Между светом и тьмой. Глава 2. История Кэтрин

История Кэтрин

I

Старинный знатный род де Суи имел огромную историю и своими корнями уходил в древнюю династию французской монархии. Высокородное семейство, где каждый его представитель беззаветно был предан королю, а жёны почитали своих мужей и слуги отличались глубокой преданностью, владели огромными землями. Владения, во многом благодаря разумному и правильному ведению хозяйства, были поистине бескрайними: множество деревень, церкви, монастыри и города объединяли графские земли.

Гильом де Суи, единственный сын графа де Суи, был красив, молод, отличался силой, храбростью и необузданным нравом. Он получил прекрасное образование, знал несколько языков. Отец вправе был гордиться своим сыном, но тиранский характер подавлял в нём отцовские чувства. Отец задумался о женитьбе сына и его выбор пал на девушку Элоиз, дочь французского дворянина.

Решение старого графа удивило и насторожило Гильома. Почему он, богатый и молодой, должен жениться на знатной, но некрасивой девушке, причём не первой молодости. Да ещё, не видя её и толком о ней ничего не зная. Элоиз де Груа и вправду обладала заурядной внешностью и эгоистичным характером, что делало не слишком привлекательной партией для молодого красавчика. В возрасте двадцати семи лет Элоиз была слишком независимой и гордой, не имела толпы поклонников, а близкие считали её вздорной и самолюбивой, и никому не приходило в голову, что в неё можно влюбиться.

Однако Гильом и не знал, что на протяжении многих десятилетий длится тайная вражда двух знатных семейств, и он был выбран в качестве мести, не ведая жалости и не прося пощады. А между тем всё началось именно с алчности, распутности и жажды власти над человеческими душами одной милой особы.

Звали её Мадлен де Груа. Это имя долго не сходило с уст жителей Франции, стало почти нарицательным, олицетворением бессердечности и порочности. Леди де Груа слыла красавицей, но слишком опасными и коварными оказались её поступки. Ее дерзкие наряды держали многих мужчин в леденящем душу повиновении и разжигали чувственным пламенем сердца. Густые белые вьющиеся волосы сияли как золото и чем-то напоминали блеск звёзд. Каждый смотрел на грациозную нимфу с изумлением и восхищением, а её страстные речи и прикосновения словно говорили, что она готова принадлежать каждому, кто находится рядом с ней.  Но самое главное было в Мадлен - это тайна, которая окутывала её. Чарующий дурманящий аромат духов, лёгкий убаюкивающий голос, гладкая с кристальным блеском белая кожа и огромные глаза небесного цвета с лёгкой поволокой сводили с ума, унося их в мир сладких фантазий. Сладкими речами она манила к себе, обещая свою любовь каждому, кто очарует её.  А любовные напитки, предлагаемые из белоснежных рук, уже не могли оставить равнодушным никого: каждый глоток винного зелья опьянял с такой силой, что утром никто не мог и вспомнить вчерашних событий, а желание испробовать вновь тянуло поклонников на новые приключения страсти и любви, взамен опустошая карманы и кошельки. Мужские споры, разочарования следовали по пятам Мадлен, а она, чувствуя свою власть и превосходство над их слабостями, упивалась своей жестокостью, величием и тщеславием. Только деньги и драгоценности приносили ей полное удовлетворение, она питала особую слабость к величественной красоте драгоценных камней и жемчугов. Колдовские чары и вино одурманивали мужчин, пробуждая в них желание свершить любой немыслимый подвиг. Она приближала к себе то одного, то другого поклонника, играя их чувствами, питаясь их любовью и богатством. Но получив то, чего Мадлен желала, они бесследно исчезали. В округе она слыла грешницей и распутницей. Но никто не обвинял Мадлен в погибели её любовников, ибо влиятельные знатные мужи, покорённые её красотой, покровительствовали, что даже самые смелые злые языки уже не смели осуждать леди, и сами рвались в её сладкие объятия.

Не обошла учесть любовных страстей и графа де Суи, он стал её очередным поклонником и новым возлюбленным. Однажды они поехали на охоту. Опьянённые чистым воздухом и дурманом, увлекшись безудержными скачками и стрельбой, никто не обратил внимание, как Мадлен исчезла. Напрасно рыцари искали девицу в лесной чаще, ни следа не осталось от прелестной леди. Уже солнце медленно поднималось над горизонтом, когда услышали топот копыт, они напряженно вглядывались в лесную темноту. Кавалькада остановилась на краю поляны, из леса навстречу им лёгкой поступью приближался знакомый всадник. Вдруг их факелы затрещали и стали отбрасывали тысячи искр, словно в их руках зажглись фейерверки. Свора собак выбежала на поляну и, поджав хвосты, стыдливо издала пугающий визг, будто они увидели страшное и ужасное чудовище. Взору графа открылась завораживающая картина: верхом на коне восседала леди Мадлена. Она была обнажена, и лишь золотые локоны спускались по ее белым плечам, слегка прикрывая красивую наготу, блек факелов отражался в её голубых глазах и красочно играл на жемчужном ожерелье. Её белоснежная улыбка и ласковый взгляд сладко манили к себе. Мадлена повелительно подняла руку и поманила графа, и он послушно, тронув поводья, приблизился к ней. Как две змеи руки девушки обвились вокруг шеи рыцаря, и она впилась в его губы. Граф, зачарованный и ошеломлённый, не мог двинуться с места. Его глаза остекленели, лицо стало бледным, и он без чувств рухнул с коня. По её губам стекали две струйки крови, а её дерзкая улыбка скользнула по лицу. «Ведьма!» - раздался голос одного всадника, и все подхватили это слово, передавая его друг другу, не боясь гнева колдуньи. Она, пришпорив своего коня, надменно удалялась вглубь леса. В ужасе ватага кинулась преследовать девицу. Они мчались вслед Мадлен де Груа, грохот копыт и крики догоняющих будоражили ночную тишину. Настигнув девушку, они обступили беглянку, связали её, опустив на колени. Толпа палачей расступилась и, пропуская графа, который едва пришёл в себя, вновь сомкнулась за его спиной. Полными мольбы голубыми глазами она смотрела в лица людей, собравшихся посмотреть на то, как ее будут убивать, она просила пощады, клялась в любви к графу, но её слова не тронули его сердце. Граф был унижен, оскорблён, его сердце было растерзано и пылало яростью. Тяжёлый меч опустился на шею Мадлен, не издавая ни единого звука, только крики кружащего воронья и треск пламени костра на фоне утреннего дрожащего зарева прорывались из глубины леса. Локон её золотых волос, переданных её брату, стал дерзкой и наглой выходкой де Суи, что послужило началу большой и долгой вражде. Спустя время история леди Мадлены была забыта, но де Груа ревностно хранили память о трагических событиях той ночи.

Элоиз де Груа, храня в сердце историю прабабки Мадлены, погибшей от правосудия де Суи, поклялась, что отомстит. В её маленькой головке созрел изощренный чудовищный план, который требовал больше усилий, больше времени и больше коварства. Элоиз, прибыв в замок уже в качестве жены, тут же завела свои порядки. Она жаждала безграничной жажды власти и мести.

Красоту, грациозность и  женскую притягательность Мадлены Элоиз не унаследовала, но белые  кудрявые локоны и голубые глаза украшали нелепое личико. Черты её лица никогда не показывали внутреннего волнения, при взгляде на неё казалось, что это лицо статуи, выражая безразличие и безмятежность. В нужное время и для нужных людей она надевала маску лицемерия, обнажая белые зубки, демонстрируя сдержанную вежливость и подчёркнутую деликатность, и, лишь лёгкий прищур в уголках глаз выдавал холодное и жестокое безразличие.

Всё в этой женщине было округлым: округлое лицо, слегка полноватая фигура, пухлые руки; она аккуратно переставляла ноги, старательно отмеряя и выверяя каждое прикосновение к земле, плавно покачивая бёдрами на ходу; она умела держать себя в обществе: говорила медленно, взвешивая каждое слово; такт и осторожность шли впереди каждой её мысли.

Стоя у окна в огромном замке де Суи, откуда открывался  широкий  вид  бескрайних просторных полей и зелёного леса,  Элоиз украдкой следила за мужем, молодым графом. Она старалась быть незамеченной, но от её взора ни одна деталь не могла скрыться. Увиденное ей явно не нравилось, в ней это вызывало гнев, раздражение.
На лужайке перед замком за высоким кустом шиповника, протянувшегося вдоль узенькой тропинки, ведущей к речке, опершись на камень, сидел Гильом де Суи с альбомом и карандашом: он рисовал.

Ему лучше всего удавались пейзажи, именно с их помощью он мог выразить все, что у него на душе. Он избегал изображения людей, боялся их глаз, которые смотрели с холста. Но сейчас, вопреки своим страхам и тревогам, его натурщицей была новая служанка. 

Девушка полоскала бельё в мелкой речушке, не замечая, что за ней наблюдает хозяин. Волосы выбились из-под чепчика и упали большой прядью на плечи, лучи солнца охватили чёрную россыпь волос и, обвив своими тоненькими ручками, заставили сиять во множестве искорок. Труд был тяжёл, и она то и дело давала себе отдохнуть, выпрямляясь во весь рост, и вновь её худенькие ручки с бельём опускались в журчащий ручеек.

Июньская погода была по-летнему великолепна, запах зелёной травы и полевых цветов, лёгкий шелест листьев от пробегающего ветерка сулили приятный настрой. Сквозь прозрачные облака пробивались золотистые лучи и освещали полянку, а девушка словно купалась в солнечных огоньках; лёгкий плеск воды и тихое пение приятно убаюкивали.

Граф делал быстрые наброски на бумаге, и это ему явно нравилось и доставляло особое наслаждение любоваться милым созданием и тут же сохранять то, что видел. Его улыбка и быстрые движения руки говорили, что он ловил каждое мгновение, боясь упустить малейшую деталь.

Элоиз злилась, она понимала, что она живёт скучной жизнью, муж не питает к ней чувств. Молодой граф не понимал её, сухие разговоры о хозяйстве не оставляли никакой надежды найти хоть искорку родственной души. Элоиз не забыла и о нанесённой её семейству обиде. Всё это смешалось в её голове, выстраивая чёткий сюжет воплощения её мести.

Элоиз знала, что он, граф де Суи, должен страдать, стонать, мучатся, рыдать от унижения его человеческого достоинства. Мысли об отмщение вошли в её плоть и кровь, и теперь, уже ценой своей чести, она готова отстаивать своё собственное право на уважение и почитание.

II

По широким и мрачным лестницам камердинер Бастиан вёл новую служанку, он без умолку говорил ей о новых обязанностях и порядках, которые сложились в замке. Слишком утомлённая поездкой (она рано встала, да и дорога была не близкой), девушка слушала его вполуха. Наконец, когда он остановился передохнуть, она его спросила о хозяйке, графине Элоиз.

- Она живёт в левом крыле замка, там она занимает несколько комнат, ваша комната там же, - уточнил Бастиан.

Множество лестниц и витиеватых мрачных коридоров невозможно было запомнить с первого раза. Она чувствовала некую душевную тревогу, но понять её природу она не могла. Вскоре они остановились у винтовой лестницы, ведущей в старую башню.

- Милое дитя, тебе запрещено подниматься сюда под любым предлогом, иначе тебя ждёт суровое наказание. Ты поняла меня?

Она испуганно кивнула в знак понимания того, что эта часть замка была запретной зоной. Далее по коридору её ждали двери, за которыми ей придётся провести большую часть жизни, прислуживая хозяйке. За драпированной шёлком дверью её взору открылась огромная комната. Сквозь окна пробивался свет, который слегка её ослепил. Бастиан втолкнул девушку в комнату.

- Ваша новая камеристка, графиня Элоиз.

Девушка огляделась. Бастиан некоторое время смотрел на неё странным взглядом.

- Ступай, Бастиан, - раздался невидимый голос откуда-то из глубины кресел и диванов.

Затем камердинер поклонился и вышел. Девушка осталась в комнате одна и внимательнее осмотрела её. Богатое убранство, изобилие шёлка и парчи, золотых подсвечников, мягкой мебели её испугали. Простая деревенская девушка никогда ранее не видела такого богатства и величия.

- Как зовут тебя, дитя моё? – вновь раздался невидимый голос, заставив вздрогнуть от неожиданности худенькое тельце.

- Кэтрин, ваша честь, - она опустила глаза, - граф де Суи прислал меня служить вам, мадам, - еле слышно произнесла она.

Графиня поднялась из кресла и направилась в сторону Кэтрин.

- Знаю, что ты моя новая камеристка, прежняя была такой неумёхой, что ей пришлось покинуть меня. Но ты ведь не такая. Правда?

Девушка дрожала и пыталась что-то ответить нечто похожее на то, что она хорошая служанка и будет ей верно служить. Элоиз пристально смотрела на бедолагу и мило улыбалась, хотя её глаза внимательно изучали девушку. Небольшого роста с черными волосами, спрятанными под чепец, хрупкая бледная фигурка девушки походила на доброе привидение в этом вычурном убранстве.

Кэтрин попыталась разобраться, что же скрывается за этим взглядом: одобрение, сомнение или порицание? Девушка явно чувствовала, что за маской доброты хозяйки что-то скрывается.

Робость и кротость новой служанки Элоиз очень приглянулась и ей было приятно иметь под рукой девушку, которую ей, как казалось, могла бы сослужить хорошую службу в её деле.

Элоиз протянула руку и усадила Кэтрин на диван рядом с собой. Она рассказывала её обязанности мягким убаюкивающим голосом. Кэтрин слушала хозяйку и пыталась запомнить каждое слово, ведь любая оплошность может оказаться роковой, она боялась будущего гнева хозяйки. Графиня дала понять: прислуга либо выполняет свою работу, либо нет. И в последнем случае не самый утешительный выход: избавиться от нерадивой ленивицы.

В завершении длинной поучающей тирады она добавила:

- Надеюсь, что ты продержишься дольше, чем последняя служанка.

Кэтрин действительно оказалась очень милой, кроткой девушкой и хорошей служанкой, каких ещё стоит поискать в округе. Она прислуживала графине с особой осторожностью и честно исполняла свои обязанности.

Запретная винтовая лестница, ведущая в башню, почти каждый день появлялась на её пути, ведь чтобы пройти на кухню за чаем для графини, непременно приходилось её миновать. Робкий взгляд наверх вызвал в Кэтрин чувства страха, не только из-за приведений, которые, по её мнению, там водились, но из-за страха наказания. Сама Элоиз подолгу проводила своё время в башне, а когда она спускалась, то всегда чувствовала усталость и просила никого не беспокоить её.

Однажды, после очередного визита в башню, графиня пожелала отдохнуть, Кэтрин, прикрыв дверь спальни, принялась чистить камин. Она вся испачкалась в саже, личико были изрисовано тонкими черными линиями, а на белом переднике сажевые пятна разместились в форме цветочного букетика из чёрных незабудок или фиалок.
Гулкие шаги за дверью возвещали о визитёре. Резко открыв дверь, молодой мужчина вошёл в комнату. Он был явно не в себе, глубокое дыхание и напряжённое лицо выдавало его беспокойство. Парочка глубоких выдохов вернула ему некое спокойствие, он чувствовал, что его злость начала понемногу уходить. Он огляделся, комната была пуста, а дверь в комнату графини была закрыта. В дальнем конце огромной комнаты кто-то возился, это привлекло его внимание. Служанка с особым усердием чистила камин. Она спряталась в глубине каминной топки и её было почти не видно. Подойдя поближе на шуршащий звук, граф по-хозяйски спросил:

-  Кто ты? Я не заметил, что в комнате есть ещё кто-то!

Девушка вылезла из огромного каменного очага, и граф заметил, что у неё удивительно худенькая, но грациозная фигурка. Огромный чепец на её неестественно маленькой головке смотрелся неуклюжим и нелепым.

— Я… я чистила камин, милорд, - еле-еле лепетала чумазая девчушка.

Мелодичный голосок удивил графа, который, по его мнению, не был похож на тех громких неуклюжих служанок. Хрупкая фигурка, еле проглядывающая сквозь облако золы и пыли, делали её похожей на маленького чертёнка, который только что вылез из трубы, и его главной затеей было: вывалить как можно больше грязи на красивые ковры.

- Поди ко мне! – граф резко скомандовал.

Чертёнок попытался разогнать облако пыли и, откашливаясь, настороженно подошёл к креслу. Графу всё же удалось разглядеть среди грязи маленькое личико. Огромные карие глаза маленького существа на фоне чумазых щёк поблескивали от солнечных лучиков. Глубокие карие глаза, будто две огромные смородины, улыбались. Она так часто хлопала пушистыми ресницы, что пылинки разлетались по сторонам.

- Графиня отдыхает и просила её не беспокоить, милорд - она слегка присела и опустила глаза в пол.

Граф пристально смотрел на служанку, что вызывало в ней чувство неловкости. Эта девушка вызывала интерес. Он обратил внимание, что такое грязное занятие никак не подходит для милого хрупкого создания и ведро, наполненное золой, вдвое тяжелее, нежели она. 

С каждой секундой её щёки розовели от смущения, даже грязь не могла их скрыть.
 
- Как зовут тебя? Откуда ты здесь появилась?

- Кэтрин, милорд. Я дочь мельника, ваш отец дал мне эту работу, вот я и здесь, прислуживаю графине. Я рада, что у меня есть эта работа, - кроткий голосок вполне оправданно соответствовал её хрупкости и миловидности.

- Тебе нравится эта работа? Ты, наверное, на мельнице не привыкла прислуживать хозяйке?

- Нет, милорд, у батюшки была совсем другая работа, там, в поле мы убирали урожай, трудно было. А здесь мне нравится, и графиня ко мне добра.

Он уже ранее видел эту девушку, когда она поласкала бельё в ручейке. Он узнал эту милую девчушку. Он впервые сделал наброски с неё, именно тогда он понял, что он может рисовать лица людей. Эта девушка помогла побороть его страхи, и первые наброски не были уж такими неловкими. Наоборот, милое лицо служанки улыбалось, а наспех набросанные черты глаз нежно смотрели, не вызывая тревоги. Приятные моменты и желание продолжить свои изыскания в портретной живописи, дали отличную идею.

- Я хочу, чтобы ты мне позировала. Знаю, найдётся немало желающих это сделать, но это должна сделать именно ты. Полагаю, что парочка раз в неделю в самый раз.

- Я… я признательна за Вашу доброту, но, я не могу согласиться.

- Отказаться? Почему ты не хочешь служить на меня? – ухмыльнувшись, он повернулся к окну.

- Я боюсь остаться без этого места. До меня уже была одна девушка, так она по своей легкомысленности и лени… она больше здесь не работает, - робко ответила она.

Граф громко засмеялся.

- Если ты решила, что прежняя служанка по своей воли лишилась работы, то ты ошибаешься! Она пропала, и никто не знает, где её искать. Впрочем, её и никто не собирается искать. 

Он увидел, как в её огромных глазах вспыхнуло удивление, краска вновь залила её худые щёчки, и она поспешно ответила:

- Это не вполне прилично. Я…я…я всего лишь служанка вашей супруги.

- А да! Но это вполне можно уладить. С графиней этот вопрос обсудим, думаю, что она не будет возражать. Ну, а ты выполняй мои распоряжения, и мы поладим.

Девушка поклонилась и, взяв огромное ведро, поторопилась к двери. Ведёрко, полное золы, было настолько огромным и тяжёлым, что её тельце перекосило на один бок. Она двумя руками ухватилась за ручку и потащила свой нехитрый груз.

Граф задумчиво вглядывался в окно: его мысли были поглощены новой идее. В этой девушке явно что-то такое, что его влекло.

Не успела за служанкой закрыться дверь, как в комнате появился Элоиз.

- Граф! Чем могу быть Вам любезной? Что привело Вас ко мне?

- Я беру эту молодую девушки. Пару дней в неделю она будет моей натурщицей, - сообщил ей граф, позабыв о причинах визита. Но это для него было не столь важным, чем предвкушение о будущих свиданиях с Кэтрин.

- Надеюсь, она вам сослужит хорошую службу, милорд, - ответила графиня.

Она говорила сдержанным, слегка дрожащим от обиды тоном. Она понимала, что не эта девушка послужила поводом для беседы, но она пыталась быть учтивой и была вынуждена согласиться на авантюру супруга.

«А она - не обычная девушка, милое существо», - уже в голове графа крутились мысли о Кэтрин, когда он покидал покои графини.

Дело было в том, что граф прекрасно сложен и хорош собой. Молодое здоровье билось ключом. Он выглядел великолепно и мог покорить любое женское сердце одним только взглядом и это, несомненно, привлекало прекрасный пол. Немало женщин увлекалось графом, но всегда он относился к ним с равнодушием и детской несерьёзностью. Брак с Элоиз закрыл двери замка перед чаровницами, он ограничил круг общения. Только камердинер Бастиан и скучная супруга изредка нарушали его уединение, обсуждая деревенские новости. Вот теперь, совершенно случайно, появилось милейшее создание, и проявленный интерес к девушке подпитывался желанием рисовать портреты. Милая простушка приковала взгляды и мысли графа, она казалась такой нежной и хрупкой, что он готов был её оберегать.

III

Вооружившись остро заточенными карандашами и несколькими листами бумаги, граф уютно разместился в библиотеке на мягком шёлковом кресле. В его голове крутился образ Кэтрин, и ему захотелось отразить его небольшими набросками. Уловить мельчайшие детали её личика никак не удавалось, стирались из памяти некоторые очертания.

Вскоре на листе появился размытый образ неизвестной ему женщины с грубыми чертами лба и челюсти. Его не удовлетворил этот абриз, зато глаза он смог нарисовать такими, какими они приходили в мыслях. 

Камердинер Бастиан постучался в дверь и ввёл Кэтрин в комнату. Оставив двоих, он настороженно удалился. Бастиан был любопытен, и новая затея хозяина будоражила его воображение, он украдкой остался стоять подле двери, на тот случай, вдруг он понадобится графу и заодно узнает, зачем понадобилась служанка.

- Это портрет вашей знакомой дамы? – спросила Кэтрин, заметив наброски портрета.

Граф слегка смутился, разорвал работу и ответил, что это всего лишь игра его фантазии и не более. Конечно, он лукавил, но признаться служанке, что пытался вырвать её образ из своих мечтаний и сохранить их на бумаге, он не мог.

- Кэтрин, ты должна полностью полагаться на меня и доверять.

- Да, милорд. Я сделаю всё, как Вы скажете.

- Ступай ближе к окну и стой там. Не двигайся и не моргай, смотри на меня.

Приступив к работе, граф не только рисовал девушку, но его мысли носились в голове. Сейчас она выглядела совсем иначе, чем тогда в гостиной графини, когда она вся чумазая и с тяжёлым ведром наперевес робко отвечала на вопросы. Сейчас от неё веяло чистотой, её личико сияло, глаза улыбались.

Кэтрин сняла белый чепец и на плечи девушки плавно опустились чёрные локоны. Она поправила прядь волос, закинув за спину, сделав так ловко и грациозно, что граф, уловив это движение, попросил застыть на несколько мгновений. Руки и всё тело ныли от неудобной позы, но Кэтрин держалась изо всех сил, боясь гнева графа. 

Работы были закончены, и Кэтрин смело могла покинуть библиотеку.

Вернувшись в покои графини, Элоиз начала допрос, заставляя рассказать обо всех мельчайших деталях. Не найдя в этом ничего того, что можно было заподозрить супруга в измене, она успокоила испуганную девушку:

- Дитя, не бойся. Ты устала, вижу твоё измождённое лицо. Отдохни и приляг на этот диван, всё скоро пройдёт и усталости не будет, всё скоро закончится, - графиня поудобнее взбила подушку и уложила девушку.

- Благодарю Вас, графиня. Я действительно утомилась, стоя в одной позе долгое время.

- Вот и хорошо. Выпей-ка этого чая, который я приготовила для себя, а он подойдёт и тебе. Вскоре станет легче.

Дымящаяся чашка на подносе уже стояла подле дивана. Кэтрин кивнула и, протянув руку к чашке, сделала несколько глотков. Элоиза смотрела на неё во все глаза, проследила, чтобы ничего не осталось на дне.

Кэтрин чувствовала горьковатый привкус на губах, но поскольку чай подан из рук самой графини и предназначался ей самой, то он не мог причинить никакого вреда.

- Вот и хорошо. Не обожглась?  А теперь поспи, я разрешаю отдохнуть. Я справлюсь без тебя.

- Нет, не горячо. Благодарю Вас, вы так любезны и добры, -  молвила девушка.

Графина с каким-то ожиданием смотрела на служанку. Лёгкое головокружение и тошнота подступали к Кэтрин, и она сквозь пелену мутного сознания видела улыбку хозяйки и убаюкивающий голос, которые уносили девушку куда-то далеко.

Графиня не кривила душой, когда протягивала ей чашку с горячим чаем и предлагала отдохнуть, сообщив, что скоро всё закончится. И вправду, графиня продумала всё до мелочей и, воплощая безупречный план мести в жизнь, начала готовиться заранее. Элоиз совершенно точно знала, чего она хочет.

Пребыв в замок в качестве супруги молодого графа, она поселилась в левом крыле здания, дабы оставаться в уединении и готовиться к уничтожению графского рода.
В башне замка она хранила свои снадобья и под предлогом ежедневных молитв, запретила кому-либо появляться в её укромном храме, дабы не тревожить её общение с Богом. Там, под самой крышей старой башни, Элоиз готовила яды, пробуя новые рецепты, сочетания трав. Горничные испытывали на себе действие зловещего зелья. Для Элоиз не важно было, что на кону стоит жизнь девушек, главное – найти нужные травы и пропорции, не вызывая никаких подозрений, что смерть связана с ядом.
Прежняя девушка служила ей подопытным кроликом, она испробовала на ней не одно зелье. Она прятала яды то в смородиновом варенье, дав испить чаю, то смешав с вином, отбивая горький привкус. Девушка была стойкой и яды не действовали на неё с тем эффектом, который хотела видеть Элоиз. Но она не знала, что девушка медленно умирала, яды разрушали её изнутри постепенно, час за часом. И однажды служанка просто не проснулась, а Элоиз ночью выбросила тело бедолаги с высокого утёса, сообщив, что дрянная девчонка сбежала со своим любовником.

Старый граф то же стал жертвой Элоиз. Ежедневно добавляя яд в вино, она наблюдала, как медленно умирает старик. С её точки зрения, он заслуживал большей смерти, но мучительные боли жертвы приносили куда больше радости, чем скоропостижная смерть. Яд действовал медленно, а картина умирания напоминала течение хронической болезни, не вызывая каких-либо подозрений.

Следующей жертвой Элоиз стала Кэтрин. Чувствуя, что граф всерьёз заинтересовался простушкой, она дождалась, когда сердечные порывы к служанке уже достигли своего развития, она хотела смертью Кэтрин заставить супруга страдать. Понимая, что зелье ещё не совершенно, она всё же испробовала его на Кэтрин. В любом случае, яд был в теле жертвы и надо только дождаться его результата. И вот, настал тот самый удобный день для начала уничтожения Кэтрин. Отослав служанку в библиотеку, она в башне уже готовила чай, смешав с заранее приготовленным ядом. Дымящееся зелье ждало своего часа.

IV

C трудом разлепляя веки, Кэтрин медленно возвращалась из сна. Сильно хотелось пить.

«Боже, что произошло? Что со мной случилось?» – вопрошала она себя, ощупывая голову. Голова была как большое ведро с золой: тяжёлой и полной смутных мыслей.
«Мне настолько плохо, что кажется, я сейчас умру», -  мысли путались в голове, но эту одну она чётко слышала и понимала: «Как хочется пить!».

Кэтрин, отвлекая себя от мучительной жажды, пыталась приподняться с дивана. Ей этого не удавалось сделать, словно прикованная, она лежала плашмя. Непонятный сон и горьковатый привкус во рту не давал покоя, она не сомневалась, что причиной этого состояния был чай, который ей дала графиня. Она то и дело проваливалась в сон, то просыпалась.  В редкие проблески сознания вторгалась мысль, что с ней что-то не так и всё дело в графине.

Спустя сутки Кэтрин полностью оправилась и приступила к своим обязанностям. Лишь чёрные круги под глазами выдавали физическую слабость. Графиня была учтива, не нагружала работой, но наблюдала за девушкой.

Тем временем старый граф увядал, и подавать каждый день бокал вина стало опасным. И она из добрых побуждений либо сама, либо посылала Кэтрин приносить ему чай с вареньем, который собственноручно варила заботливая графиня. Старый граф восхищался благородным сердцем Элоиз и с благодарностью поедал подношение. В доказательство благочестивых намерений Элоиз старательно ухаживала за стариком, окружала заботой, вызывая умиление. Она выражала неприкрытое беспокойство, наблюдая, как больному с каждым днём становилось всё хуже, как он постепенно увядал, превращаясь в живого скелета. Она ругала бездарных лекарей и, добившись единоличного попечения, она беспрепятственно докармливала старика ядами.
Кэтрин, видя, как мучается старик, понимала, что причиной его недуг была графиня. Варенье Элоиз приносила из башни, на кухне она ни разу не появлялась. Сама она варенье никогда не пробовала, а запихивала в старика чашками. Старик уже не мог жаловаться, что сладкое угощение горчит, а потом и вовсе замолчал.

В одно утро его не стало. Старый граф умер в своей постели, испустив последнее дыхание на руках Кэтрин. Выражение печали не сходило с лица графини. Все принимали это за естественное проявление горя. Однако она не завершила своё дело и её планы достигли только половины своего пути.
 
Цель оправдывает средства! И Элоиз это понимала. Она видела горе молодого графа, сочувствовала ему, но в душе её был настоящий праздник. Для всех она оставалась ангелом, под маской которого прятался демон.

Шли дни. Молодой граф так и не смог оправиться от смерти отца. Хотя он и не испытывал к нему глубоких сыновних тёплых чувств, но всё же длительная болезнь со смертельным исходом не давала ему покоя. Отец был в полном расцвете своих лет, здоров и полон сил, ясный ум давал ему надежду, что впереди у него ещё много долгих лет жизни. Однако после появления Элоиз в их доме старый граф тут же заболел и с каждым днём его здоровье только ухудшалось. Хотя Элоиз уверяла, что это некая хворь, которая быстро пройдёт, но прогнозы её не оправдались.
Молодой граф пребывал в сомнениях и душевных страданиях. Единственным существом, которое помогало ему в трудные времена, была Кэтрин. Как и было условлено, два раза в неделю они встречались в библиотеке. Уже целая коллекция всевозможных набросков копилась в альбоме. Он забросил рисовать пейзажи, только Кэтрин была главной героиней его творчества.

Большую часть времени он проводил за мольбертом, а потом, чтобы немного отдохнуть, он читал вслух книги. Она с упоением слушала его голос и в её голове проносились многочисленные эпизоды из жизни героев. Она радовалась и страдала вместе с ними, проживая их чувства. Они читали книги, рисовали, разговаривали, а потом придавались любви. Они не замечали времени, им было хорошо вместе. Они обсуждали прочитанное, спорили, ему было интересно узнать ее мнение о самых разнообразных предметах. Кэтрин разговаривала с ним спокойно и уверенно. И в то же время он знал, что она очень ранима и робка.

- Моя душа соткана из любви к тебе, она не померкнет от невзгод и страданий. Она принадлежит тебе, и  только ты вправе распоряжаться ею, - её откровения подпитывали любовь графа.

- Мне кажется, что я тебя знаю целую вечность, мы где-то уже раньше встречались. Но не здесь! Это было раньше, в моих снах, но это было больше, чем сон. Ты приходила ко мне на минутку и оставляла частичку души. А теперь ты пришла ко мне вся и подарила любовь.

- Я люблю тебя столько, сколько помню себя…

К своему невероятному удивлению, для графа стало открытием, что эта деревенская простушка имеет чёткие взгляды и мнение относительно многих вещей, может отстаивать свою точку зрения. Граф отмечал, что девушка имеет живой ясный ум, но самым главным её недостатком было то, что она не умеет читать.  Но он тут же решил устранить этот изъян. Позирования для рисования сменились уроками чтения. Кэтрин быстро запоминала и вскоре уже могла самостоятельно читать простые рассказы, хоть и получалось это неумело, но прогресс в её достижениях ярко чувствовался.

Кэтрин увлекали рыцарские романы, она сочувствовала героям, страдала вместе с ними, переживала, ощущала их любовь и благородство. Отважные рыцари, прекрасные дамы, чудовища, с которыми сражались рыцари, описание турниров - все это вызывало в ней живой неподдельный интерес. Она сравнивала свою любовь с героями Тристана и Изольды: образ рыцаря королевского сына, красавца аристократа, который нёс в себе достоинства, был мил сердцу простой служанки и менял её представления о мужчинах и женщинах.

Граф понял, что Кэтрин является воплощением грациозности и изящества, нежели супруга – полная противоположность девушки. Элоиз была похожа на раскрывшийся бутон розы: полногрудая и розовощёкая женщина в зрелом возрасте была как открытая книга, и, как ему казалось, всё в ней было просто и понятно. А Кэтрин была в его понимании идеалом красоты, в ней он видел и чувствовал и манящую таинственность, и волшебную магию любви. Но она по-прежнему оставалась служанкой, только любимой и самой желанной.

Так, в один из таких вечеров Кэтрин решила поделиться со своим любовником об одной тайне.

-  Я… хотела рассказать вам… об одной вещи, милорд, - чуть слышно проговорила она.

- О чем?

- Я… не знаю… как это лучше сказать, - девушка замолчала, в нерешительности теребя платье.

- Но я не смогу тебя выслушать, пока не расскажешь мне то, что хотела бы, - мягко отозвался граф.

Кэтрин волновалась, и её прерывистое дыхание было заметно. Граф остро ощущал ее волнение, взял её холодные руки и спокойно сказал:

- Говори, дитя моё, и ничего не бойся.

В конце концов, она едва слышно проговорила:

- Я думаю, что в смерти Вашего отца повинна графиня, и знаю, что это действительно так и есть.

Эти слова заставили графа вздрогнуть, ведь смерть старого отца всё ещё оставалась свежа в памяти.

- Что ты такое говоришь. Элоиз до последнего вздоха была с ним, а потом как она убивалась от горя.

-  Послушайте, милорд. Я знаю, что графиня в старой башне готовить яды. Я знаю. Она и меня хотела отравить, но на меня не подействовало.

- Я не верю тебе. Элоиз не такая, я знаю её. Хоть я не люблю её, всё же она моя законная супруга.

- Не верьте ей. Она убила старого графа. Там, в башне, хранятся её яды. Эта ужасная женщина, она и меня скоро убьёт, я знаю. Я не могу чувствовать себя в безопасности. И Вас она изведёт.

- Милая дитя, ты довольно много услышала историй и в твоей прелестной головке видятся повсюду монстры и кровожадные убийцы. Успокойся! А теперь тебе пора возвращаться к хозяйке, чтобы ничего не заподозрила.

Он улыбнулся и попытался взять Кэтрин за руку, однако девушка одернула её.

- Чего ты боишься?

Она замолчала; в эту минуту скрип двери привлёк её внимание. Оба обернулись и увидели, что дверь медленно затворяется. Это был Бастиан. Он взял на себя смелость притворить её. На его попечении находились все двери замка: ни одна не должна оставаться открытой. Влюблённые не заметили, как дверь слегка приоткрылась, к которой тут же приник ухом любознательный камердинер.

- Я докажу вам, что я не лгу, Ваша милость.

Кэтрин сделала грациозный реверанс и покинула комнату.

Девушка была настолько чуткой, ранимой и по-детски наивной, что граф сомневался в том, что вряд ли она решится на такое. Она доверяла графу и ради любви в этот трудный момент была готова на любой необдуманный поступок.

Кэтрин всё же была так сильно напугана и слова графа её не успокоили. И в доказательство своей правоты она решила подтвердить свои слова. Этим же вечером она украдкой пробралась в логово ведьмы.

В огромной комнате, под самым куполом башни, в отблесках ночных звёзд и трепещущих свечей, её взору открылась ужасная картина. На огромном столе стояли склянки, наполненные жидкостями разного цвета и консистенции. Горшки и кастрюльки занимали большую часть стола. Здесь же были и свитки бумаг, на которых, видимо, писались формулы снадобий и результаты наблюдений. Лунный свет проникал сквозь окна, создавая зловещее впечатление полнейшего ужаса.

Она узнала ту самую чашку, из которой графиня когда-то поила её чаем. Она подумала, что ей повезло остаться в живых и испытать только недомогание и смутное сознание. Она хоть и выздоровела, но с трудом смогла выкарабкаться из лап отравительницы. А вот старому графу явно не повезло, его судьба намного печальнее. 

Под прямым лунным светом стояла шкатулка резной работы, там хранились личные тайные бумаги графини. Именно там она хранила свои откровения о злодеяниях. Графиня была аккуратной и деликатной в личных вопросах и записывала каждый свой шаг. Это «исповедь» могла пролить свет на преступления отравительницы.
Она схватила шкатулку и спрятала под одеянием. Она понимала, что эта маленькая бумажка способна погубить графиню. Но жизнь и здоровье её возлюбленного куда намного важнее. Она так сильно любила графа, то была готова на любые жертвы, ради счастья любимого. Уже завтра эта шкатулка должна оказаться у графа и тогда он поймёт, что её словам можно верить.

V

Бастиан, камердинер молодого графа, следивший за всем, что творится в доме, уже успел доложить графине о любовных пристрастиях её супруга. Он в деталях описывал их встреч, и видимо, ему это доставляло большего удовольствия, нежели графине.
Бастиан был полностью предан своей хозяйке, питая к ней восхищение, доходившие чуть ли не до обожания. Секрет обожания был прост: графиня платила ему за каждую новость, переданную из первых уст. Любопытство щедро вознаграждалось, и Бастиан с нетерпением докладывал своей хозяйке всё, что происходило не только в замке, но и округе.

Он в точности передал разговор Кэтрин с графом и довольный тем, то совершил, как он думал, благо для графини, удалился.

Графиня, покинув свои покои, ринулась в библиотеку. Граф пребывал в прекрасном настроении, но самом деле он был заинтригован словами Кэтрин. Тут дверь открылась, и величественным шагом графиня вошла в комнату.

- Извините, милорд, что я без стука ворвалась к вам, но у меня к Вам есть дело, - мило сказала она, еле сдерживая свой гнев.

- Чем могу быть обязан? – граф явно не был расположен к беседе с супругой, и, не повернув голову в её сторону, продолжал рисовать что-то в альбоме.

- Могу ли я рассчитывать, что сегодняшний вечер мы проведём вместе?

- Разве это необходимо?

Элоиз на секунду замерла, а потом тихо продолжила:

- Милый мой супруг. Мы так редко видимся, позвольте с вами провести немного времени вместе, а обильный ужин как раз то, что нам нужно, - графиня изливала из себя свою щедрость и нежность, что на мгновение потеряла ход своих мыслей и прильнула к его рукам; казалось, что глаза сияли добротой и примирением после долгой размолвки.

- Смею ли я напомнить вашей милости, что доселе Вы не нуждались во мне в роли сотрапезника. Чем вызвано Ваше желание отужинать в тесном семейном кругу?

Понимая, что эти слова задели её гордость, она, негодуя, промолвила:

- Мне надоело ужинать одной. Сегодня будет подано отличное угощение в знак нашего примирения. Не правда ли, что это самый лучший способ доказать, что у нас крепкая дружная семья,- всё ещё не истощила запас своих коварных любезностей. – Помимо прочего, я не хочу лишать Вас, милорд, моего общества.

- Вас это беспокоит, дорогая супруга? Думаю, что Ваша новая затея с праздничным ужином вполне меня устраивает.  Но зачем вам такая таинственность?

- У меня есть для Вас, милорд, хорошие новости. Мы за столом и обсудим.

- Довольно. Вы можете покинуть комнату. Я буду к ужину, ожидайте.

Тон графа ей явно не понравился, но согласие её явно порадовало: он капитулировал под её напором. Графиня, добившись своей цели, сделала реверанс и удалилась из библиотеки, оставив графа в раздражении.

Графиня ринулась в свои покои, там она стала готовиться к ужину. Все приготовления она тщательно продумала. Выбрала самое лучшее атласное голубое платье в тон её глаз, старинное жемчужное ожерелье легло на обнаженные плечи, а вьющиеся волосы заколола золотым гребешком. Она сделала ещё несколько указаний служанке Кэтрин и удалилась в старую башню.

Огромный обеденный зал ожил после того, как слуги стали готовиться к церемонии. Зажгли свечи, которые осветили многочисленные портреты предков семьи графа де Суи, чьи холодные глаза смотрели сверху надменно и величаво. Чуть ниже потолка были окна, сквозь которых попадал лунный свет.  Огромный стол с канделябрами возвещал о помпезности и величии графских владений. Большие деревянные стулья, что стояли напротив приборов, сзади на каждом из них был выбит семейный герб.

Чеканя ровный шаг, граф понимал, как холодны и мрачны длинные тёмные коридоры замка, чувствовал лёгкий озноб и волнение, но не мог найти ни одной причины для тревоги и объяснить себе, что же происходит с Элоиз, зачем ей этот ужин?

Холодный коридор привел его к черным дверям обеденного зала. Большие двери раскрылись перед графом, и он вошёл. Всё здесь ему было давным-давно знакомо, но после смерти отца они давно не собирались семьёй вместе.

Граф прошёл вдоль стола и смотрел на портреты, узнавая в них лица своих родственников. Лично он никого не знал, но общие черты, осанка говорили об общей крови, которая текла в их жилах. Но одного он точно знал непосредственно, это был его отец старый граф де Суи. Молодой граф непроизвольно улыбнулся, подумав об отце. Портрет запечатлел образ отнюдь не молодого мужчины, но сын с лёгкостью узнал свои черты лица. Поразительное семейное сходство не оставляло сомнений, что в нём протекает благородная кровь. 

Зал наполнялся звуками пустоты с чудовищным напором, холодное и неуютное помещение давило со всех сторон. Треск свечей, огня в камине и ровное дыхание графини возвещали, что в этой промозглой пустоте есть что-то живое. 

Графиня восседала на краю стола и в ожидании супруга нервно отстукивала пальцами ритм. Завидев графа, она привстала со стула и сделала реверанс. Расположившись на разных концах стола, им пришлось смотреть друг на друга через огромный стол, иногда наклоняя голову в сторону, чтобы канделябр с множеством свечей не мешал смотреть в лицо.

- Дорогой мой супруг, как я рада Вас видеть за ужином, -  улыбаясь, произнесла графиня. Граф кивнул головой и приступил к трапезе.

Жареное мясо с овощами подавала кухарка. Граф доверял этой женщине, она готовила еду только для него, не подпуская к плите никого. Он щедро платил ей, и она с особым рвением исполняла любые кулинарные пожелания хозяина. Хотя она была никудышной поварихой: часто готовила еду из негодного мяса, да и кастрюли плохо чистила. По её вине случались желудочные отравления, и граф подолгу чувствовал себя плохо, испытывал жуткие колики. Кухарка первой пробовала свою стряпню, так она проверяла на себе: годна ли еда. Она была проверенным человеком, и любая отрава не достигала своей цели, оставаясь в теле стойкой женщины.   

Огромная улыбка, которая разливалась по всему лицу, и оскаленный ряд зубов говорили, что кусочек жаркого она уже отрезала и попробовала; его можно есть. Маленький вздёрнутый кверху нос обнажил носовые проходы, которые при каждом вдохе расширялись и поднимали кончик ещё выше.

- Милорд, Ваш камердинер Бастиан куда-то запропастился. Вот негодный слуга. Битый час его искала. Но мне на выручку пришла моя служанка Кэтрин. Не правда ли, чудесная девушка, - не унималась графиня.

Кэтрин прошла к столу и сделала реверанс. В её руках был кувшин с вином, и она принялась развивать вино в его бокал. Наклонившись ниже, она едва успела шепнуть:

- Не пейте!

Граф сделал вид, что пригубил вино. Элоиз улыбалась и ела небольшими кусками отварные овощи, смело запивая всё вином.

- Так, что Вы хотели сообщить мне, милая супруга?

- О, милорд, об этом позже, а сейчас я хочу насладиться Вашим обществом. Мне следует благодарить вас за то удовольствие, которое я получаю, находясь рядом с вами. Мне только жаль, что мы так мало времени проводим вместе, милый супруг, - слова благодарности лились из её уст как дары из рога изобилия. Она особо подчеркнула последние слова, чтобы нельзя было усомниться в том, что именно он является её супругом.

Пока граф расправлялся с едой, Элоиз добавила:

- Мне так много надо сказать вам… Я очень надеюсь, что сегодня вечером у меня будет возможность это сделать.

Элоиз оглянулась на служанку, которая стояла позади графа, и с улыбкой поднесла бокал вина к губам. Ей не нужно было ничего говорить: Элоиз и так знала, о чем Кэтрин сейчас думает.

- Говорите, графиня, здесь. Не стоит затягивать с новостью, говорите ж, не томите.

- Но раз вы так просите, граф, то я хотела бы вам сообщить, что у Вас скоро появится наследник…

- Что Вы хотите этим сказать? – удивлённый граф даже отложил столовые приборы, чтобы посторонние звуки не мешали понять, то, что он сейчас услышал.

- Вы правильно всё поняли, милый супруг.   

В словах Элоиз послышались какие-то странные нотки, которые заставили графа пристально посмотреть на нее, наклонив голову в сторону, открывая пространство от канделябра. Однако он сдержал вопрос, который уже вертелся у него на языке, и вместо этого спокойно ответил:

- Вы в этом уверены? Наверное, Вы очень устали и лёгкое недомогание показалось.

- У вас нет причин так думать, милорд. Со мной всё в порядке. У Вас будет наследник, которого Вы очень ждали, - она особо акцентировала на словах, которые указывали именно на него, дабы придать им большей значимости.

Она исподлобья бросила на него взгляд, столь быстрый и надменный, что на некоторую секунду ему показалось, что всё померещилось. Но Элоиз, не краснея и не отведя взгляда, продолжала сверлить его парой голубых глаз.

- Мне кажется, ты что-то затеваешь. Думаю, что ты выбрала не самое удачное время, чтобы сообщить мне эту новость. Ваша новость, графиня, не является новостью, это просто не может быть.

- Вы ставите меня в унизительное положение, милорд. Но это так. И нам незамедлительно стоит решить Вашу проблему. Да, да, милорд. Ваши похождения имеют свои последствия.

«Я его ненавижу! - мысленно повторяла она. - Я ненавижу его!». Но в этот момент она улыбалась сквозь зубы: она испытывала столько ненависти и отвращения, сколько можно бы уместиться в бочке мелкой рыбёшки. Эти маленькие рыбки с такой огромной силой давили на стенки, отчего казалось, что вот-вот бочка лопнет и её терпению придёт конец.

- О чём Вы говорите? Да как Вы смеете, графиня, говорить со мной в таком тоне? Будьте любезны изъясняться правильно.

Граф вскочил из-за стола, с яростью отодвинул тарелку с едой и вдруг схватился за живот. Тошнота подступила к горлу, резкая головная боль и шум в ушах так давили, что не давали сделать ни вдоха, ни выдоха. В жутких коликах он рухнул на каменный пол, метясь в конвульсиях. Его дыхание было прерывистым и коротким, словно граф пытался в панике вдохнуть в себя жизнь. На секунду показалось, что тело издало предсмертный гулкий хрип и тут же затихло. От удара об пол из головы сочилась бурая струйка крови, которая медленно подбиралась к ногам Кэтрин. Она с ужасом вскрикнула и кинулась к графу. Кэтрин, трясясь как осиновый лист, подумала, что граф, её любимый граф, должно быть, умер. Она хотела приподнять тело графа, но только испачкалась в крови. Она протянула руку, как бы пытаясь что-то дать ему. 

Кухарка в ужасе вскрикнула и залепетала:

- Милорд… милорд! Ох, что же я наделала! – всхлипывая и утирая рукавом слёзы и сопли, она пятилась назад, вскоре незаметно вовсе исчезла из зала.

Элоиз истерично хохотала.

- Довольно! – крикнула графиня на Кэтрин.

Элоиз мгновенно подскочила к девушке и с такой силой ударила по лицу, что та почувствовала сильную боль и привкус крови во рту.

- Эй, стражники, схватить её!  В подвал! – дверь в обеденный зал резко распахнулась и вошли двое стражников, которые, подхватив Кэтрин за руки, потащили по каменному полу. Кэтрин кричала, плакала, умоляла отпустить её, выслушать, но графиня словно обезумела. Элоиз смеялась так громко, что не слышала ничего, кроме собственного смеха.

Дьявольская хитрая ловушка захлопнулась, мышки попались на уловку Элоиз.

VI

Кэтрин, глубоко вдохнув воздух, открыла глаза. Она очнулась от жуткой боли и холода. В подвале, где она оказалась, противно пахло сыростью и кровью, единственным источником были факелы, что горели за прутьями железной решётки вдоль длинного подвального коридора. Шрамы на голове болели и едва кровоточили. Сильные удары стражников, чтобы девушка не сопротивлялась, на некоторое время лишили сознания, и теперь Кэтрин не могла понять, как долго она здесь находится: в тёмной камере она потеряла чувство дня и ночи. Её щёки горели от сильных ударов, а запёкшая кровь стягивала волосы. Писк мышей и щелканье крысиных зубов пугали девушку, и она от страха вжималась в каменные стены, желая найти в них жалкое укрытие.

В минуты лёгкого обморока от голода и холода Кэтрин мечтательно улыбалась. Ей виделся молодой граф Гильом, и она мысленно возвращалась в его объятия. Она любила его, любила слушать его истории, особенно те, которые придумывал он сам, где главной героиней была прелестная темноволосая девушка. За последние месяцы её мир изменился и преобразился до неузнаваемости, все стало бесконечно прекрасным. Счастьем и радостью наполнялось её сердце и уже казалось, что невозможно уместить столько любви в одной душе. Она делилась с ним лучиками света, ликовала и наслаждалась жизнью. Теперь прекрасный мир любви был перед её ногами, играл радужными красками, новыми ощущениями. Как она была рада понять, что он вошёл в её жизнь и подарил счастье. Он разукрасил её мир, играл чудные мелодии на струнах души, словно ангелы спустились с небес и осветили тьму. Все стало на двоих: желания, мысли, мечты, секреты, сны.

Она понимала, что разом всё перечеркнулось, что тёмные тучи закрыли солнце и мир двоих перестал существовать. В один миг рухнуло её счастье, все мечты и надежды разбились. Душа кричала, рыдала, а сердце каменело от боли.

- Эй, ты, - послышался голос стражника из глубины темноты. Лязг скрипучего замка вырвал её из печальных мыслей.

- Вставай. Ну, живее, - нетерпеливые крики доносились как рокот грома.

- Куда вы меня ведёте, – робко бормотала Кэтрин еле живым голоском.

- Графиня приказала привести тебя. Давай, выходи, - пихая в спину клинком острого ножа, стражник толкал девушку вперёд.

Бесконечные узкие коридоры с множеством дверей и массой лестниц, не отличимых друг от друга пришлось им миновать прежде, чем они оказались в какой-то дальней комнате, которая находилась в другом конце замка.

В комнате, где они оказались, царила пугающая полутьма, множество тканей, ковров съедали все звуки. Она вошла, и стражник закрыл за ней дверь, оставшись охранять её, с другой стороны. Посреди комнаты располагалась огромная кровать, плотно прикрытая бархатным бордовым балдахином. В углу тихо потрескивали дрова в камине, от этого комната заливалась лёгким свечением. От полуоткрытых окон веяло сыростью, и лёгкий ветерок то и дело прогуливался по комнате, слегка прижимая языки пламени в камене ближе к дровам, не давая сильнее разгореться. Бархатные шторы устрашающе шевелились, приглашая в свои страшные объятия. Она со страхом прошла в глубину комнаты, стараясь не задевать мебель.

Приподняв балдахин, она с ужасом отпрянула назад и, закрыв рот от крика, не давая себе закричать во весь голос. То, что предстало перед её взором, любого могло бы повергнуть в невообразимый жуткий страх и шок. На огромной кровати в графской одежде лежало нечто. Чёрные распухшие лицо и руки внешне напоминали человека. Бездыханное тело трудно было узнать, в нем вообще невозможно было узнать того человека, которого Кэтрин знала раньше. Расшитый золотом сюртук обволакивал чёрное и опухшее человеческое тело, что, несомненно, наталкивало на мысль, что это граф де Суи.

Её глаза потускнели от слёз, все силы иссякли. Холод, исходивший от рук этого человека, наполнял её темнотой. Боже, как она его любила, какое бы она испила бы счастье, если бы могла быть с ним, обвить его шею и прильнуть к груди.

- Я люблю тебя, и ты всегда будешь со мной, ты живёшь во мне, - тихо, почти шепотом, произнесла она, наклонившись ближе к телу.

Она никак не могла смириться с мыслью, что его больше нет. Она знала, что до конца своей жизни ей будет видеться его чудный образ, лукавая улыбка и красивый бархатный голос…

Кэтрин думала лишь об одном: графиня настоящий монстр, она повинна в смерти старого графа, а теперь настала очередь Гильома де Суи.

Нет, она не будет больше плакать. Она выдержит все испытания: что происходит и еще произойдет. Она должна выжить в этой ужасной схватке со смертью, с графиней Элоиз.

 «Мне надо быть сильной и решительной», — говорила себе Кэтрин. Она представила будущее без любимого и ей стало страшно, больно и отчаянно.

Кэтрин подошла к полуоткрытому окну и выглянула наружу. Внизу сквозь кромешную тьму проглядывались макушки деревьев. Кэтрин больше ни на кого и ни на что не приходилось надеяться. Пути назад уже не было, ведь в этом замке только смерть её ждёт. Девушка прощальным взглядом окинула комнату, огромную кровать, на которой лежало мёртвое тело и, широко распахнув ставни окна, исчезла в ночной тьме.