Орляк

Самой лучшей рекламой для сборщиков были автолавки. В них было все. Тут же шныряли разные прохиндеи, втридорога скупавшие у сборщиков талоны на импортный дефицит. Мы же выехали не только поработать, но и отдохнуть на природе. Мы - это я, Николай Юрьевич и наши ученики.

Сбор папоротника орляка дело очень кропотливое. Для начала надо на приемном пункте взять горсть желтых резинок. После этого все разбредаются по лесным предгорным склонам в поисках таких мест, где папоротник растет сплошь. Тут только успевай поворачивайся. Сорок раз нагнулся - уже пучок. Его надо подровнять ножом у обрезного основания, вдвое стянуть резинкой и положить в рюкзак подальше от солнца. Сорок раз по сорок и рюкзак полон.

Уже обед. Сборщики столпились у весовой. Все спешат сдать свою ношу поскорее. Через четыре часа на жаре папоротник испортится, если его не засолить. Расчет тут же у весов. Комары. Один впился мне прямо в щеку и покраснел от крови. Я его не чувствую - всё внимание, на весы.

Простушка Светка из седьмого класса со всего размаха влепляет мне пощечину. Я и все остальные оцепенели от изумления.
- Комар, - виновато, с мольбой о пощаде, поясняет Светка.
Конечно, приятно же огреть своего директора по морде, - пошутил я. Светлана надулась. Кажется, неловко пошутил.

Вечером, за ужином у костра, кто-то из пацанов шутя «уколол» Свету, показывая на меня: «Светка! Комар!» Светка как раз подливала мне половником добавку. В глазах укоризненный огонек, а в голосе остатки обиды на мою шутку: «Пусть они его едят», — проворчала она.
- Света, мир! А то в бане веником исхлещу!

Уже в сумерках устроили туристскую баню. Затащили в палатку две фляги раскаленных камней. Хлестали друг друга от души березовыми вениками. Визг, хохот, изнемогающие от жары и пара вопли. Теперь все в речку. Взрослые сборщики с изумлением смотрят, как ребятня в клубах пара вылетает из палатки и босиком несется по инею к речке. Наконец и они не выдержали и напросились в нашу баню.
Много не плещите - предупредил Николай Юрьевич. Куда там. Шипение пара перекрыл медвежий рев мужиков. Переборщили, кажись. Вот друзья!

- Вот это да! Во дают, а! В жизни такого не видел! — неслось из палатки.
Вот и прошла неделя. Едем домой. На прощанье я купил себе на свои талоны пачку чая и японские плавки'. По дороге меня не покидало чувство какого-то морального дискомфорта. Из-за плавок. Мне показалось, что радость моя сродни радости папуаса, что получил за свою работу от плантатора яркую набедренную повязку. Это чувство не покидает меня до сих пор. На японцев грех обижаться - они платят валютой за орляк раз в сорок больше, чем получают сборщики. Остальная часть остается у государства и его «менеджеров», начиная от весовщиков и кончая дииректорами крупных заготконтор. И не то обидно, что директора потребсоюзов разъезжают по краю на казённых «Ниссанах».

Японцы платят за орляк бешеные деньги, заботясь о своем здоровье. Папоротник ценен не только как пищевой продукт, вкусом напоминающий жареных опят. Орляк профилактическое средство от рака крови. Может быть, в Чернобыле и Семипалатинске он был бы не менее нужным, чем в Хиросиме.

Эта мысль не покидала меня весь год. В прошлом году мы с девятым классом отправили новогодние благотворительные посылки в Семипалатинск, Киев и Мозырь. В каждой посылке папоротник орляк и поздравительные открытки. Из Киева посылки вернулись - адресат не явился. Мы отправляли их детям Чернобыля. Может быть, уже таких детей нет?! Или они есть, но никто не знает их адреса? Из Семипалатинска и Мозыря (мы посылали в городские детские больницы) не было ответа. Мы же очень хотели узнать, пришелся ли орляк больным детям по вкусу. Надо ли еще?...

Сейчас опять лето. Опять идет сбор орляка. А в автолавках лежат наборы японских плавок.

1987 год

Верх-Ая, 1987 год