Ссора

Было уже далеко за полночь. Все село спало. Вдали у самого горизонта сияли и перемигивались огни города, словно звезды в ясную морозную ночь. От реки уже начал подниматься туман, и где-то около нее в лугах нет - нет, да и проскрипит коростель, словно пожарный сторож, оповещая всех о своем присутствии.  В природе давно все смолкло, и лишь на чьем-то дворе слышался тяжкий вздох не отдышавшейся до сих пор коровы.
Лишь в клубе продолжали светиться широкие окна.
     Неугомонная молодежь  продолжала бодрствовать. Стены клуба  сглаживали звонкие звуки баяна. Наконец и эти звуки вдруг вырвались на свободу и понеслись по затихшим улицам, за околицу, в поле и улетали куда-то в бесконечность. Молодежь шумной гурьбою вывалила из клуба, собиралась группами и не спеша, расходилась в разные стороны. Кто- то кого-то еще поджидал, переговаривались, а когда баян, переливаясь на все лады уже повернул в сторону, где жила Валентина, площадь около клуба опустела.
В направлении к Курьяново отправилась, как обычно,  чуть не треть вышедших из клуба. Сергей же, взяв Нину за локоть, немного приотстал. Ему нравилось идти сзади, когда были видны все. Особенно он наблюдал за Иваном. Только сегодня  у Сергея с Иваном состоялся разговор, который выпал неприятным осадком на душе у Сергея.
  -Если я захочу, то со мною пойдёт  любая девчонка, - хвастливо заявил тогда Иван.
   -Так уж и любая? – укоризненно, а может разжигая любопытство, к разговору с недоверием переспросил  тогда Слава, друг Сергея.
   - Неотразимый парень, - кольнул его Сергей.
   - Понимайте, как хотите, а вот твою Нинку я запросто могу  отбить, - резонно заявил он.
   - Нинку не надо. Не разлучай, - улыбаясь, ответил Сергей, - а ты пойди лучше  с Валентиной Мамаевой.
      Сергей знал, что Валентина ни с кем не дружит и отличалась довольно гордым характером, и еще Сергей знал, что Иван несколько раз подходил к Вале и предлагал свою дружбу, но Валентина её отвергла. Об этом доверчиво рассказывала сама Валентина Сергею, а он  ей верил.
          Иван при том разговоре тогда замолчал, но Сергей добавил, чтобы не оставаться в долгу после такого заявления:
   -А насчёт Нинки: –  ты у меня отобьешь Нину, а я у тебя отобью голову.
Раздался дружный смех. На мгновение Иван лишь скривил губы, но снова взял себя в руки.
-Конечно, рисковать головой не стоит, придется пока выбрать твою недотрогу Валентину.
-Вот это другое дело! И она такая же моя, как и твоя, но сомневаюсь я, однако,   что она пойдёт с тобою, – засомневался вслух Сергей.
  -Может под спор? - не видя других противоречий, горячился Иван.
 -Поверим на слово. Спорить на человека как – то глупо и мелковато, не в моих это правилах, да и слишком самоуверенно, - тая душевную неприязнь, но, не показывая виду, ответил Сергей. - Поживем - увидим.
Сейчас Иван, видимо, приступил к выполнению своего плана. Он шел чуть ли не первым, затем приостановился, начал прикуривать. Зажженная спичка выхватила из темноты его красивое лицо, белокурые вьющиеся волосы, и прежде чем он успел прикурить, компания, в которой шла Валентина Мамаева поравнялась с ним. К их компании он и пристал.
В общем шуме трудно было понять, что говорил девчатам Иван, да Сергей и не прислушивался, но заметил, что шёл он уже со стороны Валентины и несколько раз пытался взять ее под руку, но каждый раз она отдергивала ее.

Нина, идя с Сергеем, заметила его пристальный взгляд к впереди  идущим и успела заметить, как Валентина, уже немного сердясь, полушутя - полусерьезно толкнула Ивана  в плечо.
-Чего он к ней прилип? - спросила Нина Сергея.
-На то и щука, чтоб карась не спал, для того и ребята, чтобы девчата одни не ходили - защищая Ивана, весело ответил Сергей.
- Может и ты для того, чтоб я одна не ходила? - Сергей уловил в ее голосе нотку обиды, которую она не сумела скрыть.
-Что ты, Нина, - стараясь не обидеть, он примиренчески притронулся к её плечу, - я у тебя совсем другое
-Нет, - вдруг осердилась Нина.  - Ты слишком самоуверен. Хочешь, и ты у меня будешь вот так ходить?
Сергей недоуменно приостановился и, глядя на нее, примиренчески, по-свойски проговорил:
-Нина, ну чего ты?
-Ты у меня побегаешь, - глаза Нины вдруг сузились, сделались злыми, которых Сергей не видел ни разу за все время их дружбы. Лицо её тоже сделалось злым, а ее миловидная, такая женственная  шея вдруг вздулась под притоком нахлынувшей крови.
-Да не заводись ты! Какая муха тебя укусила? – стараясь быть как можно равнодушней, весело спросил Сергей, и не успела Нина опомниться, как он сгреб ее в свои сильные руки и закружил ее. Раздался её смех, и неловкое положение,  казалось, навсегда было оттеснено.
Сергей  не стал больше наблюдать за Иваном, а, обняв Нину за плечи, уже рассказывал что-то весёлое, отчего Нина, даже после такого приступа гнева, беззаботно смеялась своим заливистым девичьим смехом.
Дойдя до перекрестка, где обычно сворачивали вместе к её  дому, Нина вдруг резко освободила  плечи из Сергеевых рук,  и в  ответ поспешила  помахать ему рукой.   
-Прощай! - уже серьезно сказала Нина.
-Не понимаю, - опешил Сергей.
-Я же тебе сказала, что будешь топать ножками вместе с ним, - и кивком указала на удаляющегося со всеми Ивана.
Удаляясь, ребята и девчата чему-то дружно смеялись. Сергея бросило в жар. Чувство собственного достоинства больно укололо его. Он не привык и не желал никого упрашивать даже тогда, когда знал, что его самолюбию дорого обойдется ему же. Сейчас же к нему  примешалось чувство гнева и когда оно достигло предела, Сергей махнул рукой и, резко развернувшись в противоположную сторону, пробурчал:
-Пусть будет по-твоему.
Мгновение Нина еще постояла, а затем побежала догонять своих подруг. Идя с ними, она еще несколько раз оборачивалась, но Сергей продолжал идти, словно забыл о ее существовании. Нина успела заметить, что он не повернул к своему дому, а как повернулся к ней спиной, так и шёл. Он шел снова к закрытому клубу не потому, что хотел идти туда - он не замечал дороги.
 Сергей  шел с растерзанным, давившем от обиды и унижения сердцем, не решившись больше задерживаться для выяснения. Все ясно, она его не любит. А может… тут сердце Сергея пощекотало чувство ревности.  Ведь Иван когда-то предлагал и ей свою дружбу, она сама говорила об этом, и может она игралась с Иваном, поэтому так зло сейчас поступила с ним. Сергей злился, что он, как молочный телок на поводке шел за нею, служил лишь игрушкой в ее руках.  Она любит его, Ивана. Сейчас, когда явно видела желание Ивана пойти с Валентиной, вдруг сердце встрепенулось, и подсказало ей, что игру надо кончать, а игрушку бросать, то есть его, Сергея и она бросила в грязь без жалости и так бесцеремонно, как бросают только огрызок съеденного яблока. Сергей бушевал и обвинял  её.
"Стоит мне, стоит,  - негодовал сам на себя Сергей. - Не мог разглядеть раньше человека. Растяпа". Он тяжело переносил мысль, что она не для него. Никогда  Сергей не чувствовал себя таким жалким и неуклюжим, казалось, сама природа каждым своим лепестком вправе была смеяться над ним.
С той необыкновенной размолвки  с Ниной прошло уже три дня. При наступлении вечера сердце Сергея рвалось к ней, но головой  он понимал, что идти было нельзя. Он любил ее, но идти не позволяла гордость. Это слово он не любил, так если это не гордость, то что? Эгоизм – когда хотение превышает характер?  Да, он любит её, так чего он ждёт?? Что она придет к нему сама? Упадет на колени и попросит  прощения, извинения за свой поступок? Какой? Но ведь в каждом обвинении есть и твоя доля вины. Ты мужчина, ты и делай первый шаг, иди, не жди. Но у Сергея окаменело что-то в груди, словно невидимая стена преградила путь отступления, и он терзался, горел пламенем самоубийства, ходил со слезами отчаяния, но если бы свершилось чудо, и вдруг появилась бы Нина, он по-прежнему был бы непреклонен. В душе он клялся, что никогда больше не пойдет к ней, старался найти в ней что - то плохое, чтобы вызвать у себя к ней чувство отвращения. Делал это сознательно, а сердце не слушалось его, оно гнало кровь, насквозь обогащённое любовью к Нине, разгоняло по всему телу и лишь в голове по-прежнему вертелось - нет, нет и нет.
Что бы Сергей ни начинал делать, как ни старался отвлечься от назойливых мыслей, а перед глазами была по-прежнему Нина. Он не находил ответа на ещё тёмный для него вопрос, начинало путаться в голове. Память тянула тонкую нить воспоминаний. Сергей копался у себя внутри, пытался достучаться до своего же сердца и подчиниться голосу разума, но в душе была обида, за тот самый вечер. Она жгла больнее любой пощечины, не давала покоя, и Сергей не находил места. Лишь  иногда смущался, когда ловил себя на мысли, что вдруг кто-то заметит его переживания. Он старался для окружающих быть спокойным и уравновешенным. Это удавалось ему не на долго, а когда вновь далеко уходил в свои размышления, то большим усилием воли заставлял себя встряхиваться и брать себя в руки.
Вечером, когда баянист шел к пятачку и заливистые переборы сзывали молодежь, Сергей не мог уже усидеть на месте. Какое-то шестое чувство звало его туда, убеждало, что Нина сегодня непременно придет, а ее не было на вечерах все это время. Вначале он думал, что она коротает вечера с Иваном, но Иван каждый вечер был вместе со всеми, и как говорил Сашка, младший брат Сергея, докладывающий ему все новости, что он, Иван "бьет к Валентине".  Сашка даже не подозревал, отчего Сергей так охотно отпускал на «пятачок».  Ребята и девчата же думали, что Сергей  с Ниной  вместе коротают время, и их отсутствие к тому времени уже ни у кого не разжигало любопытства,

Нина в тот вечер, в последний вечер с Сергеем, тогда шла домой с каким-то приподнятым чувством, хотя и немного наигранным. Она была уверена, что поступила с Сергеем правильно. Ничего, что он обиделся, но не мешает и ему время от времени щелкнуть по носу, чтобы не задирал высоко, не был так самоуверен. Уже подходил второй вечер, но вчерашней уверенности в правильности своего поступка у нее не было.
"Ничего, придет вечером, и, немного поломавшись, я прощу". Но время шло, пора было бы ему, и прийти, а его все не было. Она слышала баян Николая, отчётливо слышала  голос Веры, ее подруги. До Сергея она всегда заходила за Ниной на все вечеринки, но Нина так увлеклась Сергеем, что не заметила, как Вера потихоньку удалилась  от неё и она не жалела о Вере. Сейчас, когда она осталась одна, то так  хотела, чтобы пришла подруга вместе со всеми девчатами и ребятами, рядом с ним. Можно было заметить, как на ее милое личико легкой тенью находила грусть, перешедшая потом в обиду. Одиноко постояв у окна, Нина медленно подошла к кровати, вынула из волос заколку и задумалась. Подошла снова к окну и снова отошла. Выражение ее лица  говорило: "Ну и что же, пусть, Подумаешь". Гордость её невыносимо страдала. Она быстро разделась, разобрала постель, и чуть не с головой укрывшись, закрыла глаза. Но сон не шел, она ещё раза два переворачивалась с боку на бок, а перед глазами все шел и шел обиженный Сергей, немного ссутулившись, с крепко сжатыми за спиной руками. Нина отчетливо представляла его бледное и отчаянное лицо с чуть расширенными при вдохе ноздрями, дрожащими губами и хмуро сдвинутыми к переносице бровями.
Нина несколько раз ставила себя на место Сергея, и каждый раз чувствовала себя нехорошо. Значит, он был прав. Вчерашняя вера рассыпалась вдребезги. Теперь уже сознание невидимой змейкой жалило ее сердце, и беспокойная жалость трепетала в груди. Зачем она так сделала, прогнала его? Ради своего самолюбия? Ей стало еще больше жаль его.  Она не находила сил, чтоб оправдать себя. Сила была потеряна вместе с верой в неправильности своего поступка, и по ее воспаленным щекам в горестной муке на подушку текли горячие девичьи слезы. Они текли и текли, не облегчая сердца.
Теперь она была готова бежать к нему, просить прощения, плакать у него на груди не вытирая и не стыдясь слез целовать его губы. Она была уверена, он простит ее, и сам будет плакать от счастья вместе с нею. С заплаканными глазами Нина быстро вскочила с кровати, сняла ночнушку, ища в то же время только что снятое платье. Руки ее тряслись. И вдруг резко остановилась, словно лошадь среди резвого бега. В груди у нее зашевелилось что - то другое, непонятное полное гордости и возмущения. Оно взбунтовалось, хотело кричать, глядело изнутри на Нину презренными глазами, отчего Нина снова положила отысканное платье, и уже с высохшими глазами вновь легла в кровать. Спокойствия хватило ненадолго. Едва она закрыла глаза, как перед нею появлялся уходящий куда–то Сергей, и снова она готова была просить, умолять. Если бы совершилось чудо, если бы Сергей оказался рядом.
Август уже подходил к концу. В садах слаще пахло ароматом яблок, по утрам дольше стояла горечь печного дыма, и день дольше не входил в свои права. Мало -помалу пустела деревня: разъезжались приехавшие на лето братья и сестры, дети и самые любимые дети - внуки. Тише было на лужайках, меньше стало старушек  на лавочках, а оставшиеся, немного взгрустнув, начали снова ожидать весну.
Оставаться в деревне сейчас, когда начали разъезжаться люди, когда еще жило в памяти воспоминание столь бурной для Сергея  весны, стало решительно невозможно. Он несколько раз ходил вечерами к Нининому дому, ожидал чуда, но его не приходило. Вот и сегодня он снова пришел сюда, хотя точно знал, что Нина должна  уехать еще вчера и был уверен, что она уехала. Сейчас в ее комнате горел свет. Ярко светились окна, но они были плотно зашторены и Сергей не находил ни одной щелочки, чтоб заглянуть во внутрь хоть краешком глаза, как это делал раньше. Он постоял около липы, у которой они всегда прощались, посидел на лавочке у дома, а затем ноги сами понесли его к тому обрыву, куда вместе они так любили ходить. Сердце теснила грусть, она искала выхода и, словно птица, попавшая в железную клетку, побившись об нее, падало в бессилии. Каждое место, куда бы он ни приходил, напоминало Нину,  говорило о ней и, казалось, так же, как и Сергей, скучает по ней.
Вот развилка старой березы, где Нина всегда останавливалась, садилась между стволами и начинала петь. Сама береза стояла у самой кручи, и вид от нее представлял широчайшую панораму. Внизу слева шумела река, особенно была шумлива у моста. Прижатая с двух сторон берегами, вода яростно билась о сваи и, пенясь, быстро спешила уйти дальше. За рекой, на расстоянии трех - четырех километров расстилался луг. Этой весной его затапливало. Обогащенная земля дала богатый сенокос, а сейчас, при малейшем дуновении ветерка, ходила волнами темно-зеленая отава. Лишь за лугом под небольшим углом начал медленно подниматься косогор и где-то  километрах в десяти уже сливался с горизонтом, а, на самом гребне косогора виднелись крыши домов.
Внизу справа от березы, на пологой, но довольно большой поляне, наклоненной на юго-восток, раскинулась пасека. Края поляны окаймлял  высокорастущий орешник, за которым вместе и вразброс стояли высокие деревья. Это были липы, попадались дубы. Берез в этом месте почему-то не было, эта береза была единственной. И ей предоставлялось самое почетное место.
Вдоль реки дядя Анисим погнал табун лошадей в ночное, их стало значительно меньше, стало больше машин и тракторов. Сергею было жаль вымирающий табун, но таково было веление времени и ничего с ним нельзя было поделать. Вместе с табуном бежало четыре или пять уже подросших жеребят, видимо, и дядя Анисим решил, что они достаточно выросли, чтоб коротать прохладную ночь уже вместе с табуном. Играя, они успевали обежать вокруг бегущего табуна, развивая пушистые хвосты. Смотря на удаляющийся табун и радость жеребят, Сергею стало ещё грустнее.

Следующее утро после бессонной ночи не предвещало Сергею ничего хорошего. Мама, истопив печь и убравшись по хозяйству, жалея сына, не стала его будить спозаранку и  ушла на скотный двор. Сергею два дня назад пришла повестка из военкомата, и оставались считанные дни его  вольной жизни.  Сергей уговорил маму пока никому о этом не говорить, ибо точной даты не было указано. Пусть всё идёт, как идёт. Хотя в деревне трудно утаить тайну, все были видны как на ладони, да и почтальон об этом не скрывал.
Спешить Сергею было некуда. Он выпил безо всякого аппетита стакан молока и вышел на безлюдную улицу. Да идти было некуда, он ночью исходил деревню вдоль и поперёк, но ноги сами несли его к той улице, по которой ходил тысячи раз к Нининому дому. Неспешной походкой, так он никогда не ходил, шёл по улице и другими глазами смотрел на окружение. Казалось бы, знакомые места, всё знакомо до ужаса, и всё равно  находил что-то новое и удивлялся своему открытию. Увлёкшись обозрением, и уже вживался в армейский образ жизни, он отвлёкся и не заметил, как дошёл до перекрёстка. Может он прошёл бы и мимо него, если бы боковым зрением не заметил приближающийся силуэт человека. Сергей инстинктивно повернул голову и увидел, о Боже, перед ним стояла Нина.
     От неожиданности в первое мгновение Сергей растерялся и остановился. Эта встреча, видимо, была неожиданна и для Нины. Она тоже остановилась. Несколько мгновений оба застыли на месте и от растерянности  не знали, что делать дальше. Первым пришёл в себя Сергей. Ему действительно пришёл на память момент их размолвки, но эти мысли тенью проскользнули в его сознании и уже в  следующее мгновение с готовностью шагнул навстречу Нины.  Он хотел, как прежде, обнять её за плечи, но на лице Нины не было никакой эмоции. Лицо её словно закаменело и Сергею даже показалось, что она не хотела этой встречи, тем более, что она была случайной. Это его насторожило, но он шёл. Лишь когда Сергей распростёр руки всё же для  объятия, в ней включился какой-то сигнал,  лицо приняло нормальный вид, и даже Сергей поймал едва уловимый оттенок смирения. Она улыбнулась и шагнула навстречу. В следующее мгновение её голова уже лежала на груди Сергея.
     Они не говорили ни слова, ни о чём не расспрашивали. Нина, воткнувшись головою в его грудь, уже не контролировала себя и не замечала, как накопившиеся за эти дни обильные слёзы хлынули с такой силой, что  пока они стояли и приходили в сознание, передняя часть рубашки Сергея была уже мокрой. Во время молчания тело наполнялось желанным успокоением. Они не реагировали на посторонние взгляды и были ли они. Раньше такие встречи проходили  втайне от посторонних.      
       Эта встреча многое изменила в их жизни, и, главное, они, по иному, начали понимать сущность человека и ценить друг друга. Кто знает, завтра или через несколько дней они надолго разъедутся в разные стороны страны и смогут ли они после этого так остро прочувствовать необходимость друг в друге.