Я долго смотрела вам вслед...

В то лето мы с Марией как всегда поехали не на тёплое море, а к сыну в гости, на Алтай. Родные края преображаются такими темпами, что их каждый раз приходится узнавать заново, будто в незнакомую заброшенную деревню заехал. На руинах кочегарки растут берёзки, от двухэтажного детсада остался один котлован, улицы разбиты, на обочине бурьян.

Нарядные дамы перешагивая через лужи бредут в магазин. На берегах Катуни рядом с потрясающей нищетой процветает туристический бизнес. Десятки фирм наперебой предлагают изощрённый кураж. Сплав по Катуни, конный маршрут, полёт на дельтаплане, баня в лесу, ресторан на скале прямо над речными порогами.

На стене длинного сарая, покрашенного белой эмалью крупными буквами надпись: "Вдали от любимых жён". У входа стоят усталые дамы в возрасте начинающего совершеннолетия. Курят. Наверное, у них перерыв. Ночами дискотека гремит на всю долину и светится гирляндами разноцветных огней. Мелких предпринимателей душит крупный бизнес. Порядка там больше, но цены уже выше. На таёжной поляне возле Тавдинских пещер возник огромный искусственный плавательный бассейн с фонтаном и аттракционами, по  новому железобетонному мосту через Катунь ползут на отдых иномарки.

У берега стоит морской парусник-ресторан, рядом дорогие джипы со столичными номерами. У входа в пещеры стоит древняя пушка, покрытая бронзовой краской, на стоянке припарковался двухэтажный автобус из него выходит молодёжь, как всегда красивая и стройная. Одеты все изящно, со вкусом. Будут на еде экономить, но в чём попало на люди не выйдут.

Еда везде своя, сибирская, без химии, одежда почти вся из Китая. Постепенно исчезают базары. Им на смену приходят супермаркеты. В них не только ширпотреб, но и прекрасные книги и учебники. В рекламе много мудрых изречений. В Сростках на народные деньги соорудили памятник Шукшину, в Новосибирске Высоцкому. В глаза бросаются не только разительные перемены, но и старые обыденные вещи, которых раньше не замечал.
 
Работы непочатый край: ремонт, огород, покос, дрова... Присесть, казалось бы некогда, но и для этого находится время, вечерами как и прежде вся деревня сидит перед домом на лавочке перед тем как встретить своих коров. Как и прежде агрессивно несутся по дорогам машины. Если шофёр чуть-чуть добавит, то будет авария, если чуть-чуть убавит, то ему неинтересно. Не всегда такое проходит даром, зато неудачнику поставят два памятника – один у дороги, другой на кладбище.

На обратном пути в аэропорту Шереметьево нам целый час не выдавали багаж. В тесном душном проходе столпились пассажиры с трёх рейсов. Когда общий нервоз отгостивших в России переселенцев дошёл до предела, выдали багаж, но к тому времени транзитный автобус уже ушёл. Этого момента ждали таксисты, а может быть и подстроили его.

И какой же русский не любит быстрой езды! Особенно таксисты в аэропорту, когда можно драть с клиента по десять долларов в минуту. Это была последняя горькая пилюля против ностальгии, которую мне пришлось проглотить напоследок. Через пару часов под крылом авиалайнера уже Дюссельдорф.

Приземлились. Без заминок прошли пограничный контроль, без заминок получили багаж. Нас уже встречают. Боже мой, наконец-то мы дома! Зазвонил телефон. Внучка Юля спрашивает как мы долетели и видели ли мы её из самолёта: «Вы уже дома? А мы вас видели. А вы нас видели? Папа отъехал от аэропорта и поставил машину у дороги, чтобы видеть как вы взлетите. Я стояла на кабине и долго махала вам вслед... пока самолёт не скрылся из вида. Потом я заплакала... Нам скучно без вас, деда!...»

Нам тоже. Мне так посидеть у ночного туристского костра. Некогда было...
По пятницам у нас на городской площади базар. Я шёл в тот день из почты через площадь. Отправил шефу письменный отчёт о проделанной работе. Сквозь шум толпы доносилась знакомая мелодия. Бродячий музыкант играл на аккордеоне полонез Огиньского, «Тоску по родине». С большим талантом был парень, хорошо играл. Перед ним на тротуаре раскрытый футляр с надписью на крышке «Привет из России». На дне футляра горсть медяков. Люди проходили мимо за луком, за картошкой, за капустой... Никто не бросил ни гроша. Они, счастливые, просто не знали сколько стоит ностальгия.

Этот репортаж я отправил в редакцию. Статью опубликовали. Мария принесла тот номер « Земляков» на работу. На шоколадной фабрике основную часть работниц составляли российские немки. Читали, уревелись все.