Матильда Кшесинская и другие панночки Романовых

Ничего особенного нет ни в самой Матильде Феликсовне Кшесинской, ни в её романе с наследником престола Николаем Романовым, но вот же бурлят страсти, поднялась общественность, и пошла писать губерния! Но нам представляется, что это культурно-, так сказать, общественное событие может быть поводом вспомнить и обсудить вообще влияние польских женщин на жизнь семейства Романовых и даже лично самих царей и императоров! А было, если пристально всмотреться в прошлое, этих женщин не так уже и мало. И влияние их и на жизнь всего семейства, и на отдельных его персоналий можно считать весьма значительным, а иногда и фатальным.

Про роман Николая и Матильды уже снят фильм, причем, говорят, дорогой блокбастер, с интересно закрученным сценарием, золотом декораций, блеском стразов на звездах генералов и в колье придворных дам - актеров, конечно же. Фильма, правда, пока серьезные историки, как и остальная широкая публика не видели, но режиссер – А. Учитель - говорит и даже учит, что не нужно в нем, в фильме, докапываться до исторической правды и вообще этот фильм о любви…
Поэтому и мы не будем долго обсуждать Матильду, а пересчитаем тех очаровательных полек - будем называть их панночками, - которые своим, почти европейским блеском, ослепляли иногда серые будни царской, а позже – императорской жизни династии Романовых. Вообще-то общепризнанно, что женщины славянского типа (ну я вообще не националист никакой!!!) и, в частности, польки, во все времена  отличались красотой и статью. Достаточно вспомнить Роксану или Роксалану из сериала «Великолепный век», пушкинскую Марию из «Бахчисарайского фонтана» и прочих. Поэтому ничего странного в желаниях Романовых (в эстетическом плане) нет. Тем более, что Великое княжество Литовское, Речь Посполитая и Польша – можно по-разному называть эту страну или государственное объединение сообразно эпохе, - всегда было рядом. Так что если очень хочется, можно пойти за Смоленск и повоевать с братьям славянами, поделить Польшу, включить её в состав империи и т.д. Результат – а именно, появление при Дворе Романовых или в самой семье девушки-женщины польской национальности, - будет непременно достигнут.

Вообще, если хронометрировать все войны и мелкие военные конфликты, в которых участвовали поданные Московского княжества, потом - царства, затем Российской империи, начиная, например, с великого князя Симеона Гордого – дяди Дмитрия Донского, то наверняка получится, что больше всего времени было потрачено как раз на боевые действия с поданными тех государственных образований, которые назывались Литвой, Ливонией, Речью Посполитой, Польшей и т.д., и основное население которых и, соответственно, живую силу войска составляли малороские и прибалтийские славяне. Наверное, не последнею роль в этом стремлении повоевать играло притягательное обаяние польских (в широком плане) женщин.
 
Не будем углубляться в средневековье, поскольку о роли прекрасных панночек при дворе московских великих князей не очень известно. Хотя, постойте, вот, например, Айгуста, в православном крещении – Анастасия, дочь Великого князя литовского Гедимина, была первой любимой женой князя московского Семиона Гордого. Но это уже совсем далекая история, да и посмотреть не на кого – портретов-то не писали ещё! Потому, чтобы аргументированно говорить об интересующем нас предмете, вернее персонах, начнем с времен, когда их роль может быть подтверждена документально.

Первой широко и, в целом, негативно известной панночкой при российском престоле была, естественно, Мария Мнишек. Но о ней настолько много и подробно написано, что кроме того, что она кружила голову аж двум Самозванцам и многочисленной мужской части Тушинского лагеря, - а в городе Коломне в восстановленной части кремля до сих пор высится Маринкина башня, где она провела последние годы своей бурной молодости, - напоминать не хочется. Кроме того, у нас тема – панночки при дворе Романовых, а авантюристка Марина была несколько ранее, накануне начала романовского правления.

Не скрою, что тема эта вызвала наш интерес не только сейчас из-за шумной рекламной кампании вокруг фильма «Матильда», а когда ещё присматривались мы к роли рода Салтыковых в начале становления Романовской династии (см. очерк «Салтычиха, Кривой, Косой и др…».

Итак:
Часть I

Непорочная Агафья и Фёдор Алексеевич Романов.

                «И в моральном моём облике есть растленное влияние Запада» -
                Александр Галич (песня).

Всем известно, что Фёдор Романов был третьим сыном царя Алексея Михайловича и его первой жены Марии Милославской и родился в мае 1661 г. Взошел он на трон совсем молодым, 14-ти лет от роду.
Как-то странно получилось со смертью его отца: историки повторяют заключение тогдашних (почему-то голландских!) медиков – царь умер скоропостижно от простуды, а вообще по жизни болел чем-то вроде цинги. Вот как царь мог болеть цингой!? Неужели на его столе не было овощей и фруктов, отсутствие которых в северных краях или при длительном изолированном плавании, например, на паруснике Колумба, могло вызвать эту болезнь. И потом, цинга приходит постепенно из-за ослабления организма и симптомы её весьма продолжительны: постепенно выпадают зубы, страдает кожный покров, зрение и т.д. Про эти симптомы современники ничего не рассказывали - может стеснялись и им было неудобно перед потомками? Наоборот, хорошо известно, что А.М. Романов был страстным охотником-сокольником, прекрасным администратором, вел активную половую жизнь, имея от двух жён (последовательно, конечно же) детей в количестве 16-ти (прописью – Шестнадцати!) человек. Многие из наших современников, не болея цингой, могут зачать 16 детей?! Помучившись неделю простудой на фоне хронической цинги, царь умер на 47-м году жизни. Ну очень странно умер царь Алексей… Но мы не врачи, подробного анамнеза его болезни не знаем, поэтому не нам спорить с медиками, а тем более с голландскими.
По западным источникам, переписываемым из одной серьезной исторический книги в другую, юный царь Фёдор был плоть от плоти своего отца – также болел цингой. Вообще по сведением тех же голландский путешественников, ну и лекарей конечно же, жители Московии очень сильно страдали от цинги. Вокруг в лесах и садах - множество ягод и фруктов. В реках – рыбы и раков, ну и т.д. Но, видимо, собрать всё это у московитян не было ни сил, ни желания, и они предпочитали болеть цингой. Но по портретам юного царя, да и его отца Алексея, с также  деда – Михаила Романова, не скажешь, что они имеют болезненный вид, присущий людям, страдающим цингой.
Но поскольку нет сведений о других болезнях юного царя то, видимо, для объяснения его скорой смерти принято считать, что он был хилым, болезненным от цинги и прочих недугов. И вот этот хилый юноша, видимо, уже к 18-ти годам шепелявый из-за выпавших от цинги зубов, вдруг встретил невероятную красавицу, девушку «с ближнего Запада» - Агафью.
Согласно общепринятой трактовки юный царь Фёдор приметил 17-летнюю Агафью в толпе мирян во время крёстного хода в Кремле на Пасху 1680 года. Но приметил он её потому, что упала она в обморок при его приближении. Наверное было от чего лишиться чувств прекрасной  Агафье: весна, Пасха, толпа вокруг напирает, а тут такой хилый юноша приблизился. А может её научили заранее, что измученный цингой (зрение-то страдает при этой болезни) царь реагирует только на  движущиеся предметы. С другой стороны, по опять же общепризнанной легенде, Роксолана тоже стала любимой женой Сулеймана Великолепного после падения. Видимо, польских девушек учили вовремя падать в обморок, а может это у них рефлекс такой…
Ну так вот, необычайно красивая, но слабая в ногах Агафья очень понравилась юноше-царю. Ну, а что тут странного: ему - почти 19 лет, ей – 17, опять же весна, чуть-чуть винца, наверное, на Пасху пригубили – всё предсказуемо.
Пишут, что после этого падения царь велел навести об Агафье подробные справки – завести, так сказать, личное дело. Опять же странно: что тут выяснять, когда Москва была в то время не таким уже большим городом, жители часто общались, красивых девушек было не мало, но все они, наверное, были на карандаше. Потом представляется нам, что нынешние порядки не сильно отличаются от тогдашних: стоять в первых рядах прихожан во время крестного хода перед царем могли проверенные, известные его окружению люди.
Но не будем перечить официальной последовательности событий. Кому надо выяснили, что девушка сия по отцу – Семёновна, по фамилии - Грушецкая, а отец её уже почил в бозе, и живет она с матерью и сёстрами в доме своего дяди по матери. А дядя её - Семён Иванович Заборовский, который был до этого управляющим монастырским приказом.
На этом месте исторической хроники хочется воскликнуть: «Кому вы парите мозги, Козюльский!» Ну конечно, жила-была племянница  влиятельного управляющего приказом (министра по-нашему), жила тихо и вдруг случайно попалась на глаза первому лицу страны!? В наше время так, где-нибудь в Монте-Карло, встречаются дети членов правительства или высших топ-менеджеров госкомпаний на закрытых вечеринках. Но не будем завидовать... 
Царь Фёдор сразу потерял голову и велел передать бывшему министру “чтоб он ту свою племянницу хранил и без указа замуж не выдавал”. Вот она самодержавная власть: просто, по-царски перекрыл девушке путь к другому счастью, кроме близости со своей венценосной персоной.
Не очень хочется, но, поскольку мы занимаемся анализом явления польских женщин при троне Романовых, придется коснуться национальной принадлежности сироты Агафьи. Каждая из трех сторон близкого западного зарубежья борется за причисление прекрасной Агафьи к своим отрокам. Украинцы отстаивают её малоросское происхождение, белорусы, соответсвенно, белорусское, ну и поляки конечно… Впрочем, по источникам известно, что фамилия Грушецкие появилась, естественно, от названия поселения Грушки, вернее - Великие Грушки, дарованному королем Владиславом Ягайло коронному хорунжию Матвею и находящемуся на землях Холмщины. Ныне это деревня Грушка-Дужа в Люблинском воеводстве Польши. Поэтому, считают украинские исследователи, Агафья должна быть украинкой. Тут за неё вступаются белорусы и говорят, что род Грушецких сформировался благодаря породнению потомков Матвея с белорусско-литовскими шляхетскими родами. Ну все конечно опускают ту правду, что не было тогда ни Украины, ни Беларуси, ни Польши в привычном понимании, а была Речь Посполитая – уникальное многонациональное государственное объединение народов тех исторических областей, где и взрос род Грушецких.
Со временем род этот  разросся и имел, конечно же, дарованные польской короной земли по разным областям тогда очень обширной страны. Да и родные Великие Грушки со временем поменяли многих владельцев, но фамилия (и какая!) осталась.  При чтении исторической литературы часто задевает то, что излагая генеалогию того или иного дворянского рода авторы пишут: «такой-то вместе с семейством выехал из Речи Посполитой на службу московскому великому князю (например, Василию III) и тем основал российский род князей таких-то". Зачем выехал, почему взял да и бросил родные поместья, например, Великие Грушки, в демократической Речи Постолитая (в переводе с польского – "Республика") с мягким климатом и плодородной землей? Не совсем ясно. Но если наложить на время этих переездов хронологию московско-литовско-польских военных конфликтов, прибавить к этому переодичность татарских набегов, казацко-польские войны, вторжения турок и прочих… Получится, что это пространство на протяжении 15 -17 веков, лет эдак 150 чистого времени, представляло собой местность через которую туда-сюда шастали всевозможные воинские формирования, которые … ну понятно, что делали.
На этом историческом фоне вполне сочувственно можно отнестись к стремлению части польско-литовской шляхты брость эти демократические места к чёртовой…… и перебраться пусть в тёмное с политическо-культурной, холодное с природной, не такое плодородное с сельскохозяйственной, - точек зрения Московское царство. Поэтому, несмотря на то, что в Великих Грушках наверное росли довольно большие груши (прямой перевод названия села) семейство Семена Грушецкого – отца несравненной Агафьи, оказалось в Москве.
Причем в хронологиях отмечают тот факт, что предки Грушецкие как-то не сразу попали на службу к русскому царю, а поездили туда-сюда: в Московию, назад в Польшу, опять в Московию ну и т.д. Скорее всего никуда они особенно не ездели, а просто местности, на которых у них были земельные владения, на протяжении определенного времени переходила из рук в руки, поскольку пришлось это время на урегулирование территориальных споров между Московским Царством и Польшей, в тогдашнем её государственном виде, после Смутного времени. Т.к. дворяне были приписаны к войску или гражданской службе по месту нахождения их поместий, то, естественно, их фамилии могли встречаться как в московских, так и польских хрониках в зависимости от того, чья юрисдикция распростронялась на эти родовые владения в то время.
Несомненным карьерным преимуществом московских Грушечких считалось их православие. На службу к Московскому царю, как пишут все классики исторической науки, могли быть приняты только православные люди. Тут, правда, неувязочка с голландскими лекарями, которые в начале нашего повествования «потеряли», как говорят медики, царя Алексея Михайловича. Наверное личные медики царя могли быть протестантами, ну не католиками же! Бог с ними, медиками, но уж министры, в частности тот же дядя Агафьи – Семён Заборовский, точно были православным. Вообще интересно, как в православной стране выходец из Польши, который может быть не сам, но уж его предки наверняка, были крещены как греко-католики или даже как самые что ни на есть католики...!? Так вот, как он мог при этом быть начальником монастырского приказа!? Не совсем понятны административные предпочтения царя Алексея, но может быть это и было карьерным преимуществом Заборовского, что он не был так прочно повязан с православием?
В исторических трудах стремление части польской шляхты в Московию в основном объясняется тем, что не было православным украинско-белорусским (будем применять этот термин по их возможной прописке сообразно современному географическому делению) дворянам продыху от начальников – католиков, и карьеру не могли они построить в католической стране, ну и, вообще, некомфортно им там было. Но тут можно вспомнить князя Андрея Курбского, который сделал  вполне приличную карьеру, бежав в Польшу. Нам могут возразить, что князя Андрея перекрестили в католичество, но вот же можно было, когда нужно, перекреститься! К примеру, совершенно спокойно перекрестился в православие, будучи католиком или греко-католиком, один из потомков князя Трубецкого-Косого (см. очерк «Салтычиха, Кривой, Косой и др. …»), когда вернулся, или его вернули, на историческую Родину после возвращения смоленских и северских земель в состав России. Став православным, этот Трубецкой сделал прекрасную карьеру, но уже несколько позже - при молодых царях, братьях Фёдора Алексеевича. Но это мы несколько отвлелись.
Не нам судить о свободе совести, поскольку мы, собственно, рассуждаем не о дяде, а о его племяннице.  Согласно родству, Агафья по матери была из рода Заборовских. Их предки - Заборовские-Равичи, были известны по VI части родословных книг Киевщины и Подолии – еще один аргумент в пользу украинской версии происхождения Агафьи. Но вот же была в роду и более западная ветвь: нашлись следы их родственников  в I части родословных книг Виленского и Ковенского краев. Тут уж приоритет за белорусами, хотя какая часть родословной книги главнее - I или VI, трудно сказать.   
В итоге вышеописанных перемещений Семён Заборовский, бывший управляющий монастырского приказа при царе Алексее, с его сестрой, урожденной Заборовской, по мужу Грушецкой, оказались в Москве. В рассматриваемое время другого Семёна, но Грушецкого – отца Агафьи - уже, увы, не было в живых. Поэтому в семейном переполохе, когда на их подворье появились посланцы царя Фёдора, он не участвовал. Пришел к дяде Заборовскому, - ну постельничий царя не мог вести серьёзный разговор с женщиной, не по чину ему это было, - лично боярин Иван Языков. Цель визита была откровенно прозаична: выяснить, так сказать, девическое состояние племянницы Заборовского. Ибо, сам царь что-то засомневался и, видимо, его приближенные решили подстраховаться.
Вообще такие процедуры на Русси во время сватовства практиковались. Вспомним смотрины невест Иваном Грозным, Алексеем Михайловичем и т.д. Невест собирали, осматривали доверенные няньки или там знахарки, пропускали - или, наоборот, исключали, -  в следующий тур смотрин и т.д. Но тут хроники ничего не говорят о знахарках, а пришел сам постельничий царя…  Вряд ли он собирался осматривать Агафью, а пришел так, предварительно, побеседовать с опекуном девицы. И тут хроникеры с умилением тараторят, что, узнав про визит такого эксперта, Агафья побросала, видимо, своё шитье или примерку шали (чем ещё она могла заниматься  в погожий весенний день) и сама выскочила к гостю… Тут в хрониках приводятся её горячие уверения в своей девичьей честности ну и вообще, кому интересно может прочитать, т.к. я не могу цитировать недостоверные источники. Потому как не понятно, как речь девицы, произнесенная  в частном разговоре при таких, прямо скажем, пикантных обстоятельствах могла попасть в аналы!? Ну только лишь путем многократного редактирования слухов и сплетен.
Но это не суть, а главное, что теперь все узнали о её непорочном девичестве и дальнейшие смотрины, которые, согласно протоколу, были, конечно же, проведены, вывели её в финалистки с вручением главного приза – руки и сердца славного юного царя Фёдора.
Конечно же, - и хроники особенно подчеркивают эти её качества для объяснения дальнейших событий, - не только была Агафья «лицом пригожа, губами червлёна, бровьми союзна», как говорил Иван Васильевич в известном фильме, но и «зело умна». Воспитана она была, не в пример тогдашним московским барышням-одногодкам, на западный манер. Естестевенно, она умела читать и писать по-русски и по-польски (родной язык её родителей), также, пишут хроникеры, знала латынь, немного по-французски и даже могла поиграть на клавесине. Ничего не сказано про то, умела ли Агафья вышивать, прясти шерстяные нити, варить варенье, солить огурцы и т.д. – т.е выполнять традиционные функции будущей жены и домохозяйки московского обывателя средней руки.
Насчет клавесина и француского, ничего не можем заметить, может и были учителя музыки и романских языков при доме Заборовского, но вот насчет латыни – это настораживает. Так и видится Агафья, склоненная над латинской книгой, в то время, когда её подружки поют свои девичьи песни, вышивая рушники, или гадают по пламени свечи о суженом. Да и кто мог научить её латыни? Отец уже умер, дядя целыми днями на работе, матушка...? А знала ли латынь её мать об этом ничего в летописях не сказано. Так откуда Агафья могла познать такой непростой язык? А представляется нам, что латынь она усвоила с малых лет, присутствуя на церковных службах, проводившихся по католическому, ну или по греко-католическому обряду. Вот вам и православное семейство Грушецких-Заборовских! Не будем настаивать, нас там не было - это наши трактовки и домыслы. Но как-то, всё же, становится интересно … 
Быстро сказка сказывается, да не быстро… Но в этот раз эта истина не очень подтвердилась, т.к. после формально проведенного конкурса невест, сыграли, как отмечают летописи, довольно скромную, не по русским обычаям, свадебку. Случилось это 18 июля 1680 г. (все даты по юлианскому календарю) и молодые зажили счастливо.
Вспомним, что влюбленный царь был довольно хилого здоровья. А детей у его отца - царя Алексея, было 16, среди них шесть сыновей. На момент  развития этой романтичской истории в здравии пребывали 3 сына: собственно Фёдор, по праву старшинства принявший трон, ещё был отрок царевич Иван (оба от первой жены – Марии Милославской), а также малолетний царевич Пётр, 1672 года рождения, от второй супруги Натальи Нарышкиной.
В специальной литературе  и исторической беллетристике весьма подробно рассматривается противостояние придворных кланов Милославских и Нарышкиных. Скорая женитьба царя Фёдора на девушке, понравившейся ему, но принадлежавшей явно не к традиционному для высшего русского сословия кругу, объясняется историками следующим образом. Юный царь был хронически не здоров и мог, соответственно, в любой момент почить в бозе, не оставив наследника. Следующим в очереди на царство был царевич Иван, ещё более слабый не только телом, но и умом. Скорая женитьба, а вслед за этим и возможное появление наследника, могла решить две задачи: Милославские остаются при дворе, являются опекунами юного болезненного царя и, если повезет, - регентами при новорожденном наследнике. При этом Нарышкины отодвигаются от трона, т.к. их фавор (т.е. воцарение Петра) становится совсем призрачным. 
Но помните, как Фёдор послал своего постельничего на смотрины Агафьи в частном порядке? А сделал он этот смелый и несколько нетактичный поступок, т.к. злокозненные Милославские нашептали ему, что, якобы, сама будущая теща, Грушецкая-Заборовская, как все женщины с Запада…, ну не совсем скромно себя вела, а по сему и дочь её, наверное, такая же. Ну, чего не внушишь любимому несмышленному племяннику, когда такие ставки в игре!? Да и само семейство Грушецких-Заборовских дало им такой повод. Зачем учили дочь на клавесине и по-французки? Вот если бы только вышивать и огурцы…, тогда подходящий вариант! Но не сложилось у Милославских. Настолько было сильно чувство царя к непорочной Агафье, что попали Милославские за эту напраслину сами в опалу. Вспомним, что дело было в весенние пасхальные дни, когда молодежь, разговевшись медами и кагором, почувствовала в теле такую …. Да, мы тоже были молодыми, понимаем и сочувствуем!
Молодой влюбленный царь был на вершине блаженства! А вот деловитые приказные бояре и прочие думные чины вскоре поняли, что зря Милославские не додавили вопрос и дали царю такую волю. Ведь чего не сделаешь для любимой жены, у которой уже в Московском царстве достаточно родни было, да и в Украине, т.е. в Польше, немало?! В итоге места Милаславских при дрове быстренько достались родственникам юной царицы и родне родственников. Ну не все места, конечно, и не надолго, т.к. Милославские вскоре вернутся…
На фоне этого празника жизни счастье посетило и сестер юной царицы, они были неплохо пристроены, правда, почему-то за представителей восточной знати - потомка царя сибирского Кучума и князя Урусова. Дядя Заборовский, конечно же, сразу стал боярином. Так написано в хрониках, а как мог не боярин ранее руководить монастырским приказом – не ясно. Затем, конечно же, братья и племянники Грушецкие подъехали, их тоже пристроили, как водится.
Не хочется ворошить более позднию историю, но вроде среди последующих поколений русского служилого сословия не очень распространены фамилии Грушецких и Заборовских. Видимо, не успели блеснуть своими высокими профессиональными качествами братья и прочая родня царицы.
Зато сама Агафья успела понаделать делов. За без малого год – столь короток был её царицын век – она, судя по достаточно подробным отчетам всевозможных дворцовых служб, успела ввести в обиход такое небывалое для московитов понятие как предапарте. Двор буквально преобразился: не только сам царь, но и, как говорят - фотографию еще не изобрели, посмотреть негде, – его придворные переоделись по западной высокой моде, естественно, польской. Причем Агафью можно считать основательницей фэшн индустрии при московском дворе. Дворцовый приказ (хозяйственная служба царского семейства) только успевал согласовывать финансирование закупок материи, пуговиц, обуви, аксессуаров и прочей бижутерии для самой царицы, её окружения, да и для сестер Фёдора, которых было на тот момент шесть девиц (младшая, Наталья – сестра Петра, была ещё мала для такого расточительства), причем все незамужние. Кроме того, о ужас, эти сестры уже могли сами выбирать новинки моды, видимо, предварительно посоветавшись с царицей. Приказные чинуши смели только оплачивать закупки, выбор же был за романовской молодежью.
Хроники пестрят ссылками на суждения царицы о безвкусице прежней московской моды, запрете носить какие-то ужасные женские платья-охабни и т.д. Хотя охабни вообще-то - это один из видов верхней одежды состоятельного человека, с длинными рукавами (отсюда поговорка: «работать, спустя рукава» , т.е. буквально – работать в охабне), позднее преобразившийся в обычный мещанский жупан.
Кроме этого Агафья, можно сказать, была первым московским гигиенистом. С её подачи ввели порядок брить бороды; а нам внушали, что это Пётр I начал боярские бороды стричь тупыми ножницами! Конечно же аккуратные курчавые бородки без признаков педикулёза были гораздо приятнее, чем лопатообразные боярские нечесаные окладки. А вот головы разрешалось не брить как раньше, а носить на ней волосы, но только аккуратно подстриженные.
Ну и прочее, и прочее... Можно сказать, куда только могла дотянуться тонкая женская рука «девушки с Запада», она туда дотянулась. Работоспособность молодой царицы поражает, тем более, что один (без 4-х дней) год царствования 18-ти летняя царица 9 месяцев пребывала в "интересном положении". 
Следует также отметить бытующее в исторической литературе странное мнение о благотворном влиянии царицы Агафьи на религиозную жизнь москвичей. Помните, что она владела латынью? Так вот, то ли латинское воспитание, то ли эстетическо-религиозные возрения самой царицы, то ли подсказка каких-то клерикальных консультантов, подвигло власти принять то ли указ, то ли требование убрать из церквей личные иконы прихожан. Мол, все должны молиться централизованно установленным иконостасам, а не личным иконом, оставленным верующими в церквях. Вот этот момент довольно интересен, т.к. показывает насколько «люди с запада» не понимали московской жизни.
Что было самое ценное в деревянном доме московского городского, а тем более, сельского жителя? Правильно - икона! Что первое выносили из дома, когда начинался пожар – икону. Куда можно было отнести икону на хранение, когда наступало сухое летнее время, или когда семейство со своими нехитрами пожитками отбывало на сенокос или жатву? Правильно – в церковь. Мог же прихожанин молиться в церкви своей иконе, не отворачиваться же ему от неё? Так вот же - не понравилось это царице и иже с ней.
 Мимоходом в летописях указывают, что царица Агафья «уговорила мужа допустить в Москве закладку польских и латинских школ». Мне кажется, здесь не требуются никакие комментарии. Налицо прямая духовно-образовательная экспансия Запада и посягательство на  просветительские традиции православия!
Кроме того, Агафья была фактически первой российской  публичной «первой леди». Она сопровождала цяря не только в церковных, но и, как говорят, в общественно-политических церемониях. Ну это уже, сами понимаете, ни в какие ворота! 
Долго это конечно же не могло продолжаться. Но окончание этой такой насыщенной и плодотворной жизни наступило неотвратимо быстрым и, главное, естественном путем. Как у поэта: «родила царица в ночь…»:  июля 11-го дня 1681 г. царица родила сына. На этом счастье царской семьи закончилось. Агафья скончалась через 3 дня после родов, младенец же - его успели окрестить Ильёй, - прожил ещё неделю.
А что же царь Фёдор? Как могла смерть люмой жены повлять на такого болезненого юношу? Конечно же, он был безутешен, ну и заболел еще сильнее.
В хрониках, правда, рассказывается, что не выдержав обязательного в таких случаях годичного траура, в феврале 1682 г. Фёдор опять женился, или же его женил вездесущий боярин Иван Языков. В общем, царь был женат дважды. Второй раз, как с придыханием отмечают хроники, на ещё более красивой девушке – Марфе Апраксиной. Ничего не известно про смотрины: видимо, что там было рассматривать, когда вся Москва знала, что прекрасней Марфы невесты на Руси не было.
Марфа Апраксина была чисто русских кровей, поэтому описание её пребывания на троне не входит в наш сценарий. Чтобы завершить тему про царя Фёдора, скажем, что умер он 27 апреля 1682 г. за месяц до своего 21-летия. Почему-то бытует мнение, что фактически брак между Фёдором Алексеевичем и прекрасной Марфой не состоялся из-за болезни царя…
Такова печальная участь первой «девушки с Запада» польских кровей при династии Романовых. Считается, что сильный и независимый характер Агафьи Грушецкой подвигнул Двор Романовых на многочисленные преобразования, которые были бы невозможны, не случись с ней обморока в тот погожий пасхальный день. Ведь кроме вышеперечисленных новаций, случилось так, что придворные служители стали не стесняясь курить во дворце!   
С другой стороны, возникает вопрос, что же это был за царский Двор, если только лишь появление восемнадцатилетней особы польских кровей, знающей латынь и по-французски, привело к таким радикальным преобразованиям?! Но не зря сказано: «В раба мужчину превращает красота!», - даже если этот мужчина – Государь Всея Руси!

(Продолжение следует)