Три сестры. Гл. 15. Вечер с Пиковой дамой

                Глава 15

                Вечер с «Пиковой дамой»

                Наше время. Бытие.

                Пушкин. Карты. Лысая Гора.
               

   Рокотов вспомнил как с вечера ему взбрело в голову перечитать «Пиковую даму Пушкина. Он чувствовал, что в романе перемешано иррациональное с рациональным. Навязчивая мысль о приобретении богатства, невозвратная, казалось бы, потеря и чудесное обретение тайны трех карт, голос совести, твердивший Германну, что он убийца старухи, и подсознательное ожидание возмездия — все это окончательно расшатывает психику Германна и превращает его в настоящего маньяка, живущего в иррациональном мире. Существует ли иррациональное в жизни, или это плод больного воображения? Является ли человек хозяином своей судьбы, или она определяется какими-то непонятными, но могущественными силами, Роком? Как известно, роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» начинается спором на эту тему, который ведут между собой председатель правления MАССОЛИТа Берлиоз и Сатана, явившийся в образе профессора черной магии Воланда. (28) Берлиоз с рационалистических позиций безоговорочно отрицает мистику, называя ее «мифом», «выдумками». Вскоре, однако, ему приходится самым драматическим образом убедиться в обратном -  отрезанная трамваем голова Берлиоза оказывается очень веским доказательством реальности существования Рока и таинственных иррациональных сил. Нечто подобное происходит и в Пиковой даме, в которой завязкой сюжета служит история, рассказанная Томским.
За «анекдотом» о загадочном графе Сен-Жермене (29) и тайне трех «верных» карт, способных принести огромное богатство, кроется тот же вопрос, что и в «Мастере и Маргарите». Здравый смысл и просвещенное сознание подсказывают отрицательный ответ на него. Не удивительно, что над графом Сен-Жерменом, как пишет Пушкин, смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих записках назвал его просто шпионом (любопытно, что Берлиоз и Иван Бездомный тоже принимают Воланда за шпиона). Точно так же реагируют слушатели и на рассказ Томского о магических картах: «Случай!», «Сказка!», «Может статься, порошковые карты?». И хотя Томский приводит два доказательства существования «трех верных карт» (история его бабушки-графини и история Чаплицкого), вопрос остается открытым. Эпизоды игры в карты превращаются в символ жизни, управляемый роком и случаем. Рок отделен от образа старухи, хотя и действует через нее. Старуха является лишь орудием, послушной картой в руках той силы, которая царит над игрой и жизнью. Если согласиться с этим истолкованием, то становится понятно, почему Пушкин вообще взял карточную игру за основу сюжета своей философской повести.  Игра — это поэтическая метафора жизни с ее взлетами и падениями, удачами и неудачами, с ее непостижимостью и подвластностью таинственным иррациональным силам, о которые разбивается самая могучая человеческая воля и самая сильная страсть. В свете этого можно объяснить и карточную символику Пушкина. В числовом измерении туз равен одиннадцати; тройка, семерка и туз в сумме дают двадцать одно очко, которое у игроков является знаком полной победы. Дама равна тройке; тройка, семерка и дама в сумме дают тринадцать— несчастливое число, знак проигрыша. Человеческая жизнь колеблется между 13 и 21, между счастьем и горем, приближаясь то к одному, то к другому и останавливаясь на 17 (номер палаты Германна в сумасшедшем доме), т.е. посередине, в состоянии неустойчивого равновесия.
 И тут Рокотов, сам себе задал вопрос: «А собственно, какие три карты ставил на кон Германн?». Любой читатель усмехнется, наверно, над риторикой вопроса, и, тем не менее, вопрос был уместен.  Действительно, карты в романе были известны: тройка, семерка, туз, пиковая дама…. Но масть называлась только у дамы, у остальных карт был только порядковый номер 3,7,11(туз). «Значит на самом деле, с учетом масти получается выбор из 12 карт. Черви, бубны, трефы, пики…. Какая здесь, например, тройка?  Тройка червей? А может быть пиковая масть?» - задавал Рокотов сам себе вопросы. Он углубился в чтение «Пиковой дамы» и действительно для себя получил некоторые ответы на им же поставленные вопросы. Вначале тонкой зацепочкой, или мостиком послужил эпиграф с характеристикой пиковой дамы. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность», - писал Пушкин и добавлял внизу, - «Новейшая гадательная книга». «Если это из новейшей гадательной книги, то это относится где-то к 1830-32 годам, и основа наверняка французская. Во всяком случае, Пушкина не зря в Лицее звали «француз», значит, гадательную книгу Пушкин получил из Франции», - так подумал Алексей. Затем он задумался о системе игры. «Во что играл Германн?  Правила игры в штосс очень подходят. Понтер, играющий против банкомета, достает из своей колоды любую карту, ставит на нее деньги и ждет, куда ляжет та же карта у банкомета: направо – банкомет выиграл, налево – проиграл. Это необходимо знать, чтобы понимать, что все три назначенные Германну карты выиграли – легли налево. Карты выиграли, а Германн проиграл…. Готовясь понтировать против Чекалинского, Германн распечатал новую колоду карт. А в таких колодах краска была свежей, и карты слегка липли одна к другой. Германн потянул карту, но не почувствовал пальцами, что за этой картой идет другая – пиковая дама, которую он и вытянул вместо туза. А какие масти были карт? Пушкин дает указание на тройку.  «Тройка цвела перед ним в виде пышного грандифлора…. Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная…». Впрочем, здесь что-то не то, здесь все гораздо глубже….  В конце концов, здесь новейшая книга гаданий…, то есть на игру наложены гадания…. В этом вся сложность. Сложность именно в «тайной недоброжелательности» ….

Примечание:

(28) У М. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита: «– Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле? – Сам человек и управляет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос. – Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы управлять, нужно, как- никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И в самом деле, – тут неизвестный повернулся к Берлиозу, – вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого… – тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, – да, саркома, – жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, – и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье – совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, – тут иностранец прищурился на Берлиоза, – пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, так как неизвестно почему вдруг возьмет – поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управлял так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? – и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.».

(29) Граф Сен-Жермен (умер в1784) — авантюрист эпохи Просвещения, путешественник, алхимик и оккультист. Владел почти всеми европейскими языками, а также арабским и древнееврейским. Обладал обширными познаниями в области истории и химии. Занимался «улучшением» бриллиантов, алхимическим получением золота. Выполнял дипломатические миссии, пользуясь одно время доверием короля Людовика XV.  С именем графа Сен-Жермена было связано множество вымыслов и легенд, во многом из-за которых он остался одной из самых загадочных фигур в истории Франции XVIII века.