как ты думаешь, каково мне было вот так жить?.. Пожимаешь плечами. Тогда сама отвечу: а хреново было жить. И настолько, что и теперь никак не выветрится то житьё-бытье… А вот как закончилось.
И Дана разлила по стаканчикам оставшийся коньяк, но пить не стала, а приподняла шторку окна, посмотрела в темноту ночи, опустила её:
- В тот… последний месяц нашей совместной жизни, он несколько раз поздно возвращался, а когда спрашивала «почему?», отвечал, похихикивая, что, мол, работы стало слишком много. Ну, много так много, бывает. А однажды пришла я домой раньше обычного, открыла дверь, вошла в коридор и услышала, что Толя говорит с кем-то по телефону… нет, не говорит, а воркует, как со мной… когда-то. Ну, постояла… ведь неудобно же подслушивать?.. вошла в комнату, а он… Он даже и не попытался закончить разговор… А что ты так удивлённо смотришь? (Рассмеялась… но как-то фальшиво.) Смотришь так же удивлённо, как и я тогда… на него. И он понял, о чем молча спрашиваю: «Чего вылупилась? – выкрикнул - Да, есть у меня другая… другая и красивая, а ты… Ты пока живи у меня, не гоню… раз никому не нужна».
Дана снова встала, снова шагнула к двери, словно пытаясь вырваться из нашего замкнутого пространства, пропитанного её рассказом, но села:
- И знаешь, на эти его слова во мне вдруг что-то вспыхнуло, и я выкрикнула: «Нет! Я нужна, нужна! Себе нужна!» И это моё… было неожиданным для меня! (Отвернулась к окну, снова посмотрела в темноту ночи, дёрнула плечами.) И когда поселилось во мне такое? Почему так долго таилось, вызревало, чтобы вырваться? Не знаю ответа на эти вопросы и теперь... (Её тёмные глаза опять были передо мной.) А тогда выбежала из квартиры, села на первый попавшийся автобус… и уж не знаю как, но оказалась у реки, на мосту. Помню, что вечерело, и вода была темная-тёмная! Да еще туман наползал, холодно становилось, а я стояла, вцепившись в перила, смотрела на эту почти черную воду и рыдала… Да нет, не было у меня мыслей о том, чтобы прыгнуть туда, а вот возвращаться к Тольке не хотела… не могла!.. а что делать не знала.
Снова раздвинула шторки, ближе придвинулась к окну, за которым луна уже не «краешком глаза» смотрела на нас, а большим ярким шаром катилась над полем, над темной полосой леса.
- Нет, и всё же бывает она!.. судьба. (Задернула шторки, взглянула на меня и в её темно-карих глазах блеснул отраженный лунный свет.) И вот почему так решила. Когда стояла тогда вот так… рыдая и глядя на темную воду, то вдруг услышала: «Девушка, может я могу чем-либо Вам помочь?» От неожиданности вздрогнула, обернулась. Парень стоит. Стоит и смотрит тревожно. Потом достаёт носовой платок, протягивает: «Кажется, - и чуть улыбается, - у Вас лицо… в капельках росы.» В капельках росы. (Повторила и так светло, радостно улыбнулась, что и я…) Ты знаешь, ведь бывает так, что с первого слова, взгляда веришь человеку, вот и я тогда… из-за этих его слов как-то сразу доверилась ему: «Да, помогите. А то не знаю, как отсюда к трассе выйти, к автобусу.»
Поезд остановился. За окном вместо луны размыто засветились огни перрона и Дана кивнула на дверь.
- Может снова выйдем?
И вышли. Прошлись, остановились над клумбой, от которой исходил тонкий пряный аромат каких-то невидимых нам цветов.
- Какой аромат удивительный! (Она глубоко вдохнула, закрыла глаза.) Не знаю, как у тебя, а у меня обоняние сильное и часто доставляет столько неприятных минут!.. когда чем-либо… а вот когда так, как сейчас! (Еще раз вдохнула.) И Антон знает об этом, поэтому и дарит цветы… Ну да, он, мой муж, который тогда, на мосту… О нет, далеко не сразу мы… В тот вечер я призналась ему, что идти мне некуда… Нет, не всё рассказала, да он и не расспрашивал, а просто отвёл меня к матери и сказал: «Принимай, мама, новую квартирантку.» И я стала у неё жить… Нет, что ты! Жила квартиранткой, а с Антоном стали встречаться, ходить в кино… Да, потом всё же рассказала ему о Тольке, и знаешь, он еще чаще стал говорить мне что-то приятное о моей внешности, характере и даже привычках… (Снова - вдох аромата цветов.) Ну а через полгода Антон предложил мне пожениться, сказав при этом: «Только давай еще немного подождём, хочу поднакопить денег и купить квартиру.»
И тут мы услышали объявление об отправлении поезда и, поспешая, направились к вагону.
- Да, ты права, мой Антон разумный человек, но вот что меня последнее время мучило и возвращало в то самое прошлое, о котором я тебе…
И снова мы сидим в купе за столиком, но она пока молчит, словно заново обдумывая то, что хочет сказать.
- И мучило вот почему. (При скупом свете купе показалось, что глаза её стали совсем чёрными.) Ни-икак не находила я ответа на вопросы, которые с некоторых пор стала себе задавать: ну почему так обречённо подчинялась Толе, почему так безропотно принимала его слова: ты некрасивая, ты глупая, тебя не будут любить, кому ты нужна такая… Почему? Может, ответишь?.. Да, да, может и родители не так воспитали… ага, слишком подавляли, было такое, а потом еще и Толя… Вот-вот, такое подавление с их стороны и внушаемое от Тольки…  (Она грустно улыбнулась, но выпрямилась, стряхнула улыбку.) Но ведь всё же поняла я тогда, когда выкрикнула: «Я себе нужна, себе!» И потому поняла… вернее, не столько поняла, сколько почувствовала, что от всего этого могу стать безразличной не только к себе, но и ко всему, а это значило… И мой Антон тоже увидел это во мне, поэтому стал говорить совсем другие слова, нежели Толя. (Заглянула в стаканчики.) Так давай - по последнему глотку за то, чтобы… (Чокнулась с моим.) Чтобы с нами всегда был хотя бы один человек, который поверит в мои… в твои силы и поможет выбраться из любой мучительной ситуации! Согласна?
И мы допили коньяк, взяли по дольше шоколада, и я… как и всегда при подобных беседах, попыталась «подвести черту»:
- Да, конечно, моя лунная богиня, рассказанное тобой весьма интересно и будит размышления, которые… - И встала, поправила подушку: - А, впрочем, хватит размышлений, пора спать. - И взглянула в темноту окна: - Смотри! А луна-то стала еще ярче!
- Ой, и впрямь! – светло улыбнулась она: - Только жаль, что уплывает от нас.
- Вправо уплывает, – почему-то прозаично пояснила я: - А значит, наш поезд поворачивает налево. - Но тут же спохватилась: - Ах, лунная моя Дана-Данута, не огорчайся! Будет для тебя еще много лун таких же больших и ярких! А как иначе… для богини луны?

P. S.
Через месяц она позвонила:
- Слушай… - и помолчала: – Вот, смотрю на такую же луну, как тогда, в поезде, и вспоминаю, как мы с тобой… И захотелось извиниться… А вот за что. Ты уж прости, что тогда вот так, вдруг и выплеснула на тебя наболевшее… Да нет, не успокаивай, я знаю, как это бывает… Кстати, а луна и сейчас висит передо мной, и такая красиво-загадочная!.. Так вот, вроде бы и стараешься не переживать за чужие беды, но зачастую они так входят в сердце, что потом… Согласна? Вот поэтому и прошу прощения, что эгоистично обременила тебя своим… А еще благодарю, что, выслушала и вроде как освободила меня от того, что не давало покоя.
И я, опасаясь ненароком обронить неискренние слова, приняла её извинение, - значит оно ей необходимо! – ибо давно поняла, что мы, люди, словно сообщающиеся сосуды, и если тот, кто рядом переполняется, то просто необходимо подставить… принять от него то, что мешает ему жить.