Армия

     1. ВСТУПЛЕНИЕ
     Поскольку я написал, что призыв избавил меня от неприятных заданий на работе, я не мог не вспомнить о прохождении службы в ее рядах. И я решил написать рассказ о своей службе в рядах вооруженных Союза.
    Поскольку я был призван после окончания вечернего отделения геологического факультета МГУ, мне, к этому времени, стукнуло" 25 и, побывав уже в нескольких геологических экспедициях на Колыме и, будучи не юнцом, а взрослым парнем, я отнесся к призыву, как к очередному приключению.Тем более, что перед моим призывом вышел указ о новом сроке в 1 год для призывников, окончивших ВУЗы, в которых не было военной кафедры. А по окончанию службы - присвоения офицерского звания "лейтенант". Интересно, что после прохождения мною службы, этот приказ был отменен. Так что мне повезло вовремя родиться!
     Сейчас, оглядываясь на прошлые годы, я бы назвал всю службу как ряд нелепых... как бы это помягче сказать... курьезов, что ли.

     2. КУРЬЕЗ - 1. Призыв. Дорога...
     Начну с того, что по прибытию в военкомат,нашу группу пришедших отвезли на приемный пункт непонятно куда, где во дворе за высоким забором собралось человек 200-300 призывников. Жить и ночевать определили в здании, видимо, бывшей школы, где была столовая и большие комнаты с деревянными широкими лавками для ночлега. Кормили нас из алюминиевых мисок с алюминиевыми ложками какой-то жидкой баландой с перловкой, а каша была тоже перловая. Ни матрасов, ни одеял не было. Так что приходилось всю ночь ворочаться на этом жестком ложе.
     Каждый день приезжали "покупатели" - военные из различных частей Союза и отбирали из списков тех, кто им подходил по специальности. Кто-то, таким образом, уезжал, кто-то прибывал с новой партией призывников, но определилась некая группа, которую никак не разбирали. В такой группе находился и я. Покидать расположение призывного пункта было запрещено, но, кто поумнее и посмелее, перемахивал вечером через забор и сбегал на ночь домой. Утром они возвращались. А я, воспитанный в глупой серьезности происходящего, не решался на это, хотя переночевать дома на мягкой софе, да еще и с молодой женой было бы куда приятнее.
     Так мы провели в ожидании минимум неделю... Собралась наша группа из таких невостребованных десятка два. Был даже один водолаз, уж его-то почему не брали, непонятно... Но вот, собрав всех скопом, нас выдернули из призывного пункта и погрузили в железнодорожные плацкартные вагоны. Поезд тронулся и колеса застучали... Я, будучи поопытнее молодняка, сразу забрался на верхнюю койку, где можно было рассматривать унылые пейзажи за окном и дремать, когда захочется, а не сидеть впритирку на нижних полках.
     Покидать вагоны было запрещено. Двери были заперты. Состав, бывало, подолгу стоял на полустанках, пропуская встречные и попутные пассажирские и грузовые составы. Кормили нас из полевой кухни, куда за едой на всех бегали выделяемые сержантом наряды. Еда была тоже простецкая. Сержанты, сопровождающие нас, прошлись по вагону и собрали с каждого по рублю-полтора якобы на домино и шашки. И мы, по неопытности, сдали. А кто поумнее, сказали, что денег нет и от них отстали. Шашки, шахматы и домино были, оказывается, полжены нам, карты запрещены. Сержанты пустили собранные деньги на выпивку, а из наших "умельцев" некоторые умудрялись на стоянке вылезти из окна и сбегать в ближайший магазин... Так что часть вагона была постоянно "навеселе".
     Куда нас везут, нам не сообщали - военная тайна! Дело было в ноябре, но поскольку холоднее не становилось, мы поняли, что везут куда-то на юг. Деньги у призывников потихоньку кончались и тогда они стали продавать верхнюю одежду. На остановках под окнами вагонов вечно бродили какие-то мужики... И я тоже продал за 3 рубля свое осеннее полупальто, поскольку не было смысла возвращать его домой в Москву, как нам было обещано.
     Но, наконец, нас выгрузили из вагонов и повезли в расположение части. Был поздний вечер, потихоньку стемнело, а нас построили на плацу и поскольку, видимо, не ожидали нашего приезда, продержали не нем часа два-три. Видимо, что-то не было подготовлено. Наконец всех отправили в баню и, забрав гражданскую одежду, выдали обмундирование.

     3. КУРЬЕЗ - 2. Первые дни в "учебке".
     Утром нас подняли, выгнали "топлес" на зарядку, затем "взводам туалет и оправиться", умывание и завтрак.
     Я заметил, что за забором стоит отдельно станция РЛС с большой антенной, а на заборе большой красный плакат "Наша часть первая засекла самолет-разведчик Пауэрса!" Было чем гордиться! 
     Затем прибывших стали распределять по специальностям. Оказалось, что это "Учебка" - Учебная часть, готовящая специалистов ПВО ракетных частей.Расположена она в небольшом городке Куляб под Душанбе. Срок обучения - 6 месяцев. Специальности - радио-техники и стартовики.
     Из разговора с руководящими нами сержантами я понял, что элитная специальность - это стартовики и мне захотелось попасть именно туда, а учить морзянку в радио-технических совсем не хотелось. И, когда майор, к которому нас вызывали по списку прибывших и распределяющий нас по подразделениям, спросил, смогу ли я несколько раз подтянуться на турнике, я ответил, что "могу". Посмотрев на меня внимательней, он спросил:
     - А "выжим силой" сделаешь?
     - Сделаю.
     - А "подъем переворотом"?
     - Сделаю.
     Он сделал какую-то запись в списке и вызвал следующего.
     Так я попал в стартовое подразделение. Наше дело заключалось в принятии машины с ракетой "земля-воздух" и перегрузку на стартовую установку, расположенную в открытом бетонированном окопе... Но до этого было еще далеко! Надо было нас научить маршировать и выполнять команды. На второй день нашего пребывания в "учебке" нашей ротой руководил один из сержантов, который показался мне парнем симпатичным, но каким-то недостаточно опытным, юным и "нежным". Разбив нас взводами по 4 человека, он стал командовать каждому: - "прямо", "направо", "налево", "кругом".
     Получив команду "прямо", а я оказался впереди идущим, я зашагал вперед, а он, командуя другими, отвлекся и не заметил, что мы дошли до конца площадки... Я же, не получая дополнительной команды, приученный к строгому выполнению команд и не видя, что творится сзади, продолжил движение вперед, прямо через ограждающий площадку коротко подстриженный кустарник...
     - Стой!.. Стой!.. - закричал нам сержант, сразу забывший про все команды.
     Его неопытность подвела меня и к крупной оплошности (очередному курьезу). Поскольку мы поздно легли, уже ночью, нас пожалели и уложили на второй вечер на час пораньше. Но инструктаж был какой-то слабый. Нам как-то недоходчиво юный сержант объяснил, что перед подъемом нужно сначала поднять сержантов, а затем состав роты. Назначенный дежурить на ночь дневальным "на тумбочке", помня сказанное нам на инструктаже: "Солдат должен спать 8 часов" и хоть и видя, что в расписании стоит четкое время подъема, я, растерявшись, все же решил поднять состав. Зажег свет в казарме и заорал:
     - Батарея, подъем!.. Батарея, подъем!
     Все повскакали с коек, сержанты не понимая, что случилось, все же оделись быстрее всех и вывели состав на улицу для зарядки. Выяснив у меня причину раннего подъема,сержант, учитывая мою неопытность, сказал:
     - Ладно! Лучше раньше, чем позже! Но в дальнейшем придерживайся расписания, а сержантов поднимай на 5-10 минут раньше.
     И пошли дни занятий...

     4. КУРЬЕЗ - 3. Обучение. Зачеты по 3 и 6 км.
     Маршировку по плацу и физические комплексы, мы чередовали с занятиями в классе, постепенно изучая "теорию" - внутреннее содержание ракеты и принцип ее действия. Все было элементарно и совершенно непонятно, зачем нам это знать чисто практически.
     Наше дело было забежать в окоп, перевести ракету с машины на установку и убежать. И какие токи текут в этой ракете и куда, нам было практически наплевать. И если основной состав взвода крутил какие-то ручки перевода ракеты, то мне, как командиру взвода, было вообще нечего делать...
     - Имитируй деятельность! - обучал меня сержант. - Забеги в окоп, оглядись, как бы проверяя, нет ли крупных камней в окопе, запрыгни на подножку установки и осмотри ее поверхность, не попало ли туда чего... На все про все норматив в секунды и надо успеть. Вот этот норматив мы и отрабатывали, до автоматизма...   
     Время от времени, назначенный на сутки дежурным (дневальным) по батарее, нам приходилось принимать и сдавать дежурство. Перед сдачей, мы мыли бетонные полы в казарме. Вымыть их было делом нехитрым – мочишь большую тряпку в ведре с водой и тащишь ее волоком за собой, как полотно. И не раньше это надо было сделать, и не позже… Сделаешь раньше, останутся разводы, а сделаешь непосредственно перед приемкой, проверяющий приходит, полы мокрые, а ждать у него времени нет…
     Или вот, поручили нам как-то плац водой полить, чтобы не пылил. Выдали ведра, а водичка из крана у казармы течет тонкой струйкой. Пока ведро наполнишь, пока разбрызгаешь – он опять сухой. Я все недоумевал, почему воду в кране побыстрее не включить? Или, вообще, не полить плац из шланга? Потом согласился, правильно говорят: - Чем бы солдат ни занимался, лишь бы не сидел без дела…
     И еще у меня была проблема – мне было тяжело бегать. Выдыхался быстро. Состав роты подобран был из ребят долговязых, на турнике они как сосиски висели, а пробежать километр им было делом плевым. А у меня все наоборот и в шеренге при построении я стоял почти последним. Так что, по началу, во время утренней километровой пробежки вокруг стадиона, после комплекса физических упражнений, я просто срезал углы по стадиону. Но к концу учебы я все же потихоньку втянулся.
     И все бы ничего, но в середине срока учебы положено было пробежать 3 км с полной выкладкой и оружием, а потом сдать зачетом на время по нормативу. Я сразу понял, что не смогу пробежать… А прибежать к финишу нужно было группой, не рас-тягиваясь. Так что, пробежав половину расстояния, я повернул обратно. Ребята до-бежали до поворота назад, догнали меня и перегнали… Они даже забрали у меня СКС. На финише я долго не мог отдышаться, в горле просто огнем полыхало, так горело…
     Но как сдать зачет? И тогда я придумал сходить в медсанчасть и пожаловаться на головные боли от нагрузок. И получил справку об освобождении от физических нагрузок.
     Но как сдать 6 км? От подготовительной пробежки я как-то открутился, а когда стали сдавать зачет, отбежав с километр от части, я «нырнул» в овраг… Недалеко впереди увидел еще две торчащие в овраге головы… Дождавшись своих, выскочил из оврага и, присоединившись к последним из группы и взяв у них два карабина, добежал до финиша.

     5. КУРЬЕЗ-4. Карабин 5.6 мм.
     В процесс обучения входили упражнения с карабином и стрельбы.
Знающий толк в оружии еще по экспедиции, где на время полевых работ, мне выдавали боевой карабин калибра 7.62 мм, я не мог относиться к положенного мне в учебке карабина СКС калибра 5.6 мм.
     Я даже нашел как-то в Верхоянье бердану калибра 10.8 мм, оставленную прямо на земле на временной стоянке каким-то местным оленеводом или охотником. Такие винтовки были на вооружении царской армии во время войны с Турцией. Затем их сменили «мосинки». Приклад от времени был серый, высохший и легкий, а затвор было не вынуть. Ствол с затвором я отмочил в керосине, а приклад покрасил и покрыл лаком. Гильз не было. Но один из геологов, имевших такую, сказал, что с ней можно смело на медведя в кустах ходить. И научил, как переделать гильзы охотничьего карабина 8.2 мм под берданочные. Я отлил 32 граммовые пули и мы испытали ее, привязав, на всякий случай, веревочкой за курок. Дернул… Все в дыму… Порох-то дымный… Но все в порядке, работает…
     Выстрелил просто в галечную косу, так целая борозда осталась… Мощная штука! Но гильзы плохо вынимались и надо было поработать «притиром» в патроннике. Я и притир достал, но руки-то тоже нужно умелые иметь, и навык работы с ним. Короче, с расточкой патронника ничего у меня не вышло. И от греха подальше, чтобы у меня не возникло неприятностей, я просверлил дырку в патроннике снаружи. Теперь можно было хоть на стенку на ковер повесить. Красивая, все-таки, вещь!
     СКС был настолько красив, прикладист, легок и удобен, что мне было даже жаль громко стучать прикладом об асфальт плаца, как этого требовал сержант. Громко стучать нужно было для наглядности и форса, а я все боялся, не треснет ли приклад от такого стука… В оружейной комнате мы постоянно разбирали и собирали затвор, смазывали его и ствол маслом и я все удивлялся его конструкции — какие-то болванки с пружиной внутри… Раз, два и разобрал. Раз, два и собрал.
А точности и кучности боя я поразился на стрельбах, куда нас вывозили пару раз за полгода. Я стрелял хорошо и на стрельбах в тире от экспедиции держал третье место. А здесь я с легкостью и без усилий поразил мишень в "яблочко". Жаль,  патронов выдали всего штуки три... я бы еще пострелял.

     6. КУРЬЕЗ — 5. С кинокамерой...
     А еще, в порядке политпросвещения и воспитания в любви и гордости за Родину и Армию, нас выводили в клуб городка для просмотра художественных фильмов.
     Это дело я любил, сам был киноманом и фильмы, как ни странно, показывали довольно интересные. На мой взгляд, конечно.
     Так, если многие я уже видел, но смотрел с интересом, мне запомнился, например,  фильм "Белый взрыв" о выполнении боевой задачи в горах во время Великой Отечественной. В главных ролях были молодые Гурченко и Никонов.  А впечатление было такое, что, по непонятным причинам, такой патриотический фильм долгое время пролежал "на полках".
     Я сам как-то в экспедиции снял любительской 8 мм камерой фильм о полевой жизни геологов и назвал его «Геологи на Колыме». Получился фильм хоть и не очень качественный, но довольно внятный и с нехитрым сюжетом. Захотев показать его своим сослуживцам, я попросил жену прислать мне катушки с пленками. И вскоре получил посылку.
     Взяв у ребят из радио-технической роты, а она располагалась в соседней зале казармы, киноаппаратуру и, пригласив всех желающих, я показал в классной комнате фильм всем собравшимся. Кассеты затем убрал в тумбочку у кровати.
     Дело в том, что с нас собирали иногда по рублю и покупали какую-нибудь нужную, но дорогую вещь. Телевизор, например. А командир радио-технической роты, капитан, собрал со своей роты по рублю на эту киноаппаратуру и снимал свою роту на занятиях и учениях.
     И вот, будучи как-то дежурным по батарее, он прошел с обходом по казарме, проверяя заправку коек и содержимое тумбочек. Ничего лишнего в них держать не полагалось, только умывальные принадлежности.
     А тут кассеты с кинопленкой! Уж не диверсионный ли пропагандистский материал?
     Он забрал их и просмотрел. Вечером вернул и сказал, что держать лишнее не положено. И я отправил кассеты домой. но скоро случился какой-то праздник, на котором наша «учебка» должна была промаршировать по центральной части города, показывая выучку, боевой дух и слаженность — в честь знаменательной даты.
     И капитан, вручив мне кинокамеру, поручил запечатлеть на кинопленку процесс парада с упором на свою роту. И я без стеснения, как заправский кинооператор, запечатлел этот процесс, начиная с выхода роты из ворот части, затем строевой шеренги на центральной площади и, после торжественного митинга за мир и дружбу между народами. строевого марша с площади обратно в часть!
     Жаль только одну кассету дал, я бы побольше поснимал!

     7. КУРЬЕЗ — 6. Сдача крови. Отпуск.
     Как-то нас построили на плацу и объявили, что весь состав учебной части должен добровольно сдать по стакану крови на благо Родины. Медики приехали к нам в часть и процедуру эту проводили у нас, маршировать никуда не пришлось. Было немного страшновато. Все мы побаивались уколов. Но шеренга за шеренгой подходили к пункту сдачи и по очереди, с подрагивающими коленями, входили в приемную.
     Юный сержант даже упал в обморок... Но на миру и смерть красна! И я вошел, стараясь не показывать страха. Лег на кушетку и протянул руку... Все оказалось безболезненно... Народу было много и врачи еле успевали... Подойдя ко мне, они заметили, что с меня накапало даже больше, чем положено... Иглу сняли, я поднялся. Почувствовал только какое-то тепло в организме. В комнате на выходе нам дали по стакану сладкого чая с печеньем и освободили на день от физических нагрузок. 
     Я понимал, что сдача крови очень нужна медицинским учреждениям, но где они брали такое количество, чтобы обеспечивать всех нуждающихся, просто недоумевал. Ведь никаких доноров не хватит. Теперь понимаю! Армия снабжает!
     Можно еще рассказать, как я съездил в отпуск... Причина прискорбная!.. Меня вызвали в администрацию и показали телеграмму о смерти моего младшего брата... я даже растерялся.
     Не буду вдаваться в подробности, но происшествие это явилось даже каким-то облегчением в его судьбе...
     В штабе полка я получил командировочное на 10 дней, авиабилет и суточные. Приученный к различным перелетам на работе, я без труда долетел до Москвы, но на похороны, как оказалось, опоздал. Отпуск есть отпуск, да еще в самый холодный месяц для Таджикистана, мне только в радость...
     А вот без очередного курьеза и здесь не обошлось. По прилету, я поехал в центральный военкомат, чтобы отметить командировочное удостоверение. Одевать шинель мне не хотелось и поверх форменного костюма я одел пальто и пыжиковую шапку. Точного расписания работы военкомата я не знал и, оказалось, приехал ко времени закрытия... Приемщица очень удивилась, что я не в форме и заметила, что мне повезло, что дежурившего патруля уже нет. За нарушение формы я легко мог попасть на гауптвахту. А военный патруль и гауптвахта Москвы славились своей жесткостью - придраться могли и к пустяку. Так что мне нечаянно повезло...
     А вот при закрытии командировочного мне пришлось деться в гражданское уже сознательно: уже одевшись, я никак не мог найти свой солдатский ремень и пришлось опять надеть пальто и ехать опять к закрытию... И мне опять повезло!
     Приученный уважать дисциплину, я приехал в часть точно в срок. Но, как я понял, если бы я опоздал на пару дней, никто бы на это внимания и не обратил бы.
     А приехав в "учебку", я удивился, что наша рота на занятиях изучает все тот же раздел методического пособия, что и при моем отъезде.
     Но в конце пособия мы должны были изучить электрическую схему действия ракеты и это оказалось действительно сложно.Понять, а, главное, запомнить как, откуда и куда текут токи, по каким перемычкам они переключаются и какие предохранители от чего предохраняют... это было невозможно... Мы сидели над схемой месяц и зубрили, зубрили, зубрили. А ведь нам экзамены сдавать! По всему пройденному курсу! Сержант понимал это и, поэтому, откровенно сказал нам:
     - Главное, отвечайте бойко, а в схему быстро тыкайте указкой "наобум-лазаря", все равно никто ничего не поймет и придираться никто не будет.
     Так и было! И по практике, и по теории я получил "отлично". Особенно хорошо у меня получался "подход" и "отход" к начальству - четкий строевой шаг, отдача чести, разворот.
     Но вот обучение закончено и нас развезли по боевым гарнизонам!

     8. КУРЬЕЗ - 7. Служба в гарнизоне.
     Меня направили в гарнизон в поселке Кок-Су в Таджикистане. Не успел я еще слезть с грузовика, как несколько солдат из гарнизона, запрыгнув в кузов, сняли с меня пилотку и ремень… В каптерке старшина, вытряхнув мой дорожный мешок, с удовольствием забрал мою «сменку» — рабочую гимнастерку с отложным воротничком времен Великой Отечественной — она пользовалась большим спросом у дембелей и ее выпрашивали у нас на всем протяжении дороги, где мы останавливались для пересадки… «Парадный» костюм он повесил на вешалку и больше я его не видел – тоже прибрал к рукам кто-то из дембелей.
     Встретивший нас майор заметил: - Накаченные ребята... - и добавил, - осваивайтесь...
     Служба в гарнизоне сразу поразила меня резким отличием от учебки.
     Например - утренним подъемом!Услышав команду дневального: - Подъем! - я, спавший на верхней двуярусной кровати, откинул одеяло и хотел соскочить... Но с удивлением заметил, что все спокойно лежат... Дневальный еще два раза повторил побудку и тогда народ начал потихоньку шевелиться и вставать.
     Утреннюю зарядку я вообще не помню - делали ее или нет. Если делали, то руководил ею обычно кто-нибудь из самых тупых дембелей... им нравилось погонять "салаг".
     Затем "Перекличка" в коридоре казармы, проводимая старшиной. Некоторые дембеля, при озвучке их фамилий, выкрикивали - "Здесь!" - все еще лежа в кровати. Казарма состояла из двух жилых комнат и одной поменьше, где стоял телевизор и несколько рядов скамеек.
     Завтрак, обед и ужин разнообразием не отличались, в основном часто селедка и щи из какой-то тухлой квашеной капусты и та же перловка.Но нам, стартовикам, была  положена, дополнительно, увеличенная порция сливочного масла и сахара. Редко, но все же готовили пшенку, гречку или макароны.
     В отдельном загоне с сараем держали еще несколько свиней для "поддержания штанов". Я как-то пошел туда, перед входом было такое месиво из навоза и грязи, что я, чтобы не пачкать сапоги, стал пробираться по приступочке кирпичного забора, перехватывая рукой за верхнюю его часть. И вдруг часть забора, за которую я хватался, обвалилась, рассыпавшись и похоронив меня под собой… Я выбрался, представляя, во что превратилась моя шинель… Отряхнулся… И с удивлением заметил, что шинель совершенно не испачкалась… Как уж там чинили забор или нет, не помню, могли посчитать, что развалился от ветхости. А может быть, просто цемента для раствора пожалели… Экономика должна быть экономной!
     После завтрака "развод" на плацу под руководством дежурного офицера и все отправлялись на позиции чистить технику. Для этого нам выдавали ведро с какой-то оранжевой мастикой и мы натирали ею пусковые установки, чтобы блестели. Но, степи же, ветерок, пыль... и к вечеру от этого блеска ничего не оставалось. Значит на следующий день опять то же самое.
     Гарнизон стоял на боевом дежурстве и, когда прозвучал продолжительный однотонный сигнал, я даже не понял поначалу, что это такое.
     - Боевая тревога! Давай за мной! - скомандовал симпатичный сержант, которому поручено было "натаскать" меня. Мы побежали на участок, где находились пусковые установки с ракетами и он, соединив "паштетной" ручкой, как мы шутя называли ее, ракету с установкой, побежал в следующий окоп. Подключив таким образом три установки, он куда-то исчез... Три остальные подключили другие... Дождавшись отбоя тревоги в каком-то убогом блиндаже, пошел в казарму так и не поняв, боевая она была или учебная.
     Войдя в казарму, я вошел в комнату с телевизором, где уже полно было солдат, в основном из дембелей, но очень скоро меня попросили сходить за водой. Я взял чайник и пошел к крану рядом с казармой. Принес в комнату и его пустили по кругу. Через несколько минут меня снова попросили сходить за водой.  Наполнив чайник и зайдя в комнату, отдал его и тут же вышел. Теперь я понял, почему группа солдат сидит в беседке, а не в комнате…
     Назначенный через пару дней в группу дневальных, которые, сменяясь через два часа, несли службу то у шлагбаума при въезде в часть, то на сторожевой вышке, то у тумбочки с телефоном, я понемногу приспособился и к этому.
     Сначала  меня отправили к шлагбауму. Но у грибка не было даже скамеечки, чтобы присесть. И еще я недоумевал, как мне пропускать машины, если приедет кто-то из офицеров? Я еще почти никого не знал и кто там свой, а кто чужой не отличил бы. И никто меня не проинструктировал. Да и стоять два часа – в ногах правды нет! И решил я, раз нельзя присесть, надо прилечь… А вокруг  «трава по пояс», как в какой-то песне поется. Сделал пару шагов за «грибок»… а там лежанка из примятой травы и даже старенькая шинель постелена…
     А через два часа меня сменили и послали на вышку. Туда даже карабин нести не пришлось…  там «постоянный» стоял. И лавочка была.
     А вечером и ночью нужно было дежурить или внутри жилой зоны гарнизона, обходя казарму и офицерский городок, или расположение боевой части с установками и гусеничными тягачами.
     Когда я вышел первый раз на ночное дежурство, я сразу стал искать, где бы «притулиться», уж очень мой организм был не приспособлен к бодрствованию по ночам… Я с интересом обошел офицерский городок, где стояло несколько одноэтажных домиков, каждый на две семьи, небольшие домики клуба и бани,  и домик умывальню с клозетом на несколько «очков». Весь участок гарнизона утопал в зелени, это был как зеленый островок в степи.
     Единственное место, где можно было притулиться, нашлось только в клубе. Но и первое, где тебя стали бы искать. Так и произошло… Кто-то за клубом крикнул: - Дневальный!  - и вошел в здание клуба. Он еще раз крикнул меня, но я затаился – не хотелось нарываться на неприятности. А он стал чиркать спичкой о коробок… Почему-то она, слава богу, никак не зажигалась… Он вышел и отошел. Я выскочил из клуба и откликнулся:
     - Я здесь!
     - Ты где был?
     - У офицерского городка…
     - Встань «на тумбочку».
     Оказывается дембеля не стоят ночью у телефона. Они шли спать, ставя вместо себя «салагу» (молодого) или «фазана» (ему служить еще год).
     А вот во время дежурства на участке с техникой я попался… Положено было ходить и периодически кричать: - Стой! Кто идет! – Но ведь это же было нелепо… Забравшись в кабину тягача, я не успел еще вздремнуть, как появился дежурный офицер и быстро нашел меня… Я выслушал целую проповедь и был отправлен продолжать дежурство… Скандал никому не был нужен.
     Дембеля потихоньку разъехались и их место заняли «старики» — те, которые прослужили 1.5 года и которым до дембеля оставалось еще полгода. А я уже стал «стариком», у меня ведь весь срок 1 год.
     Назначенный в первые дни дневальным, меня послали приготовить к сдаче бетонный туалет и умывалку. Надо, значит надо. Взял ведро, тряпку и начал протирать полы. Вдруг прибежал другой дневальный с извинениями — они не знали, что я «старик». Ничего, — говорю, — сейчас закончу и приду. Домыл все и пришел в казарму.
     А вскоре мне присвоили звание младшего сержанта и определили в должности замкомвзвода. Оклад 12.5 руб., против 3.8-ти рядового. Можно было в магазинчике при части купить что-нибудь из фруктов или сладкого: печенье, вафли, сок. И койку я занял в нижнем ряду…
     Присвоили «младшего сержанта» и кое-кому из грамотных молодых. Но из относительных свобод они были освобождены только от дежурства на «тумбочке», а командовали всем «старики».
     Некоторые из них поглядывали на меня как-то искоса, с недоверием… Вряд ли они завидовали тому, что я из учебки» и владею большими знаниями, скорее им было обидно, что они прослужили уже 1.5 года, чтобы стать «стариками», а я стал им уже через полгода.
     Зато я подружился с другими — водителем-механиком, отвечающем за технику, сержантом Шкулепой, присланным из штаба полка для держания какой-то спецсвязи и имевшим отдельную станцию в балке-кунге на грузовой машине (он даже ночевал там на специальном диване), и другими…
     А когда, через три месяца в гарнизоне, меня послали на двухмесячные курсы офицеров, мне уже было совсем плевать на косые взгляды недовольных…
     Вечера я коротал в классной комнате с телевизором, просматривая программу «Время» и какой-нибудь фильм.
     А иногда «старики» накапывали где-то картошку и жарили ее втихоря на кухне. Приглашали и меня.
     Имея на вооружении боевое оружие, как солдаты ПВО мы были вооружены карабинами калибра 5.6 мм, в отличии от пехотных частей, которые вооружались автоматами "Калашникова". Имея во время дежурства ключи от "оружейки", в которой хранилось оружие и патроны, я видел там и крупнокалиберный станковый пулемет, и ручной дисковый пулемет "Дегтярева" и большой металлический ящик с патронами.
     Ребята, готовясь к дембелю, любили фотографироваться с карабинами, чтобы поместить фотографии в свой дембельский альбом. Меня же альбом не заботил, а вот фотографии на память об армии, я делал. Но не стандартные с карабином, а взял... пулемет "Дегтярева". Уж держать в руках что-то серьезное, так это пулемет. Но только, чтобы сфотографироваться - таскать такую тяжесть мне было бы тяжело с моим весом. Пусть его здоровяки таскают!
     Однажды, вступая в дежурство, я по привычке принял его, а во время дежурства вдруг обнаружил отсутствие одного патрона в обойме к карабину. Это поставило меня в тупик и я озадачился, где же мне его достать? Пожаловался приятелю, а тот завел меня в оружейку и подошел к огромному ящику с патронами, на котором висел огромный амбарный замок. Взявшись за угол крышки ящика, он отогнул ее вверх и, засунув под нее ладонь, вытащил патрон. Вот так просто!
     Как-то наш командир роты, майор, толковый добродушный, но со строгим взглядом дядька, вывел нас за приделы части и показал места, которые нам полагалось занять в случае нападения противника. Вокруг степь с мелкосопочником, вся красная от цветов мака, а позиции, я поразился, какие-то несерьезные траншейки по колено глубиной. Да нас бы перещелкали всех как куропаток в таких окопчиках… Чем драить технику мастикой, лучше бы поручили нормальные окопы отрыть. Хоть и не ожидали мы никакого нападения, и время мирное было, все же это было бы более полезным делом, чем просто блеск наводить…
     И, вообще, техника была в ужасном состоянии… Из шести тягачей только один рабочий, некоторые машины вообще без моторов, на одной что-то случилось с цепью, которая должна была загружать ракету со склада, так так она и стояла непочиненная…
     А если приезжали проверяющие и просили продемонстрировать технику, то им говорили, что она на консервации и демонстрировали работу подразделений на действующей дежурной технике.
     Случись «команда», залп-то мы успели бы дать… ну и все… Дальше бы нас засекли, шарахнули бы сверху, и от нашего зеленого городка только пыль бы осталась…
     Я не удивляюсь теперь, почему немцы так быстро до Москвы дошли!
     Заодно нам, вновь прибывшим, показали расположение ложных позиций в стороне от боевых.. Большие округлые окопы с фанерными, грубо, если не примитивно, сделанными пусковыми и ракетами на них. Но покрашенные в защитный серо-зеленый цвет, сверху они должны были выглядеть внушительно и отвлечь внимание глупого противника.
     Я помню, как несясь на моторе на Колыме, мы увидели впереди утку… Похватали ружья, приготовились… Подплываем… А она даже не дергается — и не ныряет, и не удирает, и не взлетает… Подплыли совсем вплотную — «манок»! Достали — просто грубая деревянная раскрашенная поделка. Видно, сорвало с якоря ветром и унесло…
     Или вот, увидели как-то с Юрой Волковым с сопки на речной косе стаю гусей. Осторожно спустились, подкрались поближе, а они что-то не тревожатся — гуси ведь очень осторожные птицы, недаром говорят — Рим спасли! Подползаем вплотную… Чувствуем, что-то здесь не так… Подошли — примитивно сделанные фанерные «манки»! А ведь не отличишь от настоящих…
     А как-то повел нас майор на разгрузку угля для гарнизона. Вагон стоял на станции на отшибе. Часть угля саморазгрузилась под откос, но большая часть осталась в вагоне. Вот мы его лопатами и довыгружали. Перемазались как черти… Лица как у негритосов стали… Но майор повел нас на речку и разрешил поплескаться. А проходя по поселку, зашел на рынок и купил нам ведро яблок. А не обязан был! Благородно с его стороны! И такие поступки и о человеке говорят и запоминаются!
     В принципе, офицеров в текучке дня мы почти не видели. Они присутствовали на утреннем разводе, иногда появлялись днем или во время «тревоги», но вся жизнь части шла под руководством «стариков».
     Командир части, пожилой коренастый подполковник с типичным русским лицом, был действительно, что называется, «отец родной». Послуживший, толковый, знающий службу, он и солдатскую нашу службу знал и понимал. И даже пойманных в самоволке никогда не наказывал, не вынося «сор из избы» и не посылал на гауптвахту, боже упаси, а выстраивал перед гарнизоном и «пропесочивал» с таким юмором, с такой жестикуляцией, что ему мог бы позавидовать и сам Юрий Никулин. Помню, вызвав из строя одного нашего дебилоида, заставил вылить самому на землю две бутылки отобранного у него дешевого портвейна, выговаривая при этом какую гадость они пьют… И долго еще это место выделялось красным пятном и запахом.
     Командир радиотехнического подразделения, капитан или майор, не помню, тоже был офицер толковый. А вот политработник — откровенный солдафон. Было еще два лейтенанта. Один из них, наш «стартовик», был из местных и какой-то неумеха, у которого «все из рук валилось». И был прапорщик, заведующий хозяйством.

     9. КУРЬЕЗ - 8. Приезд жены. Тревога.
     Нам объявили, что части гарнизона предстоит принять участие в учениях. И, поэтому, в письмах жене все время писал, чтобы она ни в коем случае не приезжала, что она хотела сделать. Но учения все откладывались и откладывались…
     К этому времени «старики» стали шуметь, почему нам не дают увольнительных… Да, увольнительных нам не давали. Я лично и смысла в них не видел — ходить-то было некуда! Пристанционный поселочек был настолько мал, что и гулять там было негде. Но я был из непьющих, а основная масса это дело любила… За этим только и бегали в самоволку… А выпив, начинали чудить — то машину заведут и колесят ничего не соображая, то еще что… Но увольнительных все же добились и на какое-то время их разрешили.
     И вот, сижу я как-то вечером у телевизора, как меня позвали со двора. Я вышел… Во дворе стоит моя жена с чемоданом, а рядом мой приятель механик.
— Ты как здесь? А если бы меня отправили? Ведь я же писал!
     Но у женщин своя логика… К нам со станции и пройти посторонний не смог бы, ведь не будешь расспрашивать местных, где здесь воинская часть… Но ей повезло, на станции оказался мой приятель и, увидев растерянную девушку с чемоданом, он спросил, куда ей и к кому. Услышав мою фамилию, он подхватил ее чемодан и привел в часть.
     Мы стояли у казармы и я размышлял, куда бы ее устроить переночевать. И отвел в офицерский городок, где был домик для приезжих. Он в это время пустовал. Я привел ее, зажег свет в комнате и хотел пойти к своему майору доложить, как в комнату вошел, заметивший свет в окне, политрук. Я растерянно доложил о приезде жены, сказав что на день-два… Он подумал и сказал: — Располагайтесь! Доложи только своему командиру.
     А тот освободил меня от службы на неделю и даже предложил, чтобы она питалась от нашей кухни. Но на утренний развод я, ради соблюдения дисциплины, все равно приходил, после развода возвращался «домой».
Днем мы ходили отдыхать на арык за частью, где можно было даже искупаться или ходили в поселочек на рынок.
     Ребята поглядывали на нее толи с завистью ко мне, толи оценивающе.
     В дивизионе в радиолокационном подразделении служили еще три девушки из вольнонаемных. Еще до моего приезда в гарнизон здесь была сыграна свадьба одной из ни с парнем, который сейчас стал «стариком».
     Приезд жены мне захотелось отметить в тесном кругу приятелей и с нашими девушками, чтобы было веселей. Так сказать, посидеть за столом.
     Я дал своему приятелю-механику денег на «горючее» и он сбегал в самоволку… Не поняв мою затею, он предложил тут же все распить… Пришлось объяснить, как это делается цивилизованно.
     И вот мы собрались за столом в комнате девчат. Пригласили еще жену прапорщика Майчука, сам он был в командировке. А из ребят были все старшие подразделений — спецсвязист Шкулепа, «мой» механик, 2-й замкомвзвода сержант и «женатик». Девчонки приготовили закуску и разложили тарелки и рюмки, мы открыли бутылки… Завели пластинки… Посидели хорошо, нормально… Часа три… «Моя» со всеми перезнакомилась, особенно близко сошлась с «Мойчучкой», как ее называли в гарнизоне, они даже переписывались потом. А когда закончили посиделки, вышли на улицу и стали расходиться.
     Задержались только я и механик. И вдруг мимо идет майор, который политработник.
     — А вы что здесь? В дивизионе «тревога» была…
     — Да мы только подошли, — нашелся я.
     Представляете, в гарнизоне была объявлена тревога, а мы и гудка не слышали… И все старшие специалисты здесь… На станции цели ловят, скорее всего учебные, пусковые наводят, на карте отмечают… А мы сидим тут, празднуем… Ракеты-то нашлось кому подсоединить и тягач завели, но, главное, никто, слава богу, не заметил нашего отсутствия…

     10. КУРЬЕЗ — 9. Дивизион с консервации. "Бандит".
     Чтобы не снимать дивизион, если объявят учения, ведь он успешно нес боевое дежурство, порой и внеочередное, за другие соседние гарнизоны, так сказать «за того парня», наш командир, мудрый предусмотрительный полковник, получил разрешение на разворачивание и подготовку дивизиона, стоящего на консервации.
     На разворачивание дивизиона отводилось несколько дней. Выехавшая группа вывезла в поле станции слежения и радиоантенны и поставила вокруг них пусковые. Теперь требовалось подсоединить и наладить кабеля питания и связи…
     Недели две выехавшая группа никак не могла наладить работу комплекса!.. Им на смену и в помощь послали еще группу, в которую попал и я.
     Нам выдали дополнительно черные рабочие комбинезоны и поставили на довольствие на новом месте. Стартовикам делать было практически нечего и нас использовали на подсобных работах. В основном налаживать пытались радио-техническую инженерную часть. И это никак не получалось…
     Как-то сидим на травке рядом с комплексом, как вдруг мимо меня скользнула змея… Не меньше метра, как мне показалось, темная, и с оранжевым кольцом-пятном за головой. Я в змеях не разбираюсь, но, понадеялся, что это был уж — у гадюки, вроде, ни каких ярких цветных пятен нет. Но, все равно, было как-то неприятно…
     Вольная жизнь и черный комбинезон без знаков различия, как у танкистов в кино, как-то расслабили меня… А один из лейтенантов, видимо, не знавшего наших имен, предпочитал обращаться к нам довольно вольно, даже оскорбительно, я бы сказал. И вот как-то, по привычке, он и мне так сказал: — «Ну ты, …", — и что-то попросил сделать. А мне 25 лет! И я не «солобон»… Ну, я ему и выдал тираду, с выражениями… Короче, сам его послал...
     И слышу, кто-то обращается ко мне и просит подойти. А это майор из штаба полка из строевой части…
     — Вы как обращаетесь к старшему по званию? Что за выражения?
     — А что он нас «посылает» постоянно… — отвечаю.
     Он мне еще что-то сказал. И как прикрикнет:
     — А ну вынуть руки из карманов!..
     Я глаза опустил, а у меня действительно руки в карманах комбинезона… Не помню, как уж и извинился…
     Но при встречах в штабе полка, куда меня иногда заносило с каким-нибудь поручением, он всегда обращался ко мне:
     - А, это ты, бандит...  - но как-то  доброжелательно, мягко, с усмешкой...
     Я пробыл в этой командировке под Алма-Атой еще недели две и вернулся в часть… А технику все никак не могли наладить...

     11. КУРЬЕЗ — 10. КУРСЫ ОФИЦЕРОВ
     Прослужив в дивизионе три месяца, я был отправлен по приказу на двухмесячные курсы офицеров в Куляб в свою «учебку».
     В штабе полка собрали из разных частей группу направляемых. Все сержанты…
     Я даже встретил своего знакомого по учебке. Меня как-то занесло, сопровождая нашего офицера, с каким-то поручением в дивизион, в котором служил этот знакомый. И я поразился отличию нашего гарнизона, зеленого островка в степи, тому, в котором служил он — ни одного дерева, степь и песок…
     — А, это ты, бандит!.. — привычно приветствовал меня майор из строевой, выдавая железнодорожный билет, командировочное и суточные.
     Мы самостоятельно должны были доехать из Айна-Булака до Куляба и превратили эту поездку в путешествие. Пересадок можно было делать сколько угодно… И мы ехали по ночам, чтобы было где спать, а утром, поменяв билет на вечерний попутный поезд, гуляли в крупных городах по улицам, паркам, заходили в магазины, посещали зоопарки…
     Алма-Ата, Ташкент, Душанбе… Мои напарники поражали меня своей нерасторопностью, если замечали военный патруль — круто разворачивались, чем только еще больше привлекали к себе внимание. Патруль мог только сделать нам замечание и отправить на вокзал. Я же, быстро разобравшись с их полномочиями, смело шел им на встречу. Получив замечание, мы разворачивались в сторону вокзала… и продолжали прогулку.
     Дни были погожие, теплые, солнечные, небо голубое...  Лепота! Так мы добрались до Куляба.
     Таких как мы, направленных на курсы из разных частей набралось человек 30-ть — рота. Поместили нас в небольшой ангар на краю стадиона. Старшим назначили сержанта из учебки — я его помнил… Но, сейчас, он уже не казался мне таким здоровячком бычком, который командовал нами… Такой же, как все мы…
     Встретился я и с парнем из нашего выпуска, разговорились. Каждый из нас тогда хотел остаться в учебке — так нас запугали тем, что творится в действующих частях. Я рассказал, как все на самом деле и он с сожалением согласился: — Да, я уже все понял…
     Учить нас ни чему не учили, а посадив за столы на свежем воздухе, раздали какие-то пособия и попросили вести себя потише… Со стороны мы напоминали роту «партизан», только обмундированы получше, не в старье, а в свое.
     Иногда, командир нашей роты, капитан, отбирал десяток наших и возил на местный пивзавод, где мы перетаскивали кирпичи и помогали в строительстве на территории этого заводика. Видно, договорился с кем-то о поставке бесплатной рабочей силы. Я с удовольствием ездил на эти работы, так как в конце работы нам ставили ящик пива, без выноса за пределы завода.
     Пиво я не пил, но очень любил лимонад, приготовляемый тут же. Бутылку можно было взять прямо с ленты конвейера. Один рабочий загружал бутылки в посудомоечный агрегат, помогая себе кочергой, затем читая посуда поступала в автомат, который разливал сироп по бутылкам, а на транспортерной ленте, другой рабочий, держа в руках по шлангу с наконечником, доливал в посуду газированную воду. Он стоял в клеенчатом фартуке и резиновых сапогах, минералка так и лилась вокруг…
     Приятно вспомнить!
     А, однажды, мне сказали разгрузить самосвал с цементом, который загнали внутрь бетонированного помещения. Кузов поднять ему не хватило высоты. Попробовал скинуть цемент лопатой, но поднялась такая пыль, что я выскочил оттуда и отказался разгружать… А заставить меня невозможно, это было понятно…
Приставленного к нам сержанта из учебки вскоре отозвали — ему не удавалось справиться с нашей «вольницей». Выбрали из наших же, здорового такого бугая. А он потихоньку стал «закручивать гайки», наверное, хохол был… Однажды, когда рота вышла для построения на обед, он стал кричать за что-то на одного из наших. Я подошел, чтобы заступиться, а он сильно дернул меня за руку, которой я взялся за спинку кровати.
     Выйдя наружу и встав в строй, я громко сказал:
     — Что он, издевается что ли над нами? Пошли!..
     И рота дружно, но вразброд потопала прямо по полю напрямик к столовой. Перед ней мы все же вышли на дорогу и подошли ко входу, но не строевым. Бугая все не было. Один из сержантов выскочил из наших рядов и доложил дежурному офицеру о приходе роты «для принятия пищи».
     — Почему подошли не по уставу? — сказал он. — Подойти, как положено!..
     Мы развернулись, отошли и снова подошли все так же… И он снова развернул нас. Бугая все не было…
     — Да что он издевается над нами! — снова заявил я. — Пошли в казарму!
     И рота двинула в казарму. Тут и бугай подбежал. Но нас уже было не остановить…
Через пять-десять минут к нам прибежал другой офицер.
     — А что он нас заставляет пыль поднимать перед столовой!.. — Сказанул я ему.
     — Ребята, идите, идите… Стынет же… - правильно оценил он обстановку.
     Мы построились и пошли. Дежурного офицера и след простыл… Это же ЧП на всю часть — рота не вышла на обед! А скандал кому нужен…
    
     12. КУРЬЕЗ — 11. «МАКАРОВ». ПОДАРОК.
     Пару раз нам устроили стрельбу из «макарова» на 25 м на стрельбище. Раздали обоймы с тремя патронами. Первый раз я целился в грудь и попал одним патроном в голову. Сильная отдача, понял я, пистолет откидывает вверх. Навыка-то нет. И, когда повели на стрельбище во второй раз, целился уже в ноги. Тогда попал в грудь мишени.
     Иногда нам давали увольнительные на вечер, но городок был небольшой и как мы их проводили, я не помню. Помню только, что любили заходить в промтоварные магазинчики — в них продавали вещи, которые даже в Москве были дефицитом. Мохеровые шарфы, мужскую и женскую обувь и прочее…
     Так я купил в подарок жене длинный клетчатый фиолетовый шарф и модные туфли. В казарме мы пускали приобретенные вещи по кругу и я тоже пустил по туфле в разные стороны… Затем сложил все обратно в коробку и по почте отправил в Москву.
     Недели через три я сам получил от нее посылку и, недоумевая, что она мне прислала, вскрыл ее. В посылке лежало сопроводительное письмо, в котором она меня благодарила за подарок и писала, что все хорошо, но туфли… на одну ногу… И просила поменять на размер побольше.
     Я пошел поменять их.
     — Дорогой! — встретил меня продавец. — Я тебя давно жду!
     Все туфли этой модели были уже раскуплены и я выбрал другую модель. Позже узнал, что у нее тоже было что-то с размером и она оказалась велика, и она отдала ее сестре. А шарф, почему-то, она редко надевала и мне пришлось взять его себе.
     По "окончании" курсов мы разъехались по своим частям,  а дорогу назад опять превратили в путешествие...

    
     13. КУРЬЕЗ — 12. ДЕМБЕЛЬ

     Оставшееся время до демобилизации тянулось невыносимо медленно. Я по прежнему нес дежурство по казарме, когда мне выпадало, и бегал по тревоге… Но на душе было так тягостно, так хотелось домой… Это тебе не в экспедиции, где последним дням задержки просто радуешься и погода хорошая, и комаров нет, и зарплата повышенная…
     Даже выпавшему снегу рад — затопишь печку, выйдешь из палатки и пойдешь вокруг лагеря следы посмотреть. Смотришь, а ночью прямо по лагерю то ли соболь, то ли куница пробежали… А в 100 метрах от лагеря целый выводок куропаток под елкой схоронился и гулькает при твоем приближении… А чуть подальше целый табун оленей пасется…
     А тут еще слух пронесся, что вышел приказ — окончивших курсы офицеров демобилизовывать в последнюю очередь.
     И когда стали готовить первую группу на отправку, меня вдруг вызвали в станцию радиосвязи и жена по телефону сообщила, что не стало моей бабушки. Видно, «Мойчучка» ей прямой телефон в часть дала. А телеграмму, заверенную врачом, она не прислала.
     Я, с чистой совестью, попросил командира части, майора, присланного недавно из академии на смену нашему подполковнику, ушедшему по выслуге лет, о демобилизации с первой группой. Сославшись на телефонный звонок. Может быть успею. И он включил меня в список. Мне показалось, что о приказе он, по какой-то причине, не знал.
     Интересно, что представляя майора составу гарнизона, всему подразделению приказали построиться на плацу в парадной форме. И мы выстроились. Выглядели мы ужасно…
     Дело в том, что каждое поколение «стариков», готовясь к дембелю, отбирало у вновь прибывших новую парадную форму — костюмы, фуражки, обувь, ремень… И, выстроившись на плацу все сразу, половина гарнизона выглядела плачевно. Только «старики» выделялись хорошей формой, остальные были кто в чем. Вплоть до формы времен Великой Отечественной. Особенно выделялись старьем фуражки и обувь.
     И прапорщик получил приказ — группа демобилизовывающихся должна быть в своей личной форме!
     А форму, сразу по получении, положено было подписывать хлоркой, так что сразу видно, чья она. Мне как-то повезло, я, готовясь заранее, нашел в каптерке чей-то новенький неподписанный костюм. А шинель взял внешне приличную, но с оборванной внутри подкладкой. Я только распахнул ее, показав прапорщику ее состояние, и он кивнул мне. И о дружбе наших жен он знал.
     Приехав в штаб полка, мы пошли в строевую часть оформлять документы.
     — А, это ты, «бандит»! — «приветствовал» меня майор в строевой. — Ты что, не знаешь о приказе?
     Я рассказал о звонке и надежде успеть…
     — Вообще-то, надо заверенную телеграмму иметь, — заметил он. — Сходи к командиру полка, если он разрешит, я оформлю…
     Поднявшись на второй этаж, я постучал и вошел. Полковник стоял у стола. Прямо от дверей я отпечатал строевым «подход» к начальству и вскинув руку, отдавая честь, отрекомендовался. Сказал и о звонке, и о надежде успеть.
     — Только от Вас все зависит! — добавил я.
     Таким «подходом» и четкому рапорту полковник, наверное был «сражен» — не часто к нему так обращались.
     — Я не против, — сказал он, подумав. — Передай майору…
     — Может быть, записку какую написать? — спросил я, в душе радуясь, что все удачно завершилось.
     — Пусть позвонит, если засомневается…
     Звонить майор не рискнул, оформил документы и выдал предписание на железнодорожный билет.
     Попросив прапорщика о отправке самостоятельно, а не группой и получив согласие, я вышел на трассу и остановил первый же автобус до города. Он шел как раз до аэропорта. Доплатив разницу за авиабилет, я дождался регистрации и вылетел в Москву.
     И вот я дома…

                = = = = = = = = = = = = = = = = = = = =





     ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЛЯЙТЕ КОММЕНТАРИЙ!

   Виктор Музис - Номинант на "ПРЕМИЮ" "ПИСАТЕЛЬ ГОДА 2018" в сборнике  "МЕМУАРЫ"
   Был бы благодарен тем,кто поможет в публикации моих рассказов в худ. журналах!

    Рассказ является десятой главой сборника "А вот был случай". Сборник публикуется в черно-белом варианте и только автору в цветном. В сборнике 24 рассказа,около 300 фото, 440 стр.