Сон во время дня

 Я просыпаюсь по ночам. Пока все спят, окутанные одеялом гипнотизирующего мрака, я иду на свою повседневную службу. Тихо крадусь, пока все спят, чтобы не разбудить никого вместе с их неразумной головой и гневом. Прохожу мимо любых дверей с запретительными знаками и прочими надписями. Двигаюсь, игнорируя пустые запреты. Я понимаю, на что я иду.
 Разве это нормально, такой образ жизни? Кто не осудит лениво лежащего во сне днём, когда все они трудятся? Никто и не видит тех трудов под покровом ночи, которые достаются нелегко, их считают камнями преткновения, которые попали в огород. А у всех дела! Как только встаёт солнце, система низменных, коротколапых и беспокойных целей и существ муравейника просыпается, окунаясь в безумие своей бурной деятельности, которая явно не терпит нарушения своего устройства, питаясь консерватизмом слепым от дневного светила своего идеала. В чем же нелепость этой кучки тел и грязи, в которой мечутся, прячутся и живут шестиконечные машинки постоянной активности? В том, что каждый назвал себя муравейником, заявил о своей независимости, высказался о свободе! И что потом? Кучки тел кластером объединились в свой кружок, свору, группу кричащих, вопящих и защищающих то, о чем они говорят. Но ради своих, порой, странных, страшных и сомнительных интересов, отбрасывая не угодных, не нужных и остальных. А особенно лентяев, идущих против их режима «свободы», распорядка дня и прочих скрытых, завуалированных, но диктуемых норм. Жаль, что они не замечают, как их солнце – лампа фонарного столба скоро перегорит, а одеяло сотрётся до дыр. Рано или поздно это случится, тогда и будет виден свет сквозь дырки в полотне мрака, померкнет светило, идеалы, ночное освещение фонаря. Рано или поздно это случится, само по себе, естественным путем или кто-то поможет этому процессу протечь чуть быстрее.
 А я встаю каждую ночь на свою службу. Мне чужды порядки тех, кто их строит в своем отчуждённом мирке. Лучше вставать в их ночи, чем не в свой день. Лучше нарушить их нормы, чем разорить свои. Лучше вступать в конфликты, чем подавленно, задушено, угнетённо говорить о «свободе». Не лучше ли порвать одеяло, разбить лампочку, растоптать кучку, смесь грязи и плоти – пошатнуть, ударить, сломать этот мирок? Он и так обречён на погибель, старое без обновления умирает. Разучившись различать день и ночь, труд и лень, службу и свободу, они сделали все для своего разложения, деструкции, падения.
 Какой ясный день! Поют птицы, шумит листва, смеются дети… Жаль, что мирок будет раздавлен, сметён, уничтожен во время своего сна, будто эвтаназия, в него вонзится шприц с сильнейшим болезнетворным ядом, что был выведен самим муравейником, его бурной, безумной, абсурдной деятельностью. Придёт новое, что будет отражать зенит солнечных лучей. Настоящих солнечных лучшей. Будет прятаться под покровом ночи. Настоящей ночи.
 А пока, я просыпаюсь не в свою ночь, а мой сон во время дня…