Моусес глава 5

Тайный ход провел под площадью и вывел в невзрачный дом у северных ворот. Моусес машинально ответил, что все здесь было, как и в спальне матери: цвета, занавески, утварь и мази. Дом был пуст, только во дворе слышался стук: это конь бил копытом, да и раб, что пригнал возницу, вышагивал по двору, ожидая принца.
Мать выбрала лучшего коня из конюшен Эхнатона. Он знал этого семилетка, догнать на таком гонца фараона будет несложно. Раб настаивал, чтобы принц взял его с собой, но лишний вес в вознице мог помешать погони.
Конь оказался хорош, принц быстро объехал город и, распахнутая дорога благожелательно запетляла перед глазами, старательно повторяя изгибы Нила...
Провизия и вода находились в корзине укрытой холщовой тканью, в кармане правого бока возницы лежал превосходный лук и стрелы. Левый карман возницы хранил бронзовый меч и три ножа. Мешок с овсом для коня был приторочен с внешнего бока возницы.
Возницу гонца посланного отнять у него трон, он увидел вечером. Расстояние между возницами быстро сокращалось. Гонец имел приказ: любого, кто попытается его задержать, убить. Он достал лук и выпустил стрелу. Стрела пролетела мимо в трех локтях от принца. 
Кажется, что отдельные личности творят историю, во всяком случае, так преподносят историки. Личности, лишь раскрашивают полотно истории своими именами, которое пишет воля множества народа. Никакая воля одного человека не поменяет ход событий, если этот ход не нужен самой истории и той массе людей, находящихся на этом отрезке времени.
Принцу надо было привязать себя к завитку возницы, прежде чем брать в руки лук. Моусес пренебрег этим установлением, понадеявшись на умение стоять в несущейся вознице без привязи. Правое колесо налетело на камень, ось сломалось, возницу перевернуло. Моусес вылетел на дорогу, ударился головой и потерял сознание.
Гонец развернулся, намериваясь ограбить и добить преследователя. Он обвязал передние ноги коня вожжами, склонился над раненым и даже занес руку сжимающую нож, но раненый слегка приподнял голову.
Гонец узнал принца Моусеса. 
Противный икающий вопль ишака на дороге, заставили гонца изменить решение. Он распорол рубаху и стал бинтовать принцу голову, пытаясь остановить кровь. Волокуша, которую тащил ишак, уже была в пределах видимости. Ишака вел мужчина лет двадцати пяти, поравнявшись с гонцом, он остановился.   
—  Я возвращаюсь в Фивы. Зовут меня Аарон, помощь нужна?
— Этот раненый человек, очень знатного рода. Его возница опрокинулась, колесо разбило голову. — Гонец указал вправо, где в шагах пятидесяти стоял конь с опрокинутой на бок возницей.  — Возьми коня себе и позаботься о хозяине коня. Если он умрет, похорони. Выживет, он тебя щедро наградит.   
Аарон уложил Моусеса в волокушу и стал разбирать возницу. Ценность имело все, даже сломанная деревянная оглобля, а о кожаной упряжи, и говорить не стоило.
Три недели Моусес был на грани жизни и смерти. Месяц набухание пшеницы стал для него возвращением к жизни. Он долго смотрел в медное зеркало, пытаясь найти в человеке, что смотрел на него, себя прошлого и не находил. Новости, которые рассказал его спаситель Аарон, не радовали: «Сменхкара, сделал соправителем девятилетнего брата».
— Новые фараоны… —  рассказывал Аарон — назначили столицей город Мемфис. Для возведения дворцов и гробниц нужны строители. Обещают еду и отмену налогов. Если хочешь, пойдем с нами? 
Обдумывая предложения Аарона, Моусес все больше склонялся к мысли, что рациональное зерно в этом есть. «Будет возможность увидеть, что творится при дворе фараонов. Стоить ли вообще начинать борьбу против Сменхкары. Может уйти к мудрецам Гермополя и в умных беседах прожить не сложившуюся жизнь?»
После окончательного выздоровления группа из десяти человек, рано утром вышла из Фив, направляясь в новую столицу фараонов, город Мемфис. Перейти на восточный берег Нила, решили на переправе города Бени-Хасан, и через сутки вошли в Ахет-Атон.
Город изменился, Моусес смотрел на пограничную стелу, что была  воздвигнута на шестой год правления Эхнатона. Тогда амарнский царь изменил свое имя с Аменхотепа четвертого на имя Эхнатон. На четвертом году правления Эхнатон официально заявил: «что клянется никогда не покидать пределы города ради севера или юга, что даже царица, не заставит его искать другое место для поклонения богу Атону».
Клятву свою он сдержал.
До правления Эхнатона религиозной догмой было все связанное с богиней Маат, воплощающей главную черту пантеона. Эхнатон подорвал её устои и привел концепции о множестве богов в единое русло единобожия. 
Веру израильтян в единого бога, Моусес понимал, он даже считал её правильной, не понимал только, почему израильтяне не признали бога Атона? Аарон рассказал, что бог выбрал человека по имени Авраам, «именно от него пошли настоящие люди. Если бы Эхнатон признал это, израильтяне признали, что имя Атон, одно из имен настоящего бога, но Эхнатон объявил себя сыном бога, а сынами бога могли быть только израильтяне». 
Моусес был согласен с избранностью как таковой, но был не согласен, что именно израильтяне избранный народ. Поражало упорство, с которым евреи доказывали свою избранность. Начинался новый виток рассказа о неком Фарре потомке Сима. Фарра повел свою семью в землю, где жили потомки какого-то Ханаана, которыми по решению Ноя должны были управлять потомки Сима.    
— Человек покидает родную землю и уходит к другому народу только тогда, когда его хочет убить кто-то из могущественных людей. Ваш Фарра идет в чужую землю, значит, он сбегает. Сбегающий человек не герой, он не может быть первым, избранным.
— Избранный стал Авраам, — как заклинание твердил Аарон и вдруг его осеняло. — А куда мы идем? Мы ведь не сбегаем, идем за лучшей жизнью, как и Фарра.   
— Вы пошли в Мемфис, чтобы жить сытно и накормить семьи, так? — спрашивал Моусес. Аарон кивал. — Если бы вы не пошли, могли бы вы прожить и в Фивах? — Евреи кивали. — Значит, вы не хотите жить как все? — Моусес даже забывал, что он косноязычен. — Вы хотите жить лучше, потому что считаете, что достойны? — Евреи соглашались, впрочем, как и все люди, которым бы сказали, что они достойны. — Ответьте мне…  —  менял направление Моусес — почему вы, если вы такие особенные, в своей родной земле, среди своих соплеменников не нашли себе безбедную жизнь? — Моусес замолкал, ожидая ответа, но ответа не было. — Вы, как и ваш Фарра, не хотите  сознаться, что вы не особенные. Что там, где вы живете, есть люди более достойные, потому и ушли искать лучшего места и тех людей, кто поверит, что вы лучше, чем они… 
На время спор затихал. Евреи о чем-то шептались и предлагали Моусесу остаться в Ахет-Атоне, раз он совсем не признает право израильтян на избранность.
Шли к концу вторые сутки, как они вошли в Ахет-Атон, утром следовало продолжить путь. Однако продолжить не случилось, один из горожан узнал Моусеса. Надеясь на вознаграждение, он проследил, где скрывается заговорщики, коими в его понимание были все израильтяне. Немедленно было послано пятнадцать воинов к означенному дому. 
Фараон Сменхкара был в Мемфисе, судьбу принца выпало решить  младшему брату Сменхкары девятилетнему мальчику. Маленький фараон пытался сделать строгое лицо, но получалось плохо. Рядом с ним стоял Эйе. Хоремхеба не было, он руководил строительством в Мемфисе.
— Я спрашиваю от имени Верховного правителя вселенной! — торжественно произнес Эйе. Маленький фараон в тяжелом убранстве кивнул в знак подтверждения, отчего его шапка едва не упала на пол. — Принц Моусес, признаешь ли ты, что готовил заговор против фараона Сменхкары?   
—  Не признаю.
Моусес хотел поднять голову, но руки стражников не давали.
Эйе не нужна была смерть принца, тем более, сейчас, когда Сменхкара вопреки его советам, вдруг сделал девятилетнего брата соправителем.
— После твоего бегства были опрошены все свидетели. Поднимите ему голову. — Приказал Эйе стражникам. — Принц Моусес! Повелитель вселенной дарит тебе жизнь. Он отправляет тебя в каменоломни Мемфиса, где ты проведешь двадцать лет рабом.   
Для строительства новых храмов и дворцов были нужны рабы. Компанию Моусесу составил весьма разношерстный контингент, начиная от крестьян, подравшихся за клочок плодородной земли, до звездочетов и предсказателей судеб, предсказать которым свою судьбу не удалось. Как пособник и укрыватель государственного преступника осужден был и Аарон.
Фараоновы суды продолжались четыре дня. Фараоновыми судами называли все суды города, а так, как темницы Ахет-Атона, после погромов совпавших со смертью Эхнатона были переполнены, Моусес встретил много знакомых. На пятый день, когда солнце показало свой красный ободок, более тысячи человек были подняты из темниц и пересчитаны перед дорогой в Мемфис. Каждый раб получил десять горстей риса и пять маисовых лепешек. Охрана состояла из ста стражников с копьями и ста лучников.         
На восьмой день пути голодный и изможденный караван подошел к переправе у Мемфиса. Лепешки были съедены в первые три дня пути, потом просто жевали рис и запивали водой, благо воды охрана не жалела, дорога шла вдоль реки.
Изможденной была и охрана, по расчетам власти ведавшей отправкой, караван из рабов должен был находиться в пути пять дней, на этот срок и была выдана провизия, но как охрана не подгоняла рабов, больше двадцати миль в день не проходили.   
Мемфис был основан царем Менкесом, из династии ароанов, как поселение Инеб-хедж (белые станы) и являлся одним из крупнейших городов страны. При Эхнатоне город продолжал, хотя и не явно быть сосредоточением культа бога Птаха.
Охрана отделила от общей массы рабов, строителей и ремесленников, их погрузили на баржу и отправили в Мемфис и Гизу, на левый берег Нила, остальные рабы, среди которых был Моусес, шли в Аварис, где добывали песчаник. Аварис стоял в восточной части на правобережье Пелусийского рукава. Заселение его началось во время фараона Аменемхета первого. Потом дельту Нила наводнили пришельцы из Азии и образовали племенной союз гиксосов. Первый царь гиксосов обнес Аварис стенами. Фараон Яхмос, вытеснил гиксосов, после чего Аварис перешел под власть египтян, и к моменту прихода на трон Сменхкары, был одним из портовых городов Нила.