Мария, которая поёт

Марию Ивановну в районе знали все. Она работала в Сарасе завклубом. Каждое село имело своего завклубом. Сараса имела Марию Ивановну. Это мы почувствовали сразу как только переехали жить в Сарасу. Мария Ивановна проводила День Борозды и День Урожая, Проводы Зимы и День улицы, КВН и много ещё чего.

Особенно успешно она проявляла себя вместе со своим ансамблем на районных смотрах художественной самодеятельности. „ Мы вчера в районе весь зал на уши поставили“ - любила она после очередных побед похвалиться. И это было сущей правдой.

На всех вечеринках, если речь заходила о сарасинской завклубом, каждый считал своим долгом поведать мне одну деревенскую тайну: „На Новый год Мариванна будет „Качку“ петь.“ Я долгое время не мог понять чего в этом находили особенного. Мне пытались объяснить, что петь она будет или в клубе, или на стадионе около большой Ёлки, но непременно без двадцати двенадцать и при этом всю деревню „поставит на уши.“ Ну споёт, ну „поставит на уши“, она всегда всех зрителей будоражит.

  Понять эту деревенскую тайну я смог лишь на Новый год. В самый разгар  шумного новогоднего застолья вдруг все засобирались в клуб:
-Скорей, скорей, а то не успеем!
-Что случилось! Что стряслось!
-Так ведь Марьванна же „Качку“ сейчас будет петь!

Люди толпами валили в клуб. Слышится весёлый смех. В ночном морозном воздухе поскрипывает под ногами снег... В клубе веселье в самом разгаре. Под светомузыку толпы односельчан то кружатся в вальсе по залу, то млеют под аргентинское танго, то извиваются под тяжёлый рок. Подходят всё новые люди. Некоторые дурачатся в новогодних масках.

Нарастает какое-то напряжение. Все поглядывают на часы в ожидании „Качки“. И вот наконец она, „Качка“, наконец-то приходит. Мария Ивановна начинает петь. Молодёжь выходит в круг и каждый по-своему изображает танец. Песню Мария переделала на свой романтический лад и пела с такой страстью, будто её на самом деле швыряло по океанским волнам среди бушующего урагана.

- А-а-а кааг-да на море качка и бушует океа-ан...
Зал неистовствовал. Припев молодёжь орала десятками глоток. Самые резвые при этом припрыгивали чуть ли не до потолка, казалось пол рухнет под ногами и вся деревня провалится со всего размаха вниз со второго этажа. После „Качки“ в клубе жизнь на время замирала. Все разбегались по домам встречать Новый год и смотреть „Новогодний огонёк“.

  Кажется я понял сарасинскую тайну. Мария Ивановна пела „Качку“ всего один раз в год и при этом это была её самая последняя в году песня. Молодёжь и некоторые взрослые при этом тоже, так сказать, как никогда на полную катушку отрывались. Это стало в деревне своеобразной традицией.

  Мой последний сибирский Новый год не обошёлся без „Качки“. Я также знал, что он и для Марии последний. Она тоже собиралась уезжать в Германию. Уже было без двадцати двенадцать, а двух парней из её ансамбля где-то черти носили.

Мария остервенело растягивала меха своего родного баяна пела какие-то песни, через силу улыбалась в зал, шёпотом материлась на свой ансамбль. Минуты старого года уходили, а ансамбль всё ещё не был в сборе. Уж что-, что, а „Качку“ Мария Ивановна не хотела исполнить в самый последний раз как попало.

 „Пропажу“ отыскали в биллиардной и притащили на сцену. Тишина. Я видел как от волнения у Марии подрагивали пальцы. Она запела. Все знали и она тоже знала, что это будет в самый последний раз. Зал печально раскачивался в такт мелодии. Громкость и темп всё нарастали и тут такое началось! Это надо было видеть.
 
В Германии у меня начались новые заботы и я как-то незаметно растерял многих моих старых знакомых. Часто вспоминал нашу завклубом и три года ничего о ней не слышал. Объявилась она неожиданно и необычно. Её дети ездили в гости в Сарасу и зашли к своему учителю, моему бывшему коллеге, тот подарил им пару своих прекрасных картин, а третью, как только вернутся в Германию, попросил переслать мне на мой адрес.

Тут и обнаружилось, что мы живём в Германии чуть ли не рядом.
Мы пригласили Марию на наш традиционный переселенческий праздник. Горсовет выделил для этого огромную палатку, усилители, микрофоны и прочее. На праздник съехались родственники и знакомые нашего двора.

Приехала и Мария со своим баяном и набором всяких побрякушек. Она работала в Гревенбройхе уборщицей в Доме престарелых и все эти три года нигде не выступала. Настроение паршивое, всё валится из рук. Мы предложили ей попробовать себя на нашем празднике.

Поздно вечером после концерта на дискотеке в разгар веселья мы попросили Марию на сцену. Раздали желающим побрякушки для сопровождения, кто-то вышел на помощь ещё вдобавок с гармошкой. Конечно, это не Сараса и не Новый год, дак ведь и три года не было нигде никакой „Качки“. Мария запела. Так разволновалась, что казалось нервы лопнут о натуги.

-А-а -а каг - да на море качка-аа...
И зал встал на уши.

После этого вечера Мария ожила. Она снова поёт. На свадьбах, на юбилеях, на праздниках и просто так. В Сарасе её не забыли и помнят. Да и здесь она наконец-то стала тем, кем всегда была - Марией, которая поёт. Провела десять знаменитых фестивалей «Играй моя гармонь!» и не выдержала, вернулась на Алтай в свою Сарасу.

Возраст свой не скрывает, Перевалило за семьдесят, но душа за последние сорок лет ни на минуту так и не постарела. Хорошо это или плохо? Пусть судят её дети, внуки, друзья и зрители. Сегодня у Марии день рождения. Здоровья и успехов тебе, Мария!