Waldemar Knat
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В западной части Берлина, на первом этаже небольшого, не вполне опрятного дома помещалось такого же вида маленькое бюро. Давно не ремонтированное здание со скрипящими половицами уже требовало основательного обновления. Впрочем, как и рядом стоящие дома, вероятно, видавшие еще марширующих юношей и девушек со вскинутой вверх ладонью. Вывеска на фоне потертого и поблекшего золотого ключа над бюро гласила, что здесь располагается частное детективное агентство "Key", каковое английское слово вкупе с изображением, очевидно, и символизировало название агентства.
В бюро сидела строгого вида дама, своим возрастом не только соответствующая самому дому, но, фигурально говоря, даже и одетая, подобно тому времени, в весьма старомодный деловой костюм. Чтобы картина стала полной, воображение тут же дорисовывает образ: ей прекрасно подошла бы вуаль на лице. Впрочем, поскольку шляпки на даме не было, то не было и вуали. Сквозь большое, но чисто вымытое стекло видно как ловко она управляется с клавиатурой компьютера, хотя иногда долго выискивает какую-нибудь клавишу, на которую надо нажать, чтобы совершить необходимое компьютерное действо. Всё выдавало в ней машинистку еще до компьютерной эры: пальцы сначала быстро и уверенно летали по клавишам, потом вдруг останавливались и долго искали какую-то кнопку. Все эти новейшие опции, вместе с черт знает какими мудреными названиями на английском языке, имевшие черт знает какие функциональности, приводили в оторопь, она выходила из образа чопорной дамы и даже как-то по-детски закусывала нижнюю губу, становясь похожей на школьницу, решающую трудную задачку по арифметике. Неуверенно нажимая на искомую клавишу, дама улыбалась и пальцы ее продолжали так же легко летать по доске с кнопками.
Подъехал желтый почтовый автомобиль, поспешила навстречу вышедшему из авто почтальону.
– Привет, Рональд!
Рональд улыбнулся в ответ, кладя на стол конверты разных размеров и цветов, а также стопку надоедливой, но так необходимой почтовому ведомству рекламы:
– Добрый день, Ута! Как дела?
– Все так же хорошо! Ты же видишь! – Ута с еле заметным оттенком печали улыбнулась в ответ.
Почтальон кивнув, быстро ушел, а Ута принялась разбирать почту, которая состояла главным образом из счетов и требований к оплате этих счетов. Но среди прочего было и нечто необычное: конверт нестандартного размера из плотной серой бумаги, а в углу красовался какой-то герб, по виду рыцарский, средневековый. Обратный адрес британский, и сам адрес на конверте написан на английский манер, без умляутов. Ута не стала вскрывать этот конверт, отложив в сторону.
Эти счета вызывали у нее боль в висках, ноющую как заноза . Рехнунги приходили и приходили, а возможности их оплатить были призрачны. Они не вырисовывались в ближайшем обозримом будущем. Недавно у нее состоялся разговор с арендодателем помещения, за которое не плачено уже три месяца, хозяин сердился такой неаккуратности, угрожал, что готов выкинуть на улицу детективное агентство, даже не взяв в уплату их более чем скромную офисную мебель, ибо непонятно куда он потом станет девать это барахло. О том, что сдерживает его только призрачная частичка надежды, что дела у детектива-арендатора пойдут нормально и солидно, как и подобает солидным людям. Неприятный вышел разговор.
Звякнул колокольчик на дверях и в бюро вошел мужчина лет тридцати пяти или сорока, ничем особо не выдающийся, но с пружинистой бесшумной походкой и цепким взглядом серых глаз. Бывают глаза никак и ничем не примечательные. Они могут быть красивыми или не очень, выразительными или не вполне, но есть глаза, которые "цепляют" как крючком, причем иногда цепляют больно. То есть, не совсем чтобы больно, а неприятно чувствительно, так точнее. Непонятно ; что является причиной такого впечатления, ведь не может же современный человек или считающий себя таковым подкладывать под объяснение нечто метафизическое? Похожий взгляд был у вошедшего, но на Уту посмотрел с улыбкой и душевной теплотой.
– Привет, Фру! – произнес вошедший.
– Ты долго спишь, Кай, – Ута с чуть укоризненной, почти материнской улыбкой смотрела на него.
Кай называл Уту "Фру" на скандинавский манер, хотя в том нет ничего скандинавского: простое сокращение двух слов: ФРау Ута, сохранившееся с тех еще детских пор, когда Ута дружила с матерью Кая. Частенько Ута в далекие уже времена ГДР сидела и укачивала Кая в детской коляске: мама Кая много работала на своей швейной фабрике, иногда в две смены, а сына не с кем оставить. Она шила костюмы на экспорт, их отправляли в Советский Союз, там эта продукция пользовалась бешеной популярностью. Своих же детей Ута не имела.
– Ха! Если бы спал! – ответил Кай – Сегодня с самого утра пытался найти клиента. Но... видать, не суждено.
Усмехнулся:
– Один русский, наверное, из этих нефтяных мультимиллионеров, пытался меня нанять телохранителем.
– А ты? – с надеждой подняла голову Ута.
– Фру... как ты представляешь меня телохранителем толстого, пузатого, наверное, вечно пьяного бочонка? На недельку-другую я бы еще согласился, но ему нужен постоянный бодигардер. Ты хочешь, чтобы я, глядя на него целыми днями, потихоньку сошел с ума, а потом ненароком придушил клиента?
Ута не поддержала его смеха:
– Опять эти счета. Опять угрозы выселить из офиса. Надо что-то делать. Но я не знаю ; что.
Кай рассеяно смотрел в окно, не говоря ни слова.
Дама встала и надевая летнюю накидку, тепло произнесла:
– У меня сейчас врач. Я должна идти. Тут какое-то письмо на английском, оставила для тебя.
Пододвинула Каю серый конверт. Кай взял письмо, покрутил в пальцах и небрежно бросил обратно, на стол.
Ута ушла, а детектив сидел за компьютером, безучастно просматривая какие-то объявления на сайтах услуг. Ничего интересного не попадалось.
Звякнул медный колокольчик на дверях, они отворились и в комнату вошел мужчина в черном летнем пальто, с тростью и в каком-то невообразимом для XXI века черном котелке. Кай подумал было, что появилась новая рекламная служба, облачающая своих сотрудников уже не в дурацкие сосиски из поролона, заставляя неуклюже вытанцовывать на тротуарах, а обряжая в костюмы ушедших эпох. Но это только первая мысль, поскольку вторая сигнализировала некоторое несоответствие: и сам костюм, и котелок, и трость сделаны из весьма добротных материалов и никак не могли быть карнавальными. Да и сам мужчина держался не клоунски, а вполне респектабельно, с достоинством.
– Добрый день, – произнес вошедший с британским акцентом, – если не ошибаюсь, офис детективного агентства "Кей"? – полувопросительно-полуутвердительно обратился визитер.
Кай не поднялся с места, удостоив вошедшего легким кивком в ответ на его вопрос.
– Присаживайтесь. Чем могу быть полезен? – спросил Кай, пытаясь изучать чопорного англичанина.
– Позавчера вечером я отправил вам письмо с просьбой меня принять, но я вижу, оно осталось нераспечатанным – гость сдержанно улыбнулся, кивнув на письмо, лежащее на том же месте стола, куда было брошено.
– Да, я только что прибыл с одного дельца и даже не успел распечатать корреспонденцию. Но поскольку вы уже все равно здесь, будет логично, если перескажете всё то же самое, что и в письме.
– Охотно, – улыбнулся в ответ англичанин, – меня зовут Роберт Глендейл, я второй сын лорда Глендейла, пэра Англии. Предвижу вашу иронию и усмешки по поводу моей родословной, но для меня такое представление так же нормально, как для вас выпить кружку пива.
Кай едва заметно усмехнулся, услышав в голосе англичанина намек на известную всему миру любовь немцев к пиву, но все же выдавил на своем небритом лице вежливую улыбку:
– Продолжайте...
– Моя дочь Энни ученый, работает в королевском медицинском колледже и занимается изучением генома человека. Девять дней назад она отправилась в малоисследованный район планеты, а именно в Папуа Новую Гвинею. Там живет племя, члены которого никогда не страдают онкологическими заболеваниями. Для проекта, которым Энни занимается в своей лаборатории, она должна взять образцы крови у разных папуасов этого племени, чтобы провести глубокое изучение на генетическом уровне, подвергнув сравнительному анализу с европейскими образцами. Непонятно что служит причиной феномена: климат или многовековая привычка поедать себе подобных... Впрочем, я не слишком хорошо ориентируюсь в вопросах современных исследований генома, потому ограничимся этим. Так вот, прилетев туда и отправившись на вертолете в это племя, она пропала. Неделю назад. Перед поездкой я на свои деньги нанял ей австралийского телохранителя, но из-за перегруза маленького вертолета, он двухместный, телохранитель остался недалеко от Порт-Морсби, на частной авиабазе ждать ее, а она одна полетела с оборудованием и пилотом вертолета в племя. С тех пор никаких известий от нее нет. Вы наверняка слышали, что люди в тех краях водятся весьма дикие, некоторые племена до сих пор практикуют каннибализм. Разумеется, мне не хотелось бы думать, что Энни уже съели, но хочу точно знать: что случилось. И где она. Если с ней произошло несчастье и она попала в беду, мне нужен человек, который ее спасет. Если ее нет в живых, хочу получить доказательства.
Кай, вытянув ноги, задумчиво рассматривал трещину в потолке, слушая сэра Глендейла:
– А что подвигло вас обратиться ко мне? Неужели в Британии нет хороших детективов? Простите мне мое любопытство, но я никак не возьму в толк: зачем лететь из Лондона в Берлин и обращаться к какому-то любителю пива? Не разумней ли нанять в старой доброй Англии, где-нибудь на Бейкер-стрит?
Глендейл улыбнулся, даже слегка засмеялся, услышав, как легко Кай вернул ему колкость о пиве, прозвучавшей чуть раньше.
– Есть причины, по которым мне неудобно нанимать английских детективов. И главная из них та, что я состою на службе у ее королевского величества, в одном из ведомств, не стану уточнять в каком, это не имеет значения. Информация об этом деле не должна дойти до места моей службы, все, что я могу вам сказать. Это объясняет, почему я нанимаю детектива не в Англии. Кроме того, мне отрекомендовали вас как человека, чрезвычайно ловкого в своем деле, к тому же, умеющего держать язык за зубами, потому я и решил обратиться к вам.
Кай заинтересованно посмотрел на посетителя:
– То есть, вы приехали, предварительно получив обо мне информацию? От кого же?
Сэр Глендейл едва уловимо улыбнулся наивности вопроса Кая:
– В некотором смысле, я знаю о вас больше, чем вы сами о себе... Я читал вашу историю болезни после той операции по уничтожению группы боевиков в Афганистане, когда вас ранил осколок миномета. Это было в 2007 году. В августе, если не ошибаюсь. Кроме того, хорошо осведомлен о последовавшей за этим ссорой между вами и командиром вашей спецгруппы. Вы - Кибер.
Кай мгновенно подобрал под себя вытянутые ноги и слегка напружинился, но, старался держать голос равнодушным:
– Кто вы такой?
На лице клиента не дрогнул ни один мускул, он смотрел на Кая ровно и твердо:
– Я же представился, – Глендейл усмехнулся.
– Хм... усмехнулся Кай, - вы даже мою оперативную кликуху знаете... Занятный вы человек!
Кай во времена оные слыл одним из лучших питомцев "специальной школы собаководства" бундесвера.
Но это только вывеска: собак там отродясь никаких не водилось, кроме, пожалуй, одной: начальника школы, пятидесятилетнего на тот момент полковника Визе, имевшего опыт службы в иностранном легионе. Оперативный позывной Кая Менке был "Кибер". Для того, чтобы получить эти сведения, сэр Глендейл должен обладать не просто серьезными, а очень серьезными связями в бундесвере, которые позволили бы иметь источник секретной информации высокого уровня доступа.
Каю был не по душе какой-то нагловатый английский мудак, припершийся в его бюро и разговаривавший слишком уж по-хозяйски, кичившийся своим происхождением, да к тому же и знавший о нем многое. Слишком многое.
– Вынужден отказать вам, сэр. У меня сейчас много работы, а полет куда-то очень далеко, на другую сторону планеты, не входит в мои...
– Бросьте, Кай – перебил его Глендейл – Никакой работы у вас нет, и даже не предвидится, вы на мели, и скоро лишитесь даже этого старого офиса.
Глендейл немного помолчал, давая Каю время проглотить пилюлю, потом продолжил:
– Мой гонорар решит все ваши проблемы. Но при одном условии: об этом не должен знать никто. Ваше задание будет строго конфиденциальным.
Глендейл помолчал, а потом добавил с легкой ноткой просительности и едва уловимой тоски:
– Энни моя единственная дочь. Если потребуется, я готов отдать за нее все. Всё, что имею. Я выбрал вас, но если вы там погибнете, буду посылать за ней специалистов, подобных вам, до тех пор, пока у меня не кончатся деньги. Потом полечу туда сам.
И добавил вполголоса, но скорее, для самого себя:
– Хотя совершенно не представляю, что я там могу сделать...
Глендейл отвернулся и Каю показалось, что англичанин пустил слезу, что было, наверное, естественно для родителя любимой и неповторимой дочери.
Как бы там ни было, а выбор у Кая действительно отсутствовал напрочь.
Гость выложил на стол Каю авиабилет и депозитную электронную карту.
– Карта на ваше имя. Денег здесь более чем достаточно, но если понадобится, пополню счет. Не забудьте, что банкомат есть только в аэропорту и в нескольких банках, но они работают крайне нерегулярно, к тому же банкоматы в Новой Гвинее постоянно взламывают.
Глендейл улыбнулся. Надо отдать ему должное, держался с достоинством и полностью овладел эмоциями, только что охватившими его, даже пытался шутить:
– Впрочем, в тех краях, в глухих районах, как я слышал, до сих пор в ходу ракушки в качестве денег, что несколько облегчает задачу, если вы умеете нырять. А вы умеете, я знаю!
Глендейл улыбался, но глаза оставались печальными, он положил пакет перед Каем:
– В этом пакете вся информация. Фотографии Энни. Кроме того, айфон, там все продублировано.
Когда визитер так же величественно удалился, сев в ожидающее такси, Кай набрал номер Уты:
– Фру... кажется у нас есть шанс, я лечу на другой конец света, в Новую Гвинею.
– Но это же... рядом с Австралией, – удивленно отозвалась по мобильнику Ута.
– Да. Сколько это продлится - не знаю, но не думаю, что долго.
– Боже, Кай, я уже начинаю за тебя бояться!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Против ожидания Порт-Морсби Каю понравился. Маленький, но вполне современный аэропорт: современный по меркам Папуа Новой Гвинеи, конечно. Воздух, правда, насыщен запахами, и, к сожалению, самый чувствительный - запах керосина. Этот запах был основным в аэропорту, подавляя все остальные ароматы райского острова с буйной растительностью и восхитительными огромными цветами, которые предварительно изучает в интернете каждый путешественник, собирающийся посетить незнакомую часть света. Такой запах обычно бывает после сгорания некоторого количества керосина в старомодных горелках. Пока Кай шел в толпе туристов от трапа самолета к недалеко расположенному входу в стеклянное здание, отметил растительность, которая овладела даже каменно-бетонными сооружениями аэропорта, вгрызаясь в щели между плитами. Взяв свой мешок, Кай пристроился в длинную очередь, на выход.
Пограничник строгого вида вертел немецкий паспорт в руках, заглядывая на разные страницы, потом обратился по-английски:
– Цель визита в нашу страну?
Кай улыбнулся в ответ, произнеся шутливое:
– Что говорите? А! Я приехал грибы собирать!
– Что собирать?! - не понял пограничник.
– Турист я, - ответил Кай. - Люблю смотреть на разные места планеты.
– А при чем тут грибы? - настороженно поинтересовался пограничник.
– Ну... я прочитал в интернете, что у вас тут растут особенные грибы, которые вызывают дух умершего родственника. А поскольку для меня это сейчас особенно актуально, – Кай сделал паузу, – я с моим папенькой сейчас с удовольствем пообщался бы. Хочу найти на острове пару грибков, засушить и увезти к себе домой, в Мюнхен.
Кай смотрел на пограничника и глупо улыбался, обеспокоенно думая: "не слишком ли я переигрываю в роли идиота-туриста?"
Пограничник внимательно посмотрел на Кая:
– Вывоз флоры и фауны с острова запрещен. Вы об этом знаете?
– Какая жалость! Я не знал! Но тогда ни о каких грибах не может быть и речи!
–Наркотики употребляете?
– Боже упаси! Даже не курю и не пью пиво, не говоря о водке, текиле и прочих гадостях! – осклабился Кай и тонко захихикал.
– Только грибы употребляете?
Кай опять улыбнулся, стараясь быть как можно более добродушным:
– Главным образом шампиньоны и только те, которые готовит моя бабушка Грета!
Пограничник увлеченно рассматривал паспорт, а Кай продолжал, никем не останавливаемый:
– От моей бабушки трудно уйти, когда я попадаю к ней в гости! А какой потрясающий пирог с грибами она печет! Будете в Мюнхене, непременно заходите ко мне в гости, по-приятельски, без церемоний, я вас угощу бабушкой! А-ха-ха! Что я говорю! Я хотел сказать пирогом бабушки!
Кай смеялся как можно добродушней, каковой смех, впрочем, не убедил пограничника и он продолжал смотреть на него долгим взглядом оценщика ломбарда, раздумывающего как бы половчей развести клиента на бабки, но не нашел оснований и спросил строго:
– Оружие при себе имеете?
– Нет, что вы, я мирный человек! Но вы же знаете, - продолжал Кай,- у меня в мешке нет ничего металлического, иначе ваша контрольная рама меня не пропустила бы.
Пограничник вытащил из кармана мобильный телефон, нажал одну кнопку. В это время, в другом конце зала зазвонил мобильный телефон у молодого парня в черной кожаной бандане и черной кожаной же куртке. Пограничник сказал пару слов на своем языке. Человек в бандане кивнул в телефон. Все это Кай успел проследить своим боковым зрением.
Турист продолжал смотреть на строгого пограничника с видом дебиловатого бюргера, потом вытащил из кармана заранее приготовленную, вдвое сложенную десятиевровую купюру, бережно сунул ее под стопку бумаг на маленьком высоком столике, рядом с пограничником, виновато пожал плечами, мол: "я знаю ваши порядки и буду им следовать". Пограничник быстро и деловито вклеил в паспорт немца какую-то особенно громадную желтую визу, на всю страницу, протянул документ:
– Добро пожаловать в Новую Гвинею, господин Томас Клайн!
Кай Менке вышел из зоны контроля и заулыбался, оглядываясь по сторонам, выглядя презабавно в широких длинных шортах и дурацкой панамке, разрисованной попугаями. На шее повязан шелковый платок, выполненный в манере индонезийского батика, рубаха была длинной и такой же безвкусной, как и панамка. Разглядывая папуасских девушек, одетых, впрочем, вполне по-европейски, которые улыбались ему и что-то показывали пальцами, он делал вид, что не понимает значения жеста, и недоуменно пожимал плечами, отмечая краем глаза человека в бандане.
Около него тут же нарисовалось с десяток частников - водителей такси, но как только к Каю подошел человек в черной, кожаной бандане, разговаривавший ранее по телефону с пограничником, все таксисты мгновенно рассыпались по залу. Вероятно, он был у них заправилой, и они его боялись. Скорее всего, это был местный гангстер.
Кай, конечно, знал о том, как грабят доверчивых туристов. Это одинаково в том мире, где из всех законов, выработанных человечеством за последние несколько тысяч лет, действует только один: наглая сила и оружие. Схема таких грабителей везде примитивна: бандит под видом водителя такси отвозит клиента в укромное место, там его раздевают уже ожидающие разбойники, отбирают вещи, а потом отпускают в таком виде. Или убивают. Тотчас же понял, что этот, так легко разогнавший таксистов-конкурентов "бычок", как сразу окрестил его Кай, собрался употребить заморского гостя в качестве жертвенного агнца.
– Куда отвезти мистера? - с подчеркнутой любезностью обратился бычок.
Кай опять заулыбался своей широкой чуть дурацкой улыбкой, которую часами отрабатывал перед зеркалом в "собачьей школе". У них там работал даже педагог по актерскому мастерству, он специально изучал курсанта, а потом давал рекомендации: как усыплять бдительность противника. Из всего скудного актерского арсенала осталась лишь пара приемов, которые, впрочем, никогда не подводили.
Кай коротко хохотнул:
– Я?! А, ну да! Мне нужен хороший отель. У вас тут есть хорошие отели?
Турист крутил головой, сглатывал слюну, всем своим видом предвкушая отдых, расслабуху и общество красивых девушек.
Бычок радостно сверкнул глазами, но тут же погасил взгляд:
– Конечно! Я могу отвезти в превосходный, спокойный отель, рядом с морем, там прекрасный пляж, вас никто не потревожит и прекрасно проведете время!
– Хорошо!
Кай прижал локти в туловищу и радостно взмахнул одними кистями рук, слегка изображая гея. Бычок, увидев этот жест, едва заметно осклабился. Прием действовал безотказно: «крутых» мужчин, привыкших к доминированию, легко обмануть, усыпить бдительность, если намекнуть на то, что их потенциальный противник нетипичной сексуальной ориентации.
Бандит этот подвернулся весьма кстати: Каю так или иначе надо где-то добыть оружие и средство передвижения, а этот местный бычок-дурачок так удачно возник на горизонте...
На стоянке подле аэропорта стояли разнообразные, но в большинстве своем очень старые автомобили. Там красовались даже несколько военных виллисов, как минимум полувековой давности, некоторые, судя по потрепанному виду, участвовали чуть ли не в войне с японцами. Они издавали громкие звуки и соответствующие выхлопные запахи. Автомобиль же бычка в бандане выглядел еще весьма свежим, не старше десяти лет, выгодно отличаясь от тех колымаг, что стояли в отдалении. К банданоносцу подошел какой-то человек и заговорил с ним на своем наречии.
Бычок перевел:
– Это мой брат, можно я его подброшу? Нам по пути! Я сделаю вам скидку!
– О ja, ja! Конечно! - радостно согласился Кай. Ситуация становилась чуть хуже, хотя и не столь уж критической. Скорее всего "братец-кролик" сядет рядом с Каем, потом ткнет в бок нож или ствол, когда его завезут в укромное местечко, где и произойдет эта трагическая комедия.
Бычок кинул в багажник мешок Кая, открыл заднюю дверь и пригласил сесть. "Брат", как и ожидалось, сел рядом, справа. Дорога шла по берегу моря и "братья" четверть часа оживленно беседовали на пиджене - гремучей смеси английского и местных наречий, иногда весело всхохатывая. Кай глядел по сторонам на природу, радостно вскрикивая при виде маленьких гвинейских кенгуру, перебегавших дорогу. Буйная растительность создавала ощущение райского местечка.
А в голове вдруг возникла веселая мысль: "А что если они и вправду собрались мной поужинать? Здесь же Папуа, Новая, черт возьми, Гвинея! Съедят меня как капитана Кука! Порежут на кусочки мои филейные части, а кости кинут в море, на корм рыбам! А вот, интересно: каков я на вкус? Не слишком ли жесткое у меня мясо? Скорее всего, жаркое из меня будет невкусным и горьким! Нет, нет, нет! Я протестую! Я бы не посоветовал этим ребятам меня кушать!"
Кай представил картинку, где его, привязанного к вертелу поворачивают над жаром костра раскрашенные аборигены с проткнутыми носами и суровыми взглядами. За свои тридцать восемь лет, Кая не раз хотели убить, причем многими способами, а вот съесть его еще никто не пытался! Кай даже заулыбался своей мысли, а сидящий справа спутник, посмотревший на улыбающегося Кая, счел, что клиент восхищается природой Новой Гвинеи.
Потом "братья" вдруг умолкли, как бы сосредоточиваясь, и бычок неожиданно свернул с асфальтовой дороги на грунтовую, в сторону моря.
Кай усмехнулся внутренним смешком: "Похоже и вправду решили меня в море бросить...", но вернулся к роли:
– Простите, а куда мы едем? - добавив в голос изрядную порцию дрожи.
Все произошло ровно по тому сценарию, как и предполагалось. Братец-кролик, вытащил нож, сверкнувшее острие которого собралось было приблизиться к боку немецкого путешественника, но так и не дошло до точки назначения: правой рукой Кай мгновенно прижал руку с ножом, одновременно с этим, резко заехал согнутыми пальцами левой руки в область гортани братца-кролика, отчего тот захрипел и начал валиться набок. Резко сломал кисть соседа каким-то неуловимым движением, дернув и вывернув пальцы. Хруст костей и хрип несчастного нового гвинейца оказался для бычка столь неожиданен и волнителен, что тот резко затормозил и дрожащей рукой стал вытаскивать из-за пояса ствол. Но Каю и нужна была эта остановка автомобиля, он легко выхватил из руки бычка пистолет и им же незадачливый грабитель получил удар в висок.
Все действо длилось три секунды, не больше, движения Кая отточены и легки, а результаты впечатляющи. Братец-кролик хрипел, хватая воздух и уставив бессмысленный взор в потолок автомобиля, бычок уже недвижим. Вытащив обоих молодцев на свежий воздух, связал руки им за спиной их же брючными ремнями, да так ловко, что грабители могли только сидеть спиной друг к другу, не вставая.
Только сейчас Кай рассмотрел пистолет в своих руках: это была "беретта 92", очень недурное оружие в руках умельца. А он как раз и был таковым умельцем, хотя на его притязательный вкус, родной бундесверовский Р8 был и привычней, и функциональней.
Местечко для грабежа выбрано удачно: дабы бандитов никто не увидел, оно со всех сторон отделено от дороги камнями.
Между тем, в эту идиллическую картинку, которую сторонний наблюдатель издали счел бы за дружеский пикник коллег перед летним отпуском, просился войти еще один персонаж. Осторожно выглянув из-за камня, детектив увидел моторную лодку, пришвартованную к берегу в трехстах метрах от этого места. Человек в лодке напряженно всматривался в сторону автомобиля. Героический немецкий турист быстро надел на голову бандану бычка, его кожаную куртку - будучи примерно одного роста и размера с начинавшим подавать признаки жизни грабителем. Требовательно помахал рукой человеку в лодке, тут же скрывшись за камни. Тот, приняв Кая за своего предводителя, также в ответ помахал и стал быстро подниматься к лагерю, где располагалась компания. Пришедшему открылась столь волнительная картинка, что вскрикнул: двое его дружков сидели на земле связанные, спиной друг к другу, что-то мычали с кляпами во ртах, мотали головами. Он обернулся и увидел Кая, внезапно возникшего у него за спиной, держащего в правой руке пистолет, левый же указательный палец приложил к губам. Бандит дернул руку к кобуре на боку, но тотчас же послышался щелчок предохранителя, отчего рука его замерла в воздухе, так и не добравшись до желаемого револьвера. Кай, укоризненно, как непослушному ребенку, отрицательно покачал головой, затем жестом, пистолетом же, приказал парню присоединиться к компании двух друзей, резким движением вырубил его и обыскал карманы. Бумажник мельком осмотрел, не обраружил ничего интересного, лениво швырнул в кучу. Улыбнулся ключу от зажигания моторной лодки. Старенький револьвер Кай разрядил и отбросил в сторону, а вот ключ от моторки оказался весьма кстати: частная авиакомпания, предоставившая Энни Глендейл вертолет, располагалась на берегу Кораллового моря, а удобней всего добираться туда по воде. Кай снял с себя кожаную куртку бычка, и бросил в сторону сидящих. Потом снял кожаную бандану, хотел также добавить к куче, но передумал. Секунду постоял, вертя в руках бандану:
– Крошка, я у тебя покупаю эту шляпку... Ты не возражаешь?
Бычок с кляпом во рту что-то промычал, яростно вращая глазами.
– Ну вот и славненько! Спасибо! Я обязательно когда-нибудь посещу твой милый шоп! Ты мне нравишься! И цены у вас подходящие! И вы все такие милые девочки!
Кай так же как и прежде прижал локти к туловищу так же по-гейски махнул кистями рук, но все же не выдержал и засмеялся беззвучно.
Отсмеявшись, покупатель банданы отделил от стопки своих наличных в бумажнике одну купюру и бросил ее в кучу трех несчастных мужчин, сидящих на земле и силящихся осмыслить нечто философическое: "что же так внезапно изменилось в мире? Отчего им так нестерпимо больно на душе и на теле?"
Потом сказал им уже своим нормальным тоном:
– Так... пупсики, я вас отставляю, лодку на время беру в аренду, назад пришлю по почте, бандеролью.
Кай поднял вверх указательный палец:
– Но без уведомления о вручении! – сделав ударение на слове "без".
Потом отделил еще пару купюр и спросил бычка:
– Ты согласен? - вытащив кляп из его рта.
Тот с ненавистью смотрел на человека из Германии, вначале казавшегося такой легкой добычей:
– Я тебя убью!
– Да, да...убьешь и съешь, я знаю! – добавил уже со смехом.
– А пока возьми свою таксу, девушка! - Кай засунул денежную купюру за верхнюю часть футболки связанного бандита, за воображаемый лифчик.
Потом залез в бардачок автомобиля, выгреб оттуда все патроны к "беретте":
– А вот это, – Кай указывал на пистолет, – я реквизирую. Детям нельзя баловаться такими опасными игрушками.
На дне лодки, прямо посредине красовался большой камень, помещенный в сетку и крепко обвязанный веревкой. Камешек сей явно предназначался для Кая. В качестве грузила на морском дне.
– Это нам уже не понадобится, – Кай еле выбросил за борт тяжелый булыжник.
Путешественник в дурацкой одежде и кожаной бандане обыскал вытащенным из рюкзака малюсеньким прибором моторку на предмет установленных радиомаячков, нашел один такой, и вырвав с корнем, бросил за борт, сопроводив действие вопросом неизвестно к кому: "Разве нам нужны сюрпризы?" Зажигание порадовало мягким и быстрым результатом, мотор завелся без проблем. Посмотрев на карте своего iPhone местонахождение той самой частной авиабазы, взял курс туда. Моторка на удивление хороша: мощный японский мотор и современный ее дизайн создавали у Кая приятное чувство полета.
Мобильную связь на острове Новая Гвинея осуществляет всего лишь один провайдер, монополизировавший эту сферу и по-хозяйски устанавливающий прайсы на свои услуги, а они чертовски кусачи даже для европейца, привыкшего к высоким тарифам на современную связь. Сегодня мобильные телефоны прослушивают все кому не лень, не только спецслужбы. Сознание того, что острове, где только один провайдер, подвластный скорее всего местным "тонтон-макутам", то есть, местной спецслужбе, не оставляло никаких сомнений: его будут слушать...Вопросы конспирации очень актуальны в свете требований клиента, прибывшего с берегов Альбиона. По этим соображениям бывший спецназовец взял в аренду у приятеля, работавшего в закрытом секретном учреждении бундесвера, портативный спутниковый телефон предпоследней разработки, с выходом на "аварийную линию связи". Телефончик этот был ну...как бы списан за негодностью, скажем так. Приятель же его восстановил и аппарат валялся у него в рабочем столе, на всякий случай, будучи вполне функциональным. И вот теперь этот "всякий случай" наступил, дружбан был рад снова опробовать его в деле, отдав на время Каю, на "ходовые испытания", как он выразился. Само собой, Кай никогда не оставался в долгу. Разумеется, номер спутникового телефона был перепрограммирован, идентифицировать его невозможно, Кай мог без оглядки пользоваться им какое-то короткое время, пока в бундесвере не спохватятся и не заблокируют канал связи. Но это внедрение в секретные игрушки спецслужбы ФРГ всегда можно списать на китайских хакеров, мол, безобразие! Это они, эти бессовестные люди, китайские сволочи-хакеры, нам тут всю картину портят, наш немецкий орднунг! Ну, или на русских. Те тоже часто вляпываются в какие-то дурацкие интернет-истории, отчего их находят и упаковывают прямо в Европе. Приятель даже добавил в программу для вящей убедительности несколько иероглифов и кириллических символов, дабы начальство, которое, как всем хорошо известно, никогда не бывает умным, а хватается за первое попавшееся спасительное объяснение, заглотило наживку и не задавало более вопросов. Мол, международная русско-китайская банда орудует. А если даже и заблокируют канал, на этот случай у путешественника имелась еще одна, специальная, условно говоря, сим-карта. Так что, со связью все не так уж и беспросветно. Но с клиентом связываться пока рано: детектив еще не добрался до Энни, ничего о ней не зная и не имея понятия - где она. Поэтому связываться по спутнику надо только в самом необходимом случае, чтобы не заблокировали преждевременно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
База, назовем ее так условно, больше походила на кладбище старых железных птиц, назвать это конторой по прокату летающих устройств не поворачивался язык. В интернете, в описании этой якобы базы, всё выглядело сильно иначе: фотографии прекрасных вертолетов и самолетов, правда, общим планом, без деталей и надписей на фюзеляжах. Интересные, смуглые девушки в национальных одеждах зазывно смотрели на тебя, а ласковое солнце, пальмы и море, зазывно манили! Действительность же огорчала, она больше походила на стоянку одного имевшегося там самолета "Сессна" и двух стареньких вертолетов, один из которых, к тому же, неисправен, судя по вскрытому его брюху и копошащемуся в нем механику. Остальные летательные аппараты существовали в качестве металлолома, с которого, вероятно, и снимались нужные причиндалы. Небольшой ангар не улучшал общей картины, а лишь говорил, что там хранятся эти запчасти от старых вертолетов и самолетов. Картину дополняла серая, в разных оттенках от постоянных латаний, узкая взлетно-посадочная полоса для "Сессны".
Где?! Где девушки с зазывными улыбками, я вас спрашиваю? Не было девушек. Никто не улыбался, никто не танцевал и не пел. Никто не вешал на грудь гирлянды из цветов.
Никакой другой авиационной конторы, предоставляющей услуги по воздушным перемещениям мирных путешественников, судя по информации в интернете, в радиусе ста километров не существовало. Кай по опыту знал: можно иногда и с военными летчиками договориться, если те почувствуют в тебе "своего парня". Но армии у Новой Гвинеи тоже нет, ибо защиту сей суверенной страны по договору осуществляют вооруженные силы королевского британского содружества, а именно государство Австралия. А значит и альтернативы этому старому летающему барахлу не было ни малейшей.
"Ну вот и финиш, - подумал Кай, - дальше только пешком, по джунглям. Навстречу утренней заре".
Мореход привязал лодку к загнутому железному колу, торчавшему из береговой полосы, и служившему, очевидно, причальным кнехтом. От лодки вообще-то надо избавляться, ее же будут искать и обязательно найдут. Кай отошел от берега, резко остановился, постоял пару секунд, повернулся назад, отвязал лодку и оттолкнул ее ногой. Та покружилась немного в водовороте и отбойное береговое течение быстро понесло ее в сторону моря.
Механик, ковырявшийся в чреве вертолета, не слышал, как к нему сзади подошел человек, он даже вздрогнул, обернувшись от похлопывания по плечу. Это был крепкий еще мужчина примерно пятидесяти лет, европейского вида.
– Как вы здесь оказались? - удивился он.
– А что здесь странного? - отозвался с улыбкой гость, - пешком пришел!
– Это невозможно, меня предупредили бы. Если только со стороны моря, но тут редко кто по морю приходит. Ну... неважно! Итак, я вас слушаю! - механик улыбнулся дежурно.
Работник авиабазы внезапно повернулся в сторону моря, там чернел какой-то предмет:
– Ваша лодка отвязалась!
– Нет! Это не моя лодка – удивленно отозвался Кай, потому как говорил чистую правду: это не его лодка, а тех самых неудачливых грабителей. Добавил с улыбкой:
– Говорю же: я сюда пешком пришел!
Даже тут Кай не обманул механика, поскольку и впраавду пришел от берега пешком. Добавил с романтической улыбкой:
– Возможно, там, на дне посудины двое влюбленных, они увлечены чувствами, отдав себя на волю волн в прямом и переносном смысле!
Механик улыбнулся:
– Вы романтичны! Поэт?
Кай отрицательно замотал головой, отшутившись в ответ:
– Вряд ли, скорее литературный критик.
– Ну ладно. Так...э-э...чем могу служить?
– Мне нужен вертолет.
– Для каких целей?
– Я Томас Клайн, научный сотрудник королевского медицинского колледжа. Меня послали на поиски нашей пропавшей коллеги: Энни Глендейл, она полетела с вашей базы брать анализы крови у папуасов. С тех пор о ней ничего неизвестно.
– Слава богу! Хорошо, что вы прилетели! - отозвался механик, - я владелец этой базы, Джим Логан.
Механик снял рукавицу, протянув Каю слегка испачканную руку, которую тот, тем не менее, пожал.
– Вашей компании, или что она там... школа? В общем, ей придется заплатить за мой вертолет, он пропал вместе с пилотом, моим племянником и вашей сотрудницей!
– Разве ваш вертолет не был застрахован? - поинтересовался вежливый гость.
– Был... но на небольшую сумму. А в договоре стоит пункт, где ваша компания обязуется покрывать непредвиденные расходы на вертолет, в случае форс-мажора!
– Сожалею, - вежливо ответил Кай, - это не в моей компетенции...я доложу своему начальству. Но меня интересует сейчас другое: где мисс Глендейл. Что могло случиться с ней и вашим племянником?
Нахмурившись, Джим почесал лоб:
– Понятия не имею... Они не выходят на связь. В тех районах живут первобытные племена, они дикие, отвергают любые технические средства... потому с ними нет никакой связи. У меня не было свободного вертолета, и я не мог вылететь им на помощь, да и бесполезно это - радиус поиска двести километров. Где искать? Как искать? Тут целая вертолетная эскадрилья нужна, да и то... маловероятно. Единственный способ: ждать. Вот и жду...
– Чего?
– Радиосигнала.
– Думаете, их съели уже?
– Да перестаньте вы! – с досадой воскликнул Логан. – на Папуа давно уже не едят людей! Даже наши дикари. Иногда им сбрасывают с австралийских вертолетов свиные консервы, когда им становится совсем туго: ну там... зверья мало или неурожай сагового дерева...
– Хм... я бы не отказался сейчас от банки тушенки! С утра ничего не ел...
– Без проблем! У меня тут небольшой мотель, – потом подумал, и добавил через паузу, довольно энергически, впрочем:
– Но как быть с вашим телохранителем?! Он уже здесь живет больше недели, ест за мой счет, целыми днями смотрит телевизор и ни за что не платит!
Кай изобразил удивление:
– С моим телохранителем?!
– Ну... не с вашим, конечно, но его мисс Глендейл тут оставила. Он слишком большой и не влезал в вертолет.
– Разберемся, Джим! Так у вас есть свободная машина?
– Есть одна... но старенькая. Вам придется заплатить вперед!
– Посмотрим...
– Никаких посмотрим! Я не хочу лишиться последней вертушки!
Кай отозвался с неизменной улыбкой:
– Ну, хорошо! Посмотрим вертушку!
Мотель только назывался мотелем, на самом деле представлял из себя одноэтажную хижину, разделенную на две части, с крышей на папуасский манер. В одной из этих половинок слышался звук телевизора и кто-то низким мужским голосом кричал: "Я убью тебя, Майк!", ему отвечал женский, писклявый "Стреляй в него, стреляй!" Вероятно, обитателем номера и был тот самый телохранитель, не поместившийся в вертолет.
Комната смотрелась как бомжатник, не прибрана, везде валялись какие-то вещи, на столе стояла пара непочатых бутылок пива, на полу несколько пустых. В кресле сидел и смотрел телевизор громадного размера накаченный мужчина лет около тридцати. Он чем-то напоминал громилу из голливудских боевиков, с квадратно постриженной головой, в туго обтягивающей майке, с накаченными как у бодибилдера мышцами. Качок не поднялся навстречу Каю, только буркнул со своего места:
– Тебе чего?
Кай помолчал с секунду :
– Да ничего особенного. Прилетел с тобой пообщаться.
– Откуда.
– Неважно.
– Чо ты финтишь?
Громила напрягся и зарычал:
– Говори кто и откуда!
Кай попытался его успокоить, произнеся шутливое:
– Спокойно Рекс! Мы все собаки!
– Что-о? - угрожающе протянул громила, оторвав спину от кресла. – Ты кого тут собакой назвал?!
– Себя, назвал, себя, – спокойно улыбаясь, Кай попытался урезонить собеседника. – Я прилетел из Европы, по поручению мистера Глендейла, твоего работодателя. На поиски Энни, его дочери.
У молодого человека обрадованно заблестели глаза:
– У меня деньги кончились. Папаша что-нибудь передавал для меня?
– Да... – Кай протянул ему тонкую пачку денег, – А это билет на самолет. Он вылетает завтра. В твоих услугах больше не нуждаются.
"Рексу" сказанное явно не понравилось, он не ожидал такого развития. Вообще это была недурная работенка: сидеть в кресле, смотреть боевики по телевизору и при этом нихера не делать, получая нехилое дневное жалование за охрану мисс Энни, которая сейчас черт знает где и, возможно, уже мертва. Зато охранник жив, здоров, упитан и жизнелюбив, судя по брызжущей через край агрессивности.
– Здесь деньги, чтобы заплатить за мотель, – Кай протянул ему еще одну тонкую пачку, – Мистер Логан ждет от тебя плату за приют.
– Перебьется... – буркнул недовольный громила, но деньги быстро спрятал.
– Нет, ты не понял, малыш, – начал спокойно и с улыбкой Кай, – надо заплатить хозяину... Ты же не дикарь! – Кай улыбнулся как можно дружелюбней, – Или тут такой воздух, что становятся дикарями?
Кай говорил миролюбиво и как можно более дружески, но громила от этого вдруг разъярился и заорал:
– Мазафака! Ты чо, крутой?! Или захотел по кумполу?! Я тебе это оформлю!
Кай так же спокойно улыбался и сделал миролюбивый жест руками, мол, он не хочет никаких проблем:
– Нет, нет! Не хочу!
Громила же наоборот, счел этот жест за проявление трусости, отчего в движениях его появилась отвага и бесшабашность, а на лице заиграла улыбка как в боевике. Он встал, явно любуясь своим телом, покрутил шеей, подобно боксеру перед поединком, попытался схватить Кая за одежду, но промахнулся, Кай легко ушел в сторону. Детектив вовсе не производил впечатление силача, но в драке сила не главное, вот только мордоворот об этом не знал, глядя на какого-то, посмевшего его учить хлюпика в дурацкой одежде и в черной, кожаной бандане, совсем не соответствующей облику.
Тот лишь попытался еще раз урезонить буйного качка:
– Рекс, пожалуйста, на надо! Прошу тебя... – но любитель телевизионных боевых искусств уже обрадовался возможности показать свою удаль и выкинул правую руку в челюсть гостю. Кай легко ушел от удара и резко дернул за эту самую руку, пока она двигалась в сторону его лица, отчего громила вылетел наружу через выломанную собственной головой дверь номера.
Гора бесполезных мышц лежала на земле, потом начала медленно шевелиться, плохо соображая, видимо оттого, что ударилась о косяк двери той самой, головной "мышцей". Приподнявшись, он потряс головой.
Кай думал о том, как неудачно складывался день: сегодня с разных сторон его пытаются то убить, то избить... Подойдя к неугомонному громиле, Кай скучным голосом, словно ничего не произошло, поинтересовался:
– Ты цел? Какой ты неловкий! Ты чего так кулаками машешь? А вот если б ты попал в меня? – Кай разговаривал с ним как с ребенком, – Что ты глазками лупаешь? Вставай, тут тебе не пляж!
Кай улыбался отчитывая качка как учитель ученика, совершившего не очень серьезный проступок. Мордоворот поднял туловище и сел на пятую точку, потирая голову, а Кай стоял над ним:
– Чо, правда больно? А по-моему, ты придуриваешься!
Кай показал на голову собеседника:
– Чему тут болеть? Это же кость!
Смеялся беззлобно и чуть равнодушно. Потом добавил серьезно и весомо:
– Мужик...я устал, долго не спал, ей-богу я не хочу с тобой биться... меряться перцами. Давай просто сядем и выпьем пива, а? У меня к тебе есть пара вопросов. И... это...
Кай вздохнул и скривился, как от надоедливой проблемы:
– Если ты будешь опять махать клешнями, то не исключено, что я тебя пристрелю. – Кай оттянул рубашку в сторону, чтобы Рекс увидел торчащую за поясом рукоятку ствола.
Надо сказать, что оружие произвело на беспокойного телохранителя окончательно отрезвляющее впечатление, он как-то сдулся и даже стал смирным, захлопав ресницами.
В мотеле Кай вытащил карту из пакета, развернул ее на столе, смахнув оттуда какие-то вещи:
– Покажи: куда они полетели?
В это время в проеме двери появился хозяин мотеля:
– У-у-у! Да у вас тут весело, я гляжу! – неожиданно для такой ситуации он улыбался.
– Мистер Клайн, дверь я включу в счет! - Джим уже радовался возможности произвести ремонт старенького мотеля за деньги клиента.
– Само собой, шеф! – как можно веселей отозвался Кай.
– Не исключено, что в счет придется включить и сам мотель! Мой друг хотел разнести его к чертовой матери, но вовремя вспомнил, что ему надо где-то переночевать сегодня! Кстати, он завтра улетает и хочет вам заплатить за гостеприимство, мистер Логан!
Громила подошел к столу и с недовольной миной отсчитал деньги - кинул их на стол, хозяину мотеля.
Джим пересчитал деньги, потом укоризненно обратился к Каю:
– А за дверь?
Тот коротко хмыкнул, разведя руками в сторону накаченного бодибилдера:
– Ну, дружок, это уже из твоего гонорара! Я к этой двери пальцем не прикоснулся!
Недовольный "дружок", отсчитал еще пару купюр.
Пока Рекс занимался деньгами, Кай дружелюбно и со смехом поведал Джиму:
– Не понимаю, что за дурацкий день сегодня! С утра меня, мирного человека, все хотят побить! Мистер Логан! Жестокие нравы вашего острова уже пугают! Я уже...
Кай задумался на секунду, продолжая улыбаться:
– Боюсь! Страшный у вас остров!
Кай, конечно, шутил.
Собеседники переглянулись и заулыбались, как старые знакомые, понимающие друг друга с полуслова.
Логан спросил после небольшой паузы:
– Томас, а почему у тебя такой акцент? Он ведь не британский, нет?
– А-а... Это легко объяснимо: я долгое время работал в Германии, в лаборатории.
Логан не понял:
– В лаборатории?
– Ну да! Мы там... белых мышей препарировали...
Но Джим не дослушал, сделав серьезное лицо, подошел к столу, ткнув в карту:
– Мы тут. Судя по времени, связь с ними пропала примерно в этом районе.
Джим указательным пальцем показывал на карте Папуа-Новой Гвинеи.
– Они не долетели около сотни километров вот до этой деревни, где мисс Глендейл хотела брать пробы крови у меков.
– У кого? - несколько удивленно спросил Кай.
Логан недоуменно замер на полсекунды, будто это был совершенно глупый вопрос, потом смекнул, что вопрос и вправду был непонятен для гостя:
– А-а... ну да! Племя так называется. Но до него надо добраться еще. Это непросто.
Джим серьезно посмотрел на гостя:
– Полетишь со мной. Только приземляться я не буду. Спущу лестницу и зависну над точкой, а дальше ты сам. Да... и еще: как только тебе понадобится выбраться оттуда, нажми вот эту кнопочку...
С этими словами Логан передал Каю похожий на зажигалку предмет с тонким кожаным ремешком:
– ... и я вылечу со своим вертолетом. Это аварийный вызов. Но должен тебя сразу предупредить: аварийные вызовы - двойной тариф! - добавил он так же с улыбкой.
– Джим! Ты решил сделать на мне годовой план? – Кай так же весело посмотрел на Логана, потом внезапно и неожиданно для собеседника серьезно добавил:
– И это правильно! – Кай усилил свои слова указательным пальцем, устремленным в небо, – Из любой ситуации надо выжимать максимум!
Гость засмеялся.
Логан заулыбался тоже:
– Ты хороший парень, на, возьми. – Джим протянул ему какой-то шприц. – это вакцина от лихорадки.
– Да я же сделал все прививки, – ответил Кай.
– Чушь. Прививки от лихорадки не существует. Кроме того, здесь, на Папуа, свои виды лихорадки, и тебе поможет только местная поливакцина. Хотя, и она может только ослабить приступ, но не вылечить.
Кай протянул руку Джиму:
– Я твой должник! Мне как-то не улыбается окончить свои дни в лихорадочных корчах у черта на куличках! Рад, что в здешних дебрях есть добрый Джим Логан! - это была легкая, дружеская ирония.
Мужчины пожали друг другу руки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Приземление было жестким: ветер яростно терзал вертолет и болтавшуюся веревочную лестницу, с него спущенную. Пришлось прыгнуть с порядочной высоты, дабы бравого путешественника вместе с лестницей не хряпнуло о ветви дерева, которое оказалось еще и колючим - все же задело слегка. Вовремя прыгнул с лестницы, иначе колючки изодрали бы. Черт возьми, как давно это было: развлекухи с прыжками из вертолета, спуск по лестнице и прочие удовольствия молодого, тренированного тела. А поскольку файл "молодое и тренированное", как не актуальный, кнопкой мыши был передвинут уже в папку с надписью "Корзина", стоило только пожалеть о том, что не тренируется в полную силу в свои сорок почти лет. Нет, конечно, не сорок, до сорока надо еще совершить пару подвигов. "Хе-хе", - саркастически скривился на самого себя Кай, но если бы не специальная, хорошо подогнанная обувь, голеностопу пришлось бы несладко. Очень несладко. И хотя занятия рукопашным боем в берлинском тренировочном зале "для своих" почти регулярны, когда нет срочной работы, тело уже давало знать: пропала та мгновенная реакция, которой обладал раньше. Нет того волшебного, упоительного чувства полета, когда ты с совершенно чистым сознанием не думаешь ни о чем, а руки-ноги самостоятельно, на автопилоте делают всё необходимое: бегают, прыгают, стреляют. Бьют кому-то в морду. Обнимают девушку. В самоощущении каждого, вероятно, мужчины наступает момент, когда он начинает задумываться над тем, что делает. Пытается взглянуть на себя со стороны и проанализировать минувшее. Иногда эта "задумчивость" не приводит ни чему хорошему, многие добровольно уходят в те глухие закоулки своего сознания, откуда выход заблокирован. Или труден.
Вот какой смысл в телодвижениях тридцативосьмилетнего мужчины, загнанного куда-то на край земли, болтающегося в воздухе между летающим железным сараем и незнакомой растительностью Новой Гвинеи, населенной, как утверждает интернет, половиной всех опасных насекомых и прочих летающих, ползающих и кусающихся гадов, присутствующих на планете Земля? Какой смысл в этой природе, где и остановиться то нельзя, ибо как только ты присядешь на пенек, дабы задумчиво и расслабленно почесать затылок, зевнув произнести: "как хороша жизнь!", на тебя тотчас же садятся разнообразные мелкие твари, которые не сходя с места начинают употреблять тебя в пищу, откладывать в твоем теле личинки и вообще относиться к тебе, как к добыче, к еде, к дому, к туалету? И если вы разумный человек, то непременно ответите: никакого смысла в этих джунглях нет! Но эта глупая жизнь устроена самым подлым образом: в большинстве случаев, мы только потом, постфактум начинаем осознавать нужность или ненужность своих поступков и последовавших за ними событий.
А они уже совершены.
И поздняк метаться.
И язык твой уже высунут, чтобы зализать рану.
Когда германский турист, слегка раздосадованный своими мыслями о тщете сущего, встал на ноги и помахал пилоту рукой, тот выбросил из зависшей машины мешок Кая, а затем еще один мешок с подарками для деревни: тут было принято приходить в гости со своей едой. Так рекомендовал Джим Логан. Вследствие чего Каю пришлось основательно подчистить запасы провианта у хозяина базы. Вместе с тем, Джим настоятельно рекомендовал не только не показывать свои личные запасы алкоголя туземцам, но и, делая ясные, ангельские глаза, клясться всеми богами Новой Гвинеи и близлежащих островов, что, мол, нету! Нету при себе никакого алкоголя! Ибо туземцы всенепременно его украдут, поскольку дюже охочи до этого удовольствия. Говоря вообще, для местных жителей законодательные акты в Папуа и в Индонезии строжайшим образом запретили всё, что содержит алкоголь: аборигены не просто быстро, а очень быстро спиваются. Джим за ужином упомянул об одном из папуасских вождей, который поначалу даже убивал белых за небольшую бутылку пива, привезенную в подведомственное ему племя, понимая, насколько это губительно может быть для сородичей. Правда, спустя совсем непродолжительное время, вождь и сам помер от чрезмерной алкогольной интоксикации, что и послужило убедительнейшим доказательством главного тезиса покойного: "Пить - здоровью вредить".
Вертолет улетел. Кай быстро выкопал яму у одного из приметных камней и опустил в нее плотно упакованный мешок: там был спутниковый телефон, бутылка австралийского джина, настоенного на коре хинного дерева, документы, деньги и кнопка аварийного вызова Джима Логана.
Через четверть часа Кая окружила толпа сердитых мужчин, на которых из одежды виднелись только наконечники на пенисах, (sic!), причем, наконечники разной длины. Джим еще вчера за ужином просветил Кая: в Гвинее такой наконечник называется котека. Владельцы котек что-то гортанно ему кричали: наверное, укоряли тем, что пришелец нарушил их государственную границу.
Кай заулыбался, прижав ладонь ко лбу, и сказал на пиджене:
– Подарки!
Услышав знакомое слово, мешок Кая взвалил себе на плечо воин с самым длинным наконечником, надетым на свое мужское достоинство и привязанным к туловищу в районе подмышки. Он указал направление, подталкивая тупым концом копья в спину, заставляя туда двигаться. Впрочем, движение это оказалось недолгим: пройдя сквозь деревню, они остановились у самой заметной хижины: там сидел крупный мужчина, с большими сердитыми глазами. Вероятно, главный папуас племени.
Все произошло так, как учил Джим: надо подойти к вождю, сорвать и понюхать любой цветок или стебелек, растущий рядом с ним, прижать левую ладонь ко лбу и положить цветок к его ногам. И только потом, на этот цветок, положить к ногам вождя мешок с подарками.
Вождь сидел на металлическом остове, очевидно, когда-то служившим стулом, брошенным американскими военными моряками, поскольку на спинке стула сохранился керамический медальон с флагом военно-морского флота США. Как этот стул от моряков попал в высокогорный регион Новой Гвинеи известно одному лишь богу. Предводитель племени был мужчиной неизвестного возраста, ибо сильно разукрашен и лицо его обвешано амулетами и мешочками. "Наверное, с пряностями, чтобы отпугивать насекомых, что-то вроде фумигатора", - догадался Кай. Губы и подбородок вождя испачкан чем-то красным, похожим на кровь. "Наверное, для устрашения гостей", - опять предположил он. На голове вождя красовалось сооружение из рыжего хвоста какого-то животного, судя по всему, оно символизировало власть, так как ни у кого из других соплеменников не наблюдалось этого рыжего меха, только у вождя. Заканчивалась картина уже знакомой котекой, самой длинной и толстой из всех увиденных сегодня. Доходила его владельцу до левого уха, привязан к плечу почерневшей цепочкой, по виду серебряной. На наконечнике виднелись много полосок и зарубок, что-то для племени символизирующих.
Мужчина на стуле кивнул мальчику и тот стал выкладывать из мешка подарки: банки с тушеной свининой, упаковки галет и два топора.
Вождь однотонным, но низким голосом произнес что-то и женщины, его окружавшие, быстро разобрали банки и галеты, так же быстро и бесшумно удалившись. Топоры забрали мужчины. Они остались одни, если не считать двух его телохранителей, стоявших за стулом с копьями.
Вождь спросил по-английски, медленно подбирая слова:
– Ты прилетел на большой зеленой стрекозе?
Кай кивнул.
– Куда ты спрятал веселящую воду?
– Великий вождь... – отозвался Кай, – я не употребляю эту воду.
– Плохо, – отозвался человек на стуле.
– Что плохо?
– Веселящая вода нужна. Ты спрятал ее в одежде?
Кай снял куртку.
– Я говорю правду. Прикажи своим людям обыскать меня.
Вождь сделал жест, вероятно означающий, что обыск не нужен. И так всё ясно.
"Наверное, все вожди говорят по-английски. Поэтому их и выбирают в вожди" – подумалось гостю о забавных демократических извивах даже в первобытных племенах.
Глава племени помолчал, пожевал губами, потом произнес низким голосом:
– Зачем ты здесь?
– Я ищу женщину.
– Ты хочешь нашу женщину? – вождь заинтересованно посмотрел на гостя. Ты должен дать выкуп! Одну свинью!
Без паузы, торопливо добавил:
– И веселящую воду!
– Нет. Я ищу нашу женщину. Она должна прилететь сюда на большой зеленой стрекозе. Если я найду ее, то выпрошу у своего бога для тебя немного веселящей воды.
– Какая она? Ваша женщина?
– У нее рыжие волосы... такой же цвет, как у тебя шапка.
Кай показал на рыжий мех вождя на голове, вытащил небольшую фотографию Энни и дал посмотреть.
Вождь, отдалив изображение на расстояние вытянутой руки, рассматривал фото, потом опять пожевав что-то, величественно изрек:
– Нет... женщины, похожей на рыжую собаку у нас не было.
Потом добавил с надеждой:
– Проси веселящей воды у своего бога!
– Вождь... мой бог даст веселящую воду только, если я найду женщину.
Помолчали. Вождь заговорил, снова пожевав.
"Что он все жует?" - подумалось Каю. Спросил:
– Могу я задать вопрос вождю?
Вождь сделал жест рукой, вероятно, означающий согласие.
– Откуда ты знаешь английский язык?
– У нас жил белый человек. Он научил меня своему языку, я тогда был маленький, вот такой...
Вождь жестом показал на своей пенисный наконечник, отмерив пальцами примерно два сантиметра, потом продолжил:
– Он научил меня давать таблетки.
– Какие таблетки? - спросил несколько удивленный Кай
– Таблетки от живота. Таблетки от головы. Таблетки от жара. Он называл это Малая Рия.
– Малярия?
– Да. Маля-рия. Потом таблетки кончились. Меня хотели изгнать из племени, но прилетела большая зеленая стрекоза и опять скинула нам таблетки.
– И куда делся белый человек?
– В тот год боги послали нам мало еды. Еще до Дракона.
– Так куда же он делся?
– Он говорил, что ему нет возврата к своему племени...
– И что с ним произошло потом?
– Его нет с нами. Его больше нет с нами, - произнес вождь, качая головой и погрузившись в воспоминания.
– Потом прилетели суанги. Они живут в "Горе смерти" и едят всех, кто там появляется.
Это было уже интересным! Маленькая ниточка!
– А кто они, эти суанги?
– Они злые. Они не приносят подарков. Только смерть. Ночью они вылетают из горы и летают... подобно большой зеленой стрекозе... у тебя есть веселящая вода? - внезапно спросил вождь.
– Нет... -- машинально ответил Кай, погруженный в размышления.
– А кто они, суанги?
– Ведьмы. Злые ведьмы.
Вождь уже почти вошел в транс, он сидел, раскачивался и что-то хрипло напевал, вероятно что-то отпугивающее суанг.
"Кто же это может быть? Вождь, ясный перец, фантазирует про летающих ведьм, иначе детективу из Берлина, атеисту и цинику, придется поверить еще и в летающего макаронного монстра..."
– Суанги похитили твою рыжую женщину-собаку...
– Вождь, ты можешь описать суанги?
– Они похожи на обезьян... Они прилетают, когда ты спишь, и если ты их не слышишь, они тебя убьют и съедят. Двух моих братьев съели суанги, летающие ведьмы.
Забавно, но именно женщины ассоциируются у папуасов с черными силами ада, мужчин-злых духов нет, а еще интереснее то, что у папуасов вообще нет добрых духов, только злые. Дуализм, к которому привыкла цивилизация северного полушария планеты отсутствует совсем: добрый бог - злой бог. Хорошее-плохое. У папуасов есть только зло, которые исходит от темных сил природы. Добро - это само собой разумеющееся, сама жизнь. Семья и дети, выращивание маниока и ямса, сбор саго. Они задабривают только злых духов, поют им песни, танцуют для них, приносят им жертвоприношения.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кай даже не услышал, он почувствовал кожей какой-то взгляд справа.
Любезный читатель, ответь себе на вопрос: почему человек, идя по улице, иногда оглядывается, когда кто-то в упор смотрит ему в спину? Какое место является радаром такого чужого взгляда? Чем люди это улавливают? То есть, где находится этот самый "прибор", заставляющий человека вздрогнуть и оглянуться?
Кай с раннего возраста обнаружил в себе эту поначалу непонятную, но потом ставшую привычной способность. Иногда он удивлял своих друзей тем, пересказывая им то, что собеседник только-только собирался высказать или спросить! А Кай ему уже отвечал на этот вопрос.
Не высказанный.
Он сам не понимал - почему это происходит. Хотя, надо быть честным: это бывало нечасто, а даже редко. Но бывало! Интуиция это, или нечто иное - неважно: оно работало и иногда приносило результаты. Большинство людей этой способностью обладают, но не пользуются. У нашего героя эта хрень возникала всегда в минуту смертельной опасности, словно какой-то сторонний юзер, сидящий за компьютером, включал тревожную красную кнопку.
Вот и сейчас кто-то ему обжег кожу, обжег взглядом. Инстинктивно, отработанным движением "вкрутился" в воздухе в землю, падая, он успел заметить папуаса с белыми клыками какого-то животного в носу, руки его держали лук, который натягивал, чтобы выпустить стрелу.
Папуас осторожно направлялся в его сторону, держа лук наготове, но потеряв из виду своего противника. Кай же с земли наблюдал за темнокожим воином, за его босыми ногами, ступающими по земле.
Кажется, папуас настроен весьма враждебно по отношению к белому мужчине, имел серьезные намерения. Кай лежал на спине и легко прыгнул на ноги из положения с подобранными под живот ногами, чем сильно удивил туземца, у которого пред глазами внезапно возник этот огромный белый, туземцы все маленького роста. Мгновенный удар кожаным ботинком в печень провел настолько быстро, что темнокожий воин его даже не увидел, беззвучно рухнув. Кай быстро оттянул его веки и убедился, что "клиент" без сознания. Но это было только начало.
Еще два воина с луками двигались в его направлении.
"Черт вас подери! Из какой жопы вас вынесло?!" - мысленно выругался любитель экзотических папуасских грибков.
Ну не хотел он стрелять в них из беретты, поскольку сразу же себя обнаружит. А значит прибежит еще сотня этих молодцов. Осторожно схватив дрын, который показался ему не гнилым, быстро вырубил эту папуасскую парочку.
Только... это уже бесполезно.
Откуда ни возьмись появилось не менее двух десятков голых мужчин, они держали натянутые луки со вставленными в них стрелами. Окружили, безмолвствовали. Молчали они как-то очень напряженно, посему напрягать их дальше становилось опасным: это означало начинить стрелами свое бренное тело "по самое не могу".
Войнушка закончилась, даже толком не начавшись.
Инструкция в таких случаях предписывала не стрелять, а "дружелюбно", медленно положить на землю оружие и попытаться добиться от врага спокойствия и уважения. Причем, эти кабинетные идиоты так и написали в инструкции: "уважения". Ни больше, ни меньше. "Ага. Щас я поправлю бабочку на смокинге, и светским тоном начну добиваться от папуасов уважения". Как можно медленней, Кай положил дрын на землю и поднял руки. Все кончено, они его убьют в любом случае. Стреляй... не стреляй.
– Я друг! Я друг! – Кай улыбался и повторял на пиджене это слово, каковой выкрик папуасов ничуть не смутил, будто они его и не слышали. Наверное, они не владели пидженом.
"По возвращении в Германию срочно засяду за изучение наречий папуасских племен" мелькнуло в его голове, но это было последнее, что там мелькнуло. Потом наступила тишина и чернота.
Когда путешественник по первобытным джунглям очнулся, обнаружил свои руки скованными наручниками за спиной, а сами наручники были пристегнуты к толстым металлическим прутьям. Чертова башка болела и адски хотелось пить.
Темнота продолжалась довольно долго, пока вдруг не загорелся электрический свет. Новая келья и вправду оказалась металлической клеткой, к которой прикован Кай. Как бы ни был измучен сиделец, но все же заметил краем глаза едва заметную камеру видеонаблюдения.
Плотный, загорелый, европейского вида мужчина в черной шелковой рубахе, черных шортах вошел в клетку в сопровождении темнокожего телохранителя и огромной, черной гладкошерстной собаки неизвестной породы, вероятно, помесью дога и еще кого-то, сел в кресло, поставленное для него охранником. Голова пришельца тщательно выбрита, спокойные, размеренные манеры и властный взгляд выдавал в нем хозяина здешних мест. На вид примерно шестьдесят лет, но в породе таких мужчин бывает затруднительно определить возраст.
Его собака внимательно, не отрываясь смотрела на Кая, иногда ведя ухом в сторону хозяина, как бы ожидая приказа. Это была сука, с очень серьезными клыками и, судя по напряженному телу, с такими же серьезными намерениями. Собаки с подобными взглядами не думают, они исполняют приказы. После команды "фас" в любой подобной истории можно смело ставить точку всему повествованию. Каю стало как-то пронзительно ясно, что если таковой приказ последует, то от пленника, прикованного к металлической клетке, останется только окровавленный кусок мяса.
Сидящий держал в руках заграничный паспорт, с которым гость прилетел на Папуа, потом произнес протяжно, несколько длиннее, чем требовалось, на чистейшем немецком языке, с вкраплениями берлинского диалекта:
– Jut! Прекрасно! Господин Томас Клайн из Мюнхена! Добро пожаловать в мое племя, херр Клайн!
Мужчина с любопытством и доброжелательностью разглядывал пленника, пожевал что-то губами, продолжил:
– Избранные меня зовут Отто, для персонала я хозяин, а для остальных – Отто сделал паузу и засмеялся коротко – бог! В какую из этих категорий попадает мой гость - зависит только от него! – добавил он с улыбкой.
– ... Правда, папуасы еще называют меня суанге, нечистой силой, то есть. Но им простительно, они как дети! Представляете, как примитивно устроено человеческое сознание: сколько сказок про нечистую силу сложено в подлунном мире, сколько изображений! А ведь ничего нового: черт! Дракон! И это в двадцать первом веке. Когда уже и в космос летают все кому не лень.
Кай слушал болтовню этого фанфарона, а сам только думал о жажде, которая высушила его внутренности. Гортань и язык как наждачная бумага, казалось, что даже сам желудок засох.
Разлепив губы связанный гость хрипло выдавил из себя:
– Оттик... Дай попить.
Отто рассмеялся, весело и даже дружелюбно, посмотрев на своего охранника и сопроводив взгляд жестом в сторону Кая:
– Нагле-е-ец!
Но все же кивнул телохранителю. Тот достал из шкафчика пластиковую бутылку с водой, подошел к связанному и сказал по-английски:
– Пасть разуй...
Начал вливать в Кая воду. Остатки такой драгоценной влаги охранник вылил на голову арестанта.
Кай отметил какую-то особенную быстроту, с которой двигался охранник, и вообще совершал все свои действия: как будто он не человек, а робот.
Отто рассматривал приободрившегося от воды Кая:
– Как мало надо для человека, правда? Немного водички, и у вас уже другие глаза! И уже жить хочется, да?
Отто улыбался добродушно.
– Но я в замешательстве, Томас! Для кондуктора германских железных дорог вы слишком – Отто неопределенно покрутил в воздухе ладонью, – смелы. Я знаю их! Собственно, все служащие на свете таковы, они рассчитывают свою жизнь до мелочей: когда надо жениться, когда надо обзавестись ребенком, и даже куда поедут на отдых, будучи на пенсии. Они слишком предсказуемы. И конечно, Томас Клайн, сотрудник "Дойче Бан", сильно выбивается из общей картины. Чтобы кондуктор поперся в дикие джунгли Папуа, к людоедам?! Чушь какая-то! Да, кстати, для кондуктора вы слишком проворны, зачем вы покалечили трех моих папуасов? Я почему-то уверен, что никакой вы не Томас! И не Клайн! Впрочем, мне совершенно все равно, для удобства я буду звать вас Томас. Тем более, что это неважно, скорее всего, ваша жизнь не продлится долго. Так... где вы так научились драться?
– На курсы ходил, нам китаец преподавал кунг-фу.
Отто усмехнулся:
Я немного знаком с кунг-фу, в свое время тоже... – в паузе Отто сделал неопределенный жест рукой и усмехнулся – увлекался. Но ваш метод рукопашного боя больше похож на европейскую школу.
– А ты что, видел драку?
– Ну а как же? И даже записал, у меня тут везде камеры наблюдения.
Отто засмеялся:
– А что, убивать черных тоже китаец научил? Кстати, один из них помер, ты отбил ему внутренности, Томас. И я теперь должен заплатить племени две свиньи!
Сидящий в кресле хихикал добродушно.
Кай молчал, и Отто махнул рукой:
– Ладно, это мелочи. Ну, а теперь переходим к серьезным вопросам...
Отто сделал эффектную паузу:
– Зачем ты здесь?
Отто в упор смотрел на Кая и ждал ответа. Кай усмехнулся:
– Грибы собирал.
– Дурака валяешь... – как-то задумчиво, с легкой улыбкой сожаления протянул Отто. Потом чуть повернул голову и кивнул охраннику, быстрым движением выхватил из-за спины резиновую дубинку и так мощно врезал Каю по животу, что тот моментально согнулся дугой.
Отто чуть улыбаясь смотрел на покрасневшего от боли Кая:
– Джига затейливый парень!
Отто помолчал, потом внезапно рассмеялся, будто вспомнил милую шутку:
– Однажды он сделал на животе связанного папуаса небольшой надрез и стал потихоньку вытягивать из отверстия тонкий кишечник!
Отто осклабился:
– Кстати, Томас, ты знаешь какова длина тонкого кишечника у взрослого человека? Примерно четыре метра! Но это у живого. А у мертвого восемь! Парадоксально, правда?! Впрочем, это легко объяснимо, мертвый кишечник растягивается, Джига сам измерял. Да... так вот он сантиметр за сантиметром вытаскивал, выдирал...
Отто явно наслаждался словом "выдирал", произнеся его даже с некоторым нажимом:
– ...четыре метра прекрасных, живых, человеческих кишок, с маленькими венками, в которых пульсировала кровь. А бедный юноша, он был еще жив, смотрел на собственные внутренности и плакал! Представьте, Томас, каково это: смотреть на свои кишки! Зная, что именно эти кишки скоро и будут причиной смерти. Мне его было очень жалко, а что делать? Жизнь суровая штука! А он хотел от меня сбежать...
Отто играл в какой-то дьявольский театр, где он одновременно существовал в качестве единственного актера, режиссера и автора пьесы.
– Томас... у меня говорят все... даже те, кто от рождения немые. Даже они заговаривают перед смертью... Если же учесть великолепно выдрессированную собаку, которая только и ждет от меня команды разорвать тебя в клочья, то моего терпения может и не хватить. Я видел так много смертей, что стал равнодушным к таким картинкам.
Кай внутренне усмехнулся бездарности своей судьбинушки, приведшей на этот остров. Надо же, какие нелепые карты выкидывает иногда фортуна: путешествие, не предвещавшее особенных проблем, принесло их, да еще в самой жесткой форме, когда и сделать то ничего нельзя: ты как болван прикован железками в железкам... И только хлопаешь глазами, не в силах ответить даже самым малым образом этому разглагольствующему любителю театральных представлений. Но... Собственно, выбора и нет. Оказаться в пасти этого подрагивающего ушами зверя с высунутым языком - самая близкая и самая унылая перспектива
– Я детектив. Меня наняли найти одну девушку из Британии. Она пропала в этом районе.
– Кто нанял?
– Не знаю. Я получил депозитную карту и инструкции по почте. Адресат не был указан.
– Как зовут девушку?
– Энни. Фамилия английская или американская. Забыл... как же ее... Она на фото.
– И что? Прямо вот так сделали заказ?! Не поинтересовавшись даже - будете ли вы выполнять эту работу?
– Ну почему же... предварительно мне позвонила женщина, представилась секретарем страховой компании, сказала, что навела обо мне справки и спросила - не хотел бы я взять крупный заказ. Она сказала, что страховая премия тут слишком серьезная, компания хочет всё тщательно проверить, поэтому предлагает мне работу. А поскольку я был в простое, конечно же, согласился. Мне часто присылают заказы таким образом.
– А что за страховая компания?
– Я посмотрел в интернете - нет такой компании. Это всё чушь и фейк. То есть, она как бы есть, но никакой деятельности не ведет. Обычная пустышка. Но мне по барабану, лишние вопросы - лишние проблемы. У меня кредо: если клиент не хочет себя афишировать, значит у него есть причины.
Отто хмыкнул в задумчивости.
– Хм... ты будто бы наемного убийцу описываешь!
Отто молчал раздумчиво.
– Боже, как интересно! Вот она где собака то зарыта! И ты конечно, подумал на меня! Мол, съел дракон девушку из Британии!
– Ну ладно... мой юный друг... выбора то все равно никакого! Ты свидетель. А мне свидетели не нужны.
Отто помолчал, потом через паузу добавил:
– Я, как цивилизованный человек, должен тебя все же спросить на прощанье: ты какой смертью хочешь помереть: легкой или предпочитаешь помучаться?
– Давай помучительней...
Отто заулыбался добродушно и легко ответил:
– Как скажешь! Тебя привяжут к дереву на ночь. Это что-то вроде распятия на кресте, только без зрителей... Знаешь за сколько времени москиты выпивают у человека всю кровь, в джунглях? За пару часов. Так делают иногда папуасы, перед тем, как зажарить человека на костре. Мои первобытные сволочи утверждают, что если кровь выпита, то блюдо из человечинки приятней на вкус! Правда, в этом мясе еще разные козявки ползают... Эти приматы меня уверяли однажды, что с насекомыми человеческое мясо получается еще вкуснее! Но... чего не знаю, того не знаю!
Отто встал с кресла, походил несколько секунд, потом даже не сказал, подумал вслух:
– Все никак не могу заставить себя попробовать человечину. Цивилизация сделала из нас, европейцев, изнеженных существ. А вот они... Естественные люди! Едят все, что съедобно!
Привязанный не просил пощады. И, кажется, не собирался.
– Надеюсь, господин Клайн, вы простите мне эти праздные словеса, я так давно не говорил по-немецки! Так что, в каком-то смысле, вы для меня небольшой подарок судьбы! Но... надо уже заканчивать, мы же не в бундестаге, правда? Тебя оставят на всю ночь, привязанным, и кто-то быстро тебя съест, тут много разной гадости ползает и летает. Прощай, Томас!
Отто встал с кресла и вышел из клетки.
Прошло еще немного времени и в камеру зашли два здоровенных африканца с отмороженными взглядами. Что-то в их повадках говорило, что они оба плотно сидят на наркоте: слишком активны. В руках их были резиновые дубинки, по бокам пустые кобуры. Со скованными за спиной руками несколько неудобно сопротивляться, но выбираться из этой передряги все равно как-то надо. Оставалась неизвестной только одна махонькая деталь: "как".
Выбираться.
Разговаривать с веселыми наркошами бесполезно, эта пара отморозков просто не поймет, у них сейчас мысли по-другому текут. Если они там и были...
На голову Каю быстро и грубо нахлобучили плотный черный мешок, дополнительно он получил пинка черным солдатским ботинком, грубо вытолкан из клетки, выкрашенной в черный цвет.
Очевидно, здешний царь любил черное.
Мысли Кая работали как всегда в минуту смертельной опасности: спокойно и предельно ясно. Даже кристально. Снова пришлось очнуться после некоторой черноты в сознании: эти твари опять его "выключили". Теперь он обнаружил себя привязанным веревками к небольшому деревцу, руки связаны за спиной. Не могло быть и речи об освобождении, запястья скручены столь профессионально, что пальцы начали неметь - нет достаточного притока крови.
По телу что-то ползало. Причем, это явно какое-то небольшое животное, скорее всего крыса. Говорят, что крыс на Гвинее видимо-невидимо.
"Очевидно, это будет последнее живое существо, которое столь тесно со мной общается сейчас", подумалось Каю. Но и кроме крысы на ногах, руках, между ног, по спине ползали какие-то мелкие и крупные насекомые. Они кусали и пили его кровь. Для насекомых, грызунов, мелких ящериц, норовивших заползти в нос, был пир: еще живой кусок плоти, некогда считавший себя высшим существом на планете, вершиной пищевой цепочки, самым умным, самым быстрым, самым сильным столь доступен, что можно делать с ним все что угодно. И это прекрасно для примитивных тварей: что может быть лучше когда-то, что умнее, быстрее, сильнее тебя служит пищей? Впрочем, такое и среди людей часто бывает.
"Свежие продукты всем нравятся, я их понимаю..." - из сознания Кая даже в этой ситуации, которая неминуемо окончится смертью максимум через час, непостижимо и нелепо выплывал некий пофигизм. Во всей красе.
Это радовало. Хотя бы потому, что не надо перед смертью думать о своей жизни, которую, как утверждают различные чересчур романтичные литераторы, вспоминает человек перед своей нулевой точкой.
Ничего не вспоминалось. Да и что толку? Что вспоминать? Хорошее, плохое... Какая разница? Наоборот, надо максимально собраться и перед тем, как окончательно потерять сознание, перед этим самым, состоянием... как они называют его? "Прыжок в вечность?" ...сохранить способность к спокойствию и веселости.
"Короче... откидывать копыта надо с юмором. Иначе какой ты к чертям свинячим чело... "- мысль оказалась не законченной. Голова его стала самопроизвольно падать на грудь, на несколько секунд отключился, потом снова вскинул голову, пытаясь гигантским усилием воли вырвать себя из забытья, держать сознание.
Тело уже онемело, и вдруг, внезапно для самого себя он почувствовал нечто неожиданное: кончики пальцев ног стали ощущать музыку, будто бы искры-иглы плясали по ступням и все это сопровождалось органной композицией. Кажется, это угасающее сознание исполняло ему Баха. Какую-то веселенькую мессу. Иглы повторяли причудливые фиоритуры баховских душевных извивов, словно какой-то затейник играл иглами вместо клавиш. Эта боль, тем не менее, воспринималось приятно.
Сознание снова и снова отключалась, на секунды впадая в забытье, потом снова включалось, в голове крутился бешеный калейдоскоп событий жизни. Ничего понять нельзя, реальность с ним происходившая, смешивалась с какими-то совершенно неизвестными ему происшествиями: он вдруг увидел себя пастухом в горах, вокруг него паслась сотня-другая овец, на голове мохнатая шапка, а на плечах длинный меховой плащ. И тут же картинка сменилась: снова в Афганистане, в своей боевой экипировке, с пулеметом, прикрывающим отход группы. Внезапно пулемет оказался поручнем автобуса, на прозрачной крыше которого сидела маленькая девочка, хохотала заливисто, звала ручкой: "Залезай сюда! Здесь хорошо! Здесь удобно!". Голос у девочки был скрипучий, как у древней старухи, но глаза сияли детской радостью, тем светом, который бывает у детей-ангелочков. Потом живот Кая вдруг дико заболел, забурлил, показался жутко распухшим и тотчас же, через пару секунд боль прошла. В полубессознательном мозгу всплыла очищающая, благостная мысль, неизвестно откуда пришедшая: "Вышел! Вышел мой ребеночек!"
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Та же камера. Те же металлические прутья.
Кай лежал на деревянной кушетке, над его лицом склонился мужчина в синем халате с хмурым лицом. Лежащий напрягся, чтобы встать, но руками пошевелись оказалось невозможно, привязаны к топчану.
В отдалении стоял Джига и насмешливо наблюдал за обоими.
– Спокойно, я врач, - сказал мужчина в халате.
Он продолжал деловито обрабатывать раны, потом ввел шприц в вену.
– Ранки не страшные, крысы покусали, а вот с инвазией хуже. На острове поганые насекомые, они вызывают множество болезней, но я сделал вам все необходимые процедуры. Надеюсь, будете жить. Впрочем, если и помрете, то только выиграете.
Последняя фраза обнадеживала.
"Хорошенькая вчера была пьянка", - подумалось Каю сквозь дикую головную боль. "Вот не помню только: девочки были?»
Врач с вечно хмурым лицом собрал в саквояж свои инструменты:
– Будут проблемы, зовите.
Проблема была. Большая. И этой проблемой был он сам, вечно сующийся во всё непонятное. Так любопытные, креативные грибники ведут себя в лесу, им кажется, что именно в самом непроходимом месте они найдут самые большие и самые красивые боровики! А ради это стоило соваться в топкое или непролазное место, каковое благоразумный человек предпочтет обойти. Не ломать ноги. Не заморачиваться. Реальность же чаще всего такова, что в буреломе и непролазе нет никаких грибов. То есть, совсем никаких.
Тело болело буквально везде: чесалось, ныло, саднило. И все это одновременно. Хотелось выпрыгнуть из него в какое-то новое тело, старое стало вдруг жутко неудобным.
"А как было бы хорошо: надоело свое тело, износилось и обрыдло - а вот! Пожалуйте в новое тело, господин Менке! Не ношенное, еще в упаковке! Вы какой пол предпочитаете, опять мужской? Поэкспериментировать с женским не желаете? Нет? Ну и славно! Опять станете стрелять, бегать по джунглям, спасать человечество, или пардон... хотите попробовать сотворить великое научное открытие? Пофилософствовать с учениками под сенью большого дуба? Изобрести лекарство от душевной боли? Подумать о гомункуле? Нет? Тогда вам это тело завернуть или сразу наденете?"
Кай усмехнулся.
"А может... так всё и происходит? Впрочем, на этом построены некоторые из религий, переселение душ, кажется...как же ее, эту религию зовут? черт, забыл...буддизм, во!"
Но поскольку никаких других тел, которые можно "обжить" на сегодня не предлагали, приходилось довольствоваться старым.
Врач перед уходом бросил:
– Я вколол снотворное, сейчас заснете. Постарайтесь не чесаться. Это важно.
Следующее пробуждение чуть приятней. Он уже не связан, а свободно лежал. Тело болело и чесалось гораздо меньше. Отворилась без единого звука дверь, в нее вошел Джига:
– Руки за спину, повернулся, ноги расставил шире...
Кай безмолвно выполнил приказы.
Джига защелкнул наручники за спиной.
– Шагай!
По бокам двое охранников, Джига шел позади всех. Вошли в лифт, но уже вдвоем, без охранников, Джига приказал Каю повернуться лицом к стене, а также высказал предупреждение в форме угрозы, что буде он совершит резкое движение, то оно станут последним в его жизни. Этот парень и вправду мог и Кай начал этом убеждаться. Все никак не мог понять, наблюдая за Джигой: как ему удается двигаться быстрее, чем все нормальные люди? Обычные движения обычного человека этот парень совершал заметно проворней. "Может, он и правда робот?" подумалось герою, но эта мысль была тотчас же отброшена как заведомо негодная: "Ну откуда тут роботы? Тоже мне, Силиконовая долина..."
Наконец-то они вошли в помещение, нечто вроде кабинета. Или библиотеки. На полках стояли книги, много книг. На стенах развешены разномастные картины: акварели и масло, какие-то старинные офорты в рамках, под стеклом. Одна из картин висела прямо в центре, на самом почетном месте. Когда-то Кай уже ее видел... Но чьей она кисти, конечно, не помнил. А скорее всего, и не знал. Где-то высоко, на уровне поднятой руки наискосок пересекал ряд древнеславянских икон. Они тоже все разные, некоторые совсем потемневшие, иные вполне приличного качества.
Джига жестом указал на изящную банкетку, с изогнутыми ножками, за плечи усадив на нее пленника.
За спиной у связанного раздался знакомый голос, принадлежавший хозяину.
– На самом деле, я рад тебя видеть, Томас...
Отто прошел через комнату и уселся в кресло напротив Кая.
– Место, Дора.
Неизменная спутница собака села слева от него, внимательно следя за всеми присутствующими, в том числе и за Джигой.
Очевидно, Дора не доверяет никому, кроме хозяина. Джига это тоже понимал и вполне отчетливо, судя по косившемуся на Дору глазу.
– Позавчера я все думал: когда ж ты меня попросишь о пощаде? А ты не попросил! – последние слова Отто произнес с добродушным смехом родного дядюшки, вспоминающего младенца-племянника, написавшего на брюки.
– Но, конечно, ты жив не потому, что я так великодушен. У меня возникла маленькая проблема...
Отто налил себе коньяка из рядом стоящей бутылки.
– Те два придурка, которых ты уже видел, вышли из-под контроля. Наркотики. Не думал, что у них так далеко зайдет, но сейчас это в прошлом. Их пришлось... отдать моим папуасам. Сейчас оба идиота уже участвуют в их пищеварительном процессе... Но у меня легкий кадровый дисбаланс. И хотя вопросы такого рода решаются довольно просто, но позже. А мне нужен сотрудник сейчас. Для охраны. Так что... если ты согласишься, то жизнь твоя, возможно, продлится еще какое-то...небольшое время. Причем, это именно предложение, Томас! Это не ультиматум, ты должен хорошо это уяснить. Но если ты согласишься, то... ответственность за это будет очень серьезная.
Кай хмыкнул и дернул головой:
– Чушь какая-то...
– Что именно чушь? – осторожно отозвался после некоторой паузы хозяин.
– Чушь в том, это, якобы, не ультиматум. Это как раз и есть ультиматум, и ты прекрасно знаешь это, не оставляя мне выбора.
– Не-ет, мой юный друг! - Отто хмыкнув заулыбался. – ты ведь можешь выбрать смерть! А шверпункт нашей композиции в том, что ты!
Сделал паузу:
...– именно ты будешь решать это, а не я! Улавливаешь мысль?! Ты сам будешь принимать решение о своей смерти! И вовсе не потому, что мне тяжело убить тебя!
Отто смеялся и смотрел на Кая как взрослый воин на ребенка.
– Мне это совсем нетрудно. Но я хочу, чтобы ты сам это сделал! Усекаешь? Сам!
Отто очень членораздельно повторил, усиливая речь жестикуляцией:
– Сделал! Свой! Выбор! Тем более, что смерть - не такая уж плохая штука...С чего ты взял, что умереть, это плохо?! Кто знает - что там! На другом берегу Стикса?! Я - не знаю. И ты не знаешь. Но в любом случае - это будет твой выбор. Так что...давай!
Кай осмысливал сказанное. Но черт возьми, каким бы подлецом ни выглядела эта примитивно философствующая скотина, в ее словах все же был смысл. К сожалению. Вздохнув:
– Отто, ты, случайно, в Штази не работал?
Отто захохотал так, что Дора обеспокоенно задергалась и быстро переводила взгляд на всех присутствующих, кроме хозяина, готовая с приказом или без оного прыгнуть на любого и даже глухо заворчала. Отто погладил ее:
– Все в порядке Дора. Да... – так же смеясь еще, продолжал хозяин, – я подозревал в тебе ум, но не думал, что ты настолько точно определишь мою профессию! Именно там я и работал, Томас! В те благословенные времена, когда ты был еще совсем сопливым...
Отто задумался на миг, потом быстро спросил, негромко, но отчетливо:
– Ты родился на востоке Германии?
– Да. Но сразу после объединения, родители увезли меня в Мюнхен. Отцу казалось, что там рай. А там ... обычно. Как везде.
– Ладно... у меня сейчас дела. Твой ответ?
– А какой может быть ответ? Только "да"! - произнес его собеседник, весьма нахально, впрочем.
– Тогда Джига тебя проводит и все объяснит. – и глянул в сторону того, – Сними с него наручники.
– Должен тебе сразу сказать, молодой человек, отсюда сбежать невозможно. Мы находимся в кратере вулкана. Давно потухшего. Нас окружают стены, почти отвесные, так что выкинь из головы дурацкие фантазии. Есть только один выход. А ключи у меня лично. Как у Кащея.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Джига вывел подопечного на простор.
Простор представлял из себя громадный, в добрую сотню гектаров яйцеобразный кусок земли, со всех сторон окруженный почти вертикальными каменными стенами. По самым приблизительным оценкам они высились в небо не менее, чем сто метров. Внутренний кусок земли вытянут и, вероятно, представлял собой кальдеру, древний разлом, откуда миллионы лет назад вытекала лава. Сейчас это идеальная тюрьма: сбежать отсюда невозможно. Где находился проход, о котором вскользь упоминал Отто, также не представлялось определить даже примерно: взгляд везде упирался в каменную твердь.
Но удивило другое.
По периметру острой части "яйца", на высоте около пятидесяти метров, к стене с отрицательным наклоном была "прилеплена" рукотворная галерея из стеклянных или пластмассовых материалов, не отражавших света. Галерея полукруглой формы, зеленая, как и окружающая наверху стены растительность, идеально вписываясь в ландшафт. Вряд ли можно издали, с вертолета увидеть эту замаскированную галерею. И, конечно же, это "ласточкино гнездо" невозможно определить с большой высоты: оно удачно закрыто растительностью наверху.
Судя по всему, обзор с этой чудесной галереи представлялся идеальным: Отто мог видеть всё. К тому же, на высоте около двадцати метров летали небольшие дроны, для них даже оборудована специальная площадка. Что делали эти дроны непонятно. Мобильные камеры слежения? Но зачем?
В проеме внутренней стены стояли два великолепных современных вертолета Eurocopter и один тяжелый, грузовой. Машины отделялись двумя рядами металлической сетки, которая к тому же была под напряжением, об чем предупреждали таблички и значок молнии. Вся часть территории, под "ласточкиным гнездом" вполне ухожена и оставляла впечатление цивилизованной. Остальная территория отгорожена такой же металлической сеткой, вероятно, с током.
А вот интересный вопрос: откуда тут электричество? В этом, отдаленном от цивилизации, богом забытом местечке Земли? "Автономная станция? Что-то вроде дизеля?" Становилось все чудесатей и чудесатей.
Джига шел сзади и командовал куда пройти. Они подошли к изящной металлической калитке, из-за спины Джига буркнул:
– Руками металл не трогать.
– А я и не собирался!
Кай произнес это как можно добродушней. Джига мгновенно отозвался:
– Пасть заткни...
Калитка зажужжала и отворилась сама, пройдя через нее, увидел, оглянувшись, что калитка так же самостоятельно закрылась. Вероятно, кто-то управлял всеми входами: Кай успел заметить две камеры, наблюдавшие за этим участком.
Потом прошли в еще один отгороженный сеткой участок, тоже под напряжением. Все как тюрьме, и даже пространство над головой в проходах между секторами было накрыто опасной электрической сеткой. Пред ними сложенное из камня длинное строение, с несколькими входными дверьми: что-то вроде крошечного таунхауса. Джига указал на одно из них:
– Заселяйся. Ли объяснит тебе, что дальше.
Тотчас же из крайней двери выскочил китаец и застыл в поклоне перед Джигой, но гордый начальник, уходя, даже не взглянул в его сторону.
Вновь прибывший подал китайцу руку для рукопожатия, тот игнорировал, Кай так секунду и стоял с нелепо вытянутой ладонью.
Ли на вид выглядел годам этак к пятидесяти, по-английски говорил с сильным китайским акцентом, хотя и не коверкая слов:
– Я здесь что-то вроде старшего. Делаю еду, слежу за порядком. Мы надсмотрщики, наблюдаем за рабочими. Следим за тем, чтобы они работали быстрее и сдавали камни.
– Камни? Какие камни?
– Так ты не знаешь ничего?! – засмеялся Ли. – Здесь трубка. Кимберлитовая.
– Что?! Ли... ты говоришь какими-то загадками! Я ничего не понял! Что такое кимберлитовая трубка?
Разумеется, Кай имел общее представление о кимберлитовых трубках. Но ему хотелось узнать как можно больше.
Ли улыбался:
– Алмазы, Томас, алмазы.
Кай вытаращил глаза:
– Здесь? Вот блин!
Это объясняло многое: роскошь, с которой устроил свое гнездо Отто и те многочисленные приборы с камерами, отличные вертолеты и прочее. Теперь становилось понятно почему это место так секретно: стоит только правительству Папуа узнать о добыче алмазов - и благоденствию кругломордого владетеля «горы смерти» мгновенно придет конец. Впрочем, на месте Папуа могло быть любое другое правительство и поступило подобным образом. Говоря же вообще, на алмазоносный участок мог позариться кто угодно, да хоть тот же Де Бирс. Или русские, у которых нюх на то, что "плохо лежит". А папуасское племя, живущее вокруг горы, вооруженное своими стрелами, не смогло бы сохранять дальше столь удобный статус кво.
Отто устроил крохотную копию социалистического лагеря в одной, отдельно взятой кальдере, в точности по заветам теоретиков марксизма-ленинизма.
Только занавес в этом социализме не железный, а гораздо серьезней, - каменный, выхода из лагеря не существовало в самом прямом смысле. Поэтому можно поставить крест на своей свободе: из таких мест живыми не выпускают никого: алмазы - это вам не фунт изюма.
Это слишком серьезно, чтобы оставлять в живых.
По рассказу Ли, в "оазисе" жили самые разные люди из самых разных уголков планеты: много китайцев, русские, корейцы с севера страны, африканцы из диктаторских стран континента. Всего - около сотни человек. Такой подбор легко объясним: люди, изначально привыкшие к авторитаризму, с молоком матери впитавшие покорность и подчинение, не могли принести много проблем хозяину. Ли рассказывал, что Отто под видом нанимателя для временной работы просто покупает нужных ему специалистов за взятки в этих диктаторских странах, привозит сюда - не объясняя - куда они едут, обещая прекрасную зарплату и чудесный отдых. Говоря, что они едут на сезонные заработки в Полинезию, собирать жемчуг. Причем, Отто нанимает только тех, у кого нет родственников или они давно живут одиноко, без семей, то есть тех, кого не будут искать. Из местных туземцев получаются плохие работники, нет соответствующих квалификаций. Вновь прибывшим объясняют, что они попали в то место, которое будет их последним прибежищем в жизни, и оттого, как они будут себя вести, будет зависеть их дальнейшая жизнь.
Это - фактическое рабство, в самом кристальном его виде: можно было только работать, а вот убежать невозможно. Каждый, кто проявлял недовольство, подвергался воздействию некоего дьявольского препарата, Ли назвал его "NP": человеку вкалывали какую-то дрянь, которая "взрывала" мозг, пациент впадал в сильный жар на несколько дней и по истечении этого времени, если не умирал, выздоравливал, становясь "овощем" с атрофированными эмоциями. Он мог исполнять профессиональные обязанности, и то не очень сложные. Всегда довольствовался жизнью, всегда улыбался, беспрекословно подчиняясь всем установлениям. Хотя, «NP" и дорогое удовольствие. Его вкалывали не всем и только в крайнем случае: вещество добывалось из мозга какой-то редкой глубоководной рыбы.
По вечерам рабочих, добывающих камни, как скот собирали вместе и показывали мультфильмы, голливудские комедии, несложные для восприятия. Ли просвещал новичка:
– А вот боевиков не показывают, считается, что это повышает уровень агрессии.
На самом низшем уровне этого "парадиза" находились женщины и мужчины: общество должно было состоять в некоей гармонии, по крайней мере, каковой она она виделась владельцу этого рая. Обобществленные женщины и такие же общественные мужчины. А вот детей тут не было. Почему-то.
Ли продолжал:
– Охранникам не вкалывают NP, мы от него теряем внимание, мозг не способен охватить всю картину, он может сосредоточиться только на чем-то одном. Если охранника хотят перевести в рабы, то ему вкалывают эту дурь. У нас трех парней перевели туда. Так что... малейший взбрык - и ты рабочий скот, не забывай об этом, Томас! Впрочем, бывают и обратные превращения: меня привезли как рабочего, а я стал твоим боссом! Самое главное: не спорь. Не задавай вопросов.
Чудесно! Восхитительная перспектива в двадцать первом веке: окончить свои дни, в цепях размахивая кайлом на каменоломне!
Кай даже почувствовал нечто вроде позыва заплакать. Нет, не в прямом смысле, конечно, пустить слезу, но вдруг возникло давно забытое детское чувство обиды на взрослых, которые устроили жизнь таким нелепым образом: под страхом наказания ходить в школу. Не то, чтобы Каю не нравилась школа, нет. Он ее посещал, и с удовольствием, получение знаний процесс увлекательный и общение с друзьями необходимо. Но в самой обязанности туда ходить было какое-то унижение: "Я свободный человек в свободной стране!" - сказал однажды Кай своему классному руководителю и мать мгновенно вызвали к директору школы. Кроме строгого, торжественного директора, наполовину лысого господина Эрентраута и матери Кая на беседе присутствовал еще какой-то молодой человек, представившийся Мюллером, к которому директор относился с большим почтением и вниманием. Молодой человек строгим, слегка презрительным тоном спросил:
– Кто научил тебя этой фразе?
Кай смутился. Что за дурацкие вопросы задают иногда эти взрослые! Кай видел посеревшее, напряженное лицо матери, она сидела с выпрямленной спиной, стараясь быть спокойной. Однажды мама упомянула отца Кая, это были его слова. Но десятилетнему Каю хватило сообразительности найти спасительное объяснение:
– В русском фильме про американцев! Но я не помню фильма, смотрел уже давно, – мальчик растерялся от неожиданной торжественности взрослых.
Лицо матери стало слегка розовым.
– Это точно? Ты не ошибаешься? - снова зазвучал голос молодого человека.
– Да точно! Там еще пузатый американец держал в руках сигару и говорил: "Я свободный человек в свободной стране!" Смешной такой американец, отвратительный!
– Как называется фильм?
– Сказал же не помню, я был еще маленьким, - ответил десятилетний мальчик.
Кай до сих пор не мог понять: из каких глубин сознания пришла эта ложь, но почувствовал, что она как бы сама возникла в голове, без его участия, что надо именно так ответить строгому молодому человеку.
– Ты хочешь стать таким же отвратительным, как этот американец из фильма?
– Нет! Я так в шутку сказал!
Молодой человек внятно и угрожающе, скорее для присутствующих взрослых выговорил:
– Шутник! Весь в папу. Смотри, мальчик... Смотри внимательней на нашу жизнь, она может оказаться для тебя невыносимой. Слова - это очень важно, Кай. За слова шли на костер.
Сотрудник тайной службы встал, вздохнул и на выходе с презрительной угрозой бросил матери Кая:
– Фрау Менке, не испытывайте судьбу!
Убогая обстановка жилища для охранников алмазных копей внушала уныние. Деревянный топчан грубо сколочен, на полке нехитрая деревянная посуда.
И всё.
Ли выдал Каю комплект одежды, положенной надзирателю и электрошокер: единственное оружие, которым он может владеть и только для исполнения своих обязанностей. После службы надсмотрщик должен сдавать оружие Ли, а тот запирал их в железный ящик.
– Пойдешь на службу с Мансуром, он расскажет о твоих обязанностях.
На лице Мансура, высокого тридцатилетнего парня откуда-то с Кавказа, казалось, застыла гримаса презрения, по крайней мере, выражение лица не поменялось ни разу, даже когда он улыбался.
Мансур сразу же напялил на себя роль доминанта в отношении новоприбывшего. В кавказских социумах такое обращение к чужому весьма распространено: если не ты будешь доминировать, то будут доминировать над тобой. Третьего не дано. Это качество сознательно воспитывается в кавказских мальчиках с младых ногтей: важно с самого начала показать, что ты сильнее во всех смыслах: физическом и эмоциональном. Как обстоит дело на практике - вопрос второй. Главное - показать удаль. Что и демонстрировал Мансур:
– Ли! Ты даешь мне в напарники эту кучу дерьма? Греби сюда...
Кай с некоторым недоумением посмотрел на Ли, но тот усмехнулся, пробормотав:
– Разбирайтесь сами...
Но Ли все же не уходил, наблюдал за ситуацией.
Проверка новичка на вшивость. Сообщество мужчин, профессией которых является применение грубой физической силы, например, полицейские, часто проверяет новичков подобным образом.
– Эй, ты! Плесень! Ползи сюда! Ты плохо слышишь?!
Кай, чуть опустив голову, но не теряя Мансура из поля зрения, покорно подошел к красавцу.
Мансур гарцевал вокруг, осматривая Кая со всех сторон, предвкушая удовольствие от унижения какого-то немчика, вероятно, по ошибке назначенного к нему напарником, а значит, - не могущего быть равным ему. "Вот этот олень с серыми глазами - его напарник?!"
– Хорошая у тебя задница! – Мансур становился все более весел оттого, что Кай не отвечал и стоял смирно, словно овца на заклании, пока тот ходил вокруг него и цокал языком.
В тот момент, когда Мансур решил коснуться Кая, произошло нечто для него непредвиденное: получил два быстрых удара рукой и ногой и оказался лежащим на земле.
Ли аплодировал с чуть вытаращенными от удивления глазами.
Кай заботливо, за шкирку поднял Мансура:
– Вставай, напарник... Пора на службу.
Потом внимательно посмотрел в глаза противнику:
– В следующий раз я тебя покалечу. Тебе вколят NP и спишут к тем спокойным людям. Камни собирать.
Кай слегка ядовито улыбнулся, и не теряя этой улыбки, протянул Мансуру руку для рукопожатия:
– Томас. Мне тоже приятно с тобой познакомиться.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Оказывается, в кальдере есть маленький водопад, он скрывается в самом углу, в небольшой, углубленной, естественной нише, которая образовалась за миллионы лет падения воды. Все ближе подходя к нему, коллеги-охранники слышали шум, он усиливался по мере приближения. Вода попадала в каменную ловушку, оттуда упорядоченно подавалась на небольшую турбину, вырабатывая электричество, поначалу так удивившее Кая. Далее вода уходила куда-то вниз, сквозь толстую решетку.
"Интересно, можно ли смыться отсюда вместе с водой?" мгновенно подумалось любознательному путешественнику, он внимательно осмотрел решетку. Но Мансур словно прочел его мысли и бросил лениво:
– Бесполезно. Вода уходит сквозь извилистую расщелину в горной породе, она местами очень узкая. Я уже думал на эту тему.
Через секунду в его глазах мелькнул испуг, он явно предположил, что Кай "стукнет" местному "богу":
– А то тут некоторые рабочие пытались бежать! Мы должны все это предвидеть! Все варианты побега...
Было слегка забавно наблюдать как простодушный Мансур пытается выправить свой проговор, который мог бы стать для него фатальным. За такие слова его наверняка бы подвергли тщательному допросу с пристрастием. Но Кай предпочел не подавать вида.
Этому раю сильно повезло, что есть источник воды. Нет, не потому что воды мало на острове. Воды на Новой Гвинее много, даже, пожалуй, слишком много. Но там, за пределами каменной тюрьмы. Кай пытался выяснить где пролегает кабель, по которому подается ток владетелю этой очаровательной крепости, в его скворечник. Но так ничего и не увидел, вероятно, кабель был протянут под землей.
Алмазные копи представляли из себя весьма современную добычу, хотя всё было какое-то мелкое, рассчитанное на небольшой объем. Работал экскаватор. Полуобнаженные мужчины долбили пневматическими молотками большие камни, с десяток рабочих лопатами кидали руду на движущуюся ленту, она попадала в дробилку, между двумя массивными металлическими барабанами, а затем все это промывалось многочисленными струями воды. Чистая руда двигалась дальше, там стояло множество женщин, внимательно всматривающихся в камни. Они большими жесткими щетками ворошили их, переворачивая, стараясь осмотреть с разных сторон, что-то откладывали в сторону. Мужчины пневматическими рычажными прессами раздавливали мелкие булыжники, освобождая крохотные прозрачные вкрапления. все это обмывалось водой. Эти невзрачные мутные камешки, собственно, и были предметом вожделения десятков, а даже и сотен тысяч хищных женщин и мужчин по всему миру. Не говоря о предприятиях, для которых алмазы - техническая необходимость.
Судя по темпу, с которым перерабатывалась и осматривалась руда, работы тут еще на пару сотен лет.
"Ну, время еще есть!" - подумалось тотчас же.
Затем камешки разных размеров и цветов оказывались в низеньком металлическом ящике с прорезью в крышке.
– Их можно посмотреть?
Мансур хмыкнул:
– Нет. Ли забирает в конце дня. Сам.
Ли делал предварительную выбраковку, разделяя все камни на восемь категорий по степени ценности и отправлял шефу. Для окончательной сортировки и предварительной шлифовки.
– И что? Хорошие тут алмазы?
– Ли говорит, что лучшие из тех, которые когда-либо видел, а он работал огранщиком.
– А ты кем работал?
Мансур ответил не сразу, вздохнув:
– Бульдозеристом. Экскаваторщиком. Мы все здесь взаимозаменяемы, если не будет хватать кого-то. А ты кто по профессии?
– Кондуктор. На железной дороге. Мне тут вряд ли можно найти применение.
Мансур вылупил глаза: чтобы железнодорожный кондуктор так хорошо дрался?! Но ничего не спросил.
Вдалеке виднелся лагерь, где жили рабочие. Выглядел он чуть хуже, чем жилье охраны, но также сложен из местного камня.
– Наша задача смотреть, чтобы рабочие были внимательны и не пропускали алмазы.
Мансур вдруг резко крикнул кому-то:
– Сто семнадцатый! Тебе опять плетей захотелось?! Встал! Работать!
Рабочий испуганно вскочил, схватив кайло и бросился усиленно махать им. Спина уже изрядно исполосована, очевидно, что его сильно "мотивировали" для этой несложной работы.
Кай внезапно узнал его: это был племянник Джима Логана. Перед полетом Джим подробно рассказывал о нем, показывал фотографии. Племянника звали Дейв Логан. Значит, Энни Глендейл здесь! Это радовало еще больше.
Оставались только мелкие технические детали: вытащить ее отсюда, лучше если вместе с собой. И Дейвом, если повезет. Бедняга Дейв был плох: дрожал и плакал при виде Мансура, очевидно, тот любит поиздеваться над рабами.
– Хорошо его отделали, – Кай улыбался, делая вид, что ему нравится исхлестанное тело рабочего.
– Хочешь сам порезвиться? – Мансур улыбался.
– Почему бы нет?! – поддержал игру Кай.
Новоприбывшему бравому надсмотрщику нужно войти в доверие к начальству, живущему высоко в зеленой голубятне под гребнем оазиса, а то, что за ним сейчас наблюдают, он ни секунды не сомневался. Камеры натыканы буквально везде в этом сердце добычи алмазов, вместе с летающими дронами. По первому выходу на службу его будут оценивать и дальше.
Он взял из рук Мансура плетку и, размахнувшись, стеганул ею Дейва. Парень рухнул.
– Слабак! – осклабившись протянул Кай. – сразу и мордой в говно!
Мансур насмешливо наблюдал за развлечениями Кая:
– Хе-хе! Неплохо работаешь плеткой! Но он тут недавно. Мы его пока что адаптируем...
– Новенький? Как и я?! Но тогда он должен еще получить от меня!
Он подошел к избитому:
– На колени встал!
Дейв оставался стоять на ногах. Из его глаз катились слезы, но на колени он не вставал.
Кай подошел к несчастному и взял его за нос, прижав к себе, быстро в ухо произнес:
– Дейв, притворись, что ты без сознания...
Сильно размахнувшись, ударил рабочего поддых, но совсем не больно.
Зрачки Дейва сначала расширились, но послушно упал и притворился без сознания.
Мансур, стоявший метрах в десяти, запротестовал:
– Э-э-э! Ты же убьешь его! Потом сам на его место встанешь!
Кай самым похабным, примитивным образом прикрикнул на мужчин, остановивших свою работу и смотревших на нового охранника:
– Работать всем! Вам что здесь, факинг, цирк?
Впечатление от новенького было превосходное.
Дальше алмазных разработок тянулись поля. На них выращивали нужные для местной коммуны продукты, были и посевы каких-то злаков, моркови, батата, а также росли бананы, манговые деревья и прочее. На полях усердно трудились, в основном женщины. Была определенная польза в этой природе: выращивать еду можно круглый год, зим здесь не бывает, только сезон дождей.
Вдалеке просматривались постройки с видневшимися козами, свиньями, коровами. Механизмы и какие-то машины, установленные там, свидетельствовали, что животноводство на уровне. Высилась небольшая башня, вероятно, водонапорная.
– Это наша ферма, --отозвался Мансур, следуя взгляду Кая. – Пойдем туда сходим.
Ферма, точно так же, как и все остальное, отделена от другой территории сеткой под напряжением. Проход туда такой же: автоматически, с жужжанием отворилась металлическая калитка, пропуская охранников, те прошли сквозь длинный проход, закрытый сверху сеткой на территорию фермы. Отто устроил немецкий орднунг даже в мелочах: возможность общения рабов друг с другом была минимизирована и, вероятно, порядок поддерживался стукачами, получавшими сладкий кусочек еды за информацию. Иного и быть не могло, все, что мог Отто - перенести сюда свой опыт. А система спецслужб была устроена в ГДР так же, как и везде в диктаторских режимах: стукаческими ресурсами, которые до сих пор стыдливо называют оперативными мероприятиями. Именно стукачи хоть две тысячи лет назад в Иерусалиме, хоть сегодня на Новой Гвинее, тот самый необходимый инструмент, позволяющий любому режиму держать руку на пульсе своего общества и тут же реагировать на недовольных. А недовольные всегда есть и всегда будут.
Задача же "мудрейшего правителя" вовремя локализировать таких выскочек. И тут уже неважно сколько народу под твоим руководством: пять сотен или пять миллионов, принципиальной разницы никакой.
На ферме работало с десяток разных женщин. Общим у них было то, что фигурки лучились молодостью, миловидностью и сексапильностью: не было никого старше тридцати пяти лет.
– А это наши ****и! - взгляд Мансура масляно заблестел, вероятно, в мыслях он уже раздевал одну из них. Или не одну.
– Их сюда списывают из зеленого скворечника! Ими можно пользоваться, но с разрешения Ли.
Одна из девушек, высокая, стройная мулатка уже выносила на подносе две чашки кофе.
– Все в порядке? – строго спросил Мансур
– Да, господин, – ответила девушка с подносом, кокетливо глядя на вопрошающего, хотя и с любопытством косилась на Кая.
– Как зовут нового господина?
– Томас, – Кай нарочито рассеянно смотрел в сторону.
– Том? – повторила девушка
– Нет. Томас.
Последнее слово было произнесено с нажимом.
– Лиана!
– Хорошо.
– Что хорошо?
– А что лиана?
Кай еле сдерживался, чтобы не рассмеяться этому диалогу.
– Это мое имя ; Лиана!
– А-а! – протянув это удивленней чем необходимо, но все же рассмеялся.
У дюжины прекрасных мониторов, навешанных на стену, в полутьме кабинета развалился Отто, чуть поодаль стоял Джига.
– Не верю я ему... – сказал Джига
Отто поднял голову отводя чуть назад, смотря на собеседника:
– Ну... ты никому не веришь!
Отто улыбнулся:
– И это совершенно правильно. Верить не надо даже самому себе. Как только ты перестанешь сомневаться в своих решениях, - считай, что ты ходячий труп...
– А как же ваша божественная непогрешимость и уверенность, шеф? – Джига улыбался.
– Непогрешимость и уверенность - это для дураков. Для быдла. Для них важно, что вождь изначально гениален. Умный же человек никогда и ни в чем не бывает уверен до конца. Возможно, это свойство - одно из граней ума.
– Это слишком сложно для меня. – Джига засмеялся – Может быть, я быдло?
Отто посмотрел на Джигу долгим взглядом, говорящим, очевидно: "не играй с огнем, дружок", Джига все моментально понял:
– Извините, шеф!
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
Сегодня на службе произошло радостное событие: Кай углядел кабель, выходящий из земли. Кабель по его прикидкам тянулся от того самого водопадика, что вырабатывал электроэнергию на «райской» кальдере, где как раз и служил бравый детектив. Бывший детектив, судя по развитию событий. А ныне простой надсмотрщик.
Радостно оттого, что бурильная машина отработала слишком большой обломок породы и тот свалился под откос вниз, обнажив толстый кусок солидного кабеля, покрытого свинцовой оболочкой. Кабель был заботливо уложен на цементную подушку и всячески укрыт от возможных диверсий.
Прибывшая аварийная команда из трех человек, старший из которых Джига, сопровождали Ли, а также огромный малаец с лопатой, с лица которого не сходила добродушная улыбка, в тачке вез мешок с цементом и бочонок с водой.
Джига несколько раз оборачивался на Кая слегка обеспокоенно: понимает ли немец что означает этот аварийный случай?
Кай, конечно, сделал вид, что ничего не заметил, выполняя свою работу погонщика рабов, но тотчас же возрадовался, внезапно и точно поняв, что пришла та самая, ожидаемая удача. Огромная удача.
«Не надо смотреть в их сторону, а то Джига не дай бог чего удумает неприятное...»
Это именно тот самый шанс.
В кальдере был дополнительный, аварийный генератор, на случай выхода из строя основного.
Но то был слабенький источник энергии, работал на керосине, которого было, конечно же, мало в черт знает где заброшенном кусочке относительной цивилизации, включался аварийный генератор только через минуту после остановки главной электрической машины, от которой и тянулся упомянутый кабель.
Вот в этой минуте и заключено спасение.
Это именно та самая щель, которую игривая судьба иногда дает не слишком удачливым людям и уже от них самих зависит, воспользуется неудачник шансом или нет. Кай же оказался сообразительным малым: «Пока нет света можно попытаться выбраться».
Изюминка в том, что еженедельно, а именно в субботу вечером, когда стемнеет, один из вертолетов Отто совершал вылет и возвращался только на следующий день, видать, полет был длинным. Скорее всего, Отто отвозил товар покупателю, потому и обставил эти полеты режимом строгой секретности: вылет ночью, никто кроме него и Джиги не должен знать ; куда летает хозяин, а Джига всегда сам управлял вертолетом. Только Ли проболтался о полетах ихнего бога.
Это была хоть и маленькая, но возможность. Если за минуту до взлета погаснет свет, то рейс уже вряд ли отменят в суматохе, но можно выиграть еще несколько минут, пока упырь Отто будет давать указания. В такие моменты отключается ток в системах безопасности, можно гулять где хочешь: аварийный генератор обеспечивает только скворечник, и только те помещения, связанные непосредственно с хозяином.
Тут Отто лоханулся, собако! Тут толстому Кащею и конец придет: Иван Царевич уже знает, в каком яйце спрятана кащеева смерть!
Кай готовился тщательно. Нашел у Ли на складе электронные часы для взрывателя каменной породы, поискал ключ, к вящему удовольствию нашел его в ящике с ржавыми гвоздями, - простодушные люди всегда прячут там, где, по их мнению, никто не догадается найти, открыл сейф с динамитом и взял его немножко.
Так... на всякий случай. Вдруг пригодиться, ну, правда же?
В месте выхода кабеля в ночном обходе вкопал остро заточенный металлический штырь, который должен обеспечить короткое замыкание, кабель должен сгореть.
Теоретически.
Вот тут и пригодились часы для взрывных работ: кабель должен сгореть точно в назначенное время за несколько минут до взлета вертушки с Отто и Джигой.
А дальше только господь бог автор сценария: даст ли он еще одну возможность для спасения супермена Кая Менке, вечно попадающего в дурацкие ситуации?
Будем надеяться. Собственно, подготовка в спецшколах не проходит даром. Там все же учат думать, прежде чем нажать на курок. Думать и планировать.
В общем, все было подготовлено, осталось только ждать вылета. И это произошло.
Система обесточилась, а пока Отто с Джигой бегали, разгневанные, давая начальственные указания, Кай без труда проник в помещение, где проживала Энни, - это он определил уже давно, - нажал точку «си-гун» на ее шее, каковым действием человек отключается примерно на полчаса, связал для собственного удобства, чтобы руки-ноги не болтались, вскинул на плечо и примотал себя и драгоценную поклажу к полозьям вертолета, накрывшись тряпьем.
Стал ждать, хотя и недолго: разъяренный Отто вместе со своим неразлучным телохранителем-пилотом уселись в вертушку, она стала медленно подниматься.
Кай и спящая к ее счастью Энни висели на веревке, ее герой был готов отстегнуть в любой момент, но момента пока не было: высоко. И только когда вертолет подлетел к горе, там привязанные путешественники даже коснулись кустарника, Кай быстренько отстегнул себя с Энни. Удар был несильным, к счастью, Джига завис немного над горой, проверяя маршрут (ночь, что вы хотите!) Кай упал на спину, а сверху шлепнулась Энни.
Правда бесчувственная, что создавало дополнительный бонус: представляете что происходит, когда современная девица, придя в сознание, обнаруживает себя лежащей на небритом потном мужчине с вытаращенными глазами?
Фу! Каю боязно даже вообразить степень эмоционального накала свободной женщины в свободном мире в подобной ситуации где-нибудь в Центральном парке Нью-Йорка.
Но совсем иное в диком, необустроенном острове на краю земли, тут даже и предполагать не надо: от удара Энни очнулась, сначала замерла, не шевелясь, вероятно думая, что ей это снится.
Сияла полная луна при отсутствии каких бы то ни было облаков, девушка вдруг увидела в лунном свете, после странного забытья, которого с ней никогда не случалось, небритую морду местного охранника. Он улыбался, как показалось Энни, страшной похотливой улыбкой.
Даже ухмылялся, подлец.
Быстрыми движениями пальцев проверив свои брюки и не обнаружив состава преступления, Энни заорала и стала вырываться. Но это чудовище, это похотливое животное запихнуло ей в рот какую-то тряпку, чем сделало девичьи голосовые связки совершенно бесполезными.
«Насильники, вероятно, всегда так делают», - пронеслось в ее голове, но полежав еще какое-то время, со связанными руками и ногами, она обнаружила, что ее похититель спит!
«Нет, ну вы посмотрите на него! Эта бесстыжая тварь, эта мерзопакостная скотина еще и заснула!
Многоопытная женщина, наверное, воскликнула бы: «Черт возьми, что за насильники пошли»! ; но Энни не такова, потому и не воскликнула.
«Но где я? На каком-то кустарнике?! Как я сюда попала?»
Бесстыжий мужлан, впрочем, спал недолго: всего минуточки три.
Три минуты глубокого сна способны восстановить силы человека, сбросить эмоциональное напряжение.
Кай вскочил, вскинул на плечо свой приз, сильно ворочающийся, что-то мычащий и бодро поскакал искать укрытие.
Положил заснувшую Энни поудобней, вытащил изо рта кляп, ослабил ей веревки на руках: пальцы девушки уже стали опухать.
Так наступило утро. Всмотревшись, обнаружил неплохое местечко, защищенное со всех сторон, надо бы спрятаться там: прекрасный обзор со всех сторон, опять же. Внезапно не подойдут. Предварительно сунув девушке тот же кляп, сызнова схватил свою драгоценную поклажу, ради которой столько вытерпел и, перепрыгивая как горный козлик через камни, понесся к цели. Энни уже не вырывалась, спокойно висела на плече у Кая.
Связанную прислонил к дереву. Кляп сидел во рту крепко, пришлось его вытащить, Энни хрипло выкрикнула:
– Зачем ты меня похитил, идиот?!
Кай уже занимался дровами для костра, собирал сучья, складывал в кучу. Буркнул, не оборачиваясь:
– Развлечься...
– Тебе не хватало местных шлюх?
– А мне эта нравится.
– Что значит, «эта»? Ты обо мне?
– А что, тут есть другие существа женского пола?
– Подожди... Ты, скотина, назвал меня шлюхой?
– Я никого никем не называл. Ты сама о них заговорила
Энни крикнула:
– Развяжи меня!
– Нет.
– Почему?
Кай, улыбнулся, притворяясь, протянул голосом ботаника:
– Ты драться будешь.
– Не буду!
– Точно не будешь?
– Точно. Я пить хочу.
– Поворачивайся...
Развязал пленнице руки. Первое, что сделала Энни, приложилась к фляжке и жадно пила.
Пришлось даже оторвать сосуд от ее рта:
– Не переусердствуй. А то описаешься. Мне придется часто снимать тебе штанишки, да еще и сушить. Я почему-то думаю, что спокойней будет держать тебя связанной.
– Идиот!
Пока героический путешественник закручивал пробку на фляге с водой, девушка внезапно врезала ему пощечину. Кай мгновенно схватил ее за руки и снова завязал за спиной:
– Не люблю дур.
– Это ты кретин! Подстилка толстого ублюдка Отто! Зачем ты избил Дейва? Я все видела! Развяжи меня!
– Фу, как ты мерзко выражаешься! Разве слово ублюдок позволительно воспитанной британской девушке из приличной семьи? Кто вас учил манерам, мисс? Кроме того, неужели ты находишь Отто толстым? Я думал, он в твоем вкусе.
– Что ты мелешь, придурок?!
– Ты так мило с ним мурлыкала, подумал, что у вас любовь.
– Господи, еще один сексуально озабоченный урод!
– Ну сама посуди: я вытащил тебя из передряги, а ты? – Ругаешься, дерешься... А у меня, может быть, тонкая душевная организация...
Кай с явным удовольствием подтрунивал над брызжащей эмоциями Энни.
– Вот что ты кричишь? Мы с тобой немного развлечемся, потом я тебя верну твоему старику. У тебя есть зажигалка?
– Посмотри в кармане брюк.
Молодой мужчина заулыбался:
– Хочешь, чтобы я тебя обыскал?
Поставил Энни на ноги, с сомнением, обходя ее полукругом:
– В каком кармане?
– Не помню...
– Только спокойно... не дергайся, а то мне придется тебя раздеть...
«Сейчас она меня ударит коленом, конечно...», подумалось герою. Стал шарить в кармане ее брюк, а Энни так и сделала: попыталась ударить коленом в пах.
Девушка не знала, что у Кая стальные яйца. Ну, то есть, не то чтобы стальные, он просто оказался готов к этому удару.
– Вот. Я же говорил...
– Развяжи меня!
– Ага... щас...Ты маленькая, нудная врушка. Зачем ты обманула меня про зажигалку?
Энни засмеялась нервно:
– Я не курю, идиот!
– Я тоже. Вот они, издержки цивилизации: для того, чтобы добыть огонь, надо курить. Придется мне…добыть огонь методом трения.
И захохотал.
Как дурак.
Над какой-то своей, мужской, идиотской шуткой.
Медленно вытащил из сумки пакет. Прочел надпись:
– Аптечка австралийского солдата... Посмотрим, что там предлагают солдатам... Так... бинты... какая-то хрень... а спичек нет.
– Они что там, в австралийской армии, поголовно некурящие что ли?
Вытащил из пакета кондом. Разорвал упаковку. Долго, задумчиво смотрел на Энни.
Растягивал резинку, как бы играя ею.
Качал головой. Улыбался.
Энни посмотрела на мужчину, перевела взгляд на презерватив, стала резко краснеть, глаза округлились от гнева:
– Нет! Урод! Козел! Я сказала нет!
– Да, Энни, да...
Растянул резиновое приспособление на максимальную длину, пробуя на прочность.
– Не прикасайся ко мне!
Тон Кая стал воркующим, переходящим в нежный шепот:
– Вообще не прикасаться? Дорогая, тебе понравится...
Потом стал производить какие-то совсем безумные действия.
Водичку из фляги стал вливать в презерватив, тот надувался.
– Ты сбрендил?
Кай не отвечал.
– Что ты делаешь?
Энни удивленно и испуганно смотрела на взрослого мужчину, внезапно сошедшего с ума в сердце папуасских джунглей.
Мало того, что этот придурок похитил ее от похитителя Отто, да еще играется в детские игры мальчиков-дошкольников, наливающих воду во взрослые резиновые приспособления для секса.
Дело совсем погано.
Судьба самым похабным образом издевалась над молодой, красивой, умной, образованной женщиной, которая попадала в передряги, одна хлеще другой.
«Господи, если он сумасшедший, то может и убить!»
Кай же хорошо завязал кондом на конце, получился прозрачный пузырь, наполненный водой.
"Зачем этот буйнопомешанный сделал мешочек с водой? Извращенец?!"
Кай, не обращая внимания на связанную, держал шарик из кондома над сухими кусочками травы.
Из пузыря получилась отличная линза, несколько минут поворачивал водяной мешочек, фокусируя солнечный свет и о чудо!
Трава загорелась.
Тотчас же подложил мелких веточек.
«А этот увалень не такой уж и дурак!», - Энни уже с некоторым интересом смотрела, как ненавистный мужлан буквально из воздуха зажег огонь.
Огонь - это прекрасно.
Но пора бы уже и отобедать. Лучше, если чего-нибудь мясного. А поскольку из белковой пищи в поле зрения только связанная пленница, мужчине пришлось у ней поинтересоваться:
– Есть хочется... Думаю, если так пойдет дело дальше, рано или поздно придется тебя съесть. Как ты смотришь на это?
Энни не отвечала.
«Если этот тупица действительно чокнутый, то лучше молчать. У них бывают неконтролируемые вспышки агрессии».
Прочитанные ранее инструкции «Как вести себя с насильником» выдавали уже готовые результаты.
Кай смеялся беззвучно:
– На этом острове так легко относятся к поеданию себе подобных, что вот думаю: надо бы и мне отведать человечинки. А то все аборигены тут пробовали, наверняка, кроме твоего любимого Отто...Ты не занимаешься спортом? А то у спортсменок, говорят, мясо жесткое...
Мужчина что-то постоянно проделывал с предметами в руках, только изредка поднимал глаза на девушку, сооружал из прутьев какую-то конструкцию. Потом вытянул из куртки шнурок и что-то к чему-то привязал.
Пленница задремала от приключений, случившихся с ней в последние сутки, Кай разбудил ее, развязал:
– У меня встреча. Я должен отойти, по делам. Ты веди себя хорошо, и не убегай, потому что это опасно. И сейчас я говорю серьезно.
– Томас! Я боюсь! Не оставляй меня одну...
– Чего тут боятся? Самое страшное, что может с тобой может случиться здесь - это понос.
– Пошел вон, дурак!
Эту фразу Энни произнесла на сдерживаемом смехе. Не хотелось, чтобы этот чудозвон увидел ее веселость, но губы сами растянулись в улыбке, не удержались.
«Вот не надо мне смеяться, потому что этот идиот тоже заулыбался. Скотина похотливая...»
– Уже иду... а ты поддерживай костер, потому что солнце скоро зайдет и на сегодня огня не будет.
Герой наш ушел в чащу.
Одной очень неуютно. Какие-то звуки вызывали тревогу. Щелкала какая-то птица. Энни иногда испуганно заглядывала за камни, тотчас же пряталась от солнца, пристально смотрела в зеленую массу, но ничего не обнаруживала. Никого не видно.
Понятно, что если рядом мужчина, даже отвратительный, то женщине немного спокойней в таком страшном положении.
Но мужчина ушел, бросив несчастную девушку.
Захотелось поплакать. Поплакала, но быстро взяла себя в руки: чтобы гнусный мужлан не увидел ее заплаканных глаз. Еще чего!
Похититель вернулся примерно через час с небольшим животным.
– Наш обед.
Ее университетское образование мгновенно откомментировало:
– Бандикут. Сумчатый барсук.
– Барсук? Хм... барсуков еще не ел.
Быстро и ловко разделал зверька с узким рыльцем, похожего на очень крупную крысу. Подрезал задние конечности, ободрал шкурку, вытащил внутренности, заботливо сложив их на кору старого дерева.
Насадил на вертел и медленно поворачивал тушку бандикута над углями, равномерно прожаривая мясо. Отрезал небольшие кусочки и пробовал, потом снова отрезал и давал Энни.
Мясо было восхитительным. Без соли и без приправ, хотя внутри и напиханы какие-то травы, но пахло так, что слюнки текли у обоих. По вкусу напоминало цыпленка.
Знамо дело: если не есть второй день, то ресторан с мишленовскими звездами покажется жалкой забегаловкой.
После обеда драк уже не было. Энни смотрела на Кая не так агрессивно, а даже заинтересованно:
– Томас, кто ты такой?
– Во-первых, я не Томас. Меня зовут Кай. Во-вторых, сэр Глендейл, твой отец, нанял меня в качестве спасателя одной взбалмошной блондинки, его дочери по имени Энни.
У девушки округлились глаза, возмущенная она вскочила на ноги со сжатыми кулачками:
– И ты молчал? Все это время?! Скотина! Мерзавец!
Кай лежал с чуть прикрытыми глазами, наблюдая за эмоциональной мисс Глендейл, не шевелился, впрочем, будучи готов к ее выпаду:
– Моя солдатская смекалка мне подсказывает, что женщину в брызгах эмоций, как существо примитивное, не следует посвящать во все тонкости.
– Что ты несешь, идиот?!
– А очень даже наоборот: только тогда, когда она станет спокойной, сытой и удивительной.
Кай опять подтрунивал. Энни, по обыкновению современных женщин, конечно же, возмутилась словам неполиткорректного мужлана:
– Боже, что за...
– В смысле?
– Еще один кретин, ставящий женщин ниже себя.
Кай приоткрыл глаза:
– Тот же вопрос: разве тут много женщин? Я вижу только одну. О ней и толкую. Не слишком ли смело, мисс Глендейл: говорить за всех женщин? Тем более, что ты отличаешься от всех.
Заметив возникшую насмешку в глазах собеседницы, Кай поспешно добавил:
– В худшую сторону, мисс Глендейл, в худшую! Поскольку считаете себя умной...
– Сам дурак...
Последнее было произнесено, впрочем, без особой эмоциональности, на сытый желудок не хотелось метать искры. Кроме того, Энни уже сообразила, что Кай ее нарочно подзуживает:
– Ты меня троллишь, собака бешеная?
И засмеялась.
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА
Рано утром Кай проснулся от чьих-то стонов. Только через секунду сообразил, что стонет его спутница.
Энни трясло. Трясло так, что слышен был треск мелких сучьев под ее лежанкой, сооруженной Каем накануне.
У девушки жар и это, несомненно, малярия.
Чертова болезнь на острове - главная болезнь. От нее страдают даже местные жители, хотя и в меньшей степени, чем гости.
Покорители-англичане умирали тут от малярии сотнями в день, некоторое время стоял вопрос о том, чтобы вообще уйти с проклятого острова, дабы сохранить остатки армейского корпуса.
И теперь еще одна англичанка, но не покорительница нецивилизованных народов, скорее, их помощница, собралась помереть под буйной сенью гвинейской растительности.
От комаров.
От маленьких гадов, которые не щадят никого.
Склянку с противомалярийной хренью, которую дал ему Джим, Кай оставил в тайнике сразу по прибытии вместе с бутылкой хинной водки, которая неизвестно еще: помогает ли от местной лихорадки...
Кай примерно представлял где его тайник, он обладал ценной особенностью: ориентировался в пространстве и каким-то шестым чувством знал куда идти. С одной важной оговоркой: происходит это в тот момент, когда не надо думать. Если же пытался логически размышлять на маршруте - непременно ошибался. Иди по наитию не думая - только тогда достигнешь цели.
Такое часто бывает у женщин, они этим самым шестым чувством ориентируются в пространстве.
Но бежать надо несколько километров туда и несколько обратно. При тех опасностях, которые таили джунгли.
Как оставишь Энни одну? А если нападут дикие звери? Тащить на себе? Это, конечно, здорово и романтично: героический спасатель десяток километров тащит больную девушку на себе! Так и представил заголовки европейских таблоидов с рисунком современного Тарзана гвинейских джунглей и шапкой:
«Герой спасает от смерти больную малярией девушку, которая хочет спасти мир от рака»
Но бежать по бурелому с Энни на спине... Это невозможно. Это трудно даже про асфальтовой дороге в парке, а уж по девственному лесу? Только вот выбора нет, схватил Энни и поскакал по джунглям. Оказалось, что слышанная ранее дурацкая фраза «я тебя на руках носить буду» временами бывает не такой уж и смешной, учитывая актуальность момента.
Энни не выглядела толстой, скорее, даже легкой, но легкость понятие относительное. Одно дело, когда у тебя в кармане легкий смартфон и ты трусцой прогуливаешься по беговой дорожке рядом со своим домом, благостно вспоминая вчерашнюю ночь с той блондинкой, которая уже вряд ли появится на твоем горизонте. И другое дело еще более бурная ночь, только совсем без романтики, даже без ее намека, а тащить надобно уже саму блондинку по страшно душному гвинейскому лесу. Когда из всего твоего тела защищено только то место, на котором лежит упомянутая блондинка, а во все остальные места стараются проникнуть различные гвинейские твари-насекомые, желающие испить кровушки Кая.
Она им почему-то нравится. Они почему-то обожают Кая Менке.
Он отдыхал, потом опять бежал. Временами темнело в глазах, терял на миг терял сознание, но быстро справлялся с собственным вестибулярным аппаратом.
Где-то внизу, послышались выстрелы. Слабое эхо разносилось в джунглях, но острое ухо, привыкшее к таким звукам, тотчас же приняло их и Кай мгновенно сообразил, что эти выстрелы по их с Энни душу.
Погоня.
Злобный упырь Отто послал по их следу охотников. Не, ну беднягу Отто тоже можно понять: как только Кай и Энни спустятся к цивилизации и сообщат о маленькой общине рабов, управляемых бывшим сотрудником штази, алмазному бизнесу Отто наступит кирдык, придется сворачивать свое предприятие, прихватывать камушки и улепетывать.
А ему очень этого не хочется.
Ему это как-то сильно не по душе.
Он хочет и дальше царствовать. Падла.
Тут размышления прервались уже в второй раз за гвинейское путешествие. Свет в глазах Кая сызнова померк.
Сознание услышало какой-то тупой звук в голове, будто о дерево ударили деревом.
Очнулся от головной боли, она стала уже для Кая чем-то привычным. Первой мыслью было: «эти чертовы головорезы Отто до нас добрались...».
Но это было не так, точнее, не совсем так.
На связанного героя войны в Афганистане, обладателя орденов и различных почетных званий, а также всяческого чемпиона по боевым искусствам среди сослуживцев, хваткого умельца обращаться с доброй сотней видов современного оружия, плюс умение водить различную боевую технику, включая летательную, смотрели полуголые туземцы с простыми луками и стрелами.
В боевой раскраске.
То есть, наверное, боевой: хрен тут разберешь их воинские звания. И где у них погоны, а также принадлежность к войскам какого противника? Голова соображала плохо после удара сзади по башке чем-то совсем нецивилизованным и несовременным.
Понял только, что это не те, что охраняли гору негодяя Отто. Другие. Но оттого не становилось легче.
Энни лежала на толстом бревне, крестообразно поперек него, на поясничном крестце, в жутко неудобной позе ; голова свесилась вниз, ноги тоже, а две женщины держали ее: одна за руки, другая за ноги.
Главным же в это варварском реалити-шоу был старик, что-то бубнивший и танцевавший вокруг дрожащей блондинки.
«Сейчас шеф-повар будет потрошить девушку, вероятно.»
И действительно: старик вытащил черный кривой нож из кости какого-то животного, и начал делать маленькие надрезы на животе.
Неглубокие, царапины, практически.
Из своего беззубого рта вынимал красные, похожие на сгустки крови нажеванные листья местного растения и смазывал надрезики живота.
«Начиняют как курицу чесноком... чтобы Энни вкуснее была» пронеслось в голове у обездвиженного детектива: Кая связали весьма основательно, но руки почему-то не отекали: «наверное, местный варварский способ»,- подумалось.
Поварята перевернули Энни и положили на бревно вниз животом. В их руках были что-то наподобие веников, они пели и легонько стегали Энни, но та лежала безмятежно и без сознания, на шлепки не реагировала.
«А это зачем? Как в русской бане!»
Кай однажды видел в советском фильме как бородатые обитатели натопленной бани зачем-то льют пиво на раскаленные камни и хлещут свои голые тела пучками какого-то русского растения. А может и не русского: это было трудно разобрать.
И вот теперь каннибалы Новой Гвинеи применяют такую же рецептуру для приготовления местного блюда из человечинки, хлещут бедную девушку веничками, вероятно, пытаясь сделать ее мясо мягче.
Отогнав коротким гортанным возгласом женщин от Энни, старик-повар выполнял те же манипуляции: чуть надрезал спину кривым костяным ножом, обмазывая царапины на спине красной гадостью, которую вытаскивал изо рта длинным, скрюченным пальцем. При этом что-то пел и бубнил под нос.
Энни была совсем голой, ее тело поблескивало в свете полной луны, бездвижное и незащищенное. Наш герой вдруг почувствовал щемящее чувство жалости, но не к себе, а к Энни. Бессмысленно пялясь на картинку в лунном свете, внезапно и немотивированно обнаружил, что оба полупопия девушки, а их старик точно так же царапал и обмазывал своими специями, были очень! Даже очень хороши в лунном мерцании!
Такие славные! Такие э-э-э... правильные! Такие привлекательные.
В других условиях жизни «чувство прекрасного» Кая стало бы еще полнее, но, учитывая стесненные веревками телесные обстоятельства, странность заключалась в том, что такое возникало практически перед смертью!
По телу пробежал легкий ток, как после долгого хождения по пустыне страннику вдруг открывается величественное море, обрамленное пальмами и кипарисами, а внизу растут апельсины и райские яблочки, а журчащий ласковый ручей обещает прохладу и отдохновение, а ласковые взгляды девушек с кувшинами на плечах обещают райское блаженство.
Связанный по рукам и ногам, предназначенный к съедению подобно барану на Курбан-байрам, когда все тело ноет, покусанный тварями, к своему собственному удивлению наслаждался эстетическим созерцанием обнаженной и чуть стонущей нимфы, поблескивающей в лунном свете. За неимением других возможностей, осматривал бесчувственную Энни как статую в музее. И даже теснение в нижней части живота не отвлекало от созерцания совершенного женского тела.
Жизнь полна прекрасного в ее любые моменты, надо только внимательней оглядываться по сторонам. Да.
Старик, между тем, вовсе не обращал внимания на прелестные девичьи очертания, танцевал, продолжая начинять девушку перед закланием.
«Призывает духов, подлец, улучшает пищеварение... А меня они тоже сегодня слопают или в холодильник положат? Ну, есть же у них какой-то способ сохранения пищи, если ее вдруг много, как сегодня? М-да, Кай... и мысли у тебя перед смертью идиотские. Ты хочешь спросить ; почему идиотские? Отвечаю: потому что у идиотов мысли всегда идиотские. Только идиот попрется в джунгли за деньгами, рискуя собственной головой. Ибо никакая прекрасная женская попка не стоит того, чтобы отдать за нее свою жизнь.»
Энни, между тем, дрожала меньше.
«Наверное, это предсмертное...ремиссия перед тем как испустить дух»
Поварята же ловко катали девушку по бревну, старик оборачивал Энни широкими листьями растения, по виду лопуха, но не лопуха, конечно, откуда тут лопухи?
«Так и европейцы иногда делают, когда хотят запечь в духовке куриную тушку, оборачивают листьями растений и фольгой.
И нас тоже учили запекать мясо, обмазывая глиной. Интересно, будут ли обмазывать Энни глиной? Ну вот... та, ради которой я прибыл на райский остров готова к зажарке на вертеле по рецепту папуасских туземцев».
Но кухонная зондеркоманда сделала нечто прямо противоположное: укутывала ее в различные мягкие циновки, обвязывая веревками из лиан.
«Вот дурни! Циновки ваши быстро сгорят и филейные части мисс Глендейл останутся не прожаренными! Надо же какие тупые эти туземцы, не умеют готовить правильную еду! Всё их учить надо...»
Но сегодня пиршества, кажется, не намечалось: костер не был зажжен, да никто и не собирался этого делать.
«А-а! Наверное, милочку мою оставят на ночь мариноваться! Чтобы мясо пропиталось местными приправами. Ну что... умно! А утром соберут все племя и весело пританцовывая, исполняя народные гвинейские напевы, будут славить своего бога, что ниспослал им такую вкусную и мягкую белокожую девушку. Понятно, что как существа варварские они сначала едят то, что вкуснее, а жесткое и вонючее немецкое мясо, вроде меня, оставят на потом».
Тут Кая и настиг сон.
Проснувшись от детских визгов и утренней суеты, Кай обнаружил недалеко от себя мирно посапывающую на циновке Энни, к удивлению, она была в своей одежде, а руки-ноги развязаны. Энни не дрожала, видать ритуальные танцы беззубого старика все же помогают в условиях гвинейских развлечений. Допустить ту дикую мысль, что именно пляски помогли вылечить Энни от малярии он не мог. Человек цивилизованный и современный после такого допущения перестает себя уважать! Но оставалось все же непонятным - зачем людоеды вылечили девушку.
Впрочем, очень возможно, что варварские племена едят только здоровеньких девушек, вполне вероятно, что от малярии мясо становится малосъедобным.
Это примерно как в европейских соглашениях век назад: «Предназначенного к смертной казни, ежели он болен или охвачен недугом, надобно сначала вылечить, а только потом привести смертный приговор в исполнение.»
«Хороший способ убиения. Гуманный, чо! Эх, почему же меня не развязали: я бы им показал, как надо воевать!» - герой посмеивался над собой, от этого становилось немного легче. Юмор ; универсальное средство, утешает даже в совсем мрачных, безвыходных ситуациях, через его призму мир кажется иным, а смерть не такой уж страшной.
«Говорят, что некоторые люди шутят даже не смертном одре, перед тем как отбросить копыта».
Тут к Каю подошел вчерашний старик в окружении двух свирепого вида здоровенных телохранителей, кивнул в сторону лежащего и его развязали.
С наслаждением потирая руки думал: как хороши бывают мгновения, когда тебе развязывают руки! Это же счастье, практически: почувствовать себя хотя бы частично свободным!
Старик что-то говорил юноше, вынырнувшему из-за спины одного из здоровяков, выстрелил длинной грозной фразой.
Юноша перевел на пиджене:
– Вас ищут злые люди. Злые духи им помогают. Нас выгнали из деревни и приказали искать вас. Сказали, что каждое племя, которое приютит у себя белого мужчину и с ним белую женщину будет уничтожено, деревня сожжена, а дети съедены злыми суанге. Но мы свободные люди и подчиняемся только себе. Мы ушли в горы и теперь ищем место для новой деревни. Можете пойти с нами.
Черт возьми, какая удача! Это так же здорово как просыпание на пляже после пары бокалов шампанского.
Самое главное ; их никто не собирался употреблять, а даже предлагали место в племени. Вчерашние мысли о приготовлении Энни в качестве каннибальского рулета показались глупыми и постыдными: надо же так трусливо верить в эти сказки гвинейского леса!
Вождь продолжал:
– Белые люди странные, они сначала стреляют в нас, а потом спрашивают: как тебя зовут. Мы другие: мы сначала говорим - как называется наше племя, какие храбрые у нас воины, как много чужих мы съели, мы долго грозим копьями и только тогда, когда ничего не помогает, мы начинает стрелять из луков.
Каю тут же подумалось: «Среди европейцев тоже есть такие, особенно в последние годы много появилось. Наши политики долго уговаривают кого-то, угрожают стрельбой, потом, когда уже ничего нельзя изменить, отходят в сторону и бормочут: «да делайте что хотите...»
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вождь, бывший одновременно еще и тем самым костлявым стариком, лечившим Энни от малярии, почти неделю, подобно Моисею водил своих людей по горам, долго искал достаточно скрытное место, где можно будет под кронами деревьев спрятаться от летающих ведьм. Вероятно, бороться с этими несносными тварями по опыту туземцев бесполезно, но и подчиняться им также нет никакой охоты: жизнь не должна зависеть ни от кого извне. Этот девиз был очень кстати для двух белых скитальцев: будь племя менее разборчивым, бледнолицые могли быть обменяны у ведьм на какие-то полезные и выгодные предметы.
Повезло им обоим. Повезло.
Первые два дня Кай нес девушку на своем загривке, потом вождь, видя мучения белого, давал в помощь туземцев. Они его подменяли - когда Кай совсем изнемогал. Энни еще слаба и не могла идти, по крайней мере долго: ее шатало от малярии, взгляд рассеян. Иногда дергала за воротник своего носильщика, просила остановиться и оставить ее одну на пару минут.
Кай спрашивал: не помочь ли расстегнуть брюки, но в ответ белые, потрескавшиеся губы негромко хрипели своему носильщику нечто однотипное: «сгинь чудовище...», «исчезни извращенец...». Или нечто в этом роде.
«Шутит, значит жить будет», с некоторой непривычной нежностью думал бывший спецназовец. Когда Энни спала, а спала она сейчас много, - большую часть суток, - из уголка рта вытекала струйка слюны. Как у заболевшего ребенка во сне. К сердцу подкатывала теплая, нежная волна, хотелось взять салфетку или носовой платок, осторожно, чтобы не разбудить, вытереть девушкину влагу, но тут же вспоминал, что ничего цивилизованного тут нет и не предвидится никаких носовых платков, даже бумажных.
Туземцы все небольшого росточка, вождь, самый высокий из племени,- чуть выше плеча нашего героя. Вполне естественно, что белый богатырь стал быстро вызывать понятный интерес среди молодых женщин племени, смотревших на Кая как на предполагаемого отца своего предполагаемого чада. Такие взгляды Кай всё отчетливей читал на лицах туземок, забегавших перед Каем и трогавшим его руки, пальцы, нос. Вероятно, любопытствующие туземки пытались представить какими будут эти органы и у их детенышей. Тоже понятно: каждой будущей маме хочется, чтобы ее сын стал вождем, таким же высоким и красивым как этот белый носильщик своей белой женщины.
Туземцы Новой Гвинеи лишены брачных отношений в европейском понимании.
Любой понравившийся мужчина может стать отцом ребенка аборигенки. Единственное, что под запретом ; прямой инцест. Все остальное не является табу: ни возраст, ни цвет кожи, ни что иное.
Главное, чтоб женщине нравился. Впрочем, западная цивилизация тут недалеко ушла: и в племенах современных европейских городов женщины, считающие себя высокообразованными и высококультурными, выбирают партнеров ровно по тому же самому алгоритму.
И это правильно.
Племя, тем не менее, все так же бродило по влажным гвинейским джунглям, вождю всё что-то не нравилось, он махал своей палкой, показывая направление движения.
Если кто-то проявлял недовольство, получал сначала гортанный грозный окрик от вождя, а уж если тот не унимался, получал удар суковатой клюкой по затылку. Одна из молодых женщин была на сносях, потому ее он не трогал, не отвечал и даже отворачивался, если та выкрикивала что-то обидное, судя по бурлящим гневливым глазам.
Но решения своего не менял.
Вождь! Что вы хотите...
Наконец, после шести дней блужданий, предводитель разрешил остановиться.
Надолго.
Деревья тут были достаточно высокими и кудрявыми, чтобы хижины не было видно с высоты, - это Кай тотчас же понял, покуда вождь удовлетворенно разглядывал саговые деревья и ручей, вытекающий из-под скалы.
Племя, как понял Кай, не совсем обычное строило свои жилища на деревьях, на высоте, оборудуя такие скворечники подобно тому, как это делали их предки.
Энни лежала, приваленная к дереву, взгляд уже достаточно осмыслен, с любопытством разглядывала соплеменников.
Кай же занимался остругиванием длинных жердей, они должны были служить материалом для хижины. Все что делали мужчины ; белый неумеха скрупулезно повторял, иногда взрослый туземец подходил, отнимал жердину и показывал как ребенку - что надо делать. Потом отдавал обратно с улыбкой папы, учащего юношу чему-то очень простому.
Точно так же повторял Кай и слова, которые произносили туземцы, совершая какое-то действие, понемногу учил их язык. Наконец Энни, выглядевшая через пару-тройку дней вполне здоровой, присоединилась к другим женщинам, собиравшим сухие сучья.
А потом вождь пришел в сопровождении мальчика, приказал пойти в лес и поискать каких-нибудь фруктов. Энни с удовольствием присоединилась, оба бледнолицых побрели в лес.
– Кай, а ты кто по гороскопу?
– Понятия не имею....
– Скажи мне дату своего рождения.
Энни чему-то вдруг обрадовалась, поскакала циркулем по поляне. Вероятно, ее чрезвычайно занимали современные дамские развлечения, связанные с нахождением жизненных закономерностей, прямо зависящих от расположения небесных светил.
– Не помню. Это так давно было.
– Ну я серьезно, Кай!
– Ты веришь в гороскопы?
– Ну, не то чтобы верю, но интересуюсь!
– А по-моему это глупости.
– Космические пульсации никакие не глупости, а достоверно установленный научный факт!
– Может быть... только при чем тут я? Космические пульсации сами по себе, я сам по себе.
– Ты ошибаешься! Сэр Исаак Ньютон утверждал совсем обратное! Он говорил, что все в мире взаимосвязано.
– Может быть, сэр Ньютон и испытывал на себе эти пульсации, не исключаю, но я пока что ничего не чувствую. Впрочем, подозреваю, что благостный Исаак пульсировал главным образом, когда выпивал некоторое излишнее количество виски. Такое бывает с учеными мужами.
– Ну как же, как же?! Если из-за Луны приходят такие приливы и отливы на Земле? Как же не влияет? А человек ведь тоже состоит из воды! Значит лунное притяжение давит и на человека?
– Подозреваю, что на человека гораздо сильнее давит подушка, на которой он обычно лежит.
– Фу! Какой ты несовременный! И акцент у тебя немецкий. Ты ведь немец?
– Я то?
Кай заулыбался, будто вспомнил что-то, почесал затылок, протянул, задумчиво глядя на облака:
– Да-а... Пожалуй, что немец! А ты, случайно, не англичанка?
– Я то? Да... пожалуй, что англичанка!
– Не повторяй за мной! Это сбивает меня с мысли.
– Кай! Как можно солдата сбить...
Сделала паузу:
– ...с мысли?
Кай сначала не понял фразы, но по тому как девица чему-то лукаво улыбалась до него дошло наконец, что она его тоже его пытается "нагнуть".
– Ага... мисс Глендейл включает ответку, тоже решила меня потроллить... Энни, а где ты училась до университета?
– А-а… это неинтересно.
– И все же?
– А тебе зачем?
– Незачем, но просто любопытно. Твой папа произвел офигенное впечатление, когда завалился в мое бюро в котелке начала прошлого века. И представился как второй сын лорда Глендейла.
Энни слегка покраснела и досадливо дернула щекой:
– Не обращай внимания. Он служит в королевском ведомстве церемонимейстером. Потому и дети должны быть под надзором Виндзорского дома. Королева по прихоти или по обязанности опекает тех, кто потом будет блистать при дворе. Так что, я училась одной из школ для девочек, за которой следит лично королева.
– И что? Она к вам приезжала?
– Ну, конечно! Она же главная шефиня нашей школы! Оплачивает многие индивидуальные учебные программы помимо основных. Дарит подарки лучшим ученицам.
– А тебе дарила что-нибудь?
– Нет, я не была лучшей ученицей... Она меня не замечала. Хотя, если честно, я и сама боялась смотреть ей в глаза. Ее взгляд какой-то неприятный, пронизывающий.
– Ага! И там из тебя сделали леди высшего света?!
– Это вряд ли!
– Почему?
Энни засмеялась:
– Понимаешь...Во мне живут две Энни. Одна говорит: ты в любой неприятной ситуации должна оставаться леди. А другая ей отвечает: «Да, бля, чувиха! Ты только не пукни от натуги, когда будешь оставаться леди!».
Кай тоже заулыбался:
– Ишь ты какая!
– Какая?
– Ну... такая! Наша! Классная!
– Ваша, херр Кай?! Вы себя переоцениваете! Я не ваша. Я своя. Собственная! Но в любом случае, леди высшего света из меня не вышло...
Кай вдруг остановился. Тихим шепотом просипел в сторону Энни:
– Не двигайся...
Энни недоуменно и слегка испуганно смотрела на кавалера:
– Что случилось?
– Птичка собралась тобой пообедать...
Тут Энни уже вскричала недовольно:
– Какая птичка, ты о чем? Опять шутишь?
Но Кай не ответил, молнией метнулся к Энни и сильно дернул за руку, да так, что девушка уткнулась носом в траву, к счастью мягкую. И вовремя уткнулась: мгновенье и через то место, где только что красовалась несостоявшаяся леди высшего света, топая как кабан, пронеслось какое-то существо с огромными толстыми лапами и страшным клювом, с выгнутой как у гуся шеей.
Птица казуар собственной персоной.
Гроза гвинейских джунглей, достигающая полутора метров высотой. Пугалка гвинейских детей.
Кай ошибался, конечно, казуары не питаются людьми, а главным образом упавшими с деревьев фруктами, но свою территорию защищают весьма умело.
Ну а что вы хотите? Фруктов в мире на всех не хватает!
Потому даже казуары такие воинственные.
Злые языки утверждают, что агрессия казуара возникает в те моменты, если птица откушала начавших бродить фруктов. Ну... то есть, тех что вырабатывают в себе спиртные композиции. Хотя такое поведение свойственно не только казуарам, но и другим животным, лосям, например. Некоторые наблюдатели природы даже утверждают, что в агрессивности лосей заложено то же самое, что и в людях - пьянство и любовь к забродившим фруктам. То есть, в воинственности животных есть немалая доля пристрастия, которое вот уже несколько последних столетий осуждается человеческим сообществом как нечто неестественное и чуждое высокому гуманистическому предназначению сапиенсов.
Хотя, рассуждая вчуже, что может быть естественней забродивших даров природы?
Птичье пьянство? Ну, если про казуаров, то чего не знаем, того не знаем: бывают ли среди них запойные пьяницы. Слышали только, что казуар способен убить человека ударом своей лапы, оснащенной когтем почти в восемь сантиметров. А лапа у него будь здоров! И клюв!
Нет, нет! Не стоит встречаться во влажном лесу Новой Гвинеи даже с совершенно трезвым казуаром. Мало ли что.
Может, он будет в плохом настроении после Hard Day's Night.
Человеческая жизнь, вероятно, так же подобна фрукту: сначала вызревание и кислый вкус, затем постепенное набирание соков и волнующая, полная жизни и радости оболочка-кожица, манящая воображаемыми радостями, сладостями и прелестями, потом буйство чувств и бурление соков, пьянящая душу, вино чувств льется через край! А в финале постепенное затухание. Закисание. Уксус и вонь. Кожица, ранее блиставшая розовыми оттенками радостей, пожухла и скукожилась.
Наша птица уже сообразила, что атака не удалась, трясла перьями, хлопала крыльями, издавая угрожающие звуки, взъерошивала себя, дабы казаться крупнее. Очевидно, будучи недовольной тем упущением, что не удалось никого замочить из этих несносных двуногих без перьев, блуждающих парами по ее территории, воруя законные фрукты.
Готовится к следующей атаке.
Но тот, что предупрежден ; вооружен: Кай уже держал в руках порядочную дубину. Зловредная птица не утруждала себя разнообразием военных приемов: забормотав что-то по-казуарски ринулась вперед, но не на Кая!
Нет! Животному почему-то нравилась светловолосая девушка с большими, испуганными как у серны глазами. Кай приказал Энни встать за дерево, причем, быстро, что та исполнила беспрекословно, не вступая в дискуссии, так свойственные современным дамам в обычной жизни.
Когда птица снова понеслась в атаку, наш герой сделал обманное движение, подобно тореадору, уходящему в сторону от быка. Нападавшее животное пробежало сбоку, молниеносно получило дубиной по голове, от какового действия тут же и испустило дух.
Энни с минуту оторопело разглядывала лежащую птицу с размозжжённой башкой, та еще дергалась в конвульсиях. Энни сверкнула глазами и, против ожидания, не воздела ладони в небо, не возрадовалась минувшей ее смертельной опасности, а даже наоборот, плачущим голосом запричитала:
– Ты убил его, Кай! Ты убил его! Ты чудовище! Ты не любишь животных! Ты не любишь природу! Ты плохой! Варвар!
Кай совсем растерялся от такого поворота событий:
– Энни... но эта тварь хотела убить тебя! И убила бы...
А Энни уже хохотала:
– Йессс! Как я тебя, а?! Посмотрел бы ты на свое лицо в зеркало! Ох, Кай, ты такой смешной, когда растерянный!
Кай и вправду не ожидал от Энни розыгрыша, тем более, в такой опасный для ее – – – Как тебе не стыдно! Я только что спас тебя от смерти, а ты надо мной издеваешься!
– Ну прости, Кай!
Энни изображала из себя лукаво улыбающуюся маленькую девочку, просящую у папы прощения, совершенно точно зная, что тот ее простит.
Но пришлось уже удивляться девочке, Кай отвернулся, глубоко вздохнул:
– Нет, не прощу. И даже не умоляй! Я такое никому не прощаю! И вообще: пошла вон! Я снимаю с себя обязанности твоего спасателя!
Тон Кая был суров и серьезен, брови нахмурены, голос низок.
Тут уже Энни растерянно уставилась на спутника, тоже не ожидавшая:
– Кай... что с тобой?
Спутник прокричал грозно и страшно:
– Пошла вон, я сказал!
Тут Энни и вправду растерялась, глаза чуть увлажнились, тут уже Кай захохотал:
– Один-один, леди высшего света!
Мгновенно пришедшая в себя девица надула губки:
– Не называй меня так, я не леди высшего света!
– Вот! Теперь я знаю, что ты не любишь! И буду тебя каждый раз так называть, когда вздумаешь поиздеваться надо мной!
Энни близко подошла к Каю и через паузу, несколько неловко запинаясь, произнесла со слезой в левом глазу:
– На самом деле ты мне спас жизнь сегодня. А такое не забывается и я тебе безмерно благодарна!
Кай не поддержал волну нежности, подчеркнуто иронично:
– Ах оставьте, сударыня. Спасти леди - мой долг джентльмена.
Он все еще ждал подвоха.
Энни, будучи упрямой, оставалась столь же нежной:
– Я серьезно милый. И никогда этого не забуду. Я сильно испугалась!
Кай все еще не верил собеседнице, продолжал стоять на своем, иронизируя:
– В этом месте по законам голливудского кино, герой должен схватить девушку на руки и закружиться под музыку счастливого танго, дальше титры.
Но Энни нелегко сбить с толку: мягко запустила пальчики за брючный ремень кавалера, каковым способом медленно, с некоторым наслаждением, судя по искрящимся глазам, притянула к себе. Обняла и поцеловала.
Губы Энни пахли почему-то молоком с медом. Хотя никакого молока, а тем более меда тут быть не могло.
Кай уже слегка "улетал", но мысль все же вторглась: «Забавно синтезирует сознание сладкие запахи».
Поцелуй протянулся столь долго и столь трепетно, что мысль скукожилась, рассыпалась, куда-то быстро потерялась. Безвозвратно.
Хотя... Продолжения не случилось: как только мужская рука привычно потянулась к вожделенным женским выпуклостям, поцелуй прервался жестко и безапелляционно:
– Руки! Пальцы прочь!
Энни опять хохотала. Отпрянув.
Кай же стоял с обессмысленным взглядом и пытался понять, как ребенок пытается понять – куда вдруг подевалась его любимая игрушка.
Отвернулся от девушки, поскольку ей, наверное, забавно будет наблюдать уже его мужские выпуклости.
Вздохнул несколько раз глубоко, пытаясь себя успокоить. Внутри что-то противно дрожало.
Да так дрожало, что хотелось откашляться, выплюнуть это говенное чувство облома. Было досадно и противно до чертиков. Но закрыл глаза и быстро успокоился.
Сидели потом некоторое время спиной к спине, смотря в разные стороны. Кай спросил:
– У тебя есть друг?
– Есть, но не друг... жених. Мы с ним помолвлены. Только он мне уже неинтересен, Кай.
– Почему?
– Потому что женихи не сидят дома, в Британии, когда невеста в опасности. Черт знает где.
Энни жевала травинку. Кай, так же не оборачиваясь, медленно протянул:
– Мне кажется, ты слишком романтична, ведь это говорит только об одном: твой жених разумный человек...
– Он? Разумный? Это что еще за глупости?
– Потому что умные люди не прутся в джунгли Новой Гвинеи. А только дураки вроде меня.
Энни как-то сладко вздрогнула, повернулась к Каю, обняла за руку и прижала к мужскому плечу свои растрепанные светлые волосики.
Вот тут можно и брать Энни тепленькой.
Только Кай почему-то не воспользовался внезапной нежностью клиентки.
Вероятно, Луна не в той позиции. Или космические пульсации не совпадают.
С космическими пульсациями такое бывает.
Энни немного подождала на плече, потом оторвала голову и слегка недоуменно посмотрела в лицо спутника, тот чуть улыбался:
– Мисс Глендейл... Согласно пункту два нашего договора с вашим папенькой, я должен доставить вас в Британию в целости и сохранности.
Продолжал улыбался, повторил внушительно, подняв вверх указательный палец:
– В целости и сохранности!
Зрачки Энни расширились, она уже поняла, что этот несносный мужлан опять троллит ее самым наглым и обидным образом:
– Скотина! Пивная кружка!
Вскричала:
– Вы тварьская тварь херр... как твоя фамилия?
Энни вскочила на ноги, потрясала кулачками, нервно хохотала, впрочем, возмущенно:
– Говори сейчас же! Иначе я тебя убью!
– Мисс Глейдейл! Держите себя в руках! Вам, даме высшего света не пристало выражаться столь мерзким языком! Что за непристойные выражения вы себе позволяете? Где ваше воспитание?
Кай уже играл в великосветского джентльмена, пригладил волосы перед воображаемым зеркалом, поправил воображаемую бабочку на шее:
– Право, вам стоило бы поучиться манерам!
Но Энни уже искала на земле что-нибудь, чем можно треснуть по этой ухмыляющейся роже, схватила палку:
– Как твоя фамилия, толстая свиная сосиска?!
Энни попыталась ударить палкой по голове, Кай легко уклонился:
– Фу, мисс Глендейл! Хотя я совершенно не понимаю почему вы находите меня толстым...
Но не договорил: Энни и правда треснула его по плечу, отчего палка, оказавшаяся гнилой, разлетелась на мелкие кусочки.
– Ох, мисс Глендейл! Мне придется нажаловаться вашему папеньке!
Выкрикнула, заходясь в смехе:
– Жалуйся хоть королеве, скотина немецкая! Наша любимая королева все равно не верит вам, немцам!
– Какой прогресс! Королева стала любимой! Но мы, немцы, и сами себе не верим!
Когда отважная улыбающаяся парочка пришла в стойбище, на мужском плече красовалась добыча.
Мужчины одобрительно качали головами, женщины весело ощипывали птицу.
Вождь удовлетворенно смотрел на улыбающихся белых, думая, что там, в лесу, помимо убийства животного, случилось еще одно таинство.
Однако даже вожди ошибаются, когда им приходится иметь дело с белыми.
Они такие непредсказуемые.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Великий русский путешественник и бытописатель необразованных народов Николай Николаевич Миклухо-Маклай любил поспать.
Уляжется, бывалоче, прямо на дороге папуасской деревни и заснет. Дикие некультурные жители его и уговаривают, и копьями потрясают, и призывают своих духов, ан нет!
Лежит себе и почивает. И токмо когда самый смелый папуас пробовал разжать острием копья челюсти русского научного исследователя, Миклухо наш Маклай просыпался и бормотал что-то грозное по-русски. Отчего папуасы разбегались: голос ученого низок, борода клочками, а заклинания, произносимые гостем из непонятной страны изобиловали вперемешку шипящими и взрывными звуками: всё это выкрикивалось вслед убегающим приматам громко и грозно. Из чего боязливые туземцы заключали, что русский призывает своих всесильных духов, каковые, разумеется, могут повредить миру и спокойствию аборигенов: если эти незримые силы доставили к ним Маклая, значит русские духи сильнее новогвинейских. Потому как папуасские духи почему-то отказывались доставить своих подопечных в Россию.
Злые языки, впрочем, поговаривали, что несколько бочек спирта, затребованные исследователем от Русского Географического общества в качестве необходимого материала для опытов и прочего консервирования папуасской флоры и фауны, задействованы им не вполне по назначению. Среди научных образцов, доставленных из экспедиции в Петербург, была применена к консервации какая-то жалкая сотая часть спирта, выделенная на научные эксперименты. Куда девался остальной исходящий реквизит - оставалось не вполне ясным. Сам исследователь клялся, что спиртовые композиции просто испарились от жаркого новогвинейского климата. Чему члены Географического общества охотно верили, ибо куда еще можно девать такое количество спирта?
Ясно, что испарился.
Впрочем, надо отдать должное великому ученому, он приложил максимум усилий к тому, чтобы приобщить дикие народы к передовой европейской культуре вкупе с методами научного познания. Всем же понятно, что цивилизация европейского типа получила свое ускорение, следуя принципам научного познания, изложенных великим Декартом. Но несмотря на это, однажды папуасы все же усомнились во всесильности европейской науки и бородатого гостя, как носителя научного познания. Потребовали доказательств.
И они их получили! Сполна.
Ученый провел блестящий научный эксперимент: налил в блюдечко спирту и поджег его.
И тогда дикие необразованные народы окончательно утвердились в уверенности, что Маклай велик: если способен поджечь воду в блюдечке, то он может так же и поджечь море!
Что великий ученый и чародей Маклай и сообщил им с грозным торжествующим видом.
Так русский исследователь стал полубогом. Грозным полудухом, которого и по сей день почитают народности Новой Гвинеи. Это лишний раз говорит нам о том, что истинная наука безгранична, а логическое познание всесильно, потому что оно верно.
Но никакая цивилизация не сможет помочь даже самому цивилизованному индивидууму, если у того нет необходимых предметов для поддержки себя в цивилизованном состоянии.
Хорошо было Маклаю, он ходил с бородой. А каково мужчине, ежели он ежеутрене скоблит свою щетину на челе? После всех приключений, начавшихся с побега из гнезда Отто, Кай порядочно оброс, на лице выросла уже даже не щетина, борода. Он пытался как-то удалить непривычную волосатость с подбородка и щек, многолетняя утренняя привычка бриться при отсутствии соответствующих предметов, удаляющих растительность с сурового солдатского лица, давала о себе знать некоторой раздражительностью: кожа на лице должна быть гладкой по его европейскому убеждению. Но как побриться?
Практику тех народов, что удаляли растительность путем выдергивания отмел сразу же. Если бы у детектива росла какая-нибудь жидкая бороденка с тремя волосинками, с ней можно справиться методом папуасов: они обмазывают глиной участок волосяного покрова и когда он высыхает, резко эпилируют.
Да, больно. Да неприятно. Но красота дороже, как утверждают не только туземцы мужского пола из Новой Гвинеи, но и вполне расслабленные цивилизацией европейки, применяющие по сегодняшний день примерно такие же ухищрения для эпиляции не менее, а даже более значимых участков тела.
Эта чертова цивилизация иногда играет с нами дурные шутки: то, что в природе является целесообразным и необходимым, как например, шерстистость мужской физиономии, мы чаще всего считаем атавизмом.
Говоря осторожно, в такой мужской оценке себя любимого есть изрядная доля женскости - когда мужчина старается выглядеть так же как и дама, у которой отсутствует лицевая шерсть. Русские староверы даже считали большим грехом и бабскостью, коли мужчина не носит бороды, будучи свято убежденными в том, что мужское лицо при отсутствии растительности на оном становится подобным тому месту, на котором мы сидим. Тут есть, разумеется, сильная доля преувеличения, это они заблуждались, конечно, дуболомы, оправдывая свои узко конфессиональные пристрастия. Но милая выбритость католических патеров где-нибудь в Италии или Мексике вполне объяснима: там тепло. В тех же суровых краях, где привыкли жить староверы, как правило, холодновато, а потому утеплять себя надобно любыми доступными и не требующими особых расходов способами. Хождение по тайге в Сибири-матушке — это вам не прогулки под капрейскими пальмами. Это тот беспощадный мир, где истинная вера как раз и проверяется на прочность.
Кроме того, где найдешь хорошего брадобрея в суровых лесах бескрайней северной страны? Хорошо им было, восточным ордам, некогда приходившим в Европу и удивлявшим европейских зрителей способом бритья: распаривали лица и на туго натянутую тетиву лука наматывали волосы лица, быстро проводя ею по щекам, таким образом вырывая волосики с корнями. Да и что у них там была за щетина? Так... редкие остинки. Не то что у тех мужских европейских особей, которым этот способ кардинально не подходит: слишком много волос, слишком крепко они сидят в своих волосяных сумках, а потому и получается слишком больно. Потому как этот процесс будет больше походить на пытку. Причем изощренную. Про то, чтобы опалить волосы огнем, мысль, конечно, интересная. Но тоже невыполнимая: так, пожалуй, и кожу спалить недолго. Вместе с волосами.
Что делать в этой ситуации оставалось совершенно непонятным. Можно, конечно, попросить нож у вождя и им побриться, но результат такой просьбы представлялся сильно неясным. Тем более, что нож у вождя костяной.
Легче будет побриться так, как брились туземцы в старину: острыми камнями. Но где ж найти такой камень? Лучше, конечно, стеклом. Но опять же: найти стекло с горах Новой Гвинеи так же трудно, как найти Wi-Fi в этих самых джунглях. То есть, совсем невозможно.
Придется точить единственный доступный металлический инструмент для бритья: топор.
А что делать? Есть другие варианты?
Но черт возьми! Сколь долгое время надо потратить на заточку инструмента, совершенно не приспособленного к процессу удаления волос с лица!
Кай осмотрел топор: он был жутко зазубрен. Точильного камня под рукой нет, а бриться этой железякой все равно, что бриться булыжником.
Бесполезно, только рожу себе исцарапаешь.
Кай долго бродил по лесу, пока, наконец, не отыскал плоский и плотный камень явно вулканического происхождения.
Это была относительная удача: таким камешком, пожалуй, можно и наточить себе инструмент для бритья.
Из топора.
Командировка в рай
© Copyright: Владимир Кнат, 2017
Свидетельство о публикации №217101901216
Свидетельство о публикации №217101901216
Рецензии