Ленинград - Мурманск

В портовых городах лучше быть моряком. Я вырос в Ленинграде, я знаю, хотя у нас это не было так актуально. А вот в Мурманске, куда меня занесло в январе 90-го на студенческую практику в областной театр, в Мурманске это оказалось совершенно необходимо. Город расположен по обеим сторонам длиннющей улицы, тянущейся вдоль берега бухты. Улица эта трижды меняет название, становясь то проспектом Ленина, то улицей Краснофлотцев, то чем-то еще... Люди в Мурманске сердечны, но почему-то не любят сухопутных крыс. Поэтому мне там и выпить-то толком ни с кем не удалось... Я и рассказывать ничего не буду. Я только о том как я туда приехал...


Пассажирский поезд Ленинград-Мурманск обживается минут за пять. Весь и целиком. Иногда обживается только свой вагон или купе - тут уж как повезет с соседями. Минут через десять после отправления все навеселе, а через час уже заканчиваются бурные выяснения отношений в тамбурах. Мои же соседи оказавшись не очень общительны, а может просто сильно уставшими, забрались на верхние полки и захрапели еще до первого стука колес. Взяв папиросу, я вышел из купе и, заглядывая через открытые двери соседних клетушек, направился в конец вагона. Кое-где уже разливали и раскладывали закуски, неожиданно случившаяся в вагоне семья с испуганно глядевшими на новый мир близнецами готовились ко сну, какая-то дама нервно кричала в окно стоявшему на перроне старику, отцу наверное. Вообще, и женщины и дети в этом поезде казались телами инородными, по ошибке забредшими в транспорт, развозящий работяг на смену. В ближайшем к туалету купе сидело три полных кавказца средних лет, говоривших на непонятном мне языке, а в тамбуре меня встретил взвинченый парень лет тридцати в тельняшке, как выяснилось позже, их сосед. Он как раз прикуривал одну сигарету от другой, судя по состоянию пола, не первую, дал и мне огонька. Помолчали. Лязгнули сцепки, перрон поплыл, старик за окном побежал, а женщина у окна всхлипнула... Парень перестал нервно сглатывать и произнес: «Ты пить будешь?! А то я женился три часа назад, через пару дней в рейс, а эти чурки в моем купе... – не поговорить». Пить я согласился. Я точно знал куда еду, а потому в чемодане лежали рядком восемь поллитровок «Столичной». Я только не знал: хватит ли мне их на двухнедельную командировку. Надо честно сказать, что Толик – морячок сухогруза – притащил свою бутылку. Вот только опустела она так быстро, что мне пришлось лезть в запасы уже минут через двадцать...
- Понимаешь, - говорил молодожен, глядя, как я открываю бутылку, – я ж ее даже не распечатал. Из загса сразу на поезд.
- Ага, - разливал я.
- Ты, кстати, с какого судна? – продолжил морячок.
- Да я не моряк, я в командировку в ваш театр на пару недель.
- Так ты не моря-я-я-к...- разговор почти сразу сошел на нет. Я пытался вспоминать байки из книг Конецкого. Семейные саги, услышанные от дяди, двоюродного братца, и рассказанные бабушкой о морских походах деда - Толик оттаял, но прежнего тепла в беседе уже не было. К исходу второй бутылки совершенно неожиданно с верхней полки из под одеяла выпросталась и протянулась вниз рука с зажатым в нем стаканом. (Откуда!?) Мы налили туда остатки водки. Рука исчезла, послышался шум помпы – это горло попутчика всосало в себя жидкость – потом резкий выдох. Через секунду сосед спрыгнул с полки, молча, открыл стоящий под столиком портфель и достал третью за текущую ночь емкость.
- Валера, - сказал он и замолчал до самого Кировска, где просто сошел в снежный туман.
Часам к десяти утра нам захотелось есть. Может мы и спали какое-то время, но ни черта не ели всю ночь - это точно. Никто особого ничего не помнил, потому что к утру проснулся и второй сосед. Он, оказывается, в армии маршировал под «Прощанье славянки» и не смог продолжать спать, когда веселая троица, уже выкушавшая по ноль семь на брата (я достал из чемоданчика вторую бутылку), затянула всенародно любимый марш. Четвертый сосед добавил в коллекцию «Сабониса» - ноль семьдесят пять «Сибирской»! (Он кстати тоже был разочарован отсутсвием отпечатавшихся следов тельника на моей груди, но пережил это)

Так вот, когда мы захотели есть и повалили толпой в вагон-ресторан, оказалось, что он закрыт до самого Мурманска, потому что ночью на остановке (оказывается было и такое) в Петрозаводске поезд был взят штурмом жителями карельской столицы, и все продовольствие раскупили... - Ничего! Тогда надо еще выпить, - решили мы. Во-первых, алкоголь калориен, а во-вторых, есть шанс, что нас снесет с ног и мы проспим до конечного пункта маршрута...

Я проснулся в Кировске. Случайные жильцы моего купе уже удалились. Молодожен-Толик мирно посапывал, найдя наконец общий язык со своими армянскими соседями. Они нам, вроде, даже закуски подбросывали, только мне ее не досталось. Пора было приходить в себя – на вокзале меня должны были встречать какие-то знакомые друзей, по совместительству члены экипажа неизвестного мне атомохода. Но не тут-то было...
В момент начала движения поезда, когда я со стоном упал на свою полку, дверь отъехала в сторону и в купе ввалились три медведя... Ну нет у меня других слов. Оказалось чем севернее, тем люди коренастее, шире, что ли... Главный, отряхнул снег с шубы, осмотрел меня взглядом врача-нарколога и кивнул двум сопровождавшим его «Потапычам». Один тут же открыл дипломат и достал три поллитровки. Одна была не почата, а горлышки двух других заткнуты хлебом. Увидев еду, я озверел и окончательно очнулся. Я просто выхватил тару из рук обалдевших попутчиков и выжрал хлебные затычки... Потом мы тихо-спокойно пили водку. До тех пор пока не выяснилось, что я не моряк. Со мной просто сразу стало не о чем говорить. Мне даже наливать начали меньше чем остальным.

В Мурманске, при сходе на перрон, в моем чемоданчке грустно позвякивали две жалкие бутылки... Вокруг было холодно и темно. Со стороны порта доносились непонятные мне гудки, а воздухе пахло перегаром. Что я сделал на следущий день? Правильно... Я пошел в кассы Аэрофлота и купил билет на самолет, улетавший в Питер через пару дней. Потом сдал железнодорожный билет и сказал, представ под очи директора театра:
- Делайте со мной что хотите. Требуйте чтоб я двадцать четыре часа в сутки мыл вам полы, но послезавтра я улетаю.
- Почему, - развел руками директор.
- Во-первых, у меня кончилась водка. А во-вторых, я не моряк...

(с) Петрухер 2004