Трезор Глава-2

                Трезор-2.

                2). Мы все родом из детства.

 Рано утром  начал тревожно брехать Барбос, громко гремя цепью.
 Отворилась дверь и  в избу зашла секретарь поселкового совета. Мажорного типа девица, без комплексов.
 Чертыхнулась в сенях, наступив и поскользнувшись на пустых водочных бутылках.

 Санька в это время мыл младшую сестру в деревянном корыте.
 Испуганно весь сжался, словно ожидая, что то плохое услышать от долговязой красавицы со злым языком и камнем вместо сердца.
 « Вы дети того – собирайтесь, значит. Манатки в кучу и вперед, в детдом. В обед  инспектор за вами заедет по делам несовершеннолетних. Господи как вы тут жили здесь».
 И пошла павой, вышагивая каждый шаг, манерно виляя задом.

Ближе к обеду, к полуразвалившейся избе подъехал милицейский УАЗ – буханка. Санька был готов ко всему. Он с утра уже хлопотал по хозяйству.
 Из остатков забора, выдрал доски и забил крест  - накрест покосившиеся окна и входную дверь.
 Отвязал от цепи Барбоса, всю ночь тоскливо вывшего и изводящего своим воем всю душу. Словно чувствующего разлуку с хозяином.
 Сложил в мамкин платок кои, какие вещички, в основном сестры и сел послушно на крыльцо. Словно по старинному русскому обычаю – на дорожку.
 Не осознавая, какая она будет и что будет с ним и сестрой. Барбос улегся в ноги. Вот и вся семья. Тоскливая картина. Жутко.

Вышел на сигналы УАЗика, покорно открыл двери.
 В рваной рубашке, в помятых брюках с заплатой на колене, тапочках на босу ногу. Лохматый и неухоженный, как галчонок из печного дымохода.
 На руках орущая сестренка и узелок из мамкиного платка.
 Открыл двери машины – « Вот тетенька, заарестовывайте нас. Пришли мы. Только Вальку не бейте. Живот у нее пучит, все пеленки на нее уже извел. А настой травы бабушкин закончился. Не бейте ее тетенька».

Перед тем как сесть в машину, перекрестил знамением дом, как учила бабушка, поклонился ему до земли.
 Суровая  на вид инспектор, которую боялись все мужики в их далеко не ангельском поселке, всю дорогу до детского дома давилась слезами прижимая к себе Вальку, осыпая ее поцелуями , громко воя.
Ничуть не стесняясь при этом никого.
 Вспоминая и своего умершего кровинушку сыночка и свое полуголодное детство. И отца алкоголика, насмерть забившего мать, когда та спрятала самогон, не дав ему похмелиться.

Почти через двадцать лет, Санька навестил родные места.
 Долго стоял, обняв серый крест на могилке бабушки.
 Вылил на сиротливый холмик стопку водки, выпил сам.
 Бабушка не любила пьющих.
 Щедро посыпал на землю под изголовьем креста конфеты подушечки. Которые так любила бабушка. И которые продаются ныне только в глубокой провинции.

 Пошел к родному дому.
 Долго пробирался по заросшему крапивой участку.
 Дом с проваленной крышей, С выбитыми  глазницами окон и разбитой напрочь дверью. Залез в подвал.
 Нашел обломки глиняного горшка с ложкой.
 Вспомнил, бабушка мед приносила.  Прижал ложку к груди, как самый родной и дорогой предмет.
 На месте будки Барбоса нашел ржавую цепь и остатки ошейника.
 Вспомнил, как прятался в этой будке, когда била пьяная мать.
 Иногда и спал там  всю ночь. Прижавшись к теплой собачьей шкуре.
 Ходил в  заводскую столовую клянчил помои – « Собачку голодную покормить». Половину съедал сам.
Особенно нравились ему груши с компота – сладкие и вкусные. Раз его застала за поеданием объедков директор столовой.
 Теперь рядом с ведерком помоев, стала появляться и чистая литровая банка с кашей или супом и половина кирпичика хлеба.
 Санька этим еще и Валентину подкармливал, когда та  начала подрастать.

Стоял он, Русский солдат, прошедший две войны и слезы обильно капали на ржавую цепь с остатками ошейника.
 Из глаз, которые видели и смерть боевых товарищей, и все ужасы Войны. И за все это время, не уронившие ни слезинки.

В начале весны поднимался по эскалатору станции метро Савеловская.
 Станция глубокого заложения, подниматься наверх – минуты четыре.
 Впереди кинолог со служебной собакой.
 Огромные глаза, отдающие жалостью. « Я поглажу пса» - спросил у хозяина.
 « Да, пожалуйста – на смену едем. Усиление после теракта в Питере» - ответил вожатый.
 «Он у нас смирный, старичок». И заткнулся сразу, словно сказал что то неприятное.
 Понятно почему.
 Срок службы служебных собак – 10 лет. Это максимум.
 Если доживет.
 Здесь много причин. И неудобства службы и питание, и риск быть задавленным и убитым.
А десять лет пройдет и все.
 Заслуженной пенсии не будет.
 Зачем кормить дармоеда? Государство умеет считать народную копеечку – когда не надо.
 Вот и глаза у пса и грустные такие.
Я достал из сумки котлету.
 « Сержант, разреши ему сынок съесть. Может и нас кто- то так покормит, когда подковы сдерут».
 « Джек можно».
 Пес аккуратно взял зубами котлету из моих рук и съел. С благодарностью завилял хвостом, глаза заискрились радостью.

 А еще у собак работающим по взрывчатке, есть профессиональное заболевание – лекарственный гепатит.  От запаха сложных взрывчатых веществ исходит сильная угроза.
 В первую очередь страдает печень и поджелудочная железа. С этим сталкиваются и рабочие оборонных заводов и танкисты и артиллеристы. Вдыхая желтый ядовитый дым от выстрела штатным снарядом.
И собаки.
Неся страшный груз на своих лапах ответственность за безопасность страны. Служа честно и не жалуясь на свою судьбу.

А Вы знаете, куда дели собак с Парадного расчета прошедших по Красной площади на Параде Победы в далеком 1945 году?
 Не читайте это слабонервные и впечатлительные люди.

Усыпили и пустили на техническую переработку.
 По русскому на мыло.
 Сурово? Да.
 Усыпить солдат, которые рвали танки, обезвреживали минные поля, вытаскивали на волокушах раненных.
 Но государство было разорено, войной и гибли от голода люди.
 Моя покойная мама рассказывала, как в 1947 году на окраине села женщина скормила умершего ребенка старшим детям, чтобы те выжили.
 Вот как доставалась Великая Победа.
 И собачьи глаза – это тоже глаза Победы. Которым не соврать.

В вестибюле  станции напряженная и нервозная обстановка.
 Последствие взрыва в Петербургском  метро.
 Через рамку металлоискателя  все сумки и чемоданы.
 Еще один служебный пес с кинологом. Спокойно прохожу мимо.
Вздрагиваю от знакомой команды – « Трезор, ко мне -  работать»!
 Резко оборачиваюсь, точно Сашка. Он Кирилов.
Не изменился за прошедшие  года.
 Такой же пострел как и был.
 Тощий и затянутый ремнем – старший прапорщик.
 Только лицо покрыто тоненькими морщинками, как узбекская дыня и седой как лунь. А  собака не та.
 Не таджикский Трезор из комендатуры 201 МСД.

 « Санька ты?
 « Извините гражданин, на службе – проходите. Не задерживаете движение».
Как ледяной душ на голову.
 «А может и ошибся - сколько лет прошло. Да и собака не та. Начиная посчитывать, сколько же лет прошло. Да точно – собаки столько не живут».

Вечером, иду с работы домой.
 Знакомое метро. Одиноко стоит, кого то, высматривая Серега.
 Главный скиталец по станции. Он здесь типа – смотрящего.
 Непривычно видеть его без свиты.
 Для них все эти усиления и мероприятия по безопасности – хуже смерти. Но и они как не странно - работают на безопасность метро.
 Никогда чужого не пустят в коммуникации и если что всегда, куда надо сообщат. В обмен на равноценную скидку на индульгенцию грехов, если что.

 Особенно если сотрудники полиции навстречу идут. А не занимаются поборами.

Увидел меня обрадовался, кричит – « Здорово Андрюха! Тебе тут прапор один весточку оставил. Просил передать. Нормальный такой мусор, с собакой».
 Взволнованно, разрываю конверт.
 Телефон и адрес. Александр Кирилов. Точно он Санька.
 Набираю номер телефона – « Слушаю Вас».  « Здравствуй Санька, это я»! « Здравия желаю товарищ подполковник»!

Продолжение следует.