Надо, Федя...

  - Ты у кого сегодня? – спрашивает поутру жена.
   - Пока не знаю, - отвечаю, -  у Рюмашиных хотя и «Волга», но стартёр барахлит, у Простаковых новенький, с иголочки, «Запорожец», но мне в нём тесно, а Доверчины забыли свой «Жигуль» вымыть; вчера проходил мимо гаража – так грязный и стоит.
   - Поскорей выбирай, - торопит жена, - в одиннадцать повезём бельё в прачечную, потом мне нужно в магазин «Ткани» и к портнихе, которая, если помнишь, живёт на другом конце города; на обратном пути пообедаем в ресторане, и здесь я тебя отпускаю, но на час, не больше. Вечером у нас Копилины, поможешь мне накрыть на стол, да, и не забудь бутылку хорошего вина. Съезди-ка в сельский магазинчик, там мужички в основном беленькую предпочитают.
   - Давай на бутылку, - говорю.
   - Чудище, - слышу в ответ, - в деревню-то не пустой поедешь, а с пассажирами – вот тебе и бутылка.
   Резонно.
   …В пятницу телефон хоть отключай: Рюмашины, Простаковы, Доверчины умоляют покатать их на собственных машинах.
   У Феди Рюмашина отобрали права на два года за ерунду, можно сказать. Возвращался  вечером из гостей, за рулём сидел смирно, пригнулся только малость, а перед въездом на мост предложили ему дыхнуть в трубочку. Федя, Федя…
   Простаков в одночасье получил три прокола. Нормальные люди лысую резину ставят сзади, а у него она впереди оказалась. Мало того, инспектор заметил, что рисунок протектора на колёсах разный. «Как же разный, - возмутился Простаков, - когда колёса лысые!» Возмущаться лучше у себя дома, на кухне…
   Доверчины любят в других городах по магазинам ездить, своих им мало. Останавливаются у каждого, двери не закрывают, ну и стащили у них документы на машину. Теперь хлопочут о дубликате, а когда его выдадут?
   Что же получается? Люди имеют транспорт, а ездить не могут. А ездить хотят. Свою машину мне тоже не дают купить. Только курсы помогли окончить.
   Летом, правда, полегче. Сажусь в рюмашинскую «Волгу», Доверчин цепляет сзади свой «Жигуль», а Простаков точно так же за Доверчина – «Запорожец». Едем кавалькадой, зажигаю фары, мол, буксирую неисправную технику. Рюмашин ворчит, что много бензина израсходуем на тяге; я подсказываю, чтоб он командовал ребятами, пусть те хотя бы в гору включают движки. Федя высовывается по пояс, гаишников нет, и даёт знак, мол, включай. Доверчин, а за ним Простаков включают. Опять ему приходится высовываться: выключай, пост впереди. «Неудобно, - чертыхается Рюмашин, - хоть рацию ставь». «Надо, Федя»,  - отвечаю.

   Они и корзиночку мою прихватят, и грибков наберут, пока я разворачиваюсь на шоссе. Народ чуткий.

   Труднее на неделе. Каждому нужно куда-то. Но постепенно выработался такой порядок: понедельник – пивной день (мужчины объезжают пивные), вторник – прачечный (женщины сдают и получают бельё), среда – профилактический (мойка машин), четверг – магазинный, пятница – культурный (по гостям), суббота – лесной, воскресенье – день отдыха моей семьи.

   За техническое состояние машин я не отвечаю, я только вожу. Иногда правила забываю, но друзья рядом, подскажут. Они и доверенности на меня выписывают, лишь бы приходил вовремя, не болел, и – как стёклышко. Вот я и думаю: зачем мне автомобиль, когда у меня их столько? Копилины, правда, собираются приобрести. Копилины осторожные, сами не будут ездить и мне не дадут, машина им нужна для престижа, но ничего, у меня есть знакомый инспектор…

   Если я что и куплю, так мопед. От гаража к гаражу ездить. Ребята сложатся, надо подкинуть идею. Рюмашин, как всегда, будет против, но я скажу ему: «Надо, Федя.  Производственная необходимость».