Ревизор. Приключения на Авалоне

Спустившись по пассажирскому трапу звездолета, я с удовольствием вдохнул воздух этого нового мира, после простерилизованной искусственной атмосферы звездолета он показался мне необыкновенно свежим. Жаркое солнце Гелиос-5 безжалостно лизало черные пергилитовые плиты космодрома, а заодно и мою неприкрытую макушку, раскаленный воздух, казалось, можно резать ножом. Вслед за остальными пассажирами я поспешил скрыться от зноя в приземистом здании таможенного контроля.

Когда я добрался до этого серого здания, одиноко торчащего посреди черных плит космодрома, там уже собралась изрядная толпа пассажиров. Пристроившись в конец, я приготовился к  томительному ожиданию. Еще издалека было слышно как толстяк в цветастой рубашке громогласно спорит с таможенником. «Вот разрешения на оружие, вот разрешение на охоту. Что вам еще нужно?!», - он грозно потрясал кулаками, пока таможенник сканировал его персональную карточку. «Цель Вашего визита» - чиновник был профессионально невозмутим. «Я не уеду отсюда без головы каварга!» - гордо ответил толстяк. Таможенник сделал какую-то пометку в персокомпе и, наконец, пропустил его.

Толпа постепенно просачивалась через контроль. Передо мной в очереди была молодая пара с сыном-непоседой. Мальчик, лет семи-восьми, за время ожидания уже несколько раз обежал по периметру зал, а его мамаша за ним, пытаясь его угомонить. Отец наблюдал за всем этим стоически, видимо, такая сцена повторялась уже неоднократно.

В этот раз контора выбрала для меня имя Роджер Смит, да и внешность мне постарались придать такую же заурядную, как и мое имя — брюнет среднего роста с карими глазами, никаких особых примет кроме родинки на левой щеке. Все как всегда, продумано до мелочей. Таможенный и паспортный контроль я прошел быстро. Весь мой багаж умещался в небольшом рюкзачке за спиной. Документы были в порядке, сканеры тоже не выявили ничего подозрительного, и вскоре я вступил на территорию Авалона.

Люди, впервые высадившиеся на эту планету, не зря дали ей такое название. Планеты земного типа с пригодными для жизни условиями чрезвычайно редки во вселенной. Здесь же первопоселенцы должны были почувствовать себя как в раю — мягкий климат, обилие пресной воды, богатый растительный и животный мир, как оказалось впоследствии, совершенно уникальный. Немного портило общее впечатление наличие разумных аборигенов, что, согласно положениям Единого колониального свода законов, накладывало определенные ограничения на деятельность поселенцев. Но с этим вполне можно было мириться.

Один из первых колонистов, Родригес Бордео, ботаник по образованию, несколько лет прожил с аборигенами. Именно он открыл уникальные свойства местных растений. Кто во множестве миров сейчас не слышал про акантис — растение продлевающее  жизнь, или про эльдеранс, спасающий от всех видов иммунодефицита.
После того, как Родригес опубликовал результаты своих исследований,  тысячи любителей легкой наживы наводнили джунгли Авалона. В то время за килограмм листьев акантиса можно было получить до тысячи кредитов! Некоторые охотники гибли в когтях местных хищников, но других это не останавливало, редкие растения безжалостно уничтожались.

Спасло ситуацию строительство на планете фабрик для выращивания этих необычных растений. В огромных цилиндрах с помощью антигравов создавалась почти нулевая сила тяжести, внутрь помещалась необходимая культура растений, а в воздух непрерывно поступала в виде аэрозоля вода с растворенными питательными веществами. Цилиндры медленно вращались для равномерного освещения. Когда биомасса достигала определенного объема, контейнеры открывали и извлекали готовый материал. Производительность была столь высока, что стало невыгодно покупать натуральное сырье. Период варварского истребления местной флоры закончился. Так принцип экономической эффективности оказался весомее доводов экологов и спас от истребления многие уникальные виды.

Сейчас на планете вполне развитая фармацевтическая  промышленность. Вот уже много лет Авалон традиционно экспортирует лекарственные препараты во все обитаемые человеческие миры. Были попытки наладить производство и на других планетах, но эти эндемики в других мирах не приживались. Множество физиков, биологов и экологов бьются над этой проблемой до сих пор, но решить загадку пока не получилось. Авалон тем временем пользуется всеми выгодами монопольного производства, устанавливая высокие цены на свои уникальные препараты, планета богатеет и расширяет сферы своего влияния.

Немалую часть доходов Авалона составляет туризм. Во вселенной много желающих понежиться в мелких теплых морях, потягивая коктейль из кула — местный тонизирующий напиток. Любители экстрима с ружьем наперевес отправляются искать приключения в местных джунглях, получив специальное разрешение.

А вот мне отдыхать было некогда. Я инспектор Колониального Управления — учреждения с огромным влиянием и возможностями. Мне предстояло проверить, как соблюдается Единый колониальный кодекс в этой планетарной системе. От моего отчета зависело многое — у Колониального Управления длинные руки. Не просто пара чиновников могла лишиться своих кресел. За грубое нарушение закона Колониальное Управление могло ввести прямой протекторат, что означало потерю независимости для этой планеты.

Традиционно колонии пытаются обойти некоторые неудобные законы, а мы, инспекторы, должны следить за их исполнением. Помню всего пару миров, в которых я не нашел ни одного нарушения. Это были миры с очень недружественной для человека природой, что сформировало там военную диктатуру. На Авалоне все обстояло с точностью до наоборот, и я был уверен, что обнаружу множество нарушений. Получая миллиардные доходы, местная верхушка была твердо уверена, что с помощью денег можно решить любую проблему, а большую проблему — решить с помощью больших денег. Сейчас этой большой проблемой для Авалона стал я.

Инспекторы Колониального Управления отбираются из миллионов претендентов на множестве колонизированных планет. Кандидат должен быть не только умным и наблюдательным, но обладать развитой интуицией, актерскими способностями, умением найти общий язык с любым гуманоидом и даже негуманоидом в галактике и еще многими другими незаурядными способностями. Эти качества шлифуются обучением по уникальным методикам. В итоге о нас даже ходят легенды, как о сверхлюдях. Не удивлюсь, если узнаю, что Управление специально распускает такие слухи.
Конечно, мое посещение планеты проходит инкогнито, но, как правило, местные власти уже оповещены о прибытии ревизора. Вот и сейчас люди в штатском сканировали взглядом всех прибывших. Наверняка в полученной ими информации был и мой словесный портрет. Ага, так и есть — взгляды нескольких громил у стенки скрестились на мне. Я практически слышал их мысли: «Рост подходит, цвет волос, родинка на правой щеке...» Как же непрофессионально они действовали!

Все это я отмечал краешком сознания, не спеша подходя к выходу. Прозрачные двери разъехались передо мной, обдавая жарким и сухим воздухом. Я снова вышел на солнцепек и окинул взглядом ждущих таксистов. Пара из них уже спешила ко мне.
В мои планы сейчас не входило тесное общение с местными жителями, и я, свернув к стоянке флаеров, выбрал небольшую и маневренную модель «Стрекоза» небесно-голубого цвета. Я приложил к считывающей панели мои универсальные водительские права класса АА и, дверь кабины плавно отъехала в сторону. Индикаторы на панели управления встретили меня зелеными огоньками, показывая, что все системы в порядке. Переключив управление с автоматического на ручное, я поднял флаер в воздух. Послушная машина сделала широкий круг над космодромом и устремилась к городу.

Подо мной скользили зеленые луга с разбросанными тут и там небольшими рощицами. Справа от меня поднимались производственные корпуса фармацевтической фабрики в виде гигантских цилиндров. Я немного изменил курс, чтобы пролететь мимо нее. Собственно сам производственный цех представлял из себя небольшое одноэтажное здание, окруженное гидропонными агрегатами цилиндрической формы, которые медленно вращались, подставляя Гелиосу-5 то один бок, то другой. Я залюбовался игрой солнца на их гранях, но тут мое внимание привлек другой флаер, следующий мне наперерез. По-видимому, он был неисправен, так как двигался рывками, постоянно меняя курс. Вероятно, автопилот вышел из строя, а пассажир не обладал достаточными навыками управления флаером.

Я немного изменил курс, чтобы избежать столкновения, и запросил информацию у своего бортового компьютера:
- Мы можем помочь сесть этому флаеру?
- Да. Могу активировать функцию дистанционного управлением транспортным средством.
- Выполняй, - приказал я и откинулся на сиденье, наблюдая за тем как поведение неизвестного флаера становится все более предсказуемым, и он медленно опускается на траву. Заложив сложный вираж, я лихо приземлился рядом и выпрыгнул из кабины.
Как я и предполагал, флаером управляла до смерти перепуганная девушка. Она мертвой хваткой вцепилась в штурвал, даже не замечая, что уже находится на земле. Я нажал на аварийную кнопку, и дверца кабины распахнулась. Девушка только сейчас обратила на меня внимание. Осознав, что опасность ей больше не угрожает, она бросилась, рыдая, ко мне.

Заниматься истеричными барышнями не входило в мои планы. Я незаметно нажал две точки у неё на шее, почти сразу рыдания стали тише, а в глазах появилось осмысленное выражение.

- Мой флаер к вашим услугам. Я доставлю вас в город и вызову сюда ремонтную бригаду, - сказал я успокаивающе.

Девушка кивнула и молча проследовала на пассажирское место позади водителя. До города мы долетели без особых проблем. Девушка, имя которой я даже не потрудился спросить, сидела тихо, видимо находясь под впечатлением всего произошедшего. Я был этому только рад. Внизу луга сменились живописными домиками, окруженными садами и клумбами. Здесь не было ни трущоб, ни серых однотипных строений, как в других колониях.

Я приземлился рядом с гостиничным комплексом на небольшой стоянке.
- Мы прибыли, можете выходить, - обратился я к девушке.
- Мистер, вы меня спасли. Простите, я не знаю вашего имени.- Впервые за все время нашего путешествия девушка заговорила, голос ее был очень спокойным и мелодичным. Говорила она немного старомодно, но так часто бывает в отдаленных колониях.
- Роджер, - я преувеличенно галантно ей поклонился. – Надеюсь, вы сможете добраться самостоятельно до дома?
- Да. Роджер, мне хочется вас как-то отблагодарить. Если вы не торопитесь, то мы могли бы пообедать вместе. Здесь совсем рядом уютная чайная. Вы же не откажете мне? - Она с мольбой сложила ладошки. - Меня зовут Миранда, друзья называют меня Мирой.

Я подумал, что дорога меня немного утомила, так что перед началом работы будет не лишним немного отдохнуть и подкрепиться. Мы пошли по дорожке песочного цвета с первоклассным искусственным покрытием. Оно мягко пружинило, и ступать по нему было очень приятно. Все вокруг было чистое и ухоженное — ни мусора, ни облупившейся краски. Когда много путешествуешь, такие вещи сразу бросаются в глаза. Моя новая знакомая искоса наблюдала за мной.
- Вы на Авалоне впервые? - начала она разговор.
- Это так заметно? - Я изобразил удивление.
- Да, только не обижайтесь. - Она рассмеялась. - На туриста вы не похожи. Бизнесмен?
- Что-то вроде этого, - ответил я уклончиво. - Бизнес — это так скучно, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
- Хорошо. - Она улыбнулась. - Мы уже пришли.
Мы миновали арку, усыпанную крупными розовыми цветами с едва уловимым сладковатым ароматом, взгляду открылся маленький уютный дворик, утопающий в цветах. Неслышно перед нами возник официант:
- Вам столик или отдельную кабинку?
- Роджер, давайте расположимся на улице, здесь очаровательный сад.
Я кивнул. Мне нравилась ее инициативность. Мы пошли по дорожке, выложенной натуральным камнем. Она петляла между восхитительными клумбами, причудливыми деревьями и фонтанами. Тут и там из-за деревьев показывались очаровательные чайные домики, открытые беседки и гамаки. Мы заняли столик под раскидистой кроной дерева с узкими полупрозрачными листьями.
- Восхитительное место, - сказал я искренне.
- Мы здесь, на Авалоне, очень ценим красоту.
- Я это уже заметил. Но мне казалось, что это просто для привлечения туристов.
- Авалон привлекает не только туристов. Многие талантливые художники, музыканты, артисты переехали сюда жить.
- Я слышал, что правительство предоставляет им условия для жизни и творчества, но присваивает себе все плоды их деятельности.
Миранда молчала, опустив взгляд на столик, потом с жаром начала говорить.
- Это слухи, которые распространяют наши завистники. На самом деле все совсем не так! - Она замолчала, потом продолжила более спокойно. - Вы слышали про Милдрена Джонса? Он создал свое собственное направление в искусстве на стыке живописи, музыки и психологии. Уникальный человек, но он слишком увлечен искусством. Во время работы над очередным проектом он может сутками не спать и ничего не есть! Еще пять лет назад его работы были почти никому неизвестны, он перебивался случайными заработками и творил по ночам. Он так себя измучил, что чуть не умер! Он совершенно никчемный коммерсант, поэтому, несмотря на высочайший уровень его работ, они не пользовались успехом. Правительство Авалона заключило  с ним взаимовыгодный контракт — они предоставляют ему все необходимое, но его работы экспонируются только на Авалоне. После нашей рекламной кампании Милдрен стал знаменитостью во всех колониях, это привлекает на нашу планету дополнительно несколько миллионов туристов в год. Сейчас Милдрен живет в огромном доме прямо на берегу моря, к его услугам несколько секретарей, которые помогают ему в работе. Его новые творения стали гораздо глубже, он проникает в саму суть вещей...  Если вы не видели его работ, то это очень сложно объяснить.
- Вы неплохо осведомлены, - заметил я между делом.
- Моя фамилия Доджерс. Наверняка вы ее слышали. - Она выпрямилась на стуле и посмотрела на меня свысока. - Мой отец один из самых богатых людей галактики. Значительную часть своих доходов он тратит на поддержку талантливых людей — художников, изобретателей, архитекторов, музыкантов, дизайнеров и так далее. Это он был инициатором подписания договора с Милдреном, в результате которого выиграли все.
Я был несколько ошарашен ее словами. В голове проносилась информация на Доджерса. При желании он мог прикупить пару звездных систем для личного пользования. А его дочь Миранда разгуливала без охраны, чуть не попала в аварию на флаере и сейчас запросто разговаривает со странным незнакомцем.
Миранда вспыхнула, неправильно расценив мое молчание:
- Что, испугались моего папочку? Тоже будете воспринимать меня как кошелек на ножках? - Она гневно сверкала глазами.
Я улыбнулся:
- Нелегко быть дочкой миллиардера?
- Вам не понять...
- Возможно. На любой другой планете вас давно взяли бы в заложники, чтобы получить кругленькую сумму.
Она лукаво улыбнулась:
- Я не на столько беззащитна, как кажется. Значит, вас смущает только отсутствие боевых андроидов у меня за спиной?
- Сегодня я не собираюсь вас похищать, так что мне по большому счету все равно.

Нашу странную беседу прервал официант, доставивший заказ. Некоторое время мы молча пили чай с пирожными, искоса посматривая друг на друга. Но уже после второго глотка я полностью сосредоточился на вкусовых ощущениях. Каких только напитков раньше я не пробовал — от лимонно-желтой ждамы, оставляющей после себя во рту ощущение взрыва до незабываемой каммалии, приготовленной из розовых плодов дерева драгау. Я не боялся быть отравленным - секретные биоимпланты в моем теле определяли все ядовитые или просто вредные для моего организма вещества и дезактивировали их. Этот напиток, который на Авалоне называли чаем, был ни на что не похож. Приятный, слегка сладковатый на вкус, он оставлял ощущение свежести на языке и теплой волной разливался по всему телу. Я даже прикрыл глаза от удовольствия.

- На Авалоне существует поверье, что этот напиток могут пить только хорошие, добрые люди, - подала голос моя спутница. Я все еще находился под впечатлением и лишь слабо кивнул. - Вы не думайте, это не наркотик, - продолжала она, не дождавшись моего ответа. - Аборигены подавали его гостям, и если у человека были злые намерения, то он мог потерять голос или его переставали слушаться руки и ноги.
- Красивая легенда. Вы ее только что придумали? - Я испытующе посмотрел на Миранду. - Признайтесь, вы частенько приводите новых знакомых в это место, а после рассказанной легенды они начинают показывать свои истинные намерения?
- А вы умнее, чем кажитесь, - в ее взгляде сквозил неподдельный интерес. - Извините, но я не привыкла доверять обстоятельствам и не верю в случайные спасения. Вы правы, это была проверка, но вы ее все еще не прошли.
- Тяжело жить, не доверяя никому.
- Вам-то откуда знать? - вспыхнула она.
- Имею некоторый опыт, - неопределенно ответил я.
Несколько секунд она внимательно изучала мое лицо, потом тряхнула своими золотистыми волосами и примирительно сказала:
- Давайте забудем все, что мы тут друг другу наговорили. Я приглашаю вас в наш Музей искусств. Там вы сможете сами все увидеть и сделать свои выводы.
Скажу честно, искусством я всерьез никогда не увлекался, а некоторые его современные виды во мне вызывают отвращение. Но моя случайная знакомая заинтриговала меня своими рассуждениями, и чтобы что-то для себя прояснить, я решил согласиться.

Мы вышли из гостеприимного кафе и направились по тихим улочкам города.   Миранда молчала, и я не спешил начинать разговор. Признаюсь, Музей искусств у меня ассоциировался с большим помпезным зданием, поэтому когда моя спутница остановилась перед неприметным одноэтажным строением, я немного удивился. Мы прошли в просторный холл, залитый мягким желтым светом. По периметру зала находилось несколько дверей, к одной из которой мы и направились.
Здесь нас встретила девушка-экскурсовод с внешностью уроженки Карра — темные, немного раскосые глаза контрастировали с молочно-белой кожей, темные волосы обрамляли красивый овал лица. Ее улыбка покоряла своей искренностью.
- Вы раньше присутствовали на мнемо-сеансах? - обратилась она к нам. Моя спутница упорно хранила молчание, так что пришлось ответить мне:
- Нет. Я на Авалоне впервые.
- Тогда я кратко введу вас в курс дела. Мнемотехника — это относительно новое изобретение человечества, первые художественные работы, основанные на этом принципе, появились около двадцати лет назад. Основоположником этого направления в искусстве по праву считается Милдрен Джонс. Именно он впервые соединил в единую композицию чувственные ощущения, зрительные, слуховые образы и знания в области психологии и даже психиатрии. Он сам вместе со своим другом-физиком Метью Майером сконструировал первый мнемограф и мнемочип. Посмотрите сюда. - Девушка подвела нас к одной из стен, у которой на белом постаменте располагалось странное устройство, напоминающее голову какого-то древнего бога. - Так выглядит современный мнемограф. Он воспринимает и обрабатывает образы вашего сознания и подсознания, фиксируя их на мнемочип, это является начальным этапом создания мнемограмм. Потом эта запись подвергается многоступенчатой обработке. Естественно, у каждого творца есть свои методики и секреты. Готовую мнемограмму записывают на мнемокристалл, где она может храниться неограниченно долго. - Экскурсовод продемонстрировала нам шестигранник молочно-белого цвета. - Хотите познакомиться с работами Милдрена Джонса? Предупреждаю, что такую возможность вы имеете только на Авалоне, где собрана наиболее полная коллекция его работ.
- Думаю да, - я обернулся к моей спутнице, она с равнодушным видом смотрела куда-то в сторону, - за этим мы сюда и пришли.
- Существует техника безопасности в нашем музее, - продолжила девушка-экскурсовод, - за один сеанс использование не более одного мнемокристалла. Это необходимо, чтобы избежать перегрузки некоторых зон головного мозга. При нарушении этих правил могут происходить эпилептические припадки и другие расстройства психики. Для первого знакомства я могу предложить вам несколько мнемокристаллов. «Утро в воздухе», «Надежда», «Плачь земли», «Голубь мира» - эти названия весьма условны, они отражают не тему, а скорее какую-то абстрактную идею, лежащую в основе произведения. При любом выборе мы гарантируем вам гамму незабываемых ощущений.
- А какая ваша любимая работа? - поинтересовался я. Девушка на несколько секунд задумалась, едва сдвинув брови. Если до этого она была профессионально учтива и напоминала скорее андроида, то сейчас я увидел тень тщательно скрываемых эмоций.
- «Огонь и вода», - сказала она голосом, в котором мне послышалась горечь. - Эта работа основана на единстве и борьбе противоположностей, она помогла мне в очень трудный период моей жизни, когда из-за внутренних противоречий я была близка к самоубийству. - Девушка с вызовом подняла голову и обожгла меня взглядом, ожидая моей реакции.
- Понимаю...- Мягко начал я. - Вы ведь родились не на Авалоне? У вас слишком светлая кожа для уроженки этих мест. В звездной системе Врата Грома есть планета под названием Карр. - Я внимательно следил за выражением ее лица, легкое дрожание ресниц подтвердило мне, что я на верном пути. - Там живут гордые и независимые люди. Их принцип — говорить правду в глаза, и за это многие их не любят. Около пятнадцати лет назад объединенный флот пяти соседних планет под надуманным предлогом развязал войну. Она была недолгой, но очень кровавой. Практически никто из жителей Карра не выжил. Сейчас это мертвая планета. Но есть версия, что когда дипломатические миссии других планет покидали Карр, на своих кораблях они тайно спасли несколько сотен детей. Их дальнейшая судьба неизвестна. Возможно, когда-то они смогут вернуться в тот разрушенный мир и вдохнуть в него новую жизнь.
Мы читали в глазах друг друга то, что не могли выразить словами. Огромная внутренняя сила, похожая на туго закрученную пружину, которая бывает подобна горному селю, сметающему все на своем пути, но одновременно она же - капля воды, которая точит камни — вот что я увидел в ее глазах. Что она увидела во мне, осталось загадкой.
- Вы правы, есть такая версия, сказала она, отведя от меня пронзительный взгляд. Но это всего лишь красивая сказка, каких много во вселенной... - Голос ее был такой же ровный и приветливый, как и раньше. - Я бы вам посоветовала композицию «Лотос и лед».
- Согласен,- ответил я не задумываясь. Теперь мы понимали друг друга без слов.
- А вы что выбрали, - она впервые обратилась к Миранде, которая изучала каталог и, кажется, не заметила произошедшего между нами безмолвного диалога.
- «Сосна на скале» - ответила она сухо.
Нас разместили на кушетках, похожих на противоперегрузочные кресла пилотов, одели на голову шлем со встроенными наушниками и прозрачной передней пластиной, свет в зале погас, отмечая начало сеанса.

Несколько секунд длилась тишина, потом я услышал звуки далекой флейты. Было ощущение, что музыка играла уже давно, но посторонние мысли  мешали мне ее услышать. Мелодия казалась знакомой, но я не мог вспомнить, где я ее слышал. Перед глазами появился образ бамбукового леса. Я стоял, окруженный ровными гладкими стволами, за которыми не было ничего видно. Лучи солнца, разрезанные острыми листьями бамбука, играли на моей коже. Я провел рукой по гладкому стволу и ощутил его упругость и прохладу. Музыка продолжала меня манить, и я поспешил ей навстречу.

Идти было трудно — толстые стволы закрывали обзор и не давали сориентироваться. Музыка то приближалась, то ускользала от меня. Я шел так быстро, как мог, чувствуя как влажный воздух тропического леса заполняет мои легкие. Так продолжалось довольно долго, солнце, висевшее прямо надо мной в начале пути, начало клониться к закату. Ноги путались в жестких плетях незнакомой травы, едкий пот заливал глаза, силы мои были на исходе. Я сел на землю и обхватил руками колени. Солнце медленно опускалось к горизонту, я понимал, что скоро окажусь в полной темноте, и тогда мне точно не найти дороги. Тут я услышал еще один звук — мне почудилось журчание воды. Я пошел вперед, ориентируясь на слух, и довольно скоро увидел небольшой прозрачный ручеек, пробивающийся между камней. Я приник губами к его ледяным струям и начал жадно пить, потом умылся и опустил в воду свои разгоряченные ноги. Немного отдохнув, я решил продолжить путь вдоль этого ручья.

Наконец, мои усилия были вознаграждены. Бамбуковый лес кончился, и я оказался на берегу маленького озера. Не раздеваясь я зашел в воду по пояс, теплые волны омывали мое разгоряченное тело. Я чувствовал прилив сил и безмятежность. Чудесную музыку я больше не слышал, но не сожалел об этом.
Когда я снова оглядел озеро, то увидел на его середине какое-то строение. Я понял, что должен обязательно там побывать, и поплыл, взрезая спокойную гладь озера сильными гребками.

Вблизи это оказался древний храм, построенный на сваях прямо в центре озера.  К воде спускалась деревянная лестница, и я без труда взобрался к подножию храма. Выпрямившись, я огляделся вокруг. Только сейчас я смог оценить всю красоту этого места. Стеклянная гладь озера была дном огромной скалистой чаши. Последние лучи заходящего солнца косыми стрелами ласкали поверхность озера. Вход в это священное место был только один — по руслу небольшого ручья, который питал озеро.
В самом храме царило запустение — под ногами шуршали прошлогодние листья, принесенные сюда ветром, стены храма поросли мхом.

Я сел, скрестив ноги, перед входом в храм лицом к озеру. Вот последние лучи солнца скрылись за скалистыми пиками, оставляя меня наедине с тишиной и темнотой. Ничто не нарушало величественного спокойствия этого места. Прикрыв глаза, я почувствовал огромный мир вокруг себя, с которым я составлял одно целое. На какое-то время я перестал существовать как личность,  ощущая себя то солнечным светом, то теплым порывом ветра или озорной белкой, играющей в кроне деревьев.
Я просидел долго в полной неподвижности. Внезапно дуновение свежего ветра коснулось моей щеки, наваждение прошло, и я открыл глаза. По воде побежала рябь. Тут я понял, что раньше из-за темноты не видел поверхность воды, но сейчас она была озарена каким-то внутренним светом. Становилось все светлее, а прямо передо мной под водой происходило какое-то движение. Из черной бездны озера что-то медленно и бесшумно поднималось, озаряя все вокруг холодным белым светом. Через минуту я увидел, что это бутон какого-то водного растения. Завороженный, я следил, как он  распускается, приобретая классическую форму цветка лотоса, совершенство форм которого не раз воспевали поэты. Возникло понимание того, что эти скалы тут не случайно — они охраняют это чудо от посторонних глаз, путь сюда опасен и труден, а найти его сможет только избранный цветком человек.
Очарованный, я не сразу заметил темную фигуру, которая приближалась к цветку, шагая прямо по воде. Казалось, этот человек не понимал, что идет не по твердой земле — его шаг был уверенным и неотвратимым. Когда фигура оказалась в круге света от цветка, я понял, что это мальчик лет десяти, одетый в белый ниспадающий хитон. Он наклонился к цветку, в тусклом свете лепестков его лицо показалось мне знакомым. Кто же этот ребенок, который так спокойно гуляет по воде?? Я не мог вспомнить. А тем временем мальчик протянул руки к цветку, крепко ухватил за стебель и потянул. Мне показалось, что я слышу стон лотоса. Я хотел крикнуть: «Нет! Нельзя!», но не мог пошевелиться. Мое тело застыло как будто муха в янтаре.
Я с ужасом видел, как мальчик тянет за тонкий стебель, и тот рвется, разбрызгивая вокруг комочки белого света. Лицо мальчика озаряется ярче — и тут я его узнаю. Это же я сам в возрасте десяти-одиннадцати лет. Последние искры падают в воду и гаснут, мир снова погружается в тишину и пустоту.

Укол боли пронзает мой мозг, возвращая в реальный мир. Я ошеломлен, но рефлексы, закрепленные годами тренировок, меня не подводят. Проверка информации с биоимплантов показывает, что кто-то пытался подключиться и получать информацию напрямую с моего подсознания, а защитная система разорвала контакт. Анализ ситуации занял у меня пару секунд. Я все еще сидел в кресле в темной комнате с дурацким шлемом на голове. Подождав еще с минуту, я попытался снять шлем. Тут дверь в комнату открылась, пропуская свет и незнакомых мне людей.
- Лежите спокойно, сейчас мы вас отключим, - обратился ко мне мужчина в сером комбинезоне. - Мы приносим извинения за прерванный сеанс. В системе возникли неполадки.
Я повернул голову и увидел, что соседнее кресло, в котором сидела Миранда, было пусто.
- Со мной вместе пришла девушка, она была там, - я показал рукой на кресло. - Где она сейчас?
- Не понимаю о чем вы. Других посетителей у нас не было. Вероятно, это последствия воздействия мнемотехники. - Он помог мне подняться. - Вы себя хорошо чувствуете? Я могу отвести вас к врачу.
- Спасибо, не надо.

Я решительно отстранился и направился к выходу. Свежий ветер меня немного приободрил. Я отлично чувствую ложь, этот человек мне не солгал. Но куда же делась Миранда? Я прокрутил в голове события этого дня начиная с момента приземления звездолета. Мое поведение было более чем странным, да еще нарушало не менее трех инструкций Колониального Управления. Я должен был вести себя как обычный турист, а не спасать красавицу-миллиардершу как герой какого-то слезливого сериала. Я подвергся какому-то внушению? Неужели все это было последствием воздействия мнемотехники? Не схожу ли я с ума? Может быть, мне не стоило отказываться от помощи врача?

Я попробовал найти то кафе, в которое мы заходили вместе с Мирандой. Я прекрасно помнил дорогу, но не смог ее найти снова — не было ни одного знакомого дома или улицы! Сейчас дома выглядели вполне обычными — краска кое-где облупилась, газоны требовали стрижки, а попавшийся на глаза фонтан давно не работал. В общем — обычный городской пейзаж вместо конфетно-пряничной сказки, каким он показался мне в самом начале.  Я присел на низенький парапет у фонтана, от воды пахнуло тиной. Надо было сосредоточиться и обдумать сложившуюся ситуацию.

Я должен проследить свой путь от терминала космопорта до Музея искусств. Активировав в персокомпе программу искусственного интеллекта, я дал задание: подключиться к городской базе данных и собрать информацию об арендованных за сегодня флаерах и их маршрутах, а также проанализировать записи с видеокамер и восстановить мой маршрут по городу. Компьютеру для обработки данных требовалось время, а я нуждался в отдыхе. Немного поколебавшись, я открыл в персокомпе карту города и отыскал ближайшую гостиницу. Это было недалеко, и я отправился пешком, чтобы немного прийти в себя.

Гостиница называлась «Голубой змей», ее фасад украшал выцветший герб со стилизованным изображением дракона. Здесь было много свободных номеров, я выбрал апартаменты на третьем этаже. Отказавшись от услуг механического лифтера, я поднялся в номер пешком, заодно проверив расположение пожарного выхода.
В номере я снял рюкзак, достал небольшую коробочку, внутри которой были обычные одноразовые пневмоберуши — удобный аксесуар, не вызывающий подозрения при досмотре бегажа. На торце коробочки я нажал на неприметную кнопочку, которая активировала поле, нейтрализующее любые устройства слежения. Теперь можно было расслабиться. Я, не раздеваясь, опустился на кровать, закрыл глаза и мгновенно уснул.

Меня разбудил мелодичный сигнал персокомпа, сообщавший о выполнении поставленной задачи. Я проспал не более часа, но чувствовал себя  бодрым и отдохнувшим. Результаты сканирования городских баз данных были неожиданными — после прибытия звездолета было арендовано два флаера, но ни один из них не полетел в город. Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как я, или кто-то очень похожий на меня, сажусь в такси у здания аэровокзала,  езжу по всему городу, осматривая достопримечательности, а через два часа выхожу у Музея искусств. Следов постороннего вмешательства в базу данных выявлено не было, значит, этой информации можно было доверять.

Я попробовал рассуждать логически — камеры видеонаблюдения зафиксировали одно, а у меня в голове совсем другие воспоминания о сегодняшнем дне. Наиболее логичное объяснение было таким: по инструкции я должен вести себя как обычный турист, поэтому в космопорте я взял такси и поехал осматривать город. Возможно, от таксиста я узнал про уникальные мнемосеансы и наверняка заинтересовался этим. Так я попал в Музей искусств, где мой мозг подвергли какой-то обработке, в результате которой мои воспоминания была заменены на красивую сказку. Это воздействие было поверхностным, так как не сработали встроенные в мозг защитные системы. После этого кто-то попробовал подключиться к моему подсознанию и получить информацию оттуда напрямую. Только тут канал был заблокирован, рыбка сорвалась.
Вся эта диверсия была организована на очень высоком уровне, несомненно, мне противостояли профессионалы экстра-класса. С самого начала не надо было недооценивать Авалон. Я был уверен, что таксист далеко не случайно повез меня именно в Музей искусств, где была подготовлена ловушка. Чего они хотели добиться всем этим? Получить информацию, с помощью которой можно шантажировать лично меня или даже все Колониальное управление? Или выставить меня сумасшедшим, чтобы свести к нулю мою деятельность на этой планете? А может быть что-то еще. Ясно одно — мне противостоит мощная организация, которая не успокоится после первого провала, и в ближайшее время нужно ждать новых провокаций.

Повинуясь внутреннему голосу, которому привык доверять в своих странствиях, так как он не раз спасал мне жизнь, я решил покинуть гостиницу. Закинув за спину рюкзак, я вышел в ночь. Голубоватый свет уличных фонарей создавал ощущение стерильности, подчеркивая угловатость строений. Слежки за собой я не заметил, но за мной вполне могли наблюдать с помощью уличных видеокамер. Я доверился случаю и своей интуиции, позволяя ногам уводить меня все дальше и дальше по мертвенно-голубым улицам. Людей на улице было не много, да и те спешили по домам. Это мне напомнило планету Валар, раздираемую гражданскими войнами. Там худые, изможденные люди спешили укрыться в своих домах до того, как раздастся сирена, означающая начало комендантского часа, и на улицу будут выпущены асаны — специально обученные ящеры, умеющие только одно — убивать.

Странно, почему именно эти воспоминания меня посетили на процветающем мирном Авалоне? Пока я над этим раздумывал, улицы совершенно опустели. По дороге мне не попалось ни одного ночного клуба, ресторана или магазина, работающего по ночам, что было странно для курортного местечка. Миновав последние дома, я вышел на окраину города и направился дальше по дороге. Свет фонарей остался далеко позади, и путь мне освещал только мерцающий свет незнакомых созвездий. Почему-то вспомнились строчки одного древнего поэта:

«Выхожу один я на дорогу,
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит...».

Стихи настроили меня на лирический лад, а напряжение, преследовавшее меня в городе, понемногу отступило. Где-то в темноте шумела трава, ласкаемая ветром, но не было слышно ни ночных животных, ни насекомых. Может быть, звук моих шагов пугал их, и они спешили затаиться и переждать опасность. Вся эта планета создавала у меня ощущение какой-то искусственности, неправильности, но, возможно, это было побочным эффектом промывки мозгов, которую мне здесь устроили.

По моим ощущения прошло около часа с тех пор как я покинул город. Дорога, прямая как стрела, без поворотов и развилок уводила меня вдаль, не давая шанса заблудиться. На горизонте на фоне звезд стала вырисовываться какая-то более темная полоса, через полчаса я понял, что это джунгли — место обитания  аборигенов и крупных хищников. Было ощущение, что кто-то провел по краю леса большим ножом, джунгли не начинались постепенно, а вырастали прямо предо мной непроходимой стеной. Дорога заканчивалась большой автостоянкой, которая сейчас была пустынной. Скорее всего, эта дорога предназначалась для туристов, приехавших на Авалон за трофеями и острыми ощущениями. Здесь они оставляли свой транспорт, а дальше пробирались пешком.

Я направился под кроны исполинских деревьев, густо оплетенных мхами и лианами. Широкие листья полностью закрывали небо, так что слабый свет звезд не мог сюда пробиться, поэтому внизу царил мрак. У меня в рюкзаке был фонарь на такой случай, но свет мог привлечь ко мне ночных хищников. Идти в полной темноте по джунглям было полным безумием, поэтому я выбрал дерево повыше и взобрался почти на самую верхушку. Удобно устроившись в развилке веток, я дополнительно закрепил на стволе дерева страховочный трос и пристегнул его  к поясу. Немного поворочавшись на своем жестком ложе, я уснул. Мне снилось, что по лесу ходят полупрозрачные гигантские тени из белого, клубящегося тумана. В какой-то момент рядом со мной из черноты соткалось что-то вроде лица, потом я увидел очертания огромной руки, почуял мертвенный холод, исходящий от нее, я дернулся и чуть не сорвался вниз. Утренняя свежесть бодрила, одежда моя промокла от росы. Я потряс головой, прогоняя сон. Гелиос еще не взобрался на небосклон, но его лучи уже пробивались из-за горизонта, окрашивая все вокруг в бледно-розовые тона.

Я размял затекшие мышцы, отстегнул страховку и осторожно спустился с лесного исполина на землю. Внизу было почти так же темно, как и ночью, угадывались только смутные контуры деревьев, а мое воображение, взбудораженное сном, рисовало между стволами колышущиеся тени гигантов.

Чтобы не замерзнуть, я пошел вперед, то и дело путаясь в цепких лапах ползучих растений. Мхи свешивали свои сизые бороды с нижних ветвей деревьев почти до самой земли, загораживая дорогу. Навыки, приобретенные в Управлении, позволяли мне двигаться практически бесшумно. Портативный лучемёт я перевесил на пояс, чтобы можно было воспользоваться им в любой момент. После часа блуждания по лесу я нашел что-то похожее на тропинку — стебли травы были равномерно примяты,  кое-где сломаны. Вот только кто ее протоптал — аборигены или крупные хищники? Земля была твердой, и следов я не нашел. Не теряя бдительности, я пошел по тропинке, идти сразу стало на много легче, не надо было при каждом шаге выдирать ноги из цепких объятий травы.

В лесу было по-прежнему тихо, поэтому я издалека уловил непонятные звуки. Они походили на речь, но слов разобрать я не мог. Я свернул с тропинки в лес и стал осторожно пробираться вперед, скрываясь за деревьями. Голоса приближались, они были тонкие, певучие, в речи изобиловали гласные. Я догадался, что это была речь аборигенов. Во время подготовки к экспедиции я прошел гипнокурс этого языка. Но в живую это звучало на много мелодичнее, чем учебные записи. Я снова вышел на тропинку и зашагал вперед, не скрываясь. Вскоре мне открылось стойбище аборигенов. Лес был таким же густым, а деревья по-прежнему оплетали толстые пучки лиан, только тут они образовывали лесенки и висячие мостики между соседними деревьями. Жилища аборигенов располагались в кронах деревьев, их почти полностью скрывала густая листва. На сколько мне удалось разглядеть, они были сделаны из переплетений вездесущих лиан и напоминали большие птичьи гнезда.
Коренные жители планеты Авалон, сатхи, как они сами себя называли, отдаленно напоминали людей — имели длинное вытянутое тело и четыре очень тонкие, трехсуставчатые конечности. Б;льшую часть жизни они проводили на деревьях. Кожа их напоминала чем-то камуфляжную раскраску — несколько оттенков зеленого цвета незаметно переходили один в другой, делая их совершенно незаметными среди зеленой листвы.

Аборигены заметили меня, и один из них начал быстро спускаться по лестнице из лиан. Вскоре он оказался возле меня и вытянул вперед шестипалую ладонь с растопыренными пальцами, что означало жест приветствия. Я повторил этот жест. Абориген был ростом около трех метров, рядом с таким гигантом я сначала чувствовал себя несколько неуютно, хотя весили мы с ним примерно одинаково. На нем была облегающая одежда темно-зеленого цвета сделанная из каких-то растений, а запястья украшали два небесно-голубых браслета из местного минерала. Браслеты не были пустым украшением — они указывали на высокий статус их обладателя, передо мной был вождь или кто-то из местных старейшин.

- Приветствую тебя, странник, - заговорил сатх на галактическом языке.  Видно было, что слова даются ему нелегко, и едва ли его лексикон составлял более трех десятков фраз. Поэтому я ответил на его родном языке:
- Я тоже приветствую тебя. Я прошу разрешения побыть некоторое время в твоем племени. - Мне показалось, что я уловил удивление на лице моего собеседника. Видимо, нечасто ему приходилось видеть людей, разговаривающих на языке сатхов.
- Мое племя — твое племя, - эту ритуальную фразу мой собеседник произнес очень торжественно и положил свою правую руку на мое левое плечо. - Будь здесь столько, сколько тебе потребуется.

Кажется, все формальности были соблюдены. Вождь, так про себя я стал называть этого сатха, отступил к ближайшему дереву и быстро скрылся где-то в зеленой кроне. Остальные члены племени продолжали заниматься своими делами, не проявляя ко мне никакого интереса.

Про жизнь и обычаи местных жителей имелось очень мало информации. Около тридцати лет назад здесь работала группа биологов, антропологов и лингвистов, благодаря им у нас теперь есть возможность изучать язык аборигенов. Но та экспедиция не смогла решить многие загадки. Аборигены внешне походили на людей,  но не были млекопитающими, биологам вообще не удалось найти им аналоги в животной жизни других планет. Больше всего они напоминали теплокровных насекомых — их тело состояло из очень тонких многослойных пластинок, похожих на хитин, между которыми располагались внутренние органы. Необычайно хрупкие и легкие на вид, их тела могли выдерживать очень большую нагрузку. Был описан случай, когда абориген случайно был сбит машиной, ехавшей на большой скорости. В результате удара он пролетел несколько метров прежде чем упасть на землю, потом встал и, как ни в чем не бывало, пошел в лес.

Питались аборигены соком растений, твердую пищу они не употребляли. Некоторые ученые высказывали предположение, что их зеленая кожа способна к фотосинтезу, но это не было подтверждено. Согласно правилам Колониального управления ученые могли проводить только косвенные исследования аборигенов, без причинения им повреждений, и с их согласия. Это накладывало значительные ограничения на исследователей, поэтому многие аспекты жизни сатхов так и остались тайной. Например, ученые не смогли определить способ размножения аборигенов. Судя по всему, жили они очень долго, так как за время наблюдения ученые не смогли зафиксировать ни факта рождения, ни смерти кого-то из них. Сами аборигены на все вопросы отвечали, что их сотворили Боги — вполне стандартная легенда для общества на этой стадии развития, а в их речи не было слов обозначающих рождение или смерь. Жили сатхи группами по 30-40 особей, среди которых выделялись один или два старейшины, которые управляли племенем. Каких-то родственных или семейных связей выявить исследователям не удалось.

В целом аборигены вели себя очень мирно, иногда их посещали туристы, но на долго не задерживались — новизна впечатлений быстро пропадала, так как жизнь туземцев была очень однообразной. С племенами сатхов не велось торговли, так как их не интересовали те предметы, которые приносили им люди. Все необходимое для жизни они получали из окружающего леса.

Я удобно устроился под деревом, решив позавтракать и обдумать свое положение. Возвращаться в город сейчас может быть опасно, здесь же найти меня гораздо труднее. В случае нападения на помощь аборигенов рассчитывать не приходилось, но лес сам по себе был неплохой защитой. Я развел водой из фляжки пакетик концентрата и съел полужидкую солоноватую массу, теперь я еще сутки не буду испытывать голода.

Соорудив из веток и мха удобное ложе, я устроился под деревом и стал наблюдать за жизнью аборигенов. Их гибкие зеленые тела очень быстро скользили по земле и деревьям, но понять, чем заняты сатхи, я не мог. В прошлую ночь мне почти не удалось поспать, поэтому, почувствовав себя в безопасности, я крепко уснул.
Проснулся я, когда сумерки уже спускались на лес. Вспомнив впечатления предыдущей ночи, я решил заранее найти удобное место для ночлега. Немного углубившись в лес, я выбрал невысокое дерево с удобным расположением ветвей. Кора у дерева была удивительно гладкая, но с нижних веток свешивались крепкие лианы, по которым я без труда смог подняться, удобно расположившись в густой кроне дерева. Очень скоро полумрак под кронами деревьев сменился непроглядной тьмой. Спать мне совсем не хотелось, и чтобы как-то себя занять, я достал из рюкзака портативный ночной визор и закрепил его на висках. Прибор совмещал изображения, полученные от локатора и тепловизора, поэтому я сразу увидел контуры ближайших деревьев и неясные силуэты сатхов на ветвях. С наступлением темноты жизнь в племени замирала, все жители собирались вместе в кронах деревьев и впадали в оцепенение — ни малейшего движения я не заметил, в этот момент они напомнили мне выключенные автоматы.

Я перевел взгляд вглубь леса в надежде понаблюдать за жизнью ночных животных. Мне приходилось ночевать в джунглях на разных планетах, и я по опыту знал, что с наступлением темноты жизнь не засыпает, а наоборот, бьет ключом. Например, на Фарнахе ночью появляются летучие змеи — очень страшные на вид гиганты до десяти метров длинной, но вполне безобидные.

Мне почудилось за деревьями какое-то движение. Я стал пристально вглядываться в том направлении, поэтому не сразу заметил прозрачный силуэт, бесшумно возникший рядом со мной. Сначала я ощутил мертвенный холод, который распространялся по моей правой руке, я перевел взгляд — и увидел это. Неясный светящийся силуэт ростом с деревья приближался ко мне справа.  Не знаю зачем, я сорвал с головы прибор ночного видения, но призрак не исчез — он все также неумолимо приближался ко мне, источая смертельный холод. Я отпрянул и, не удержавшись на гладком стволе, сорвался вниз. Падая, я больно ударился спиной о переплетения лиан и попытался за них зацепиться, но руки, скованные холодом и страхом, плохо меня слушались. Я зажмурился и сгруппировался, ожидая удара. Лианы задержали мое падение, но не остановили. Я упал, стукнувшись головой и плечом о ствол дерева. Каким-то чудом я себе ничего не сломал. Открыв глаза, я снова увидел это нечто. Оно склонилось надо мной, его силуэт колебался, хотя ветра не было. Несколько мгновений я смотрел на него, как кролик на удава и чувствовал смертельный ужас, полностью парализовавший мою волю. Но тут инстинкты взяли вверх, тело уже не подчинялось сознанию, им владел самый древний и мощный порыв — выжить. Рывком я вскочил и устремился в лес, в темноту, не разбирая дороги. Я бежал так быстро как мог, стволы деревьев казались лишь сгущением черноты на общем черном фоне, и только какое-то шестое чувство позволяло мне уклоняться от их стволов и раскидистых ветвей. Тут я заметил, что призрак был не один. В разных направлениях лес пересекали еще пять или шесть прозрачных фигур, распространяя вокруг себя жуткий холод. Сердце бешено колотилось в груди, легкие с хрипом проталкивали воздух, вдруг сделавшийся вязким и колючим. Если до этого во мне еще теплилась надежда выбраться из этой переделки, то теперь она пропала совсем — я не мог один воевать со всем лесом! Но и тут инстинкт победил — я продолжал бежать, часто спотыкаясь и падая, запутавшись в сплетениях трав и лиан. Один из силуэтов двигался мне наперерез, совершенно не обращая внимания на растущие на его пути деревья. Я попытался изменить направление бега, но снова упал, больно ударившись обо что-то. Мои руки нащупали высокую гладкую стену, в кромешной тьме не было видно, что это — стена дома или забор. Промелькнула мысль, что это скорее всего сооружение аборигенов или поселенцев. Сейчас мне было совершенно все равно. Вскарабкаться по ней нечего было и думать — стена была настолько гладкая, что уцепиться было невозможно, а рюкзак со специальным оборудованием я где-то потерял. Не теряя надежды, я попытался дотянуться до верха этой преграды или найти в ней трещины, но тщетно. Руки скользили по гладкому и холодному камню. Тогда я попытался бежать вдоль преграды, но прозрачные силуэты, скрываясь за деревьями, двигались мне наперерез. Едва затеплившаяся надежда на спасение снова покинула меня. Как глупо умирать вот так, может быть всего в соне метров от спасения. В отчаянии я начал колотить кулаками в стену и звать на помощь.

Сзади ко мне приближалась холодная волна, заставляя шевелиться волосы на затылке, но я не  в силах был оглянуться.  В исступлении я со всей силы бил кулаком по равнодушному гладкому камню - и, о чудо, я почувствовал, как в лицо мне ударяет тугая струя теплого воздуха, как будто исчезло то, что ее сдерживало, а я повалился вперед и на несколько секунд отключился.

Медленно я приходил в себя. Ныли разбитые в кровь локти и колени, я слышал свое хриплое дыхание, кровь пульсировала в голове. После темноты леса помещение, в котором я оказался, казалось ярко освещенном. Резкий оранжевый свет бил в глаза, не давая разглядеть детали. Что это вообще за место, укрытое посреди леса? Такая богатая планета как Авалон вполне могла в тайне от Колониального Управления создать свою систему планетарной обороны. Не хватало только сейчас попасть в руки  военных, в живых они меня не оставят.

Я замер, напряженно прислушиваясь. Если здесь есть датчики движения или другие охранные системы, то в ближайшее время появится охрана. Сощурившись от яркого света, я смог рассмотреть гладкую стену какого-то коридора, равномерно испускающую оранжевый свет. Больше ничего видно не было. Я подождал несколько минут — не появится ли кто-нибудь, но ни один звук не нарушал тишину этого жуткого места. Пошатываясь, я поднялся на ноги и сделал вперед несколько шагов. Ничего нового я не увидел — все те же гладкие оранжевые стены, коридор шел  по дуге, так что мне было видно метров сто в обе стороны.

Все, что со мной происходило, было похоже на кошмарный сон или виртуальную реальность. Я проверил показания всех моих биодатчиков, но отклонений в работе не было, аварийная и защитная системы молчали. Стоять на месте было глупо, и я направился по коридору.

Путь мой был крайне однообразным — только гладкие стены, ни дверей, ни развилок я не заметил. Непривычное освещение сначала немного раздражало, но я быстро адаптировался. Эта подземная база была огромных размеров, я шел около часа, а коридор все так же однообразно уходил вперед и влево под небольшим углом. И тут меня осенило: я же хожу по кругу! Наверняка этот коридор один из компонентов системы безопасности, и проходит по периметру базы. Может быть, прямо сейчас за мной наблюдают и выжидают только удобного момента, чтобы захватить. Я инстинктивно прижался к стене и снова огляделся. Ничего подозрительного. Только сейчас я догадался проверить карманы в поисках какого-нибудь оружия. В рукаве куртки я нащупал вшитый контейнер. «Конечно же! Вот я дурак!». Я стащил куртку и надорвал подкладку, в ладонь мне упал плоский прямоугольный футляр. Внутри оказался плазменный нож, аварийный сигнальный маяк, универсальная цифровая отмычка.

Дверей в этом странном месте я пока не встретил, так что отмычка была бесполезной. В данный момент ничто моей жизни не угрожало, так что посылать SOS пока не было смысла, да и не был я уверен, что слабенький сигнал аварийного маяка пробьет эти стены. А вот нож мог мне пригодиться.

Сначала я решил проверить свое предположение о том, что перемещаюсь все время по кругу в одном и том же коридоре. Если я оставлю на стене отметину, то замечу ее, когда буду проходить здесь повторно. Я нажал на рукоятке небольшую кнопку, возникло светящееся лезвие, которое невозможно было сломать или затупить. Я провел ножом на стене горизонтальную линию — светящийся материал легко подался, становясь светло-серым, но уже через пару секунд разрез затянулся бесследно. Я пытался снова и снова — чертил ножом различные фигуры, линии, но все бесполезно! В отчаянии я сел на пол и отбросил нож. Пусть те, кто наблюдает за мной, порадуются моему бессилию. А мне уже было все равно.

«А если я здесь один?» - пронзила меня страшная догадка. Значит никто — ни друзья, ни враги меня здесь не найдут, и промучившись несколько суток я умру от голода и жажды. Нет — у меня все еще есть нож, и я смогу прекратить свои мучения, если станет совсем невыносимо.

Я убрал в карман отмычку и маячок, и сидел еще какое-то время, обдумывая свое невеселое положение, затем потянулся за ножом, облокотившись рукой на стену. Я чуть не подпрыгнул — часть стены передо мной исчезла, открывая проход. Рефлексы не подвели — я сгруппировался и откатился к противоположной стене, успев подобрать нож. Но ничего страшного не произошло - никто не пытался меня атаковать. Я выпрямился и, зажав в руке нож, шагнул вперед.

Помещение, в котором я оказался, было освещено все тем же оранжевым светом, потолок был невысокий — я едва не задевал его головой, стены, также как в коридоре, плавно переходили одна в другую, не образуя острых углов. В середине комнаты стояло нечто, напоминающее по форме цилиндр длиной метра три и шириной в метр. Оно слабо мерцало голубоватым светом, создавая контраст с окружающей обстановкой. Больше ничего в комнате не было. Сжимая в правой руке нож, левой я осторожно дотронулся до него. Поверхность предмета была теплой и приятной на ощупь, вызывала в руке легкое покалывание. Я вспомнил, как однажды на планете Кенгуру гладил местных домашних животных — сайсов — довольно мерзкие на вид, совершенно безволосые зверушки. Если их гладить определенным образом, то они излучают мощные магнитные поля, которые местные жители используют для лечения. Возникшее сейчас ощущение было очень похожим.

Мысленно окрестив это новое чудо яйцом, я обошел вокруг него. Поверхность его была матовая, однородная, но с одного конца предмет имел едва заметное углубление овальной формы. Сначала я хотел попробовать проткнуть его ножом, как стены в коридоре, но что-то меня остановило. Вместо этого я дотронулся рукой до углубления — и сразу же получил легкий разряд тока. Я отпрыгнул — как раз вовремя. Яйцо начало менять свою форму — верхняя часть исчезла, теперь оно напоминало саркофаг без крышки - по краям обозначились невысокие бортики, а за ними клубился голубой туман. Все метаморфозы происходили совершенно бесшумно. Очевидно, я задействовал какой-то пусковой механизм.

«Может, это центр управления или связи» - мелькнула шальная мысль. Все, что я видел до сих пор, не могло быть сделано человеком, в этом я теперь был уверен. Но и хозяев этой станции я еще не видел. Может быть, они приглашают меня пообщаться?
Человечество заселило множество планет, было открыто шесть разумных рас и около тридцати, которые были признаны полуразумными. В чем-то они могли превосходить  землян, но ни одна не владела такими технологиями.  Астроархеологи порой раскапывали артефакты высокоразвитых вымерших цивилизаций, но про находки, подобные этой, я не слышал.

Я снова приблизился к яйцу, теперь цвет его поменялся на светло-голубой, а в центре все также клубился туман. Я погрузил в него руку, туман заволновался вокруг, но я ничего не ощутил. Тут в голове у меня возник образ, как будто я ложусь в эту импровизированную ванную и надо мной смыкается голубая крышка. Я был ошарашен. Что это — приглашение к общению или ловушка? До сих пор ничто на станции не причинило мне вреда, но могу ли я доверять ее создателям?
Я снова проверил показания своих биоимплантов — никаких сбоев или сигналов тревоги. Но что стоит существам, обладающим такими технологиями, перенастроить или блокировать мои системы безопасности?

Что я мог предпринять в такой ситуации? Можно было сидеть тут и созерцать это чудо-яйцо, или попытаться найти вход в другие помещения на этой станции, или... принять приглашение хозяев. Проход в коридор все еще оставался открытым, я выглянул туда — монолитные оранжевые стены навевали тоску и безысходность. Наконец, я решился — взобрался на голубое возвышение, не обращая внимания на туман, а затем лег на теплую  поверхность. «Крыша» сомкнулась надо мной, а туман вокруг стал светиться. Я перестал чувствовать свое тело, но это не испугало меня. Наоборот, в душе царило умиротворение и уверенность в том, что я все делаю правильно.

Внезапно мое восприятие изменилось - на меня обрушилась лавина информации, которую я с трудом мог осмыслить. Знания приходили ко мне из ниоткуда, на любой свой вопрос я сразу же получал ответ.

Перед моим внутренним взором разворачивалось что-то похожее на фильм — на пустынную каменную планету приземляется сферический звездолет и начинает терраформирование планетоида — сначала появляется магнитное поле, затем протоокеан, который покрывает всю поверхность планеты, и атмосфера. Их технологии были фантастичны — они без труда меняли структуру атома, превращая безжизненные камни планеты в воду и газы, черпая энергию для этого из вакуума.

Я следил, как странные низкорослые существа  в серебристых скафандрах то тут, то там снуют по поверхности планеты, разнося споры жизни -  так в океане формируется биосфера. Но вот вода постепенно отступает, оставляя на голых скалах питательный грунт, за который начинают цепляться первые наземные растения. Постепенно формируется современный облик планеты. 

Сейчас я понимал, где нахожусь. Это была научно-исследовательская база инопланетной расы, построенная здесь около сорока миллионов лет назад. Конструкция базы была основана на самовосстанавливающихся материалах, поэтому за такой огромный срок не подверглась разрушению. Прежние обитатели базы осваивали планету, чтобы затем использовать ее в своих целях, но по неизвестной причине покинули планету на своем космическом корабле десятки миллионов лет назад.

Теперь я знал, что совершенно не случайно на Авалоне произрастает такое количество уникальных лечебных растений. Научная база, на которой я находился, еще и излучала какие-то неизвестные нам волны, регулируя климат на планете и ее биосферу. Именно поэтому растения с Авалона не могли прижиться на других планетах. Чтобы следить за состоянием планеты были созданы биороботы, которых мы приняли за местную разумную расу - сатхи. Как и база, они были практически бессмертные. А те белые призраки, которые меня так напугали, были подобны системе безопасности на планете — они каждую ночь проводили что-то вроде «генеральной уборки» планеты. Встреча с ними была неприятна, но не опасна. Местные жители давно привыкли по ночам лишний раз не выходить на улицу.  Странно, что при подготовке к экспедиции мне не попалась информация об этих «призраках». Возможно, правительство Авалона сделало все, чтобы скрыть информацию, которая могла испугать туристов. С другой стороны, многие люди готовы платить огромные деньги, чтобы испытать острые ощущения.

Я где-то слышал фразу, что продвинутые технологии порой ничем не отличимы от магии. По уровню развития между нами и истинным хозяевами этой планеты была пропасть. Инопланетяне во многом были похожи на нас — имели антропоморфное тело, схожий метаболизм и мышление. В памяти базы было крайне мало информации о ее создателях — только общие сведения. Или у меня был не тот уровень допуска, чтобы узнать все. По крайней мере, я не знал, почему инопланетяне оставили эту планету, когда ожидать их следующего визита в эту систему, и как им понравится то, что планета заселена людьми.

С другой стороны, искусственный интеллект этой станции прекрасно понимал, что я отличаюсь от его создателей, но все равно меня пропустили внутрь. Тут меня прошиб холодный пот от осознания того, что процесс получения информации двухсторонний. Пока я смотрю эти картинки о прошлом планеты, из моей собственной памяти извлекается вся информация. Перед глазами пронеслось, как тысячи обтекаемых звездолетов высаживаются на планетах людей, превращая их в покорных рабов-зомби... Нет, не может быть. Во-первых, никто не проявлял ко мне явной агрессии, во вторых, неизвестно существует ли еще цивилизация, создавшая эти удивительные механизмы. Я успокоил себя тем, что согласно теории Магори, расы на таком уровне развития не могут быть агрессивными, так как у них нет для этого причин. Зачем сражаться с землянами за этот мир, если с легкостью можно преобразовать любую безжизненную планету? В самом деле, люди уже более двухсот лет обживают эту планету и не встретили никакого серьезного сопротивления.

В любом случае, сейчас сожалеть о чем-то было бессмысленно. Моей первоочередной задачей было передать всю информацию Колониальному Управлению, а там специалисты решат, что делать с Авалоном дальше — могут объявить всеобщую эвакуацию или оставить все как есть и только наблюдать. Но сначала следовало как можно быстрее добраться до космодрома и покинуть планету. Все, что я видел и слышал здесь, записывалось на мнемоимплант. Нельзя было допустить, чтобы он попал в чужие руки.
А учитывая недружественную встречу, которую мне устроили местные власти, могло произойти всякое...

Повинуясь моему желанию верхняя часть капсулы открылась, выпуская меня. Я осторожно поднялся, соображая, где же выход. Как будто повинуясь моим мыслям, на полу комнаты появилась мерцающая зеленая черта, приглашая следовать за собой.
Из оранжевой комнаты я вышел в коридор, в стене которого открылось углубление, зеленая линия указывала туда. Я шагнул в помещение, напоминающее лифт, оранжевая стена закрылась, отрезая меня от коридора. Несколько секунд ничего не происходило, а когда панель снова открылась, то я увидел лес, освещенный полуденным солнцем. Только теперь я понял, на сколько мои глаза устали от оранжевого света, я с радостью шагнул вперед. Когда я оглянулся, то никаких признаков базы не увидел — меня окружал дикий лес. Но протянув руку, я почувствовал что-то твердое. Идеальная маскировка! Даже в полуметре я не мог определить границу иллюзии.

«Как же я найду это место потом?» - пронеслось в голове. Но тут я вспомнил про аварийный набор. Порывшись в карманах, я нашел маячок и активировал его. Теперь мне оставалось только ждать. Я отошел метров сто от границы базы и уселся на траву. Взглянув на руки я заметил, что порезы и синяки зажили без следа. Наверное, то яйцо заодно залечило мои раны. Только одежда на мне была разорвана в нескольких местах, выдавая мои ночные приключения.

Минут через тридцать я услышал шум спасательного катера. Желто-синяя машина плавно опустилась передо мной на траву. Скрываться мне теперь не имело смысла, поэтому прибывшим спасателям я показал удостоверение Колониального инспектора и объявил, что их катер на время переходит под мое командование. Не знаю, чего было больше в их взгляде — страха или удивления. Экипаж безропотно занял пассажирские места, а я прошел в рубку и взялся за штурвал. Сориентировавшись по приборам, я запомнил точные координаты, а потом плавно поднял катер в воздух. Судя по часам, я вполне успевал на шатл. Управление этим транспортом мне было хорошо знакомо, и мы без проблем долетели до космодрома, лихо затормозив прямо на взлетной площадке. Служба безопасности окружила катер, но удостоверение Инспектора творит чудеса. Вскоре я уже был в шатле, а через десять минут меня мягко вдавило в антиперегрузочное кресло стартовое ускорение корабля. Можно было спокойно выдохнуть и отключить мнемочип — я был среди своих.

Слева от меня сидел румяный толстяк — Инспектор Ваза, который работал на Авалоне под прикрытием охотника. Спереди от меня сидели Инспекторы Амаль, Кристина и Николай, которые изображали на задании семью отдыхающих. Это обычная практика Управления — посылать на планету несколько инспекторов, один из которых отвлекает на себя внимание местных спецслужб, чтобы остальные могли спокойно собирать необходимую информацию. Амаль — самый младший член нашей команды — повернулся ко мне и помахал рукой.

- Как вы, дядя Джон? Выглядите не очень, - он указал взглядом на порванную куртку.
- Меня слегка потрепало в этот раз, пришлось по лесу побегать, - отшутился я, не вдаваясь в подробности. Даже своим коллегам я не имел права сообщать о своем открытии. - А как у вас?
- Мы отлично отдохнули, - улыбнулся Амаль. Эта фраза означала, что Инспекторы хорошо потрудились и нашли много нарушений.

После прибытия на базу Колониального Управления информация со всех наших имплантов будет тщательно изучена экспертами, закрутится большой бюрократический механизм, на Авалон полетят приказы, несколько чиновников лишатся своих постов. Инспекторы — только глаза и уши гигантской машины Колониального управления, но к принимаемым наверху решениям мы не имеем никакого отношения. После короткого отдыха нас направят на новое задание на другой планете.
 
Что станет с открытой мной инопланетной базой? Скорее всего, мне никогда об этом не узнать. В нашей конторе очень хорошо могут хранить свои секреты — это я знал твердо.

Я сидел, пытаясь задремать, а перед глазами помимо воли вставали крошечные фигурки в скафандрах, которые смогли вдохнуть жизнь в целую планету. На их фоне я ощущал бессмысленность своего существования. Разум говорил мне, что моя работа необходима для поддержания всеобщего баланса, предотвращения войн и социальных катастроф, но в душе было опустошение.