Слушай сердце! трилогия

Т Р И Л О Г И Я

Каждый человек в своей ночи уходит к своему Свету.
В. Гюго


1. САМЫЙ ВЕРНЫЙ ШАГ

Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего;
и будет Вам награда великая, и будете сынами Всевышнего.
(Лк. 6, 35)

1

Агния сидела дома и грустила. В их стареньком общежитии все как всегда, без изменений: тускло освещенные стены коридора мутно-зеленого цвета, из комнаты соседки Аделаиды Порфирьевны вырывается запах апельсинового освежителя.

В конце коридора, возле двери в свою комнату, стоит сосед Вадим в белой трикотажной майке и в синих трико с вытянутыми коленками. Прислонясь к дверному косяку, закуривает, прищуриваясь, сбрасывает пепел и безмолвно наблюдает сквозь полуприкрытые веки, как кто-нибудь из соседок моет полы, наклонившись и подоткнув подол, иногда разгибаясь, выпрямляя затекшую спину, вытирая со лба пот рукой и поправляя растрепавшиеся волосы. За мытье пола шваброй осуждали, можно было прослыть на весь двор лентяйкой.

А вчера вечером мама снова поссорилась с вечно недовольной Аделаидой Порфирьевной. Вернее, и не ссорилась вовсе. Это Аделаида Порфирьевна в очередной раз предъявила претензии: толи кастрюлю мама не на ту конфорку поставила, толи белье не на ту веревку развесила. Да какая уже теперь разница!

Аделаида Порфирьевна – габаритная по размерам дама с волосами, уложенными с помощью модной в то время химической завивки и выкрашенными хной. Она работает на продуктово-овощной базе их небольшого городка во Владимирской области. Кем именно, никто точно не знает. Но говорят, что она там не последний человек. В конце 80-х любой работник продуктовой базы, вплоть до уборщицы, чувствовал себя на высоте. Оно и видно: руководить и наводить порядок соседка любит.

Вот только под словом «порядок» она понимает беспрекословное послушание соседей. Аделаида Порфирьевна добилась на этом поприще больших успехов: никто из обитателей шести комнат не смеет ей перечить. Кроме мамы Агнии, чье чувство собственного достоинства с лихвой компенсирует мизерную зарплату простого сотрудника конторы. Поэтому соседские стычки со временем приобрели хронический характер.

Агнии было больно видеть, как обижают маму. К тому же коммунальные разборки родителей отражались на детях. Так вышло, что Агния училась в одном классе с дочкой Аделаиды Порфирьевны – Светкой. У этой упитанной краснощекой девчонки было все, о чем только можно мечтать в ее возрасте. Лишь в одном она уступала Агнии – в учебе. Светка по примеру матери во всем стремилась быть первой. Но все ее старания тускнели перед светлым умом и проницательностью Агнии. Тогда соседка нашла другой способ выделиться и завоевать авторитет класса. Хотя это слишком громко сказано. Зачем авторитет завоевывать, когда его можно просто купить? Дорогих конфет «Мишка косолапый» и «Белочка», сгущенки и апельсинов у Светки всегда было в достатке. Она уже с детского сада привыкла покупать то, что не продается, - дружбу.

Во дворе ситуация была еще хуже, чем в школе. Здесь авторитет Светки был еще крепче. Каждый ребенок 3-подъездного общежития знал из разговоров родителей: с Аделаидой Порфирьевной ссориться нельзя, а значит, и с ее дочкой тоже. У них был «блат»! Это слово открывало любые двери и решало любые вопросы.

Агния была убеждена, что причина всех ее несчастий - Светка. Только из-за ее коварства у Агнии рушились отношения со сверстниками. Сейчас девушкам было уже по 16 лет. В этом возрасте, конечно, молодежь не купишь конфетами и апельсинами. Но за долгие годы учебы одноклассники привыкли к тому, что с Агнией дружить нельзя. Мало кто помнил, откуда берет начало этот запрет, но многолетнее негласное правило не нарушали.

В это воскресное утро Агния, как обычно в минуты грусти, сидела на подоконнике и глядела на улицу из своего окна на 1-ом этаже. Это место в комнате было ее любимым. Разве можно уединиться в коммуналке? А тут занавесишь окно шторами, и это узкое пространство становится только твоим.

Может быть, и не тянуло бы так Агнию на этот подоконник, если бы не одно обстоятельство. Она почти с рождения живет в этом общежитии, и, насколько себя помнит, все это время перед их домом, через дорогу, строится башня. У Агнии ни разу не возникло вопроса, почему она строится так долго? Ведь выкладывает ее, кирпичик за кирпичиком, один-единственный человек! И эта башня, и этот строитель уже давно стали неотъемлемой частью ее жизни. Возможно, на этот объект каждый раз направляли разных строителей, но снизу этого невозможно было разглядеть, а самой Агнии хотелось думать, что это один и тот же человек, такой же одинокий на этой верхотуре, как и она сама. Девушке даже в голову не приходило, что когда-нибудь строительство будет завершено.

Строитель кирпичик за кирпичиком выкладывал башню, а Агния, кирпичик за кирпичиком, перебирала свои нерадостные мысли: ну почему все так складывается? Почему маме приходится страдать от нападений Аделаиды Порфирьевны, а ей – от зависти и коварства Светки? Ведь должна быть где-то на свете справедливость! О, как хотела бы Агния посмотреть ей в глаза!

Чем выше поднималась башня, тем выше девушка поднимала глаза к небу. Если нет справедливости здесь, так, может, она ТАМ? Агния дала себе слово обязательно докопаться до истины. Она уже пыталась когда-то найти ее в школьных учебниках по истории, решив тщательно изучить этот предмет с самого-самого начала. Девушка была искренне убеждена, что все ответы на ее сокровенные вопросы кроются именно там, в самом начале человеческого пути. Но безуспешно. «Видимо, правда из года в год, из века в век стиралась, поэтому все настолько исказилось и перепуталось и в судьбах, и в сердцах человеческих», - вот на такие грустные мысли навело ее чтение школьных учебников по истории. Но Агния не из тех, кто останавливается на полпути. «Может быть, бабушка знает ответ? Она старенькая, и учебники в годы ее молодости были ближе к истине…» - обрадовалась Агния.

- Бабушка! – обратилась она, отодвинув штору и свесив ноги с подоконника. – Почему на земле нет справедливости? Не могли же ее выдумать? Может быть, она есть на небе? Почему Бог прячет ее там, когда она так нужна здесь?..
- Опять ты за свое? Рано тебе о Божьем-то думать, Агния. Молодая ты еще. Шла бы погуляла, - в который раз ворчливо отмахнулась бабушка.

Агния только вздохнула и снова уединилась на подоконнике. Справедливости ей, видимо, никогда не найти. А жить в этом мире как-то нужно. И Агния еще больше утвердилась в своем решении поступить в театральный институт. Именно с ним девушка в последнее время связывала все свои мысли и надежды. Во-первых, это возможность уйти от реальности, в которой ей было так одиноко и неуютно. А во-вторых, она была уверена, что именно там из нее сделают принцессу. А уж красота – это непременный залог счастья и успеха.

Как-то Ирина Андреевна, руководитель театральной студии при городском Дворце культуры, где занимается Агния, сказала, что неброская внешность – находка для режиссера: из такого лица можно слепить все, что угодно! Ирина Андреевна – очень образованный, авторитетный в их городке человек, окончила Ленинградский институт культуры. К кому же еще прислушиваться, если не к ней? И если раньше Агния переживала из-за неяркой внешности, то теперь даже обрадовалась. И ухватилась за идею поступления в театральный, как утопающий за соломинку.

Ирина Андреевна подогревала это состояние своей ученицы, как могла: «Ты умеешь чувствовать на сцене. Это редкое качество у актеров. Так играл Смоктуновский – на износ. И у тебя очень развито чувство партнера, что очень важно в нашей профессии. Партнеры должны проникаться друг другом, взаимодействовать как сообщающиеся сосуды. Помню, режиссер одного театра, где я служила, никак не мог доказать актеру, что он так упивается собственной игрой, что не видит свою партнершу, она для него как мебель. Тогда режиссер придумал следующее. Он попросил партнершу самовлюбленного актера во время его монолога сделать шаг в сторону. Так вот актер был так увлечен собственной игрой, что даже не заметил этого и продолжал говорить в пустоту!»

Нет, Ирина Андреевна ни в коем случае ничего не навязывала Агнии. Наоборот, она всегда повторяла: «Слушай свое сердце. Оно никогда не обманет. Прежде чем принять какое-то решение, обязательно слушай сердце!»

От продолжительного сидения на подоконнике затекло тело, а душа жаждала общения. И Агния направилась на общую кухню согреть чаю.

2

Все пространство у плиты уже было занято. Там хозяйничала Светка. Она помогала матери: помешивала картошку на сковородке и следила за наваристыми мясными щами. Был на общей кухне такой неприятный инцидент, когда спившийся сосед Олег Пригожин, в прошлом талантливый инженер, выловил из оставшейся без присмотра кастрюли тети Клавы кусок мяса, и с тех пор никто из соседей не оставлял продукты без присмотра. Красивая упитанная Светка была в хорошем настроении и даже охотно ответила на приветствие.

Агния пристроила свой чайник на свободную конфорку.
- Не помешаю?..

Разговор поначалу не клеился. И все же Светке очень хотелось хоть с кем-нибудь поделиться так и распиравшей ее радостью.
- Ты слышала, что мы продуктовый ларек открываем? Рядом с домом. Теперь все будут к нам за продуктами ходить. Так что скоро мы из этой халупы съедем.

Агния еще ничего об этой новости не слышала. Сам по себе факт открытия ларька ее ошеломил. Ведь семья Агнии экономила буквально на всем, да и другие жильцы особым достатком не отличались. А тут вот объявились «миллионеры из трущоб».
- И насчет поступления в институт теперь можно не волноваться. Заплатила – и учись, - продолжала хвалиться соседка.
- Взятку, что ли, дадите? – удивилась Агния такой откровенности.
- Совсем ты отстала от жизни, - приосанилась и засияла Светка. – Еще год-другой, и все изменится. Все высшее образование перейдет на платную основу. Уже не нужны будут взятки. Заплатила – и учись. Это у мамы на базе говорили. Там всегда всё первые узнают.
- И куда же ты будешь поступать?.. – ухватилась Агния за тему, так волновавшую ее саму.
- Еще не решила. Может, на финансовый факультет, а может, в текстильный институт. Выучусь на модельера и буду придумывать одежду, - тут Светка подбоченилась и картинно произнесла: «Линия одежды «Светлана»!.. Или «Ваша Светлость». Ну как, звучит? Буду одевать знаменитостей.
- Звучит… - восхищенно выдохнула Агния. Ей уже не терпелось поделиться своими, пусть и туманными, мечтами о будущем. – А я в театральный собираюсь поступать. Говорят, у меня есть редкое качество: я умею чувствовать на сцене. Так что, может, ты и для меня что-нибудь сошьешь.

Но Светке такой поворот дела был явно не по душе.
- Когда-нибудь потом… когда я стану знаменитостью, - осторожно добавила Агния, уловив недовольство соседки.
- Тебя не примут, - как отрезала она.
- Это почему же?

Светка энергично переворачивала на сковородке слегка подрумяненную шипящую картошку и упорно молчала. Но Агния непременно хотела знать, почему ее не примут? Для нее это был вопрос жизни и смерти. Соседка развернулась и еще раз рубанула:
- Рожей не вышла!

Этот ответ прозвучал как пощечина. Агния вспыхнула.
- Туда всяких берут, - пролепетала она упавшим голосом. Ни чая, ни общения уже не хотелось, поэтому Агния дрогнувшей рукой выключила газ и поспешно засеменила в свою комнату, на истертый от постоянного сидения подоконник. Щеки горели, словно по ним и правда нахлестали.

И все-таки Агния, несмотря на кажущуюся хрупкость и мягкость, была не из тех, кого можно сломать. Сама она практически не знала жизни, но затаив дыхание слушала рассказы Ирины Андреевны и все-все запоминала и делала выводы. «Никто нам здесь легкой жизни не обещал, - любила повторять актриса. – Каждый день – проверка на прочность». И сейчас Агнии вспомнился эпизод из студенческой жизни Ирины Андреевны. Будущей актрисе не давалась какая-то сцена в учебном спектакле. Режиссер Константин Сергеевич не выдержал:
- Какую бездарь я взял на курс! Я в тебя поверил, а ты оказалась никуда не годной пустышкой!

Студентка разрыдалась и выбежала за дверь. Отчаяние было велико: она не оправдала надежд режиссера, наставника, горячо любимого всеми студентами. Минут через пять-десять Константин Сергеевич нашел ее в пустой соседней аудитории, обнял и ласково так, словно ничего особенного и не произошло, зашептал на ушко: «Ирочка, лапочка, да ты же у меня самая талантливая на курсе. Ты моя единственная надежда, моя радость! Моя самая яркая звездочка!» И у Ирочки уже сияют глазки, она утирает слезы и сопли, возвращается на сцену и выдает те эмоции, которые ждал от нее режиссер.

Вспомнился Агнии и другой случай из рассказов Ирины Андреевны. Был у них на курсе еще второй режиссер. Студенты не любили его, боялись. Так вот на занятиях этого режиссера и произошел тот неприятный инцидент. Студенты бежали по кругу, изображая кто бабочку, кто зайчика, кто обезьянку… Сам второй режиссер, словно дрессировщик в зоопарке, энергично перемещался по центру, удерживая каждого в поле зрения и подгоняя хлесткими репликами. Особенно больно доставалось длинноногим блондинкам, поскольку второй режиссер был заведомо убежден, что они здесь несправедливо занимают чье-то место. И переубедить его в этом еще никому не удалось. Ирина Андреевна не была длинноногой блондинкой, но вот, пробегая очередной круг мимо второго режиссера, она заметила, как он взмахнул ногой в ее сторону, чтобы дать пинка! Студентка успела увернуться, и ботинок второго режиссера пролетел буквально в нескольких миллиметрах от нее. Ее унизили перед всем курсом за то, что она будто бы халтурила и не вполне достоверно изображала лисичку! Ирина Андреевна тогда выбежала из аудитории и долго плакала, сидя на подоконнике и уткнувшись лицом в коленки. Совсем как Агния сейчас.

3

После обеда, как обычно по воскресеньям, зашел Лешка. Он был одноклассником и, можно сказать, единственным другом Агнии. Его не соблазнили Светкины подачки, не испугали насмешки одноклассников. Они уже пять лет сидели за одной партой и научились понимать друг друга с полуслова. Вот и сейчас наблюдательный Лешка почувствовал что-то неладное и пригласил подругу прогуляться.

Февраль в этом году был мягким и снежным. Под ногами поскрипывал снежок. Большие красивые хлопья тихо оседали на одежде, на лице, и тотчас таяли от соприкосновения с человеческим теплом. "Вот и хорошо, - подумала Агния. - Слез не видно". Она сама не заметила, как слово за слово излила Лешке все, что наболело на душе.

- Нашла из-за чего переживать! – облегченно выдохнул верный друг. – Ты мне очень нравишься. Ты самая красивая у нас в классе! А вот Светка ни лицом, ни умом не вышла. Была бы она парнем, я бы ее отдубасил. А так даже не знаю, как за тебя заступиться…

Если бы это касалось самого Лешки, он бы и думать не стал о такой ерунде. А вот Агнию жаль – у нее натура впечатлительная. И ее переживания сейчас передались ему.

Незаметно они добрели до монастыря. Агния считала себя православной, хотя в церкви была всего один раз. Как-то не складывалось. Да и куда торопиться, когда вся жизнь впереди? И бабушка так же думает, а уж она-то в таких вопросах разбирается. Лешку религия не интересовала вовсе. Вот футбол – это другое дело! Он знал все футбольные клубы мира, кто с кем играет и с каким счетом. Но сейчас при виде куполов и крестов парня, лихорадочно искавшего выход из неприятного положения, в которое попала Агния, вдруг осенило:
- Давай зайдем?.. Может быть, церковь открыта? - Не зная, как самому заступиться за подругу, Лешка как будто поверил в иную Высшую силу, которая сможет это сделать лучше его. - Точно открыта, вон только что люди зашли!

И Агния тотчас же, как удачную подачу мяча, перехватила мысль друга и поспешила к полукруглой арке массивных дверей храма. Потянула раз, другой – не поддаются. Не могли же их запереть, если внутри кто-то есть? Ведь Агния сама только что видела мелькавшие за оконной решеткой силуэты людей! Попробовала стучать – не открывают. Упрямая дверь не поддалась и Лешке. И вот Агния уже со всего маху забарабанила по ней кулаками, а потом и ногами.
- Что ты делаешь?! – испугался Лешка, не ожидавший от всегда спокойной и уравновешенной подруги такого натиска. – Так нельзя вести себя в церкви!
- А почему меня не пускают?! – возмутилась разгоряченная Агния, отчаянно колошматя в полукруглую арку дверей. – Я хочу туда! Пустите меня… пустите!..

Последнее выкрикнутое ею слово как будто оторвалось и со свистом, обгоняя кулаки, ударило в дверь. Агния внезапно почувствовала во всем теле легкую слабость и слегка пошатнулась, на глаза медленно опустилась темная завеса. И лишь две-три тусклые звездочки на мгновение оживили мрачную картину. Агнии вдруг показалось, что она сейчас потеряет равновесие. И девушка невольно протянула руку к последней, таявшей на глазах одинокой звездочке, словно за нее можно было ухватиться и устоять…

4

В длинном узком гроте было мрачно и прохладно. Но Агния не испугалась, а скорее даже, наоборот, обрадовалась. Всего лишь минуту назад ей казалось, что она умирает, а теперь вот стоит здесь, живая и здоровая, и уже ничего более не боится, потому что самое страшное – ощущение смерти – осталось позади.

Через некоторое время, когда глаза привыкли к темноте, девушка разглядела в нескольких десятках метров от себя массивную кованую дверь. По всему видно, что ее давно не открывали – настолько она была опутана сетью паутины и запорошена пылью. Агния не удивилась бы, если бы ей сказали, что эта дверь не открывалась несколько веков. Шаг за шагом, медленно, боясь споткнуться, девушка направилась к этой двери. Никакого другого выхода из грота она пока в обозримом пространстве не обнаружила. Не прошла Агния и нескольких метров, как дверь внезапно ржаво скрипнула. И этот скрип всколыхнул приглушенную волну голосов. «Так я здесь не одна!» - удивилась Агния, скорее обрадовавшись, чем испугавшись. Дверь еще раз содрогнулась и медленно подалась вперед. И тут уже сдержанный человеческий шепот перерос в самое настоящее всеобщее ликование. Яркий дневной свет, мощно и весело пробившийся сквозь щель, окончательно распахнул дверь и осветил всех и все.

Уже не было ни мрачного холодного грота, ни скрипучей кованой двери. Под ногами зеленела ярко-зеленая шелковистая трава, источавшая ароматы одуванчика, клевера и множества иных цветов, таких знакомых и любимых с детства. И все это благоухание звенело кузнечиками и стрекозами, шмелями и осами, колыхалось крыльями ярких бабочек... Такая красота вокруг, что ни в человеческом воображении не родится, ни во сне не приснится.

На противоположном конце поляны, со стороны рощицы, появились четверо – юноша и три девушки. Агния видела их впервые, но откуда тогда возникло чувство, что она знает их? Да, она знает, что юноша – это Счастье, а девушки – Красота, Справедливость и Доброта. Еще совсем недавно Агния, глядя на небо, звала их, ждала их, даже начала сомневаться: а существуют ли они? Так может, поэтому они сейчас предстали перед ней? Ведь если бы они не существовали изначально, то не смогли бы прийти. Сердце Агнии неистово колотилось внутри от нараставшего волнения. Она еще внимательнее стала вглядываться в таких знакомых ей незнакомцев. Людьми они были лишь внешне, чтобы быть понятными для народа. На самом же деле это были четыре сущности в человеческом обличье. Каждая сущность вполне самодостаточна, сильна и прекрасна уже сама по себе. И все же куда сильнее они были и прекраснее смотрелись вместе. Как четыре стороны света, как четыре грани одного креста. Все, к чему они прикасаются, исцеляется. Стези делаются прямыми, восполняется душевная пустота, утоляется жажда, насыщается ум…

Омыв душу созерцанием прекрасного, взгляд Агнии плавно заскользил по лицам людей, с которыми судьба свела ее на поляне. Она только сейчас заметила, словно очнувшись, что этих людей собралось достаточно много. По отдельным обрывкам фраз, по разговорам Агния поняла, что некоторые из них прождали возле заветной двери всю свою жизнь, превратившись в дряхлых и немощных стариков. Видимо, эти четверо – Счастье, Красота, Справедливость и Доброта - были им очень нужны. «Какая же я счастливая, - подумала Агния. – Я пришла сюда совсем молодой и сразу же встретила их!»

Людское море всколыхнула еще более мощная волна ликования. Навстречу людям, отделившись от четверки, вышло Счастье – светловолосый улыбчивый юноша, красивый как ангел. Он со всеми здоровался, излучая радость и доброту. Люди протягивали руки навстречу солнечному юноше. Казалось, уже одно только прикосновение к нему, лишь один его взгляд, обращенный к страждущему, могут сделать человека счастливым. Поддавшись всеобщему очарованию, душа Агнии готова была лететь навстречу светлому юноше.

- Какая же ты счастливая! – встрепенулась вдруг она от прикосновения руки внезапно обратившейся к ней женщины преклонного возраста. – А я вот столько лет ждала, отчаиваясь и снова обретая надежду. Скорее, скорее! Они приходят к людям только раз в пятьсот лет, и никто не знает, надолго ли.
- Пожалуйста, подождите! Объясните, что это за люди, как и зачем они все здесь оказались?
- Здесь собраны люди, не безнадежные для вечности, - с искрами добра, любви, сострадания... Всем им дан шанс на преображение себя и окружающего мира. Что они выберут, то и внесут в нашу жизнь, таким и будет мир на ближайшие пятьсот лет.
- А Вы откуда это знаете?
- Господь открыл.

Случайная собеседница растворилась в толпе людей, спешивших к своему долгожданному счастью. В основном это были женщины всех возрастов. А Агния все еще пребывала в завороженном состоянии, не смея проронить ни слова. С ней никто и никогда не разговаривал на такие сокровенные темы, не воспринимал ее всерьез. Тем глубже сейчас слова незнакомки вошли в ее сердце.

Вслед за Счастьем к людям вышла Красота. Зачем звезды в ночи, если глаза ее ярче небесных звезд? Зачем солнце на небе, если улыбка ее столь же ослепительна? Красоте не нужно что-то говорить людям, заявлять о себе, ведь прекрасное не нуждается в самоутверждении. А если заговорит, то слова ее - словно голуби белые с уст. Звонче весенней капели, слаще лесной земляники... Как нельзя дважды войти в одну и ту же воду, так каждый новый взгляд на красоту приоткрывает в ней еще что-то, ранее неведомое и непостижимое. И вокруг этой властительницы сердец возник самый большой ажиотаж. Матери несли к ней младенцев. Мужчины и женщины, винившие во всех своих бедах непривлекательную внешность, искренне считали, что именно Красота – залог счастья и успеха в жизни. Многие верили, что одного лишь взгляда этой царственной особы достаточно, чтобы принести им счастье. Но до нее сейчас трудно было дотянуться даже взглядом. Стена страждущих росла на глазах. «Выходит, Достоевский был прав, когда сказал, что Красота спасет мир, - подумала Агния, окончательно убедившись в проницательности гениального писателя. – Вон сколько народу потянулось к ней. А я даже здесь в очереди за счастьем и красотой, как всегда, оказалась в последних рядах».

Но недолго Агния грустила о недоступной Красоте. Минуту спустя она увидела полную достоинства  Справедливость. «Так вот она какая!» – восхитилась девушка, любуясь строгой фигурой, словно выточенной из белого мрамора. Все существо Агнии устремилось к Справедливости. Глаза девушки жадно искали ее глаза. «Господи, значит, Ты услышал меня!» - обрадовалась она, предвкушая скорую награду за все свои переживания и слезы и справедливое возмездие обидчикам. И вот взгляды их встретились. И Агния… застыла в оцепенении. В полных любви и сочувствия глазах Справедливости она прочла: «Не называй Бога справедливым. Если бы Он был справедлив, то ты была бы уже в аду…». Девушка могла предположить все, что угодно, но только не это! Агнии уже больше не хотелось жаловаться на Аделаиду Порфирьевну, на Светку и прочие несправедливости жизни. Раньше она жалела только себя. А теперь ей вдруг впервые стало очень жаль соседок, причинивших ей столько горя в жизни. «Если я так выгляжу в глазах Справедливости, то что же будет с Аделаидой Порфирьевной и Светкой, если я на них нажалуюсь?» - испугалась Агния и виновато отвела взгляд.

Только к одной из этих сущностей можно было подойти, только одна из них могла наделить человека своими качествами. Каждый из оказавшихся здесь знал, чего он хочет. Лишь всегда уверенная в главном Агния стояла в нерешительности. Да, она знала теперь, что такой шанс выпадает в жизни лишь раз, и то далеко не всем. Но ведь этим шансом надо суметь правильно воспользоваться! Дорога каждая минута, ведь все может закончиться так же внезапно, как и началось. Глаза Агнии стали влажными от слез. Впервые в жизни ей не хватало решимости.

Смахнув с ресниц испуганные слезинки, девушка еще сильнее сосредоточилась на происходящем. И теперь ее взору предстала самая юная, изящная и, на первый взгляд, такая беззащитная – Доброта. Люди обрадовались ей больше всех. Видимо, именно ее больше всего не хватает в этом мире. К ногам Доброты полетели букеты из васильков и одуванчиков. А она держала в руках пакет с золотистыми апельсинами и конфетами "Ромашка" и от всего сердца угощала этими незамысловатыми сладостями. Но странное дело: та, чьему приходу со слезами на глазах радовались люди, очень скоро оказалась в одиночестве. Те, кто только что бросали к ее ногам цветы, теперь виновато отводили глаза и отступали. Что ждали они, на что надеялись? Если бы Доброта раздавала не конфеты, а деньги, ордера на квартиры и ключи от автомобилей, то люди непременно потянулись бы к ней. Но она пришла не покупать любовь, а дарить ее. Доброта всех встречала словами: "Радость моя!" - и хороших людей, и плохих. И не ее вина, что на земле перевелись люди, умеющие радоваться малому - искренней улыбке, ласковому слову, незатейливому полевому букетику, ароматному оранжевому апельсину... К Доброте подходили единицы. Буквально две-три матери принесли ей своих младенцев для напутствия. Большинство людей пришли сюда, чтобы получить помощь у Высших сил, а Доброта производила впечатление той, кого саму надо брать под защиту...

Доброта не плакала. Лишь едва заметная горькая улыбка сделала ее юное лицо старше. Было видно, что она привыкла к такому приему. Ведь это повторялось всегда, когда эти четверо приходили к людям. Доброта была младше всех. И в то же время она была большей из них. Красота требует жертв, а Доброта молит о милости. Счастья каждый хочет личного, а Доброта радеет обо всех. Справедливость требует воздаяния, а Доброта прощает, не помня зла. Люди, опустив голову, проходили мимо, а она молилась обо всех в сердце своем. Конфеты и апельсины в руках Доброты навели Агнию на горькие мысли: "Как же я несправедлива к Светке! Ну разве кого-то можно купить конфетами и апельсинами? Конечно же, Светка угощала весь двор и весь класс, потому что она добрая!" Агнии стало нестерпимо больно и обидно и за себя, и за всеми оставленную Доброту. «Ах, если бы только я могла что-то изменить!» - с волнением подумала она, вытерла ладонями влажные от слез глаза и щеки и сделала то единственное, что было в ее силах, - шагнула навстречу Доброте.

5

- Агния, что с тобой? Голова закружилась? Может, вернемся домой? - сбивчиво произнес Лешка первое, что пришло ему в голову. Он не на шутку испугался, когда розовая от волнения Агния начала бледнеть у него на глазах, а потом ее очертания стали постепенно расплываться и отдаляться от него, пока на какое-то время не исчезли вовсе. Или это у самого Лешки что-то помутилось в голове? И он на всякий случай ущипнул себя за руку.

- Как я ждала их… - задумчиво произнесла Агния, очнувшись и чему-то улыбаясь. – Кажется, я сейчас сделала самый верный шаг в своей жизни.
- О чем ты говоришь?! Ты только что колотила руками и ногами в эту дверь, не сходя с места, а потом у тебя закружилась голова.
- Леша, а ведь мне отворили дверь… Теперь я точно знаю: стучите, и вам отворят.

Все то, что происходило несколько минут назад за «этой дверью», показалось девушке куда более реальным, чем вся ее прежняя жизнь.

Алексей с удивлением глядел в сиявшие нездешним светом глаза Агнии и не узнавал школьную подругу.
- Ты сейчас какая-то другая совсем... Как будто с луны сошла.
Парню очень хотелось узнать, что же такое могло произойти за эти несколько минут? Но он почему-то вдруг оробел.

- Ребятки, что же вы стоите у дверей и не заходите? - приветливо обратилась к ним женщина преклонного возраста, чьи добрые серые глаза и лучистые морщинки вокруг них так напомнили Агнии ее случайную собеседницу, спешившую навстречу своему счастью. - Сейчас начнется Всенощная. День-то завтра какой - особенный. Сретение. Ветхий греховный мир встречается с Христом-Спасителем. В этот раз праздник выпал на Чистый понедельник - такое случается только раз в 500 лет! Встретим Спасителя с чистым сердцем!

Женщина легко отворила дверь, которая еще несколько минут назад не поддалась Агнии и ее другу. Но теперь девушка уже не пыталась в нее войти.

- Леша, мне нужно срочно зайти домой, - вдруг без каких-то видимых на то причин заторопилась Агния. - Мне нужно как можно скорее успеть сделать одно очень важное дело. А потом я обязательно расскажу тебе все, что со мной произошло, и мы вместе пойдем на праздничную службу.

Домой друзья добрались быстро. Агния очень спешила. Больше всего на свете она боялась сейчас растерять по дороге только что обретенную решимость.

Небольшая кухня общежития насквозь была пропитана послеобеденными запахами. Девушка ворвалась туда в полной уверенности, что найдет там Светку. И она не ошиблась. Соседка картинно стояла возле стола, уставленного пустыми баночками из-под всевозможных деликатесов, и кокетливо вылавливала ложкой из трехлитровой банки с компотом крупную спелую сливу. А рядом на табуретке сидел их одноклассник Костик и не сводил со Светки восхищенных глаз.

- Света! - не успев отдышаться после быстрой ходьбы, выпалила Агния. - Прости меня! Пожалуйста, прости! Я всегда была к тебе несправедлива! Ты добрая, щедрая, а я злая и завистливая.

На последнем слове Агния захлебнулась от нараставшего волнения и вот-вот готовых брызнуть слез. От потрясения, произошедшего внутри, она не дождалась ответа соседки и выбежала из кухни на улицу, где ее ждал сгоравший от нетерпения Лешка. Они вместе отправились на службу в монастырь. Теперь Лешка готов был следовать за подругой куда угодно. Таинственные огоньки, теплившиеся в ее глазах, лишили его покоя. Он уже ни на минуту не сомневался, что какие-то неведомые силы доверили Агнии тайну. И Лешка сейчас был счастлив уже одним тем, что подруга обещала ему эту тайну открыть.

После ухода Агнии на кухне на какое-то время воцарилась тишина. Такая напряженная, какая бывает за несколько секунд до взрыва. Светка, конечно же, не могла предположить такого поворота. От неожиданности ложка из ее руки выскользнула и утонула в трехлитровой банке. Светка нисколько не удивилась бы, если бы соседка набросилась на нее с оскорблениями. В общежитии всякое бывает. А тут!..

- Всегда была ненормальная... - вымолвила Светка, приходя в себя. - А теперь и вовсе... безнадежная.
И они с Костиком разрядили атмосферу дружным смехом.

1. …Этим летом Агния уехала из дома и подала документы в Ленинградский институт культуры, куда готовилась уже три года. Такому решению не обрадовались ни родители Агнии, считавшие эту затею пустой, ни бабушка с Лешкой, недолюбливавшие легкомысленных артисток. Но Агния не из тех, кто отступает. Она верна своей мечте. Вот только действительно ли двери театрального института - ее двери? Ведь то, что с ней произошло в феврале, наверняка что-то значит. Агния сейчас поняла для себя только одно: она очнулась у дверей старого монастыря уже как будто другим человеком. И этот другой человек верил: пройдет время, она выучится и обязательно посвятит все свое творчество Счастью, Красоте, Справедливости и Доброте. Именно таким, какими она увидела их ТАМ. И каждая сыгранная ею роль обязательно поможет кому-нибудь в трудную минуту. И улыбка Доброты хотя бы на миг потеряет привкус горечи


2. ЧЕРНАЯ РЕЧКА

Стояла долго я у врат тяжелых ада,
Но было тихо и темно в аду…
О, даже Дьяволу меня не надо,
Куда же я пойду?..
А.Ахматова

Перестаньте вы надеяться
на человека,
которого дыхание в ноздрях его: ибо
что он значит?
(Исаии 2, 22)

1

Агния не вышла, а пробкой вылетела из дверей Ленинградского института культуры. Это был год, когда городу вернули его историческое название – Санкт-Петербург. Хотя, это знаменательное событие произойдет через шесть недель, а пока – обычный солнечный июльский день, Агнии 17 лет, и она, наконец-то, в городе своей мечты. Казалось бы, впереди вся жизнь - только радоваться! А для нее эта жизнь вот только что закончилась. Она провалилась на экзамене в институт культуры. Три года мечтала учиться здесь на факультете режиссуры драмы, готовилась. И вот – провалилась! Что теперь делать? Возвращаться домой с позором? Нет, не так она мечтала вернуться в свой маленький, заросший зеленью городок во Владимирской области, где почти все друг друга знают.

Агния, замедлив шаг, с тоской смотрела на автомобили, с ревом проносившиеся по Дворцовой набережной. Впервые в жизни ее посетила неизвестно откуда взявшаяся и такая страшная мысль: а что, если… И правда, чем не выход? Не нужно будет возвращаться домой и краснеть от того, что зря промотала родительские деньги, что ни на что не способна… «И это я-то не способна?! – возмутилась Агния. – Только ведь никому ничего не докажешь. После драки кулаками не машут», - и снова метнула взгляд на угрожающе провизжавший на полном ходу автомобиль.

- Агния!.. Куда же ты умчалась? Даже не дождалась, - упрекнула подругу запыхавшаяся Марина. – Ты подходила к нему? Что он сказал?
- Нет, не подходила, - обиженно буркнула Агния, отворачиваясь. – И не собираюсь.

Конечно, она слышала, как режиссер Иван Степанович Паромов после объявления результатов 1-ого тура попросил всех не согласных подойти к нему. Только она не пойдет. Зачем? Если не прошла экзамен на актерское мастерство, значит, по мнению комиссии, она профнепригодна.

- Не пойдешь? Это мы еще посмотрим! – заявила Марина. – Идем! Тебя там ждут!

С Мариной они познакомились и подружились здесь, на консультации перед экзаменом. Она приехала из республики Коми. Хрупкая девчонка с миловидным личиком и пушистыми светло-русыми локонами, похожая на изящную фарфоровую статуэтку, с которой бережно сдувают пылинки, оказалась гибкой и сильной. Она крепко схватила Агнию за руку и, преодолевая отчаянное сопротивление, поволокла ее к подъезду, затем по широкой мраморной лестнице на второй этаж и, в конце концов, обеими руками пихнула уже обессилевшую подругу в дверь аудитории и захлопнула ее, еще пару минут для верности придерживая руками.

Раскрасневшаяся и немного растерявшаяся Агния снова оказалась перед лицом комиссии из трех человек, по-прежнему заседавшей за столом.

- И где же Вы ходите все это время? – возмутился, вполне доброжелательно, режиссер Иван Степанович Паромов, веселый и, можно даже сказать, красивый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, невысокий, подтянутый, с пышными русыми волосами и бородой. – Мы ведь только ради Вас устроили эту встречу после экзамена. Присаживайтесь, - показал он рукой на стул напротив.

Агния, еще не вполне осознавая, что все это происходит именно с ней, осторожно присела.

- Скажите, зачем вам театр? – поинтересовался Иван Степанович. – Актриса – это мартышка, - привел он самый сильный на его взгляд аргумент, а комиссия в составе мужчины-хореографа и девушки, музыкального руководителя, встрепенулась, улыбками и кивками поддержав режиссера. – А Вы – не мартышка. У Вас светлая голова. Я вижу людей и почти никогда не ошибаюсь. Так зачем Вам театр? Зачем Вы приехали сюда?

Агния поняла это по-своему: ее не хотят брать, потому что она не красавица, вот и придумали отговорку про мартышек. Она же видела, как режиссер сам вызывал из зала в первую очередь эффектных длинноногих блондинок. Только что они могут, эти блондинки, кроме как пройтись по подиуму?! А она, Агния, так любит театр, что согласна играть даже бабу-Ягу.

- Я хочу стать актрисой! – с жаром заявила она, то ли защищаясь, то ли наступая. - Я уже три года играю в театральной студии в нашем Дворце культуры. У нас на каждом спектакле аншлаг! А учиться хочу только… - Агния на несколько секунд задумалась, как же назвать город, Ленинград или Петербург, и не она одна, наверное, испытывала тогда такие трудности, - в этом городе, - нашла она, наконец, компромиссный вариант, - потому что здесь живет мой любимый артист – Костя Кулис!

Иван Степанович поморщился:
- Он же бездарный…

- Нет! Вы ничего не понимаете! – с жаром выпалила Агния, словно ожидала услышать именно эти слова. – Вы видели его глаза?! В них – всё! И вселенская печаль, и тихий свет, и тайна… Я как раз позавчера была на спектакле «Морошка», Костя играет там деревенского пьяницу Семёна. А Вы были на этом спектакле? Вы видели его глаза?!.

Паромов пытался возразить.

- Не спорь, - остановил его хореограф. - Любовь слепа.

- Я был на этом спектакле, - улыбнулся Иван Степанович. – Там главную роль играет талантливейший актер – Андрей Анисимов. Рекомендую еще раз сходить на этот спектакль и обратить на этого актера особое внимание. Когда-нибудь, через много лет, Вы меня поймете… А Вы молодец, что решились приехать сюда и попробовать свои силы, - искренне восхитился Паромов. - Только лучше бы Вам выбрать какой-нибудь другой вуз. Вам надо беречь свою светлую голову. Попробуйте писать пьесы, как Людмила Петрушевская. У Вас есть дар слова. Стихотворение Ваше мне очень понравилось. Нам здесь многие абитуриенты свои стихи читают, но я ни слова из них не запоминаю. А у Вас даже целую строчку запомнил: «В рукоплеске мостов разводных». Вы чувствуете слово… Поступая в институт культуры, Вы хотите избрать легкий путь. А легких путей искать не надо! Из Вас никогда не получится обезьяны, которая схватывает на лету все жесты и мимику. У Вас богатая чистая душа, и не надо втаптывать ее в грязь. Я работал режиссером в театре и знаю, что это такое… А если уж театр Вас «не отпустит», тогда приезжайте сюда снова лет так… через пять, когда наберетесь жизненного опыта, когда Вам будет что сказать людям…

После разговора с Паромовым Агния вылетела из института счастливейшей из людей. Она за все свои 17 лет не слышала столько добрых слов, сколько услышала их сейчас. Никто никогда не говорил с ней вот так, как со взрослым человеком. Да и человека, что тут скрывать, в ней тоже никто не видел.

И неудачливой абитуриентке, что еще полчаса назад устремляла взгляд под колеса автомобилей, вдруг захотелось жить! Захотелось доказать и себе, и Паромову, что она талантливая и сильная!

2

- Ну что?! – накинулась на нее у выхода Марина. – Что они тебе сказали?
Агния передала подруге весь разговор в подробностях.
- Ты, значит, не мартышка, тебе нужно приличный вуз подыскать, а я – мартышка? Мне посоветовали приезжать на следующий год, - было даже не понятно, шутит Марина или обиделась.
- Я все равно приеду сюда на следующий год, - заверила Агния. – А ведь могла бы и сейчас пройти. Паромов спрашивал на экзамене, не родственница ли я известного поэта Михаила Дударева. Фамилия-то у меня такая же, и стихи пишу, и родом он из наших мест. Я честно сказала, что не родственница. Сама пробьюсь, без обмана. Я не собираюсь останавливаться.
- Я такого поэта не знаю.
- Знаешь! – с жаром заверила Агния. – Виталий Миронов поет песню «Сизари». Это на его стихи.
- Очень красивая, грустная песня…
- Одна из моих любимых… А может быть… я еще и не уеду отсюда, - загадочно подмигнула Агния. - У меня есть еще кое-какие варианты в запасе. Сейчас увидишь, - и теперь уже она сама потянула подругу к ближайшему телефону-автомату.

Агния, волнуясь, достала из сумочки сложенный вчетверо листочек и, собравшись с мыслями, набрала номер.
- Здравствуйте!.. Это Эвелина Воровская?.. – громко и в то же время не вполне уверенно заговорила Агния, так и не решив, на каком слоге фамилии нужно поставить ударение. И на свой страх и риск все-таки поставила его на последнем.
- Здравствуйте. Это Эвелина Ивановна Воровская, - ответил спокойный, приятный, интеллигентный голос.
- Эвелина Ивановна, я очень хочу работать в Вашем театре! – без всяких предисловий, экономя драгоценное время режиссера, заговорила Агния, пытаясь скрыть волнение за громким голосом и напором. – Я знаю, что Вам нужны артистки. Прочитала в журнале. Я сегодня провалилась на экзамене в институт культуры, но это еще ничего не значит! Режиссер и вся приемная комиссия ничего не понимают! Они даже моего любимого артиста Костю Кулиса назвали бездарным! Ведь это не так?
- Конечно же, я не могу с этим согласиться. Константин Кулис – замечательный, талантливый артист, у него богатые природные данные.
Агния расцвела и воспряла духом, словно это ее саму только что похвалил известный режиссер, и продолжила наступление:
- И самый лучший человек, конечно же!
- Как человека я его не знаю, мы с ним очень коротко знакомы.
- Эвелина Ивановна, я очень хочу играть в Вашем театре. Я прочитала в журнале, что Вы и без театрального образования можете взять на работу.
- Да, мне сейчас действительно нужна актриса в мой новый спектакль. Полная, роскошная блондинка. Вы полная блондинка?
Агния обреченно вздохнула:
- Нет… я худенькая брюнетка…
- Были бы Вы полной блондинкой, я бы пригласила Вас приехать. А брюнетки в мой новый спектакль не требуются. А откуда у Вас мой домашний телефон? Кто Вам его дал?
- Его напечатали в новом номере журнала «Театр».
- Не может быть! – ахнула Эвелина Ивановна.
- Да Вы не переживайте. Там не только Ваш номер напечатали. Там длинный список номеров режиссеров всех ленинградских театров! – успокоила Агния Эвелину Ивановну.
- Неужели такое возможно?..
- Эвелина Ивановна, режиссер Паромов говорит, что у меня нет актерских данных, а я без театра не могу! Что же мне делать?!. Посоветуйте!..
- Я не могу что-то советовать, не видя человека. И встретиться с Вами я тоже не могу. Нет времени. Ко мне приходят на пробы многие профессиональные актеры и выпускники театральных институтов. Если у Вас есть данные от Бога и стремление совершенствоваться, то театр вас не отпустит. Так что желаю Вам прежде всего правильно выбрать путь в жизни. Если все-таки окончите театральный институт, приходите играть в мой театр.

- Не расстраивайся, - успокаивала подругу Марина.

- А я и не расстраиваюсь, - улыбнулась Агния и достала из сумочки другую сложенную бумажку. – У меня есть еще один телефон.

Этот номер Агния оставила напоследок, когда будут исчерпаны все возможности. Но в то же время именно его она почему-то считала беспроигрышным. Это был номер режиссера Игоря Алексеевича Тараканова. Он возглавлял какой-то маленький театр, о существовании которого Агния даже не имела представления, но этот номер ей дала руководитель их театральной студии Ирина Андреевна. У нее когда-то, еще в студенческие годы, был роман с Таракановым. Ирина Андреевна не сомневалась, что Тараканов помнит и любит ее всю жизнь и для нее в лепешку расшибется. Нужно только произнести пароль – ее имя.

И вот Агния набрала беспроигрышный номер. Ей повезло: трубку взял сам Тараканов. После приветствий, ахов и вздохов, расспросов он посетовал, что его бывшая возлюбленная не позвонила сама. Встретиться с Агнией и взять на работу? О, с удовольствием! Хотя… именно сейчас он не может. У него через два часа самолет, он улетает в отпуск в Таллин. Но в театре остается его помощница, режиссер Лариса. И Тараканов продиктовал ее телефон.

Агния и Лариса смогли договориться о встрече только на сегодня, и только на 20.00. Что поделать, у Ларисы тоже свои планы.

- До 20.00 еще «вагон» времени. Куда пойдем? В общежитие? – спросила Марина.

Студенческое общежитие располагалось на станции метро «Черная речка», на той самой Черной речке, где погиб Пушкин. Агния побаивалась этого места, и в то же время мечтала здесь жить, потому что именно здесь жили студенты. Старое обшарпанное общежитие – какое снаружи, такое же и внутри, общие удобства на весь коридор. Правда, рядом новый корпус, современный, с номерами гостиничного типа, но там жили иностранные студенты, в основном негры. Обидно, конечно, за наших. Но для Агнии, приехавшей из далекого городка, и облупленное желтое общежитие было пределом мечтаний. Только вот сейчас, после провала на экзамене, ей не очень хотелось возвращаться туда. Слишком много волнений у нее было сегодня. Нужно время, чтобы все осмыслить. Вот съездит к режиссеру Ларисе, договорится о работе в театре, тогда вернется вечером на «Черную речку» с триумфом!

И подруги отправились на Невский проспект, где до вечера бойко продавали новую демократическую прессу – газеты «Анекдоты» и «Борьба в Кремле». Агния расценивала это как забавное приключение, вживание в новую роль. «Кремлевские тайны! Все кремлевские тайны в газете «Борьба в Кремле»!» - задорно выкрикивала она, размахивая маленькой, но пухлой газетенкой. И ведь покупали!

Это был год невероятных перемен в истории России, и народ жадно хватал любую информацию. Буквально на днях состоялась инаугурация первого президента России, было положено начало новой политической традиции – торжественному вступлению в должность руководителя государства, избранного всенародным голосованием.  Принят Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Он осудил репрессии по отношению к целым народам, восстановил их исторические права, однако усилил этнический сепаратизм, особенно на Северном Кавказе, где почти 20 народов имели взаимные территориальные претензии. Экстремисты призывали население браться за оружие, что привело к стихийным или спровоцированным террористическим актам. РСФСР стремительно превращалась во взрывоопасную зону этнических, политических и экономических конфликтов. Неуправляемый валютный кризис вверг страну в зависимость от импортных товаров. Никогда еще Россия не оказывалась в такой долговой кабале у иностранных кредиторов! И это был год массовых забастовок шахтеров в Кузбассе, Донбассе и других районах. Бастовало более 200 тысяч человек. Уже через месяц они в абсолютном большинстве поддержат первого Президента РСФСР Ельцина и российскую демократию.

В ассортименте у Агнии было несколько наименований газет, в том числе и «желтая пресса». Сама она, правда, не читала то, что продавала. События, происходившие на «политической сцене», были от нее так далеки. А вот сцена театральная влекла к себе, словно мираж в пустыне. И Агния готова была продавать все, за что хорошо платили. Деньги, привезенные из дома, у нее уже закончились, а вот шансы зацепиться в городе-мечте еще были. Надо только продержаться подольше! И она держалась.

Режиссер Лариса жила возле Пискаревского кладбища. Агния торопилась на эту встречу так, как торопятся на последний автобус. Это был ее последний шанс в это лето. И совсем не хотелось реально посмотреть в глаза действительности: ну что может сделать для нее Лариса, которая на самом деле ничего не решает? Она могла только высказать свое мнение. И она его высказала. Посоветовала Агнии определиться с амплуа:

- Есть у Вас что-то от героини и что-то от травести. А в целом… такой размытый образ… Надо поработать над собой, определиться. Провал на первом туре еще ничего не значит. Это лотерейный билет.

- Вот и я подумала, что Паромов ничего не понимает ни в актерском мастерстве, ни в людях. Он и Костю Кулиса назвал бездарным. А ведь Костя самый лучший артист в театре и самый лучший человек!

- Насчет Кости Кулиса я с Паромовым согласна: он самый плохой актер в театре. А как человека я его не знаю, мы с ним знакомы на уровне «здравствуйте и до свидания»… А у Вас способности есть, речь поставлена хорошо. Нужно готовиться: в смешном находить грустное, в грустном – смешное… Работайте над собой.

- Вот я бы и поработала в вашем театре, - все еще пыталась ухватиться за соломинку Агния.

- А это уже вопрос к Игорю Алексеевичу, когда он вернется из отпуска. Я на работу не принимаю.

- Лариса! – появилась в дверях взволнованная мама режиссера, очень красивая женщина лет 50-ти, слегка полноватая шатенка. – Уже 23 часа! Ты подумала, как девушка будет добираться до дома?

- Ничего страшного, мама. Не переживай. Раз девушка решила стать актрисой, пусть привыкает к ночной жизни.

- Моя мама – очень умная, серьезная женщина, профессор, - поделилась Лариса. – И старшая сестра у меня тоже очень умная и серьезная – кандидат биохимических наук. Непросто мне с ними – постоянно поучают, воспитывают... Долго уговаривали выбрать серьезную профессию, лучше всего поддержать семейную династию. Но я оказалась безнадежна. В любой семье кто-то один обязательно оказывается непутевым. В нашей семье непутевой оказалась я.

Агния не согласилась с Ларисой: профессия режиссера – уже сама по себе серьезная, ответственная, да и Лариса с первой минуты произвела на нее впечатление – ширококостная, полная, сильная молодая женщина, очень симпатичная и совсем неулыбчивая. Это не означало, что она неприветливая. Наоборот, очень хорошо встретила Агнию, напоила чаем с печеньем. Это означало только то, что она серьезная.

3

Мама Ларисы не зря переживала о том, как Агния будет возвращаться из гостей. Добираться нужно было с пересадками. В 23.30 Агния оказалась в полном одиночестве в чужом городе, в совершенно незнакомом районе. Она металась в темноте по площади Мужества в поисках нужной остановки. И спросить-то в этот поздний час не у кого!.. А вот, кажется, ей повезло: в 20-ти метрах от нее стремительно пересекал площадь мужчина.

- Подождите! – запыхавшись, догнала его Агния. – Вы не подскажете, где находится остановка, с которой я смогу уехать на Черную речку?
- Там! – махнул мужчина рукой и заторопился дальше.
- Постойте! – взмолилась Агния. - Это не ответ! Там, куда Вы показываете, деревья и сплошная темнота. Я не вижу остановку. Вы не могли бы меня проводить?
Мужчина с явным любопытством уставился на ночную прохожую. Он усиленно соображал, что это за птица и как ему вести себя дальше.
- А как вы оказались здесь в такой поздний час? – решил он помочь самому себе наводящими вопросами.
- Я ездила на собеседование к режиссеру Ларисе и не рассчитала время.
- На собеседование ночью?
- Мы смогли договориться только на это время. Пожалуйста, проводите меня до остановки. Я здесь ничего не знаю, я приезжая, в 00.30 закроют общежитие, и я останусь на улице!
- И все-таки, что Вы делаете одна в чужом городе?
- Я поступала в театральный и провалилась на экзамене.
- Вы обязательно поступите! – заверил мужчина. - С Вашей-то непосредственностью…

Незнакомец проводил Агнию на остановку и быстро исчез. Она посмотрела на часы и поняла, что безнадежно опоздала на последний троллейбус. Что теперь делать? Агния уже столько пережила за сегодняшний день, что на страх и любые другие эмоциональные проявления уже не осталось сил. Усталость и опустошение – вот, пожалуй, все, что она чувствовала, все еще машинально стоя на остановке и провожая глазами равнодушные огни мчавшихся автомобилей. Никому в этом городе не было до нее никакого дела. Да и сама она поняла, что устала гнаться за чужими людьми, чужими троллейбусами, за призрачными надеждами. Во всяком случае, сегодня.

Наверное, Агния стояла бы на остановке еще долго, очень долго. Может быть, всю ночь. Она уже привыкла к мельтешащим огням, реву моторов, свыклась даже с ночной прохладой и со своей неприкаянностью. Но откуда-то из самой гущи темноты выплыли и медленно направлялись к ней два силуэта. Через полминуты было понятно, что это двое парней ее возраста. Лица у них отрешенные, глаза блуждают по сторонам, а ноги медленно, но уверенно двигают в ее сторону. Расстояние между ними и Агнией неумолимо сокращалось. Оставалось всего несколько метров. Надо что-то делать. А что она сделает одна ночью в чужом городе?

И снова мелькнула та самая мысль: а что, если…

Только теперь, темной, обжигающей холодом ночью, эта мысль была намного страшнее и неумолимее. И нависшая угроза не оставляла времени на раздумья. Видно, так тому и быть… Агния в смятении окинула прощальным взглядом враждебные фигуры, площадь Мужества и решительно ступила на шоссе. На миг окрестные фонари, автомобильные фары и мельтешащие колеса слились и заиграли, как в калейдоскопе. Дальше визг колес, резкое торможение… Первое, что увидела Агния, - черные шашечки на желтом фоне и пригласительный жест рукой: садись! Она, словно оглушенная, села, хотя из-за своего сумасшедшего поступка теперь боялась и водителя тоже (отругает или еще хуже - ударит!), но он почему-то даже не рассердился.

- Я еще когда туда ехал, приметил тебя. И теперь, когда возвращался, решил на всякий случай сбавить скорость, - спокойно, рассудительно, словно ничего особенного не произошло, словно и не шагнула она под его машину, а проголосовала на обочине, рассказывал Агнии таксист, лохматый мужчина лет сорока.

Теперь Агния поняла, почему вместо того, чтобы оказаться под колесами, она сидела на мягком сиденье этого автомобиля.

- Я за сегодняшнюю ночь уже вторую семнадцатилетнюю спасаю… Я еврей, - зачем-то сказал он, помолчав, - живу в этом городе уже десять лет, и все это время работаю таксистом. А ты как оказалась здесь в такой час одна?

Агния в очередной раз за сегодняшний день рассказала свою историю.

- Вот и жила бы у себя дома и училась бы там. Не зря же говорят, что в родном городе и стены берегут. Я вот тоже мог бы в Израиль уехать, родственники давно зовут. Только я не спешу. Этот город стал для меня родным. Везти-то тебя куда?
- На Черную речку. В общежитие.

Агния переживала, а точнее – даже не представляла! - сколько денег возьмет с нее таксист. Дома она таким транспортом не пользовалась. Там и так все рядом, можно пешком дойти.
- Да с тебя и взять-то нечего, - махнул рукой таксист. – У той семнадцатилетней тоже денег не было.

Ночной спаситель высадил Агнию на остановке. До общежития было рукой подать. Часы показывали 00.40. Дверь общежития, конечно же, была заперта. И Агния знала из рассказов абитуриентов, что после половины первого ночи ее не откроют ни в каком случае – хоть умри. Она снова осталась один на один с темной ночью чужого города. Что делать теперь, было еще более непонятно, чем во всех прошлых случаях. Стремиться некуда, потому что она уже на месте. Кидаться от отчаяния тоже некуда, потому что до трассы еще нужно дойти, да и не хочется в третий раз испытывать судьбу. Агния стояла, прислонившись спиной к железной двери общежития, и понимала, что чуда не произойдет, ей придется стоять так всю ночь…

Но не прошло и пары минут, как она увидела мужчину в белой рубашке с коротким рукавом и серых брюках. Он двигался с правой стороны в ее направлении. А слева все еще стояло такси. Наверное, водитель хотел убедиться, что спасенная им ночная пассажирка благополучно добралась. Но чуда не произошло, дверь общежития не открылась. И «черные шашечки» растворились в темноте, предоставив Провидению самому решить участь своей «игрушки».

- Я все смотрел, нет ли огонька в окнах моего друга, - заговорил мужчина, подходя к Агнии. – Надеялся: может, он еще не спит. Он здесь живет, в соседнем доме. Но свет в его окнах не горит. А теперь вот я набрел на другой огонек. Как зовут тебя, огонек?
- Агния.

Она, наверное, и правда напоминала огонек. Как оделась на экзамен - ослепительно-белая блузка и ярко-розовая шелковая, расклешенная юбочка чуть выше колен, - так и путешествовала весь день.

- А я Анатолий, - представился мужчина. – Что, не пускают? – кивнул он на дверь, которую Агния все еще подпирала в растерянности.

У него был неопределенный возраст, неопределенный цвет волос – что-то среднее между светло-русым и каштановым, средний рост. Чего ни коснись – все среднее и неопределенное. Именно такими, не запоминающимися, сразу же пришло на память Агнии, в фильмах изображают маньяков. Но голос его показался ей определенно доброжелательным, поэтому, когда Анатолий предложил: «Холодно здесь стоять, Агния. Прогуляемся?» - и, не давая ей опомниться, увлек за собой, она почему-то не испугалась, скорее всего, просто не успела испугаться, и пошла за ним.

Они неторопливо брели по ночному городу вдоль Черной речки, мимо бюста Пушкина… «С кем я иду? Куда? Зачем?» - опомнилась и уже начала волноваться Агния. Анатолий, напротив, пребывал в умиротворенном состоянии. Вечерняя прохлада на него так подействовала или нечаянная ночная попутчица? Он что-то рассказывал о произошедшей здесь роковой для поэта дуэли, а Агния вдруг задумалась о своей судьбе: что ждет ее там, впереди, где узкая Черная речка впадает в необъятную черную ночь? Не станет ли эта речка и для нее роковой? И продолжала идти дальше, потому что понимала, что другого пути у нее сейчас нет. Лучше идти, чем стоять. Если бы Агния была воцерковленной девушкой, она сравнила бы себя с безропотным агнцем, ведомым на заклание. Но от Церкви она была по-прежнему далека, хоть и считала себя православной (правда, перед экзаменом за компанию с другими абитуриентами все-таки поставила свечку в Александро-Невской лавре) и в терминологии не разбиралась. А вот внутреннее ощущение, если бы она могла его выразить, было именно такое.

Анатолию было интересно все: почему она хочет поступить в театральный, почему выбрала именно этот город?.. И Агния – в который уже раз за эти сутки! – немного осмелев, рассказывала…

- Здесь живет мой любимый артист Костя Кулис. И я тоже хочу жить с ним в одном городе, играть в одном театре. Он такой!.. Я все про него знаю. Он живет в красном кирпичном доме на набережной. Я иногда гуляю там с надеждой: а вдруг увижу его?..

- Я утоплю его в Неве, если он хоть чем-то обидит тебя при встрече! – неожиданно рассердился Анатолий.

- Нет-нет! – испугалась Агния немотивированного порыва агрессии своего ночного спутника. – Вы не сделаете этого! Разве Костя может кого-то обидеть!.. Я ведь только для того и приехала в этот город, чтобы дышать с ним одним воздухом!

А что он на самом деле за человек – Костя Кулис? С кем бы Агния ни пыталась заговорить об этом, все уходили от ответа, ссылаясь на то, что очень коротко знакомы с ним. Только одна абитуриентка института культуры, Алла, знакомая со всеми артистами Петербурга, оказалась словоохотливее остальных: «Я не могу тебе сказать, что за человек Константин Кулис, потому что мало общалась с ним. Но я могу тебе сказать, сколько он стоит. 1 час 50 минут его выступления стоит 500 рублей. Он много выступает в ресторанах. Деньги любит получать только наличными». Названная сумма была для Агнии фантастической, потому что у самой у нее, когда она приехала поступать в институт, в кошельке было только 50 рублей, и она прожила на них две недели.

Всеми правдами и неправдами Агнии удалось успокоить Анатолия, и разговор снова перешел в мирное русло.
- Тебе нужна прописка, - решил Анатолий. – Иногородних неохотно принимают учиться. Прописку можно купить.
-Да, знаю, - согласилась Агния. – Мне уже предлагали прописку за городом по доступной цене. Я пока думаю.
- А на чем тебя срезали? Что не получилось?
- Сама не понимаю… И басню я прочитала лучше других, и стих, и отрывок из прозы. И спела, и цыганочку станцевала! А Паромов привязался: голова, говорит, у тебя светлая, езжай домой и поступай в любой другой вуз! А мне не нужен другой вуз!.. Мне, наверное, не стоило на экзамене свой стих читать. Тогда бы я выглядела поглупее и прошла бы по конкурсу.

- А мне свой стих прочти, - попросил Анатолий.

- «Петербург», - тихо и в то же время торжественно объявила Агния.

Петербург! Праздник флейты и скрипки
В рукоплеске мостов разводных.
Весь от воздуха невского зыбкий
И от влажных туманов седых.

Я вдохну твоей сырости или
К старым стенам рукой прикоснусь.
Мы в разлуке немыслимой были.
Не с нее ль началась моя грусть?

Мелом белых ночей (без помарок!)
Пишешь ты на весеннем холсте.
Как прохладно дыхание арок
В раскаленной дневной духоте!

Город строгой мерцающей грусти.
Летний сад… белый пух с тополей…
Тайных дум и молитв моих устье…
Не гони же моих кораблей!

Не гони меня с праздника, слышишь?
Я тебя (можешь мне доверять)
Как дыхание, данное Свыше,
Только с жизнью смогу потерять.

Анатолий молчал. Затянувшаяся пауза дала Агнии повод думать, что ему не понравилось ее стихотворение.
- Не слушай Паромова. Ты непременно должна учиться здесь. Хочешь, мы вместе придумаем, как тебе получить прописку? - волнуясь, предложил Анатолий.
Он был не силен в поэзии, не умел произносить красивые глубокомысленые отзывы. Он был человек дела, поэтому просто предложил свою помощь.
- Спасибо, Анатолий! – благодарно откликнулась Агния, оценив степень такого неординарного отзыва.
- А что тебе сказала режиссер Лариса?
- Послала в зоопарк, - улыбнулась Агния, - изучать повадки обезьян. Они словно сговорились с Паромовым.

Они шли долго. Незнакомые темные улицы и шумные даже ночью, сверкающие огнями и фарами автомобилей проспекты сменяли друг друга. Агния не смотрела на часы. Ей уже не было холодно и не было страшно. Весь день этот город испытывал ее на прочность, а теперь принял как родную; она «плыла» по нему, словно в теплой, надежной ладони-лодочке, и чувствовала его трепетный пульс.

- Куда мы идем? – поинтересовалась Агния, хотя ей нравилось просто идти, без всякой цели.

- Ко мне домой. Не болтаться же всю ночь по улицам. Я живу в новом микрорайоне на берегу Финского залива, возле строящейся дамбы… Слышишь, грохочет? По ночам строят. Днем жители пикеты устраивают, не разрешают строить, так они по ночам работают.

Анатолий жил в новом доме на 10-ом этаже. Он заселился несколько дней назад. Мебель уже была расставлена, а все остальные вещи сгрудились вдоль стен и по углам, ожидая своей очереди. Из его рассказов в эту ночь Агния знала, что у него есть жена и дочь, но почему-то постеснялась спросить, где они сейчас. «Июль. Наверное, где-нибудь отдыхают, пока глава семейства обустраивает квартиру», - решила она.

Анатолий оказался очень аккуратным, хозяйственным и гостеприимным человеком. На дворе глубокая ночь, а ее, Агнию, усадили в незнакомом доме за стол, накрытый белой скатертью, и поили чаем из красивой фарфоровой чашки с блюдцем. «Наверняка распаковал чайный сервиз», - подумала она. А к чаю подали… - Агния отказывалась верить своим глазам – сгущенку! В ее городке этого лакомства было днем с огнем не сыскать, а тут перед ней – целая банка, только что открытая! Жизнь явно поворачивается к ней, Агнии, своей лучшей стороной. Весь остаток ночи, до утра, они просидели за столом – пили чай и разговаривали, конечно же, о театре.

В 6:00 Анатолий посадил Агнию на первый трамвай и сам купил ей билет. Вагон долго-долго несся на Черную речку, громыхая, позвякивая и постукивая по рельсам, и утренняя свежесть врывалась в открытые окна…

4

…Уже который час стучат колеса поезда. В вагоне купе – Агния. Она исчерпала все шансы, чтобы остаться в городе своей мечты, или все силы, или все деньги, чтобы держаться дальше?.. Так ли это важно? Она возвращалась домой. Агния, позвякивая ложечкой, помешивала горячий чай в граненом стакане в подстаканнике, снова и снова, словно бисер, перебирая в уме слова режиссера Паромова. И на душе у нее было легко. Вместе с ней в купе, на нижней полке напротив, сидела женщина и, также неторопливо позвякивая ложечкой, остужала чай в стакане. На вид она была чуть старше среднего возраста. На ней, несмотря на летнюю жару, красивая шелковая блузка с длинным рукавом и вырезом под горлышко, с вышивкой, а голова покрыта легким белым шарфиком. Поначалу Агния посматривала на нее искоса, с некоторым недоверием: обычные люди так по улицам не ходят. Может, из ансамбля? Тогда зачем прямо в поезде нарядилась? И не накрашенная… Женщина, ее звали Варвара Петровна, заметила недоверчивый взгляд попутчицы и сама прояснила ситуацию: она едет из Петербурга в Дивеево на встречу и прославление мощей прп Серафима Саровского. Зимой мощи великого святого почти месяц находились у них в городе в Казанском соборе. Варвара Петровна часто приходила туда и со слезами молилась о выздоровлении единственной дочки от тяжелой болезни. Врачи не давали никаких шансов, а вот батюшка Серафим помог. И теперь она едет в Дивеево вместе со всей Россией прославить его и поблагодарить.

Вчерашняя школьница Агния с нескрываемым интересом слушала рассказ Варвары Петровны. Она уже и сама, до встречи с этой женщиной, знала, что в реальной жизни тоже могут происходить чудеса. То, что случилось с ней, Агнией, возле дверей монастыря – разве не чудо? Но об этом знает только она сама и те, кто поверил ей. Поверил же ей только Лешка. Все остальные только утвердились во мнении, что Агния – девушка со странностями, не от мира сего. А то, что произошло с дочерью Варвары Петровны, было самым настоящим чудом. Это видели все, и уже не могут отрицать.

Соседи Агнии и Варвары Петровны по купе, молодая парочка, давно уже что-то отмечали с друзьями в вагоне-ресторане. И Агния, воспользовавшись этим, поделилась с Варварой Петровной своей историей, не утаив ни одной мелочи. Хоть в ее повествовании и не было чудесных исцелений по молитвам святых, но Варвара Петровна оказалась именно той попутчицей, которая располагает к откровенным разговорам на любую тему.

Давно уже остыл чай в стаканах, а Варвара Петровна и Агния, казалось, совсем забыли про него. Варвара Петровна очень внимательно, не перебивая, слушала историю о похождениях абитуриентки, полных опасности, и думала о том, как велико Божие милосердие. Оно – во всем.

- Агния… - тихонько, словно издалека, заговорила Варвара Петровна. – Ты целый месяц жила в нашем городе, где средь бела дня женщин хватают за руки и запихивают в автомобили, где каждое утро в трущобах обнаруживают трупы… а ты ночью гуляла по городу с совершенно незнакомым мужчиной, читала ему стихи…

- Да, - откликнулась Агния. – Они ему даже понравились.
- Пила чай со сгущенкой…
- Да-да, я уже столько лет ее не пробовала, а он поставил передо мной целую банку!
- Агния, ты смотрела по телевизору передачу «600 секунд»? У нас самый криминальный в стране город, мы все живем в постоянном ужасе…
- Такую передачу я не смотрела, ведь у нас в общежитии нет телевизора. А люди у Вас в городе, Варвара Петровна, замечательные, самые лучшие. Столько раз я обращалась за помощью, - и никогда не отказывали!
- Миленькая, да тебя Бог хранит!.. – всплеснула руками Варвара Петровна. – И вот что я тебе посоветую: не езди ты больше в этот институт. Не в ту дверь ты стучишь. Видишь, целый год потеряла. А могла бы уже в сентябре начать где-то учиться.

Агния молчала. Она словно вдруг вспомнила про чай и начала задумчиво помешивать его ложечкой. Варвара Петровна смутилась: уж не обидела ли чем попутчицу? Полезла со своими советами. А нужны ли они ей?

- Не-е-ет, не потеряла, - очнулась вдруг Агния. – Наоборот… приобрела!

Тебя Бог хранит!.. Таких слов ей еще никто не говорил.
Агния задумалась о Том, о Ком никогда не думала раньше по-настоящему. Конечно, она мечтала о Счастье, Красоте, Справедливости и Доброте, звала их, но только сейчас начала осознавать, что все это лишь частички Единого Целого. И это Единое Целое – Бог. Ей даже страшно было представить, что если бы не поступление в институт, то этой встречи с Варварой Петровной могло бы не произойти, и она никогда, может быть, не узнала бы, что Он ее хранит.

Теперь Агния уже понимала, что она будет делать весь этот «потерянный» год. Она постарается поближе познакомиться с Тем, Кто бережно оберегал ее, когда она без руля, без паруса и без весел плыла по «черной речке» своих страстей и амбиций, Кто в самые «черные» минуты ее жизни посылал ей светлых людей.


3. ЭХО ВЫСТРЕЛА

И обращу на тебя руку Мою, и как
 в щелочи очищу с тебя примесь,
и отделю от тебя все свинцовое.
(Исаии 1, 25)

1

Прошло два месяца с тех пор, как Агния вернулась домой из Ленинграда и ровно месяц с тех пор, как городу ее мечты вернули историческое название – Санкт-Петербург. У ее любимого города началась новая жизнь под старым названием. И у Агнии началась новая жизнь в ее родном городке. Хотя почему началась? Продолжилась. И ничего особенного в ней вроде бы не происходило. Кроме одного. Агния стала ходить в церковь. Втайне от всех. Как партизанка. В эту тайну была посвящена только руководитель театральной студии Ирина Андреевна. Сама она некоторое время посещала собрания адвентистов, но вырвалась оттуда – не без труда! – и сейчас тоже стала прихожанкой православного храма. «Как хорошо, что я тебе раньше не говорила о Боге, не затянула к адвентистам. Ты сразу пришла в Православную Церковь!» - радовалась Ирина Андреевна. Конечно, Агния обязательно рассказала бы обо всем Лешке, но он заключил контракт с каким-то футбольным клубом и уехал на сборы. Грустно было вернуться в свой городок и уже не застать в нем друга детства.

Вечером 6 октября Агния возвращалась в маршрутке домой. Весь день был солнечный, без дождя, и вечер на редкость теплый. Чего не скажешь о настроении юной пассажирки. Всю дорогу она думала о своем, наболевшем. Кто она? Что она? Родители считают, что она стучится не в те двери, что надо спуститься с неба на землю и жить как все люди. А где они, ее двери? Чем ей заняться в этой жизни, если она никогда ни о чем, кроме театра, не мечтала? Прошло два месяца, а сколько еще она, Агния, будет искать себя? Так ведь и вся жизнь пролетит в поисках… Вот на днях у нее случай был. Подошла на улице молодая красивая женщина с девочкой лет пяти. Поинтересовалась, как пройти к универмагу. Агния, конечно, стала подробно объяснять, показывать. И тут заметила, что женщина как-то уж очень внимательно смотрит на нее, словно не универмаг ее интересует, а она, Агния.

- Ты добрая, - вдруг неожиданно сказала женщина, по-прежнему внимательно вглядываясь в Агнию. – Ведь ты добрая?

Агния сначала растерялась и не знала, что ответить, и вдруг неожиданно, постепенно стала замечать, что с этой женщиной что-то не так… «Да ведь это цыганка!» - вдруг сообразила она.

- Да, ты добрая, - утвердилась в своем мнении цыганка. - Только несчастливая. Хочешь, все устрою? Ты будешь артисткой. И слава у тебя будет, и деньги будут. И парень твой вернется.

Агния стояла как громом пораженная: откуда она знает?!!

- Решайся, - по-прежнему глядела ей в глаза цыганка и протягивала колоду карт. – Сними карту.

Но Агния помнила наставления Ирины Андреевны: гадание и ворожба – большой грех.
- Нет, спасибо… Бог все устроит!

Да, она верна решению, принятому в поезде: поближе познакомиться с Тем, Кто хранил ее все это время. Теперь у Агнии дома появилась Библия. Ее достала Ирина Андреевна по своим каналам. Библия большая, с тончайшими белоснежными страницами и в твердом черном переплете с позолоченным тиснением. Адвентистская. Ну и что? На православную у Агнии нет денег, она пока нигде не работает. Ей нужно разобраться в себе. «Тунеядка», - на днях назвал ее отец. Он работал на небольшом убыточном предприятии, уже много лет балансировавшем на грани закрытия и едва выплачивавшем своим работникам нищенскую зарплату. «Я сожгу твою Библию! – постоянно срывалась мама, словно это Книга книг была виновницей всех ежедневных ссор, скандалов и несчастий, происходивших в их семье. – Ты целыми днями читаешь ее вместо того, чтобы заниматься делом! Ты уже решила, куда будешь поступать учиться? Пора уже начинать готовиться к экзаменам!»

Нерадостные мысли оборвал внезапный толчок маршрутки… и любимое трикотажное сиреневое платье Агнии оказалось мокрым от груди до подола! «И зачем только я расстегнула плащ? – расстроилась она. – Хотела покрасоваться перед всеми?..» Но на этом неприятности не закончились: от платья пахнуло пивом! Агния подняла глаза. Так и есть! Рядом с ее сиденьем стоял парень в темно-коричневой футболке поло с воротничком, в синих джинсах и в черной кожаной куртке, невысокий, худенький, белобрысый, со смешными оттопыренными ушами. Он виновато глядел на нее сверху вниз.
- Ты извини, я не хотел.

Агния и сама видела, что он не нарочно. В одной руке у парня была баночка с пивом, а в другой – воздушный шарик на палочке. Оранжевый, с улыбающимся смайликом. Шарик был нетоварного вида – слегка сдувшийся, едва державшийся на палочке и то и дело сваливавшийся набок. Оттого и улыбка у смайлика казалась какой-то виноватой, что ли. Как и у его хозяина.

- У меня сегодня день с самого утра не заладился, - продолжил разговор парень. – Понимаешь, настроение сдулось так же, как и шарик, - оправдывался он уже за них обоих.
Агния понимала.

- Давайте я подержу ваш шарик, - предложила она, доброжелательно улыбнувшись.
«Ну и ну! - парень внимательно посмотрел на Агнию. - Облил девушку пивом, а она, вместо того чтобы возмутиться, предложила подержать шарик! Ненормальная какая-то…»  Но шарик он не отдал, словно сросся с ним.

- Необычная ты какая-то… - лопоухий даже что-то попытался изобразить руками и глазами, отчего в очередной раз едва удержался на ногах. – У тебя, наверное, и имя какое-нибудь необычное. Сейчас я отгадаю, как тебя зовут…

Но в этот момент в маршрутке внезапно оборвалась музыка, звучавшая по радио, и строгий, взволнованный мужской голос объявил: «Сегодня в 16.30 в спортивном комплексе «Юбилейный» в Санкт-Петербурге был убит выстрелом из пистолета певец Игорь Тальков».

«Как же так? – растерялась Агния, тотчас же забыв о молодом человеке, уже успевшем назвать ее и Незабудкой, и Розой, и Орхидеей. – Почему? За что?!» По радио зазвучали ее любимые «Чистые пруды». Только теперь волшебная мелодия аккордеона не умиротворяла, как обычно, а разрывала сердце. К глазам подступили слезы. Да что там глаза, когда вся душа уже промокла от слез! Агния встала и направилась к выходу, даже не взглянув, какая сейчас остановка.

- Ты чего, обиделась? – опешил ее случайный попутчик, заметив покрасневшие глаза девушки. – Я же не приставал. Это я так просто, пообщаться хотел… Ненормальная какая-то, - пожал он плечами, словно извиняясь перед другими пассажирами за свою собеседницу. - Не от мира сего.

«Да, не от мира!» - мысленно согласилась Агния и вовсе даже не обиделась. Не хочет этот мир ее принимать, никак она в нем не устроится. Агния не доехала до дома всего две остановки. Она шла по улице, осушая влажные глаза ветром, словно полотенцем, и размышляя, в какое страшное время она живет. Всплыли в памяти строчки из самой главной песни Талькова:

Из мрачной глубины веков
Ты поднималась исполином,
Твой Петербург мирил врагов
Высокой доблестью полков
В век золотой Екатерины.
Россия…

«Россия!» - словно кто-то толкнул Агнию в грудь. И слезы, так долго подступавшие к глазам, вдруг хлынули неудержимым потоком. Сколько раз она слышала эти строки! Вернее слушала, а услышала только сейчас. И надо же было такому случиться, что именно сейчас они стали для нее судьбоносными.

Агния ускорила шаг, а потом и вовсе помчалась. Но не домой. Она помчалась к Ирине Андреевне, чтобы сообщить ей нечто важное, что она поняла для себя. Набежавший из ниоткуда и усиливавшийся осенний ветер оказался попутным. Всё сходилось, всё! Агния поняла, ЧТО ей нужно, КУДА ей нужно, и спешила сообщить об этом Ирине Андреевне. Слезы катились по ее щекам, прохожие оглядывались вслед: не обидел ли кто девушку, не нужна ли помощь? А она бежала, не видя никого и ничего.

Ирина Андреевна оказалась дома. Актрису, привыкшую к эмоциям, слезами не удивишь. Но она понимала, что Агния не актриса. И если она плачет, значит, что-то стряслось.
- Ирина Андреевна, Вы слышали сейчас по радио про Талькова?
- Да, слышала, - печально обронила Ирина Андреевна и показала рукой на икону Спасителя, стоявшую на комоде на вышитой ее руками белой салфетке.
Возле иконы теплилась свеча. Агния поняла, что Ирина Андреевна молилась о упокоении новопреставленного раба Божия Игоря.
- Я больше не поеду в Петербург в институт культуры! Я приняла решение: буду поступать на истфак в ближайший университет!
- Наконец-то! - обрадовалась Ирина Андреевна и обняла Агнию. – Я уже давно жду, когда ты созреешь для правильного решения.
- Я хочу изучать историю России! «Век золотой Екатерины»! Игорь Тальков любил этот период в истории России.
- Правильно. Я рада, что ты нашла свою дорогу. Слушай свое сердце и молись о поступлении. Господь все устроит как надо. Только об одном не забывай. Когда что-то просишь, в конце каждой просьбы говорить: «А впрочем, Господи, на все воля Твоя! Пусть будет не так, как я хочу, а так, как Ты хочешь!» Это обязательно!.. Проходи. Я сама собиралась сейчас звонить тебе. У меня для тебя кое-что есть.

Ирина Андреевна поспешила в другую комнату, а Агния, успокоившись, устроилась на диване. Через пару минут Ирина Андреевна, чему-то улыбаясь, появилась перед ней. Она протянула ладонь, сомкнутую в кулак. А когда разомкнула ее, Агния увидела маленький латунный крестик.

- Держи. Это тебе. Подарок. Пусть он хранит тебя.

Крестика у Агнии до сих пор не было. Неподъемным это казалось для нее делом – выбрать крестик. И надо же было такому случиться, что он появился сам именно в тот день, в тот час, когда она приняла решение. Теперь Агния не сомневалась, что находится на верном пути.

Она уходила от Ирины Андреевны с самым дорогим в своей жизни подарком, крепко сжимая его в кулачке.

Совсем не так встретили Агнию дома.
- Какой истфак?! Какая история?! – возмущался отец, отдыхая на диване с бутылкой пива. – Что ты собираешься изучать? Нет у нас сейчас истории! Старая развалилась, а новую еще не написали.

- Буду изучать факты, - держала удар Агния, - они не соврут.
- Да у нас в истории и факты все подтасованы. Кругом жулики, кругом один обман! А ты как была наивная, непутевая, такой и осталась. Ничему тебя жизнь не учит, - махнул он рукой, устав объяснять элементарные вещи. – То театр в голове, то история… одно другого не лучше. Будущее – за производством. Делом надо заниматься, а не витать в облаках.

Но деньги на подготовительные курсы Агнии все же выделили: пусть учится хоть где-нибудь…

2

Легко сказать: приняла решение. Змей-искуситель тоже не дремлет. Хоть и погрузилась Агния в учебники по истории, театр по-прежнему не хотел ее отпускать. Одна за другой всплывали в памяти сцены поступления. Вот она, Агния, лихо предстала перед Паромовым в ярком, характерном образе героини стихотворения Роберта Бёрнса, горделиво тряхнув головкой и энергично жестикулируя руками:

Муженек, не спорь со мной!
Не сердись напрасно.
Стала я твоей женой,
Не рабой безгласной.

Надо было видеть реакцию режиссера, которого семнадцатилетняя девчонка, задорно глядя в глаза, по-свойски назвала муженьком и пригрозила пальчиком! Паромов всем корпусом подался вперед, локти его впились в стол, а глаза – в нее, в Агнию! Ей казалось тогда, что это была беспроигрышная фишка, никто из абитуриенток ее потока до такого не додумался. Почему же Паромов «сорвался с крючка»? Может, она не доиграла… или, наоборот, переиграла тогда?..

И во сне не отпускал Агнию театральный институт. Снится ей, что поднимается она по белой лестнице института культуры вверх за Паромовым. В обеих руках у нее круглые карамельки «Яблоко» в ярких желто-зеленых фантиках. Она крепко сжимает их в кулачках. Но вот падает одна карамелька, Агния нагибается вниз, чтобы поднять, и ей при этом приходится спуститься на пару ступенек. Паромов оглядывается и ждет, манит ее жестом руки: не отставай! Но вот падает другая карамелька. И снова Агния наклоняется и теряет время. Паромов снова ждет, улыбается. Падает третья карамелька. Паромов уже не ждет, спешит вперед. Агнии приходится догонять его. Наконец они пришли. Режиссер показывает пропуск, и ему разрешают пройти за стеклянную дверь аудитории, где его дожидаются студенты. А у Агнии нет пропуска. Глазами, полными надежды, она смотрит на Ивана Степановича сквозь стекло и ждет, ждет… А Паромов улыбается и разводит руками: ничего не могу для тебя сделать, без пропуска сюда никто не пройдет, условия для всех одинаковые. И там, за стеклом, рядом с Паромовым, увидела Агния того самого мальчика из Одессы. Они жили в одном общежитии и иногда пересекались в коридоре. Агнии при этом всегда хотелось подойти к нему и заговорить о чем угодно, лишь бы подольше поглядеть на него. Очень красивый мальчик, высокий, с огромными карими глазами. Но всякий раз в самый последний момент Агния отступала и, грустно опуская глаза, проходила мимо. Она была убеждена, что такой красивый мальчик в ее сторону даже не посмотрит. А сейчас в руках у него была скрипка. Агнии вдруг показалось: вот заиграет сейчас этот сказочный принц, и призрачная стеклянная стена, заслоняющая от нее такое близкое счастье, тотчас же рухнет и разобьется на мелкие осколки! Но кареглазый принц не заиграл. Чуда не произошло.

Весь день Агния разгадывала сон. Уж очень привлекательным, заманчивым показался ей жест зовущего за собой режиссера. И эти красивые грустные глаза принца из общежития…

- Историю я как учила, так и буду учить, - заявила Агния родителям. – Но поступать буду не на истфак, а снова в институт культуры. Это же ясно как белый день: Паромов меня позвал! Он понял, что не разглядел меня, и сейчас раскаивается. И опыт поступления у меня теперь ого-го какой будет по сравнению с другими!

Мама расплакалась.

- Тебе уже один раз указали на дверь, - совершенно спокойно на этот раз ответил отец. – Культурно указали. А в следующий раз, если не понимаешь намеков, уже могут обидеть, сделать больно.

Агния задумалась. Тихое слово без нажима возымело действие куда более сильное, чем все бурные доказательства неоспоримой правоты. И притом она явно ощущала теперь, что ее ведут по жизни какие-то неведомые силы. Они брали ее под руки и переносили через любые опасности, берегли, пылинки с нее сдували там, в Петербурге. Теперь Агния обдумывала каждый свой шаг, потому что опасалась: а вдруг эти небесные силы отвернутся от нее, откажутся, если что-то она сделает не так?

Только в одной стихии она чувствовала себя свободно, не боясь угрызений совести, - в стихах. Она по-прежнему посвящала их, тоскуя, своему любимому городу на Неве.

Град во фраке гранитном…
Ошибка?
Есть такой! Он один на земле.
Твердо встал на болотине зыбкой
И торжественность полуулыбки
Отражает мостами в Неве.

И лучами восхода на шпиле,
И теплом предзакатных часов,
И на многие-многие мили
(Чтоб, взглянув, никогда не забыли!)
Неземным серебром парусов.

Украшеньями зданий усталых
В сизой дымке тумана к утру,
Тонким месяцем в темных каналах,
Тихой радостью встреч на вокзалах…

Я без этой улыбки
умру…

Но и новая мечта не сдавала своих позиций. Ранней весной Агния проходила по улице мимо книжного развала. Да, это было время развалов – великого государства, экономики, медицины, образования. И еще время всевозможных развалов, на которых торговали книгами, кассетами, дисками и всякой всячиной. Агния замедлила шаг. Взгляд ее машинально зацепился за знакомый портрет. Игорь Тальков! Книга «Монолог»! Он, оказывается, еще и писатель?! Руки Агнии сами потянулись за книгой.
- Сколько стоит? – спросила она, даже не сомневаясь, что купит ее, какую бы цену ни назвали.

Продавец оценивающе посмотрел на покупательницу и ответил:
- 85 рублей.

- Так дорого… - погрустнела Агния; даже ей, не разбиравшейся в ценах, сумма показалась слишком завышенной. - Почему так дорого?

- Потому что эта книга Вам очень нужна. Я сразу вижу таких покупателей. Когда я был студентом и жил впроголодь, то мог не задумываясь отдать последние деньги за понравившуюся мне книгу. Вы – такая же. Я же вижу, как загорелись у Вас глаза. Ну что, берете?

Агния в нерешительности огляделась по сторонам.

- Даже не смотрите. Эта книга есть только у меня.
- Беру, - вздохнула Агния и отдала все деньги, что у нее были. Все до копеечки.

Возмущения не было. Этот неприветливый, даже наглый на первый взгляд торговец помог ей понять, что эта книга действительно нужна ей. «Это снова знак! Напоминание о том, что мне нужно поступать на исторический факультет», - размышляла Агния, хрупая грязным весенним снегом и крепко сжимая в руке такую нечаянную радость.

3

Агния по-прежнему ходила в церковь втайне от всех. Родители искренне верили, что она пошла погулять или в гости, или позаниматься в читальном зале библиотеки… Никому даже и в голову не могло прийти, что за всем этим скрывается Церковь! Еще два месяца назад Агния рассмеялась бы в лицо тому, кто посмел бы ей сказать, что она будет стоять в храме в платочке в одном ряду с бабушками. А вот сейчас явно не поздоровилось бы тому, кто рискнул бы посмеяться над ней. 

Подходил к концу Великий пост. Наконец-то из Петербурга, где получает второе высшее образование, вернулась Ирина Андреевна.
- Ты уже исповедалась и причастилась? – поинтересовалась она у Агнии.
- Нет.
- Почему? – удивилась Ирина Андреевна.
Агния только пожала плечами. Она еще никогда в жизни не исповедовалась и не причащалась. Ей было трудно сделать первый шаг.
– Пост уже заканчивается. Так ведь можно совсем не успеть, - посетовала Ирина Андреевна. - У меня тоже пока не получилось. Тогда мы с тобой подготовимся к исповеди и причастимся вместе.

Агнии такое предложение пришлось по душе. Вместе не страшно! Исповедь и причастие наметили на последний четверг Великого поста. Великий Четверг. Он посвящен воспоминаниям событий, непосредственно предшествовавших взятию Иисуса Христа под стражу и Его Распятию: Тайной вечере, во время которой Господь установил таинство Евхаристии и омыл ноги ученикам, ночного моления Христа в Гефсиманском саду и, наконец, предательского лобзания Иуды, послужившего знаком для взятия Иисуса Христа под стражу. По традиции все верующие в этот день причащаются Святых Христовых Тайн. Ирина Андреевна не зря торопилась: это был последний день перед Пасхой, когда можно было исповедаться и причаститься.

Рано утром они уже были в храме. За все полгода, что Агния регулярно, не пропуская, посещает все воскресные и праздничные службы, она еще не видела такого скопления народа. Люди всех возрастов со всей округи собрались сейчас здесь, чтобы успеть покаяться и воссоединиться с Христом.

Ирина Андреевна сразу предупредила:
- Я пойду к отцу Геннадию. Я уже однажды была у него на исповеди. А ты иди вон к тому батюшке, к отцу Сергию.

Храм не место для споров. Агния развернулась в сторону отца Сергия. Идти было не нужно, потому что невозможно было сделать даже шага ни вперед, ни направо, ни налево. И тем не менее очень скоро толпа растворила в себе Ирину Андреевну. Агния осталась одна.

Теснота, горящие свечи, запах воска и ладана... и лица, лица… Нет, лиц Агния уже не видела, и ног под собой не чуяла. Она то опускала глаза, то виновато смотрела на огромную икону Спасителя. Страха тоже уже не было. Со всех сторон Агнию подпирали плечи прихожан, таких же, как она. Ее уже не раздражала давка, наоборот, она чувствовала поддержку, и это придавало ей силы.

Прошло два часа, прежде чем юная прихожанка, взмокшая от жары, измученная, сотню раз прокрутившая в памяти все свои грехи, с мелко исписанным листочком в руках, под нажимом толпы предстала перед отцом Сергием. Это был совсем молодой священник, только что окончивший семинарию. Наверное, он знал о грехах и о спасении всё, поэтому смотрел на всех с таким нескрываемым сочувствием и жалостью, словно думал: эх, люди, знали бы вы…

- Ты хоть креститься-то умеешь? – с высоты своего роста и знаний спросил отец Сергий, снисходительно-сочувственно взглянув на юную прихожанку.
- Конечно, умею, - горячо заверила Агния, испугавшись, что сейчас ее прогонят, и даже показала, как умеет креститься.

Отец Сергий накрыл ее голову и через несколько секунд отпустил.

Агния, отойдя на несколько шагов в сторону, встала, не понимая, что происходит. Она так долго готовилась, так долго вспоминала и писала на листочек все свои грехи, а теперь в растерянности стояла и сжимала его в руке.
- А исповедоваться когда? – машинально обратилась она к напиравшей толпе.
- Да ты только что на исповеди была, - отозвалось сразу несколько голосов.
- Первый раз пришла, растерялась, - догадался кто-то.

Потом Агнию отыскала Ирина Андреевна, и они вместе пошли к Чаше.

Агния не понимала, что происходит вокруг, что происходит внутри нее самой, о чем поют… Рядом была Ирина Андреевна, она радостно щебетала над ухом, поздравляя с первым причастием, объясняя ход службы, показывая иконы… Но ничего этого Агнии сейчас не хотелось. Она окунулась в красивое, пока еще непонятное пение, и плыла, плыла… В голове смешались и звуки, и запахи, поплыли перед глазами мерцающие огоньки свеч. Если бы ее спросили, что такое счастье, то она не задумываясь ответила бы: это то, что она испытывала в этот момент. Это была безотчетная радость, светло и тихо струившаяся внутри и не требующая никаких объяснений. Агнии хотелось удержать это состояние, словно можно удержать нерукотворную снежинку, бесплотную струйку воздуха или горсть утреннего тумана.

Домой Агния пришла как раз к обеду. Ее встретили ароматные запахи… до головокружения! Для себя Агния еще раньше твердо решила, что никаких постов соблюдать не будет. Глупости все это! Но сейчас она вошла на кухню, и словно что-то внутри встрепенулось, укололо: «Как же так? Я ведь только что каялась в том, что не соблюдаю постов. Зачем тогда я каялась? Какой тогда смысл в покаянии, если я знаю, что все равно буду жить так, как жила всегда? Кого я обманываю – себя, Бога?»

- Я не буду есть щи, что-то не хочется, - набралась решимости Агния. – Я отварю себе картошки.
- Ты только посмотри, какую вкуснотищу я приготовила! – мама протянула Агнии ароматную тарелку щей на говяжьей косточке. – Тебе сейчас сразу захочется!
- Нет-нет, - отпрянула Агния. – Я хочу картошки.
- Ты что, вздумала посты соблюдать? – мама так и застыла с тарелкой щей посреди кухни.
- Да, - ничего не оставалось Агнии, как признаться.
- Ты думаешь, я не знаю, что ты в церковь бегаешь? Я все знаю. Мне все люди рассказали. Я же тебе ничего против не говорила. Не думала я, что у меня такая дочь вырастет. Ну ладно уж, думала, пусть ходит. Ну а посты-то тебе зачем? Зачем ты голодом себя будешь морить? Чай, не старуха…
- Я и правда не собиралась поститься. Но я сегодня исповедовалась и причащалась, поэтому уже больше не могу грешить.
Мама снова подступила к Агнии с тарелкой щей в руках:
- Ты только понюхай, какой аромат! – уговаривала она. - Одумайся!
- Нет-нет, - снова отпрянула Агния. – Я уже все решила!
- Да-а-а… - протянула мама, печально поглядев на дочь. – Крепко подкована… Вот как отпускать детей в чужие края. Неизвестно, чего они там понаберутся. Я ведь так плакала, когда ты уехала…

Агнии было жаль маму. Плачущая, одетая в старенький выцветший халатик, с головой, постоянно раскалывавшейся от боли и от дум, чем накормить семью, она была не готова к каким-то переменам, пусть даже самым лучшим. Так бывает. Ведь даже чистейший воздух может поначалу вызвать головную боль и смятение у людей, привыкших к плохой экологии. А переменами повеяло – и в доме, и в государстве.

Отец молчал. Похоже было, что он обо всем узнал вот только что и еще не решил, как ко всему этому относиться. Хотя, родители никогда не воспитывали дочь вместе.

И все-таки Агния одержала пусть маленькую, но победу над собой. Весь этот день ее меню составляла только вареная картошка с соленым огурцом и дешевый грузинский чай, по виду, да и по вкусу, больше похожий на солому, а еще – легкое головокружение и безотчетная радость.

Ближе к вечеру, когда дома утряслись все волнения, Агния вернулась мыслями к своей неразрешимой проблеме: театральный институт или исторический факультет? И именно в этот момент она вдруг ощутила, что у нее как будто новое сердце, новая душа, новая плоть. Она уже никогда не сможет кого-то сыграть, изобразить, а главное – уже не хочет! Совсем не хочет копаться в чужих судьбах и характерах.

День первого причастия стал днем ее первой победы над собой.

Первым днем новой жизни.

Первой ступенькой лестницы в Небо.