глава 20. Пробуждение
Пробуждение
При начале новой жизни, которую начинает Пробужденный, в нем открывается духовная мощь и смирение одновременно. Это не значит, что он чувствует себя Голиафом, скорее Давидом, когда тот пошел на Голиафа с пращей: «Если меня избрал Бог, о чем мне заботиться? Я убью его!» Так думал Давид.
Вот если бы человеку сказали: ты умрешь в 97 лет! Думал бы он о болезнях, страхах в сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет? Он знал, что какая бы зараза к нему не прицепилась, это пройдет, не смертельно. Сколько энергии высвободилось бы у него, лишись он страха смерти! И в ночь-полночь пойдет куда угодно, и на Эверест, и в глубину без акваланга. А сколько творческой энергии было бы сохранено для безумно интересных проектов, которые сковываются неуверенностью и страхом. Он думал бы о том, что пришел его час сказать миру что-то новое, необыкновенно прекрасное. Неудачи переносились бы легче, потому что впереди столько времени, можно начать заново.
Но есть одно существенное «но». Этот человек должен быть творцом. Чтобы творческая энергия клубилась в нем неиссякаемым источником. Другого человека подобное знание о долголетии развратит. Сделает ленивым и прожигающим жизнь.
Пошла четвертая неделя жизни на даче. Все успели передружиться, создать свои «великие кучки», шли дискуссии, но было все как-то мелковато. Я начинала скучать, потому что готовых «нырять» в себя не находилось, а никчемные, бытовые вопросы меня мало интересовали. Я много гуляла, уходила далеко к реке и сидела на берегу, созерцая ее, как созерцаю реку жизни.
Неожиданно на прогулку со мной напросилась Маргарет. Самсон с семьей уехал, Певец тоже – у них началась своя творческая жизнь, а Маргарет в последние дни играть отказывалась. Я наблюдала за ней и ждала, когда в ней появится желание прийти на интервью. Видимо, время пришло.
Мы вышли с ней сразу после завтрака, взяли зонты, потому что солнце припекало, а обгорать не хотелось. Шли молча, до самой реки, и в этом молчании не было особого напряжения. Я понимала: она готовится к разговору и не мешала.
На реке у меня было любимое место: маленький песчаный пляжик. Какой-то добрый турист соорудил резную скамейку со спинкой под разросшимися деревьями высокой кавказской акации. Очень удобную для сидения на ней. Мы расположились, сняв халатики, чтобы позагорать в тени.
- Скажите, Алис, когда вы говорили о ЧЕЛОВЕКЕ, что вы имели в виду? О человеке, понятно, это о других мерках при подходе в любом вопросе. И в этом заложена важная мораль – воспитание готового к жизни творца. А вот что такое ЧЕЛОВЕК с больших букв?
- А почему у вас возник этот вопрос? Вас что-то тревожит?
- Да. Дочь выросла, живет своей жизнью. Я ее плохо воспитала. Она как чужая, не может простить, что в детстве часто оставляла ее на бабушку. Когда мама была жива, была мостиком между нами, а теперь мы на разных берегах. Она кичится, говорит, что любит детей, делает для них все возможное и в старости будет жить с ними рядом.
- Не знаю, Марго, насколько вы готовы услышать то, что я скажу.
-Говорите, как есть. У меня все равно душа не на месте.
- Хорошо. Вы слышали когда-нибудь о перевоплощении? О том, что мы приходим сюда не однажды? Что наша жизнь – это результат прошлого воплощения, а встречи – это долги или вознаграждения? И следом встаете вопрос: кто мы?
- Конечно, я слышала об этом, но к себе так подробно никогда не применяла. Привыкла, что я – это я, Маргарита, и так далее…
- То есть я – это нечто физическое?
-Не совсем, я думаю, что есть тело, дух и душа…
- Не будем с этим разбираться, потому что тут все ясно… Вы поняли из нашей прежней беседы, насколько иллюзорны наши социальные маски и роли? Будто бы вы актер в театре – сегодня одна роль, завтра другая. И актер вживается в роль лишь на период спектакля. А ваш спектакль затянулся на целую жизнь и превратился в драму. Не так ли? А что за стенами вашего театра, вы знаете?
-Дом…
- Марго, дом - это тоже спектакль…
- Да-да… Я кажется, начинаю что-то понимать…
- Вот мы сидим на реке и смотрим на ее движение. Теперь представьте, что это река жизни… Вы вышли из жизни и смотрите, как свидетель, как зритель… Вы – вне реки, вне жизни…
- Нет, Алис, пока все путается. Давайте с начала, подробнее и помедленнее…
- Хорошо, как музыкант вы отделяете себя от зрителя? Или на спектакле от актеров и самого спектакля? Или вы сливаетесь настолько, что верите в действительность спектакля, как жизнь?
- Бывает, что долго хожу под впечатлением. Но никогда спектакль не становится моей жизнью. Я – зритель, совершенно определенно.
- Хорошо. А теперь предположим, что жизнь в целом – это один большой спектакль. Вы можете вычленить себя из нее и стать зрителем? Ведь вы наблюдаете чужую жизнь со стороны? Не правда ли? Оглянитесь – природа, небо, песок… это декорации жизни. Река – символ ее беспрерывного течения. Вы сможете стать просто зрителем не сливаясь с декорацией?
- Кажется, могу… Но тогда, кто я, которая смотрит? Кто – этот зритель? Если он вне жизни? Это очень странное состояние. Будто бы я – не я.
- В том весь и вопрос: кто смотрит? Смотрит ваше Реальное Я. Оно – зритель. Вы когда-нибудь играли в компьютерные игры? Не в карты конечно…
- Нет, но наши коллеги в свободное время играют…
-Представим: там есть персонажи, которым авторы игры расписали все роли, и они действуют по стандартным правилам. И вдруг один из персонажей стал действовать самостоятельно, вышел из-под контроля… Вирус… Он, как бы, ведет свою игру и сбивает всю программу…
Она внимательно следила за ходом моей мысли,
- Так и Реальное Я, – продолжила я, – наш внутренний человек, которого называют Высшим Я и так далее, выходит из игры, из спектакля. И начинает изучать жизнь, находясь вне ее.
-Вы шутите? Хотя, какие могут быть шутки? Получается, что своими ролями мы закутываем свое Высшее, реальное Я в кокон ролей?
- Получается, что так…
- И вы об это давно знаете? Голова идет кругом. Давайте вернемся на дачу, а то мне что-то нехорошо…
- Не пугайтесь, со мною и не такое было. Это называется прыжок в пустоту с пустыми руками. И не факт, что вы его сделаете. Я несколько раз убегала в привычный мир.
Мы возвращались, так же молча. Аура Марго была грозовой, еще более напряженной, чем когда мы шли к реке. Мне казалось, что она возненавидела меня за то, что я попыталась разрушить ее привычный мир. Но я-то знала, что это эго страшно перепугалось. Если, конечно, проснется Наблюдатель. Интересно, зашевелится ли «бабочка»?
Завтраки, обеды, послеобеденные чаи, ужины. Это прекрасное времяпровождение. Это напряженная коллективная аура, каждый выплескивает массу позитивной энергии в этом теплом океане приятно плавать. Вы бывали в кругу единомышленников? В походе, на рыбалке? И не обязательно быть «супердуховным», чтобы попадать в такие «общины» – их нужно создавать самим с главным условием построения – бескорыстием. Как в пансионатах, но с обязательным легким трудом, причем любимым. Где можно представить себе ресторатора, успешного и богатого человека, главным садовником? У себя на усадьбе? Нет, есть категория людей альтруистического склада – отдавать. У себя сколько не наводи красоту, но когда ею не пользуются многие, нет того удовольствия. Это как приготовлять изысканно-вкусные блюда и поедать их самому.
Приехал Скептик. Он радостно встретил меня на веранде до завтрака с букетиком луговых цветов. Видимо, ранним утром выходил за аллею на луг, чтобы нарвать цветов и доставить мне удовольствие.
- Спасибо. Как вы выразились прошлый раз, Скептик, это «чтобы я плясала под вашу дудку?»
Он весело рассмеялся:
- Именно, Алис, именно.
- Боюсь, ваши усилия будут напрасными. Но цветы не верну! Как ваш проект, он оказался интересным?
- Вполне. Но забудем о нем, у меня есть для вас новости…
- Все после завтрака… Не портите мне пищеварение…
- Так уж и испорчу?
- Конечно. Мой мозг в настоящий момент настраивается на еду, а вы эту настройку собьете!
- Чепуха!
- Уверяю вас! В наше время была пословица: «Когда я ем, я глух и нем!» Почему?
- Чтобы… - он задумался.
- Чтобы мозг понимал, что ему делать: дать команду, сколько чего и куда выделить. Ему важно сосредоточиться на еде, а вы про что-то другое. Как если бы вам надо думать над проектом, а рядом кто-то сказочки рассказывал…
- Ваша мудрость – это результат чего?
- Не хотите ли сказать: возраста? Нет, Скептик, уверяю вас, возраст здесь не причем. Кстати, вы привезли записи А.? Верите их мне.
- Алис, прошу, оставьте мне их еще на некоторое время. Они работают, как катализатор. Не знаю почему, но я вчитываюсь в них и ни за что их пока не отдам. Хоть казните!
- Хорошо, пока запятую поставлю после слова «нельзя». Идемте на завтрак и – молчок.
Утром мне сообщили, что вечером у Маргарет была истерика. Помощь врачей она отвергла, никого не хотела видеть, но рыдала так, что было слышно на этаже. Я понимала, что происходило с Марго, и ждала развязки. Если она сменит столик, значит вечером уедет домой. Но если останется, значит «гусеница начнет умирать».
Марго не сменила столик. Она сидела с заплывшими от слез глазами, почти ничего не ела и с нетерпением ждала окончания завтрака. После чая она впервые подняла на меня глаза:
- Алис, мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз.
- Хорошо, Марго…
Она облегченно вздохнула и заметно успокоилась.
Мы пошли с ней по аллее, но она все еще не могла собраться с мыслями. В середине аллеи стояла старая скамейка, и для утомленной Маргарет она была островом спасения. К реке ей явно не хотелось, на веранде людно, а тут тихо и спокойно.
- Присядем, Алис.
- Конечно.
- Не знаю, с чего начать. Во мне что-то надломилось. И это так страшно. Что произошло?
- Вы перешли мост, по другому, «нырнули» слишком глубоко. Такое бывает. Но признаюсь, что без духовного опыта, без разрыхления эго, без предварительной и длительной подготовки, как это бывает у духовно продвинутых людей, это очень болезненно. Даже духовно продвинутые не всегда переходят, остаются «духовно жирными гусеницами».
- Вы опять загадками говорите. Я не понимаю вас.
- Как вы думаете, кто смотрел на мир, как зритель, через вас?
- Не знаю. Я ничего не знаю. Я будто потерялась в пространстве, я потеряла себя. И теперь я не знаю, где я, кто я…
- Вы когда-нибудь слышали о том, что внутри нас живет внутренний человек, Высший? Как мудрый Отец?
- Высшее Я?
- Да, что-то в этом роде...
- Слышала, но это ведь сказки…
- Да?
Она задумалась. Потом подняла наполненные слезами глаза:
- Допустим… Но как это связано со мной? Я обычный человек, даже слабо религиозный. Я верю в высшую силу, которую называют Богом, но это – внешняя сила. Она вне меня. Она – там…
Маргарет указала рукой на небо.
- Да, эту силу называют еще и Вселенной: разумной, слышащей, приходящей на помощь.
- И она – не Бог?
- И Бог, и Божья Матерь…
- А Высшее Я – кто?
- А как вы думаете?
- Оно – дитя Божье?... - сказала и испугалась своих слов.
Я молчала. Нужно было дать улечься и впечатлению, и испугу.
- Я сегодня же уеду! Пойду в церковь и покаюсь! Не может быть в человеке дитя Божия.
- А как же слова Иисуса: «Вы – дети божии»? Как в главной книге тех, к кому вы пойдете каяться, написано: «вы созданы по образу и подобию божию»? Или вы – червь земной? Из праха вышли и в прах превратитесь. Или вы – бессмертная Душа, которая покидает плоть с последним дыханием? Кто вы – Маргарет?
- Значит, все, чем я раньше жила – это прах? Роли? Спектакль? А что настоящее? Его же нет: это все спектакль…
- Могу вас утешить: это спектакль Вселенной, БОГА. Это они раздают роли, пока не пробудится Зритель.
- И как в этом мире жить?
- А как живу я? Вполне комфортно…
- Алис, спасите меня!
- Есть «спасение», Марго. Это снова уснуть, пойти в церковь, покаяться. И никогда больше не познать большего. Не позволить Высшему Я родиться. Никогда не посмотреть на мир его глазами, не познать, что все, что вас окружает – иллюзорно, кроме Него. Пожалуйста, Марго. Я могу сказать вам, что я над вами жестоко пошутила, и вы поверите и возненавидите меня. Но всю жизнь вы будете помнить этот опыт и в самой глубокой точке своей человеческой души сожалеть о содеянном. Страх, Марго, – это естественный процесс рождения и умирания. Если поддаться страху, чтобы не видеть ужасов мира как предлагаете вы, значит надо выколоть глаза и стать слепым?
- Алис, но я простая женщины, с миллионом житейских проблем, греховная, с которой даже собственная дочь не хочет знаться! Неужели Вселенная выбрала меня, чтобы я прозрела?..
- Иисус тоже пришел не к праведникам, он выбрал простых рыбаков и мытарей…
- Господи, да за что же мне эти страдания?.. Я не хочу! Я боюсь!
- Будьте осторожны в словах, Марго. Их Вселенная слышит и может отступиться. И вас никто силой никуда не ведет. И выбор остается за вами. Подумайте, время есть.
- А как мне жить дальше?
- Как жили. Только надо привыкать к тому, что вы – зритель. И не относитесь к этому так драматично. Кто-то делает из этого трагедию, кто-то драму, а кто-то начинает писать собственный сценарий. Становиться Творцом своей жизни.
- А вы, Алис? Что делаете вы?
- Вы же знаете, пробуждаю творцов…
Она смотрела на меня глазами полными мистического недоверия, страха и восхищения одновременно…
Время приближалось к обеду. Скептик ждал, и была видна крайняя степень его нетерпения.
- Так нечестно, Алис! Вы пренебрегаете мною каждый раз! Вы недружественны ко мне!
- Скептик, вы же Гений, неужели вам нужно что-то объяснять? Эгоизм – не самое лучшее свойство в человеке, он, знаете ли, перерастает в самолюбие. А я бдительно наблюдаю, чтобы такого с вами не случилось.
- Вы, Алис, сумеете обезоружить даже до зубов вооруженного пирата, – он расхохотался своим неподражаемым раскатистым смехом. – Прав Певец, самый разъяренный бык упадет к вашим ногам!
- Льстец! Но обещаю послеобеденный покой сменить на общение с вами.
- Я чертовски рад, милостивая госпожа… – он скорчил преуморительную рожу, в точности напоминающую предводителя пиратов.
За обедом я наблюдала за Маргарет, несколько минут, которые мы были в разлуке, преобразили ее. Что-то неуловимо тонкое появилось в ее манерах и до того предельно интеллигентских. Эта утонченность чувствовалась лишь мною, я хорошо с ней знакома, как с признаком духовной аристократии: из глубины идущей изысканности.
Когда я подходила к креслу, Скептик уже сидел в ожидании. Его нетерпение не улеглось, и нужно было сбить накал страстей:
- Сколько вам лет, Скептик? Иногда вы мне кажетесь совсем мальчишкой, а иногда мужем зрелым. Как вы думаете, почему?
Вопрос сделал свое дело, и мысль Скептика потекла в другом направлении. Он по обыкновению глубоко задумался в поисках «правильного» ответа. Нетерпение отступило и возникнет ли вновь? Потом он серьезно посмотрел мне в глаза, словно исследовал: не риторический ли это вопрос? Нет. Это один из главных вопросов восхождения, и я готова была выслушать его версию ответа.
- Мне кажется, Алис, этот вопрос из той же серии, что и мои извинения. Я прав?
- Дальше.
- Это вопрос о моей эмоциональной неустойчивости. Вы хотите сказать мне, что необходимо удерживать равновесие, выбрать позицию «зрелого мужа»? Это так?
- Продолжайте.
- Здесь возникает противоречие: возраст, который требует сдержанности и «озарения», которые требуют выхода. Тут я теряюсь…
- Вам ничего не говорят записи А.?
- Скажете, тоже! Даже в азбуке от «А» до «Я» какой разрыв. Между вашей ученицей и мной он еще больший.
- Как вы думаете, это ее первые записи?
- Думаю, нет. Она писала о дневниках, которые надо бы сжечь.
- Зачем?
- В них много наивных и чужих мыслей.
- И? Вы считаете свои мысли, которые озаряют вас гениальными? Они требуют немедленной «озвучки» или осмысления?
- В том-то и дело. Я не могу разобраться с ними, а когда начинаю записывать, полная чушь получается. Мне нужна ваша помощь. Вы же обещали!
- Но вы не мой ученик, вы – слушатель. Мои лекции открытые, приходите, слушайте, записывайте, осмысливайте.
- Алис! Вы сводите меня с ума?
- Да что вы? И в мыслях нет. Вас могут свести с ума особы гораздо юнее вас.
- Опять шутите. Я сдаюсь, Алис! Я – не ваш рыцарь, я склоняю голову и прошу принять меня в ученики.
- С вашим темпераментом это будет трудно.
- Кому трудно, Алис?
- И мне, и вам…
- Вы отказываете мне? – голос его упал.
- Понимаете, Скептик, ученичество – это не дело сиюминутности, в вас сейчас может быть проснулся дух познания. И я не исключаю того, что он укрепится и приведет к ученичеству. Вам известен закон: готов ученик, готов и Учитель. Это работает только так. Вы же, со своей неуравновешенностью и взрывами вымотаете себя, меня и загубите то, что могло бы состояться.
- Вы отказываете мне, – повторил он тем же упавшим голосом.
Это был серьезный удар по его самолюбию, по гордости, по скептицизму. Такого удара ему еще никто не наносил. Какая борьба шла в его душе я чувствовала по исходившим от него вибрациям. От полного отрицания всех его надежд и построений, до растерянности что от него уплывает что-то очень важное…
- Вы отказываете мне? – спросил он, слегка задыхаясь, как спрашивают своих возлюбленных, не веря и тая надежду на то, что произойдет чудо, и она согласится стать его спутницей.
- Я принимаю вас в ученики с условным сроком на год.
- На год? Что это значит, Алис?
- Это значит, выбросить всякие глупости из головы и из Скептика стать Гением. По имени, конечно…
- Вы шутите? Вы будете так меня называть?
- А куда мне деваться? Все вас так называют, не могу же я вносить путаницу в умы людей?
- Алис, я не знаю, что сказать…
- Вы же хотели со мной поговорить?
- Это – такая мелочь… Одним словом – глупости!
- Да? Из-за глупостей вы лишили меня послеобеденного покоя?
Он светился, все слова моих кажущихся упреков ничего не значили. И одно только жаждало ответа:
- С чего мне начать, Алис?
- Вы разобрались с Душой?
Он снова глубоко задумался. И я видела, что задумался Гений. Так тому и быть…
Свидетельство о публикации №217102001635
Вячеслав Киктенко 23.10.2017 17:55 Заявить о нарушении
Алевтина Цукор 23.10.2017 20:07 Заявить о нарушении
Вячеслав Киктенко 24.10.2017 03:22 Заявить о нарушении
Вам удачи в задуманном деле, в то время у нас с изданными книгами был, оказывается, благодаря Вам, Е.В. ("Лес и мастерская" и "Мой берег вечный") и Юра Плеслов. Остальные - неофиты. По поводу принятия глубокого православия, мне кажется, тут сыграла атмосфера древних русских городов. Он был очень чутким именно к атмосфере, к, как он выражался, глубинным состояниям Души. А потом, ближе к кончине, нужно было Душу определить. В "Пушкинском дворике" это сквозит, он был воистину русским, со всем прекрасным, и со всей желчностью. Знаете, мне приходилось быть очень близко к смерти, Душа вылетала несколько раз, и теперь я знаю, что мы бессмертны. И во время и после этого, поверьте, земное, в смысле материальное (имущество, быт, дети, родственники, муж) все растворялось и не играло никакой роли, будто это уже все позади. потом, снова приходило чувство "жизни", но это уже не та жизнь, все - со стороны. Но у меня все происходило стремительно, а у него было время... Так что он прошел свой путь так, как прошел. И если бы не Вы, его Путь мог быть еще трагичнее. Спасибо Вам за Курдакова. А где Наташа, и кто она? Алевтина.
Алевтина Цукор 24.10.2017 14:51 Заявить о нарушении
Алевтина Цукор 24.10.2017 16:32 Заявить о нарушении
БЛИЗОРУКОСТЬ
Памяти близких
Глушили к полночи турбины,
И в подлой тишине сквозя,
Вновь шла под лопасти плотины
Еще вращающиеся
Слепая пелядь,
И всплывая
Вверх брюхом средь Иртышской тьмы,
К низовьям шла
едва живая
От мясорубки Бухтармы.
Вот здесь её и брали с лодки
Сачками чудо-рыбаки,
Кудесники ухи и водки,
Костров и песен у реки,
Сачками брали и горстями,
Переполняли рыбой дно…
Сказать, что были мы гостями?
Не оправданье всё равно.
Да и оправдываться вроде
Особо не в чем, – испокон,
Считай от пуска ГЭС, в народе
Добычай этот заведён.
Но почему тогда, не знаю,
Та полночь, вплоть до мелочей,
Вся высвечена, как сквозная,
В заплоте прочих полночей?
Не потому ль, что поднебесье
Всплошь полыхало, гром гремел
Над Иртышом, и словно в песне
Ревела буря, дождь шумел?
А мы, продрогшие, трезвели,
Учуяв, что творит река,
И тоже выли и ревели,
Конечно же, про Ермака.
В ладьях, набитых рыбой рясно,
К огням, мерцающим вдали,
Гроза и ужас Серебрянска,
Нас братья Балмочных вели,
И – Царствие ему Небесное! –
Смешной по-детски без очков,
Ещё так жив и счастлив песней
Был Женя, Женя Курдаков…
И Талинька, мой ангел смелый,
Ещё жива, светлым-светла,
Прильнув ко мне озябшим телом,
Нам подпевала как могла…
Ревела ночь, ревели глотки,
Уже и страх не доставал
Что переполненные лодки
Заглотит, избоченясь, вал.
А тут ещё лихие братцы
Среди стихии ледяной
Пошли на вёслах разбираться
С какой-то местною шпаной.
И разобрались. Приумолкли
Все, кроме наших, голоса,
И мы, голодные как волки,
Через каких-то полчаса
Уже в костёр всем хором дули,
Отрыв припасы под скалой,
И булькала уха в кастрюле
Над багровеющей золой…
Утихнул гром, и крупногрозды,
Грузны, над самою косой
Из туч повыкатили звёзды
Насквозь промытые грозой.
И новый гул возник… но скоро
Сошёл на стук, реветь устав:
Четыре тепловоза в гору
Тянули медленный состав,
Подъём, в Союзе самый дикий,
Одолевали,
и несли
По всем суставам
стук на стыке
Откуда-то
Из-под земли…
Мы у костра заворожённо
Молчали, слушая себя,
Как будто в нас самих гружёный
Состав прошел, скалу дробя.
И стало вдруг легко и пусто
И неторжественно, когда
С горы уже
провыл он грустно,
Прощаясь с нами навсегда,
И,неторжественный, печальный,
(Как вышло так? Что знали мы?) –
Нас всех он через этот скальный
Разлом задвинул в область тьмы,
Всех нас, весь мир наш, и, похоже,
Страну развёз по сторонам…
Кк оозналось много позже,
Не зря так пусто было нам,
Не зря он выл так отчуждённо,
На той горе, на той горе…
И – снова стуки, стыки, стоны
В иной стране, в иной поре,
Иные рейсы разметали
На картах новых…
Но зачем,
Зачем та ночь и все детали
Так странно живы,
Но за чей,
За чей же счёт мы переплыли
Ту ночь, грозой ослеплены,
За что помилованы были,
Или не помилованы?..
Ищу ответа я, но слёзы
Мешают разглядеть ответ,
И близорукие вопросы
Блуждают в мареве примет:
Весло… разорванная сетка…
Мысок… уха… топляк в костре…
В четыре тепловоза сцепка…
Колёса, звёзды на горе…
Вячеслав Киктенко 24.10.2017 20:24 Заявить о нарушении
Алевтина Цукор 24.10.2017 21:40 Заявить о нарушении
Вячеслав Киктенко 25.10.2017 03:01 Заявить о нарушении
Алевтина Цукор 25.10.2017 09:20 Заявить о нарушении