О русском поэте земляке

               

Да! Век живи - век удивляйся! Вот уж пятый год присутствую я  на общероссийском литературном сайте «Проза. Ру.» Там сотни тысяч авторов, миллионы произведений. Читают, оставляют отзывы. Спрашивает меня Эмма Семёновна из Германии; «А не Вы ли Гор Ангор ?» Отвечаю, что такого не знаю. «Ну как же? Настоящий русский поэт из Сакмары.» Я удивился. Вот те раз! Пишу о том, что я тоже сакмарский, из Гребеней, но такого не знаю. Не буду долго утомлять дальнейшим развитием событий, перейду к главному. Родился Александр Николаевич Горюнов (Гор Ангор – творчесий псевдоним), в 1965 году в  селе Сакмара,  окончил МФТИ (Московский Физико – технический институт) в 1988 году, работал в Жуковском, в ЦАГИ.

 Лежит передо мною сборник русской духовной и патриотической поэзии «Крылья», выпуск первый, год издания - 2017 года. Подзаголовок - «Современные поэты Подмосковья». Стихов Гор Ангора, Горюнова Александра Николаевича в нём десять, толстый сборник – пятьсот страниц, авторов много. А меня даже обида захлестнула после знакомства с поэзией Саши: «Ну какой же он подмосковный? А наши-то оренбургские, сакмарские доколе разбрасываться будут своими талантливыми земляками – там издают, деньги находят на сборник, а у нас – нет?» Я его Сашей не зря назвал, брат это мой двоюродный. Но упрёк родился не потому, что брат, а потому, что поэт действительно настоящий - русский. Судите сами.


Салмышский обелиск

***

Мечтая о милом, о близком,
Стремимся в родные края…
На гору смотрю с обелиском,
Бессмысленность смерти кроя.

Не может быть пламенной речи
В моей непонятной любви.
Что дали кровавые сечи?
Зачем уходили в бои?

Как мысли, застынув, крушатся,
Крошатся, и сыпется прах
Любого такого гражданства,
Где правит не милость, а страх!


 Мысли какие посетили его на том месте, где каждый из нас бывал и не раз! Я был на открытии этого памятника пионером  ещё. Помню, что на короткое время исчезала громкая связь, но мальчик ещё – тогда не понял, почему. А потом в Сакмаре анекдот появился, что дед успел сказать только несколько фраз: «Стоим мы на том берегу, а на этом - красные». И всё!  Деда отключили. Вот что вспомнилось после прочтения этого произведения. Много лет Александр жил далёко от родины малой, стосковался, вернулся из Подмосковья. Стоит на горе той. Земляки! А ведь это провидение было! Оно его, поэта, туда послало, чтобы строчки эти родились.

«Не может быть пламенной речи
  В моей непонятной любви.
  Что дали кровавые сечи?
  Зачем уходили в бои?

Во-о-о-т о чём ещё тогда надо было думать! НАШИ, РУССКИЕ люди на обоих берегах Салмыша были, порою и братья, односельчане стреляли друг в друга, рубили шашками друг друга. И понимая всё это, зная итог той борьбы кровавой, отчаяние возникает:

«Как мысли, застынув, крушатся,
Крошатся, и сыпется прах
Любого такого гражданства,
Где правит не милость, а страх!»

Пришла, пришла эта мысль осознания-просветления и в умы земляков! Знаю, ведут честные и совестливые люди работы, пока организационные, по строительству часовни в память о ВСЕХ РУССКИХ людях, павших в тот весенний день. Вот именно -  часовни! А памятник-то только красным бойцам! Но не надо ничего менять, даже таблички. А вот часовенка  ВСЕМ, рядом стоять должна.



Ты не спрашивай молюсь ли я
Гор Ангор
***

Ты не спрашивай – молюсь ли я,
Молча ль – двигаюсь к реке.
Абсолютная иллюзия
Всех живущих во грехе

Клянчить вроде индульгенции
За бесчинства и разврат –
Для гнилой интеллигенции –
Вход закрыт в небесный град.

Не браню тела церковные,
Храмы ветхие кроша –
Фарисейские целковые
Т а м  не стоят ни гроша.

Что-то есть краеугольное,
В пустоте удалено.
Не войти в ушко игольное,
Да и надо ли оно,

Если каждый вдох – реликвия,
Каждый выдох – артефакт,
Тупо-просто – не религия
И не опий, это факт.

У многих ли хватит смелости так сказать вслух, о себе? А даже и не вслух, просто сказать, что это и про тебя тоже.

 
Среди икон богатого бабушкиного иконостаса давным-давно ещё меня поразила одна: изображён на ней столб – такие на границах ставят – к столбу  прикован цепями человек с поникшей головой,  справа от него картинки из райской жизни, слева – из жизни ада. «Страшный суд» - так икона называется, это я сейчас узнал, и смысл её сейчас только постигать начал. Это сколько же работы у судей будет? А что с нами делать? Жили как все: верили – не верили, грешили – чуть-чуть, ну в храм ходили, только когда прижмёт, если и врали, то считали, что в меру, приворовывали: а что не украсть – другие вон как гребут, молчали, когда надо было кричать, на женщин других поглядывали, ой, да много чего делали! И вот куда нас Господу поместить? Мы вон и головку на столбе повинно склонили, когда сунули нас в исподнее души нашей. Но только кажется мне, что нераскаянно склонили, и как жаль, что поздно. Но и радует одно только, что поняли: без веры человек – не человек, и   жизнь  человека - это уже дар божий – просто - ДАР! А уж как ты им, даром, распорядишься – дело твоё.

Время ставит и цели, и сроки
Гор Ангор
***

Время ставит и цели, и сроки…
Смыcл мне видится нынче в ином,
Что мои забродившие соки
Перебродят и станут вином.

Впечатлений и воли с избытком,
Чувство вечности льёт через край,
О, прошу, чудотворным напитком,
В каждой строчке теперь заиграй.

Принимай же скупое причастье,
(Что ушло, не воротишь назад) –
Моё тихое, глупое счастье
С неизменными окнами в сад.

Рад я строкам этим – увидим, прочтём ещё  откровения от Александра! А пишет он о многом, и как пишет!!! Надо прочувствовать. Стихи его требуют глубокого погружения, осмысления, работы мысли требуют, но отдача – поразительна! Совесть, Душа, Вера просыпаются, просветление  наступает.   А какая боль от беды личной скрыта в  последней строке этого стиха знают только  его близкие, родные люди. Но уж так повелось на Руси – нет в ней поэтов без беды личной, с устроенной судьбой.  Но даже в беде, с судьбой поломанной они поют, не петь – не могут.

Я мало чего понимаю в технике написания стиха, как Пушкин сказал об Онегине – ямба от хорея отличить вряд ли смогу. Воспринимаю поэзию по глубине эмоционального воздействия, по удачно выбранному (и  всё более убеждаюсь – Богом посланному) Слову, и уж точно уверен, что настоящую поэзию от рифмоплётства отличить сумею, ибо   настоящее пишется жизнью собственной, слезами и кровью собственными, и с целью единственной – помочь людям осознать радость жизни, красоту жизни, пусть порою и через печаль и слёзы.

А у Александра Николаевича она именно такая – выстраданная, осмысленная, с любовью  людям отданная, причём – бескорыстно отданная. У него более пятисот стихотворений, обо всех не напишешь в короткой ознакомительной статье. Только сообщить хочу землякам, что найти Гор Ангора можно на «Прозе. Ру.», где у него около пятнадцати тысяч прочтений, и на сайте «Стихи.Ру.», где его прочли двадцать две тысячи человек.
 Ещё хочу обратиться к преподавателям русского языка и литературы, чтобы знакомили учеников с творчеством земляка, дабы убеждались молодые люди, что рождаются и на нашей Сакмарской земле талантливые поэты.


         

          « У меня на глазах
             Умирала эпоха.
             Я смотрел,
             Будто в ней
             Ничего мне не жаль.
             Что мне речи вести
             Об её абсолюте?
             Дух тревожить,
             Крушить
             Погребальный дольмен
             Уходили простые,
             Хорошие люди,
             А земля
             Ничего
             Не давала
             Взамен».
   Это из сборника «Крылья». Так сказать: ёмко и проникновенно о времени, которое мы пережили все, и о себе, месте своём во времени этом! Это ли не талант?!

Доживаем мы до определённого срока, осмысливая прожитое, доходим до простых истин,  понимаем, что страну великую потеряли, строй справедливый утопили своим молчанием, стремясь за благами материальными, не разглядели новых хозяев жизни – хапуг и проходимцев. Понимаем теперь, что уверенности в дне завтрашнем нет, что на зарплаты и  пенсии наши прожить трудно. Вздыхаем, сожалеем и убеждаемся, что место-то наше  - место стороннего наблюдателя: умерла эпоха, не стало страны, а мы и не заметили.

И главное понимаем: папу и маму, родных и близких людей любить надо при жизни. А мы спорили с ними, своё, юное, дерзкое, новое (как нам казалось), доказывали, да не всегда терпеливо, на крик срываясь часто.  А теперь нет пап и мам, родных многих нет, простых  и хороших людей, и холодеет на душе от ещё одного понимания – прощения просить за те, прошлые  грехи, теперь не у кого. Но мы «крушим» погребальный дольмен, чтобы хоть как-то облегчить душу, в церковь ходим, и там молча кричим в вечность: «Простите!»


А поэт строками, с сожалением и горечью сказанными, разбередив душу, не успокаивается, продолжает в других  уже строках:



          Я не служу карманам и кумирам.
          Пью боль и обретаю степь.
          Светло парить над воспалённым миром
          И песни петь, когда невмочь стерпеть.

Пой земляк, пой брат, буди совесть и душу человеческую; может, хоть что имеем – сохраним, разбуженные.