133. Школа даосов об обычаях и нравах

133.

ОБ ОБЫЧАЯХ И НРАВАХ

Наш мир так велик и разнороден, что в нём всему есть место, и он должен оставаться таким всегда. Никакой речи не может идти ни о какой глобализации. Мы не должны походить друг на друга, потому что природа нас создала такими разными, и в этой разности мы должны все оставаться, потому что только в нашей непохожести друг на друга мы можем развиваться и дополнять друг друга. Именно поэтому каждый даос стремится обрести в мире свой собственный путь, найти своё внутреннее «я», и развить его до бессмертия. Нам нужно принимать мир таким, каков он есть. Да, в людском мире много чудес и много ещё несовершенств, которые мы должны исправлять не насильно, а подавая пример своим праведным образом жизни. И если это будет происходить ненасильственно, то люди сами потянутся к лучшему, чем то, что они имеют. Почему даосы добиваются уважения и даже признания среди людей? Они никому ничего не навязывают, а, так же, как и православные священники, высказывают свою мудрость и подают пример всем своим благостным поведением, поэтому люди тянутся за ними и исправляют свои нравы. У даосского мудреца Ян Чжу есть притча «Обычаи и нравы», где он говорит о том, как жили древние люди. И мы можем видеть, как изменился мир с тех пор.   

ОБЫЧАИ И НРАВЫ
 
На юге бреют головы, там много обнажённых,
На севере все носят шапки и в меха рядятся,
В Срединном царстве все – в халатах, в шляпах заострённых,
Все вещи, что там делают, для пользы дел годятся.

В стране той вещи соответствуют своим значеньям,
Всё сделано без лишних слов в усердье и заботе,
Все инструменты служат там своим предназначеньям
В торговле, рыболовстве, земледелии, охоте.

Там лодку держат для воды, повозку же для суши,
Меха используют зимой, холст – летом в обиходе,
На пальцах носят перстни, серьги продевают в уши.
Мечи, щиты и копья применяют лишь в походе.

К востоку от страны Юэ (1) лежит страна Чжэ Кана,
Родится первенец, его съедают там на месте (2),
Умрёт дед, отнесут и бабку с ним в пустырь от стана,
Считая, что с женой покойника нельзя жить вместе.

А к югу от страны Чу живут огненные люди,
У них почтительный сын тот, кто подбирает кости
Своих родных, когда тела сгниют их на погосте,
Так о любви там к предкам все о молодежи судят (3).

А к западу от царства Цинь (4) лежит страна Ицюя,
Почтительными сыновьями там таких считают,
Кто после смерти хворост собирает и сжигает
Родных своих, на пепле скорбный танец свой танцуя.

Дым с ними от костра вверх поднимается с гореньем,
И это называют «подниматься ввысь для славы»,
Все высшие у них это считают управленьем,
А низшие – обычаем. Такие у всех нравы.


Примечание

1. Юэ – одно из древнекитайских царств, находившееся в прибрежной части современной провинции Чжэцзян.

2. Первенца съедают маленьким, только что родившимся, называя это «жертвоприношением младшему брату».

3. Рассказ о похоронах и прочих обычаях в этой и других странах (людей Огня, Ицюй) полемически направлены против обрядности, которую отстаивали конфуцианцы, отвергавшие необходимость изучения других народов.

4. Цинь – одно из древнекитайских царств, находящихся на территории современных провинций Ганьсу и Шэньси.

Есть много способов перевоспитания людей, но главное, что должно воспитываться в людях, это – их внутреннее качество, которое принято называть совестью. В связи с этим мне вспоминается один текст из цикла «Великое в малом» моего Учителя, который он дал мне для перевода.

 
ВСТРЕЧА НА МОСТУ
 
Мосты на севере с перилами сооружают,
Чтоб люди, переходя потоки, не оступились,
В Минь дождей много, над ними навесы воздвигают,
Чтоб люди, когда дождь их застаёт в пути, укрылись.

Цю Эр-тянь рассказал: «Один попал под дождь раз ночью
И поспешил укрыться на мосту там под навесом,
Не думал он, что может с духом встретиться иль бесом,
Тем более, что там увидал людей воочию.

Там был уже чиновник с бумагами в сопровожденье
Солдатов, которые арестантов охраняли,
Закованных цепями, совершивших преступленье,
В углу сел, чтоб вниманье на него не обращали.

Один из арестованных от плача надрывался,
Видно прочувствовал свою вину до основанья.
- «Сейчас познал ты страх, почему раньше не боялся»? -
Сказал чиновник, чтобы прекратить его рыданья.

- «Учитель мой виновен, он меня ввёл в заблужденье, -
Сказал преступник, - он вёл рассуждения такие:
Что вздор сплошной – буддийский все притчи, поученья
О воздаяниях за добрые дела и злые.

Он постоянно поучал, что бесов не бывает,
Нет духов в мире, верил каждому его я слову,
Решил я - хитрость человеку в деле помогает,
И радовался, как рыбак, огромному улову.

Маскировал я хитрость, но себя вёл благородно,
Как мне казалось, обходя людей все возраженья,
Что позволяло делать мне всё, что душе угодно,
Я был всегда успешным, и не ведал поражений.

А через сто лет дух мой шёл к Великому началу,
Где ни похвал, ни осуждений там он не услышал,
Чего ж было бояться мне - всё это означало,
Что волю я давал желаньям, поднимаясь выше.

Меня нежданно в Царстве мёртвых судьи осудили
Как оказалось, суд загробный существует всё же,
Только сейчас я понял, что был предан, мне открыли
Глаза на всё, сейчас меня тоска с печалью гложут».

Другой сказал: «Я понимаю все твои мученья,
Твоя ошибка – в том, что ты конфуцианцам верил    
Твоё паденье вызвано Конфуция ученьем,
Я ж по буддийским меркам, как и ценностям всё мерил.

Они твердят: «Хотя б ты натворил злых дел и много,
Последствия их поглотит заслуг приобретенье,
Когда на добродетельную вступишь ты дорогу.
В конце молитв и покаяний ждёт тебя спасенье.

Считал я, если буду в жизни возжигать куренья,
Пожертвованья делать, то монах прочтёт молитву,
Мне будет всё позволено, он даст мне охраненье,
Я смел всё делать, как хотел, как бы вступая в битву.

Я знал, мне всё сойдёт с рук, ведь Будда же охраняет,
И нет того, за что я в Царстве мёртвых мог б ответить,
Но видно, что не всё, как хочется, в мире бывает,
И наказанья за грехи в аду придётся встретить.

И вот я с наказаньем-воздаянием столкнулся,
Стал рассуждать о том добре и зле, что я оставил,
С тех пор как умер, и от понятого содрогнулся,
Сейчас я думаю, за что же я буддистов славил?

Мои пожертвованья все истрачены впустую,
И если бы буддистам я тогда не доверялся,
То вряд ли после смерти испытал судьбу такую,
Как знать, в таком вот положении б не оказался».

И, кончив говорить, заплакал арестант тот горько,
И остальные все товарищи тут зарыдали,
И понял человек, что здесь собрались духи только,
И нет людей, лишь бесы от раскаянья стонали.

В шести классических ведь книгах (1) так не говорится,
Что духов или бесов нет, и ада не бывает,
Любой конфуцианец же к известности стремится,
Но это же, как принято, порочностью считают.

В канонах у буддистов нет такого положенья,
Которое б нарушило учения их прочность.
Где шло бы средств их подкупа перечисленье.
Буддист же к прибыли стремятся, это же – порочность.

Буддизм ведь изначально чужеземным был ученьем,
Монахи, деньги получая, пользуются этим,
Быть может, в этом во всём нет большого согрешенья,
Конфуцианцам-то зачем так поступать, как эти… ?

      
Примечание

1. Шесть классических книг – книги конфуцианского канона: «Книга песен» (Шицзин), «Книга исторических деяний», «Книга о правилах поведения», «Книга перемен», «Чуньцзю» и утраченный «Канон о музыке» (Юзин).
Текст оригинала


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович