Тайны старого леса... Сезон третий

Тайны старого леса
или
Аккорды четырёх сезонов




Он всё знал о жизни: добрый и старый лес-мудрец.






Сезон третий

Как брови недовольно прищуренного старика, хмуро шевелились на зимнем ветру ветки промёрзших деревьев над скудными снегами чащи старого леса. И это было похоже на правду: не нравилась Духу леса пришедшая зима, она принесла бесснежные губительно-сильные морозы. Плохо спится в такую пору всей лесной живности – и зверью, и птицам, и деревьям. Древесное хозяйство деда стонет, трещит и, углубляя в мёрзлую землю живые корни, пытается сохранить свои живительные соки для весеннего роста. Неуютно в лесу, ведь зима сдвинула свои тяжёлые тучи в других местах, меняя климат.

Тревожные мысли не покидали хозяина леса, отгоняя сон и будоража его покой… Иногда ему казалось, что он слышит человеческие голоса, отголоски чьих-то мыслей, наблюдает эпизоды из жизни разных людей… Тогда он ворчливо призывал к себе ветер, который охотно, стараясь угодить старику, гулко гулял по жёстким деревьям и сухим травам, создавая шум – «помеху» на лишние звуки. На некоторое время к деду приходило затишье, покой обретало его царство.

Но однажды Духу леса привиделась совсем странная картина, которая своей чёткостью воскресила в его дремлющей памяти не только знакомые человеческие голоса, но и чувства, события, которые когда-то покорили его сердце своей искренней, редкой теплотой и чистотой.
Сначала он воспринял женский голос, который очень тихо произносил какие-то короткие слова в вопросительной интонации. В ответ было молчание. Хозяин леса, ещё не понимая смысла высказываний, уловил в пришедшем звуке из далё-ёкой дали, глубокую грусть, боль, отчаяние, возможно, даже призыв о помощи. Потом перед ним всплыло красивое молодое женское лицо с серо-синими глазами, с ищущим и не находящим кого-то в толпе людей взглядом… Дух леса мгновенно встряхнулся ото сна: он её узнал. Это была Светлана!

Вскоре для него стало ясным и её местонахождение. Она стояла на вокзале города,  в центре европейской части страны. Сейчас там шло ещё раннее морозное утро, и до восхода солнца было далеко. Светлана уже долго ждала кого-то, почти не отходя от вокзального выхода в город, находилась в большом смятении чувств. Дух леса ловит отрывки её мыслей: «Почему он меня не встречает?». «Что могло случиться?», «Может быть, он не получил мою телеграмму? Но по телефону, когда он мне звонил два дня назад, мы договорились о дате, о времени моего приезда, ему уже были известны номера поезда и вагона?..» Бесконечная цепочка вопросов Светланы замыкалась в круг, двигаясь по его орбите, не находя ответов.

Но Дух леса уже знал, кому они были адресованы и все ответы на них. Конечно, Виктору! А он… он не просматривался в движении к Светлане, находясь здесь же, в городе, неподалёку. Забывшись в пьяном сне, он в это время лежал на раскладушке в частном доме, в неопрятной маленькой комнатке, больше похожей на кладовку.
Ну, что мог поделать великий Дух леса? Только наблюдать, хотя всё, что произойдёт дальше, ему было известно заранее…

Часа через два наступил рассвет. Светлана, поняв, что ждать Виктора здесь, на вокзале, дальше нет смысла, вышла на привокзальную площадь и взяла такси. Для начала она решила устроиться в гостиницу, обдумать сложившееся положение, а потом что-то предпринимать.
 
Гостиница, которую посоветовал таксист, находилась в центре города, оказалась дорогой и незаселённой. Одноместный номер был неожиданно скромно оборудованным и тесным, к тому же пропитан многолетними запахами сигарет. Но Светлана, не придав сейчас этому большого значения, не стала тратить время на переселение, она быстро привела себя в порядок и отправилась на поиски главпочтамта, решив начать выяснение именно оттуда. Зная, что Виктор ещё не получил своё жильё и проживает где-то временно, она, как и договорились по телефону, телеграмму о своём выезде должна отправить через центральную почту, «до востребования».

По красивой широкой лестнице она спустилась в просторный и высокий холл гостиницы, освещённый громадной потолочной люстрой и уже весь прорезанный оранжевыми лучами молодого солнца. Здесь, придавая шарм и уют заведению, витал аромат свежеприготовленного натурального кофе. Администратор находилась на своём месте, что сейчас было важно для Светланы. Узнав у неё адрес главпочтамта и подробности маршрута к нему, она уже подходила к выходу из гостиницы, но кофейный запах напомнил ей о завтраке, и она заглянула в распахнутые двери гостиничного буфета.

Там было тепло и безлюдно. За стеклянной витриной с порционными на разный вкус блюдами и выпечкой был виден белый кружевной чепчик буфетчицы. При появлении Светланы чепчик приподнялся, и над витриной возникла его носительница – красноволосая женщина лет сорока пяти, продолговатое лицо которой украшали, пожалуй, только тёмные выразительные глаза.

Улыбнулись друг другу и поздоровались: одна из служебной вежливости, другая из вежливости единственного покупателя. Светлана заказала кофе с чем-нибудь печёным, быстро расправившись с кофе и едва надкусив пирожок, вышла из гостиницы, застёгивая шубу на ходу.

Главпочтамт нашёлся быстро, как будто ждал её за углом, отдел телеграмм также. На необычную просьбу Светланы тоже откликнулись очень понятливо, только вызвали старшую по отделению. Она заинтересованно выслушала Светлану: «…посмотреть получена ли «до востребования» телеграмма, отправленная несколько дней назад из города Х…» Только спросила:
– Что-то случилось? Ваша просьба редкая, к нам с такой ещё никто не обращался.

Затем, получив объяснение Светланы и проверив её паспорт, принялась пересматривать скопившуюся почту «до востребования».
– Да, нашла. Вот ваша телеграмма. Поступила она к нам в день отправления, и её ещё никто не получал, как видите. Что с ней будем делать? Вы её имеете право забрать, она ведь ваша. Может быть, она больше не нужна? – подняла она на Светлану глаза.
– Телеграмму я забирать не буду, так как её ещё получат. Я напишу ещё одну на эту же фамилию, – на что старшая кивнула и подала для заполнения бланк. Светлана быстро его заполнила: «Приехала… февраля зпт нахожусь в гостинице…».

Расплатилась, поблагодарила работников почты и вышла из здания главпочтамта, поняв окончательно, что это было в её положении единственное и разумное решение.
 
Мысли потекли ровнее: «Теперь нужно успокоиться, всё прояснится скоро. Думать о Викторе плохо не хочу. Не подлость это: вызвать так далеко, в незнакомый город, без адреса, после длительных уговоров и не встретить! Даже не получить телеграмму!? С ним что-то непредвиденное случилось. Может быть, машина?... Не дай, Бог. Надо подождать. Так, теперь посмотри на небо! – скомандовала она себе. – Оно здесь другое: выше и светлее нашего. Снежная пороша странно серебрится… Очень необычно, впервые вижу такое в воздухе. Может быть, это влияние металлургического завода? Он здесь, кажется, не один… »

Светлана старалась заполнить свои мысли новыми впечатлениями, она долго шла пешком, рассматривая город, и заходя в многочисленные магазины, но чувство недоверия к Виктору не оставляло, подсказывая непрочность её спокойствия. Она ещё могла «договориться с собой», успокаивая.

Так прошло несколько часов. Чуть позже Светлану уже перестал интересовать и удивлять город, засыпанный сугробами снега и освещённый необычным серебристым солнцем. Теперь она бездумно «убивала» время, осознанно уходя в глубь лабиринта улиц и удаляясь от своей гостиницы. Потом она перекусила в тесном кафе, окружённая многолюдным шумным обществом, по-видимому, студентов и вдруг поймала себя на мысли, что, возможно, Виктор уже посетил главпочтамт, уже получил её телеграммы и ждёт не дождётся её прихода в гостиницу.

Эта мысль настолько завладела своей вероятностью, что она уже по-другому ни о чём другом и думать не могла, находясь в каком-то лихорадочном порыве желания как можно быстрее оказаться там, в гостинице. Она остановила проходившее такси и вскоре машина благополучно доставила её по нужному адресу.

С большим трепетом и надеждой Светлана открывала тяжёлую гостиничную дверь… В этот момент память воскресила в ней только дорогое и все лучшее, что между ними было: слова Виктора, его интонации, поступки, просьбы, обещания, клятвы, в конце концов, – вся эта оглушительная гамма чувств, затмевая доводы разума, ожила в ней и только она повелевала ею. Вот здесь, в холле, сейчас она увидит его, любимого, своего Витю, прижмётся к нему, он обнимет её и скажет, не важно что, главное его голос, его глаза – всё рядом. Дверь медленно и долго открывалась, испытывая её чувства зачем-то. Наконец, Светлана – в холле. Её взгляд смог мгновенно окинуть всё, оценить и рассмотреть…

Не веря себе, медленно и машинально поднимаясь по ковровой дорожке лестницы на второй этаж, она ещё продолжала оглядывать пустой зал с его мебелью, колоннами… Не пришёл. Кажется, рушилось и ломалось в душе всё вспыхнувшее новое и оставшееся старое на мелкие части; их обломки, как острые ледяные осколки, резкий стылый ветер вонзал в сердце, не оставляя следов замораживал кожу. Пусто и хрустко стало внутри, невидяще остановился взгляд.

Она долго отогревалась в двух гостиничных одеялах, накинув шубу, на жесткой кровати, с трудом находя искры былого благоразумия, уговаривала себя хоть немного поспать. Но сон не приходил, тепла не было ни на сердце, ни в теле.

Так продолжалось неопределённое время, пока защитные силы организма не продиктовали средство, которое могло спасти её от холода, от невыносимого состояния – чай, горячий сладкий чай. Светлана заставила себя встать с постели и искать, найти его, этот чай, где бы он не находился в гостинице.

Она спустилась вниз. Буфет ещё был открыт. Она медленно вошла: обстановка здесь за день не изменилась, только аромат кофе сменился запахом пельменей, да кто-то из постояльцев ужинал в конце зала.

Светлана подошла к витрине, навстречу ей поднимался тот же утренний чепчик, из-под него глаза внимательно заглянули ей в лицо – с ним, явно, было что-то не так…

– Добрый вечер, – сказала Светлана, едва справляясь с голосом. – У вас есть чай с лимоном? – И, услышав утвердительный ответ, попросила: – Налейте, пожалуйста, погорячее.
– Вам что-то ещё подать? – спросила буфетчица. И так как Светлана заторможено думала, что ей ответить, буфетчица участливо продолжила: – Может быть, вы будете пельмени? Есть свежие, только что сваренные.
– Нет, ничего больше не надо, – прозвучало в ответ.

Светлана села за самый дальний от дверей столик и принялась за чай. Она старалась выпить его горячим – чай закончился очень быстро, и она снова подошла к витрине с просьбой налить чашку, потом ещё и ещё раз. Она понимала, что выглядит, возможно, нелепо в глазах этой женщины, но старалась не думать о мнении, которое сейчас производит. Ей надо было согреться: «Наверное, слишком маленькие чашки». Она посидела, расправляя плечи, ожидая живительного эффекта от горячего, но холод внутри неё не двигался, не уходил. «Закажу ещё одну», – подумала Светлана после четвёртой и вернулась к витрине. Там её встретил участливый взгляд и вопрос:
– Вы, наверное, простыли… Вы вся дрожите, так недолго и заболеть.
Светлана неожиданно для себя тихо сказала:
– Нет, это не простуда... Я заледенела… вся внутри. Поверила… меня заманили, как глупую девчонку… и бросили в чужом городе, как ненужную вещь…

– Подождите, подождите… Ах, вот что! – откликнулась буфетчица ей в ответ и после небольшой паузы сердечно добавила: – Так бывает в жизни. И не только с вами. Теперь я поняла, что вам может помочь. Сейчас, сейчас… Садитесь за свой столик. Народу больше не будет, я закрою дверь, и мы поговорим.

Светлана послушно села на своё место, и вскоре к ней подошла буфетчица уже без чепчика и без фартука с заставленным тарелками подносом. Уверенно поставив на стол открытую бутылку коньяка, расставив закуски и рюмки, она села напротив Светланы.

– Давайте познакомимся. Клавдия.
Светлана назвала себя. Потом она некоторое время молчала, не показывая буфетчице своей внутренней дрожи. Разливая по рюмкам коньяк, говорила Клавдия. Сначала в общих фразах о женщинах, которым приходится страдать больше мужчин, потом сказала, что ей пришлось пережить очень многое.

Она подвинула к Светлане рюмку и предложила выпить её всю, чтобы снять напряжение и согреться. Светлана, обычно не употребляющая крепкие напитки, выпила, не почувствовав вкуса алкоголя. Клавдия дала ей закусить бутербродом и снова наполнила её рюмку. Светлана послушно выпила. Немного посидела и почувствовала, как слабая волна тепла стала согревать живот, приятными волнами поднимаясь выше, уничтожая на своём пути холод. После третьей её горло потеплело, а язык начал выговаривать, почти выплёскивать, слова, облегчающие в этот момент душу и сердце.

Дух леса внимал словам Светланы, зная, что ей обязательно надо выговориться, он оценил за участие и помощь Клавдию, но… Ах, как слаб и наивен человек! Как малы его возможности, как не далеки мысли! Угрюмо и возмущённо шумел зимней головою Дух леса, раскачивая и приникая деревья к земле.

Светлана рассказала Клавдии о трёх годах любви – их любви с Виктором и об его отъезде из Х:
– Я думала, что с его отъездом кончатся мои страдания, потому что не увижу его пьянку и всякое другое; что его отъезд развяжет мне руки, и я смогу заняться своей семейной жизнью. Ведь мне уже двадцать семь, пора иметь семью и рожать детей. Но оторвать его от сердца сразу не смогла. А он – он звонил и звонил мне на работу, домой по несколько раз в день. Сначала было приятно слышать его. Но потом стало настоящим мучением, он никогда не был трезвым, и нёс через всю страну всякую околесицу. И постоянно звал к себе. Вот уже полгода он здесь, но я ничего не знаю о его жизни, даже адреса его не знаю, и вообще, он не поддерживает в разговоре эту тему, мне не понятно, что происходит, хотя можно кое-что предположить… Всё уже так назрело, что я взяла командировку в Москву, где куча моих нерешённых рабочих вопросов, и заехала сюда посмотреть на город, ещё раз на Виктора, может быть и правда – он моя судьба. А он не пришёл даже встретить меня! Что с ним сейчас, и где он мне тоже неизвестно. Всё так глупо и мерзко.

– Светочка, не стоит так расстраиваться. Мало ли по какой причине он не смог прийти: из-за службы, не отпустили его, может, заболел, что-то пошло не так. А вообще-то из-за мужиков не стоит слёзы лить, они этого не заслуживают. Если б я так переживала за каждого – о-о-о, здесь, вместо гостиницы, было бы целое море, или я бы уже и не жила. Главное, беречь своё здоровье! Вот сейчас тебе стало легче, согрелась! Теперь сможешь уснуть в своём номере спокойно. А утром всё станет ясно, как быть дальше! – Так успокаивала Клавдия, и Светлана, в основном, была согласна с ней, главное сейчас – сон, нужно заставить себя поспать. Что-то подсказывало ей, что силы ещё пригодятся здесь, в этом городе.

Распрощавшись с Клавдией, Светлана вернулась в свой номер и, измученная за день, смогла, наконец, заснуть.

А ранним утром, когда над городом ещё стояла ночная темнота, в её дверь кто-то постучал: раз, ещё раз. Она очнулась ото сна и подошла к двери:
– Кто? – Тихо спросила.
В ответ ей прозвучал до боли знакомый голос:
– Я.
Ключ в замке повернулся, видно, сам собой, и дверь мгновенно распахнулась, как будто, всё понимая.

На пороге стоял Виктор. Он шагнул к ней, протягивая руки, и она, бросившись к нему, забыла в их тепле все свои накопившиеся вопросы. Они что-то тихо говорили, не отрываясь друг от друга, забыв, что стоят в проёме двери, освещённые светом из коридора. Счастливые, они, наконец, закрыли дверь и, включив настольную лампу, присели на кровать.

Светлана, постепенно приходя в себя, заметила, что Виктор внешне изменился. Он похудел, постарел, был странно одет – не по погоде в спортивный костюм и лёгкую куртку. На голове – клетчатая фуражка какого-то франтовского вида, которая совершенно не шла к серьёзному выражению его лица.

– Светик, ты пока ни о чём меня не спрашивай… – поймав её взгляд, сказал Виктор.

 – С вопросами давай позже,- продолжил чуть позже, разглядывая её. Я только что смог вырваться к тебе, только что получил твои телеграммы, и сразу рванул на поиски этой гостиницы, а тут ты – красивая, близкая и такая тёплая… И ещё есть настоящая кровать, постель, – с удовлетворением произнёс он. – Дай мне умыться. Видишь, я с дороги, – невесело пошутил Виктор, осматривая номер, в поисках туалетной комнаты.
 
Светлана показала всё необходимое и, завернувшись в одеяло, стала ждать его появления. Скоро он вернулся, чистый и свежий после душа, такой, каким она его знала раньше – крепкий, здоровый и… Она не успела себе мысленно договорить фразу до конца, так как была быстро и ловко вынута из одеяла, как личинка из кокона, который тут же за ненадобностью был сброшен на пол.

Они проснулись, когда необыкновенное солнце разлило-разбросало по комнате свои сверкающие лучи. Почему-то обоим стало весело. Было просто смешно, какие-то незначащие слова, взгляды всё вызывало смех – состояние, о котором, вспоминая, не перескажешь содержание. В таком настроении они спустились в буфет.

Он снова был пуст. Одинокий кружевной чепчик медленно поднимался навстречу посетителям, не глядя на них, занятый делами в витрине.
 
Наконец, Клавдия выпрямилась, распахнув навстречу тёмные глаза, охватив взглядом сразу обоих. Женщины поздоровались, как старые знакомые, понимающе переглянулись, улыбаясь друг другу, а голодный Виктор, ничего и никого не замечая вокруг, устремил всё своё существо на выбор еды в витрине. В конце концов, сделав заказ, сели за столик. Клавдия радостно пообещала всё быстро разогреть и обслужить. Она не заставила себя долго ждать и вскоре на их столе появились мясные блюда, закуски и недопитая бутылка вечернего коньяка, к которой сразу потянулась рука Виктора.

Спустя некоторое время, Светлана сбросила лёгкий жанр разговора, видя, что он почему-то до сих пор устраивает Виктора, и перевела его в нужное русло:
– Витя, ты всё-таки мне скажи, откуда тебе удалось вырваться ко мне ночью, вот так, налегке, почти раздетым?
– От тёщи, – последовал ответ с улыбкой и без паузы.
Рука Светланы с чашкой кофе застыла на столе.

– Да, неожиданно… А ты что же, живёшь у неё или как это всё понимать? Расскажи, ничего не скрывай, – сказала Светлана, уже предполагая, куда ведут его слова.
– Ладно, Светик, расскажу всё как есть, скрывать мне нет смысла. Хотя не знаю, поймёшь ли ты меня. – И уже без улыбки, ровно, как-то буднично, продолжил: – Если коротко, то всё у меня сложилось здесь так. Приехал в часть, жилья нет, сказали: «Ожидайте», не называя сроков. Куда деваться? Гостиница вначале, потом – не по карману. Пошёл проведать детей. Они живут с матерью в частном доме у тёщи, не в центре, но и не в селе. Дом большой. Конечно, как ты уже понимаешь, деваться мне было некуда, и я переехал к ним с их согласия. Выделили мне комнатку, раскладушку, шкаф. Платил за комнату, как квартирант, но потом… всё пошло по-другому. Развода с женой нет и пока не оформляется, и всё, дальше получился самотёк. Пытался найти другое жильё, тоже не получилось. В доме руководит тёща, она, как казак в юбке, спит с саблей. Любой мой шаг в сторону расценивается, как повод сделать гадость, бежать с жалобой в штаб. Там уже кое-что накопилось на меня. Вот так живу пока…
Ты спрашиваешь о переводе. Это оказался процесс тоже не простой. Если быстро, то мне светят только края, не видимые даже из твоих мест. А после пятнадцати лет службы хочется цивилизации без дикой зимы, если честно говорить. Вот так, Света, – и после паузы добавил: – Давай ещё закажем коньячку! Ну, так грамм двести. А потом мы поедем с тобой… мне надо переодеться, да и на службу заскочить, я ведь отпросился только на четыре часа, то есть, до обеда.

Светлана слушала Виктора, не прерывая. Как-то подспудно у неё созревал толи вопрос, толи утверждение: «На одни и те же грабли только глупцы наступают дважды. Это о ком из нас?»

Потом она расплатилась с Клавдией за обед и, одевшись, автоматически сопровождала Виктора в его переездах по городу, оплачивая такси. Денег у Виктора не оказалось, кроме, как на сигареты.

Сначала они доехали до небольшого частного сектора, где пришлось отказаться от машины, так как Виктор ушёл в дальнюю часть поселковой улицы и скрылся в каком-то доме. Светлана долго ждала его на автобусной остановке, успев продрогнуть.

Он пришёл взвинченный и хмурый, но одетый по форме; сначала он хотел что-то рассказать ей, но потом, махнув рукой, передумал, и они молчали некоторое время. Светлана не хотела знать о каких-либо подробностях его семейной жизни, он это понял. Но, когда они садились в очередное такси, не удержался:
– Ты понимаешь, эта старая кляузница, тёща, всё-таки успела съездить в штаб и написать очередную «телегу», – голос подвёл его, возмущённо задрожав. Никогда Светлане не приходилось слышать от него таких интонаций.
 
Потом они подъехали к старинному зданию из красного кирпича, огороженного бетонным забором, где Виктор просил его подождать.
– Здесь я буду недолго. И зашёл в проходную через турникет. Вскоре он вышел, чуть ли не бегом направляясь к машине, и, как был в распахнутой шинели, так и нырнул на второе сидение к Светлане. Теперь он немного повеселел, и, обняв её за плечи, сказал:
– Всё будет хорошо! Живём дальше. «Бумага» выше не пойдёт, вовремя остановили; все уже поняли, кто и зачем её пишет.

«И снова о себе любимом», – подумала Света.

На улице смеркалось, и они решили ехать в гостиницу.
Затем, раздевшись в номере, спустились в уютный буфет, который неотразимо привлекал распространяемыми пищевыми ароматами. Снова сделали Клавдии заказ, рассчитывая на хороший аппетит Виктора.

Светлана заметила, что Клавдия за их отсутствие преобразилась: она выгодно подвела глаза, на её лице с крупным носом появились губы в помаде вечерних тонов, а редкие красные волосы получили намёк на пышность и форму пугачёвской причёски.

Она, сверкая блёстками кофты и шурша юбкой, бабочкой порхала к их столу и обратно, принося посуду и еду. Виктор также её увидел, однажды оглянувшись на яркость.

Светлана с Виктором мирно беседовали, вспоминая общих знакомых по Х., когда к их столику подошла администратор и сказала, обращаясь к Светлане:
– Я, конечно, прошу прощения, нарушая ваше уединение, но мне нужно поговорить с вами об оплате номера.
– Да я вам оплатила за три дня пребывания. Мы в расчёте, – удивилась Светлана. Но в ответ услышала, что с её оплатой не всё ясно и нужно им вместе разобраться, то есть посмотреть счета в администраторской. Светлане ничего не оставалось, как встать и отправиться за администратором в холл.

Отойдя от дверей буфета на небольшое расстояние, администратор повернулась к Светлане и довольно резко сказала:
– Вопрос вот в чём. К вам приходит ночевать мужчина, он уже находился у вас полночи, я на это закрывала глаза. Но сейчас он снова здесь. Вы рассчитываете, что мы его оставим в гостинице? По нашим правилам он, как посетитель, может остаться только до одиннадцати вечера, а потом покинуть гостиницу, если не закажет себе номер. Но в любом случае он должен покинуть ваш номер, на ночь я его не оставлю с вами. Понимаете меня? – Она с определённым значением посмотрела на Светлану, ожидая её ответ.

Светлана всё поняла:
– Ему пока некуда идти. А сколько будет стоить его нахождение в гостинице… в моём номере? – Спросила открыто. И, услышав названную сумму, пообещала решить этот вопрос после ужина. – А ужинать-то вместе можно? – не смогла удержаться от колкости. В ответ услышала серьёзное «Да».

Когда она вернулась в буфет, Клавдия стояла у их столика, слегка наклонившись к Виктору и, улыбаясь, разговаривала с ним. Увидев подходившую Светлану, она опустила голову и, громко шурша юбкой, вернулась за витрину, постреливая оттуда чётким взглядом в их сторону.
– Подходила Клавдия, предлагала кофе. Давай закажем, – обронил Виктор, как бы невзначай.
– Хорошо.

Светлана рассказала ему о разговоре с администратором. Оба задумались. Посчитали деньги, прикидывая свои возможности. У Виктора было совсем немного, так как его карманы были хорошо изучены домочадцами. У Светланы, хоть и была ещё приличная сумма, но впереди её ожидала на несколько дней Москва плюс билет до Москвы отсюда, поэтому желания администратора ей показались очень нескромными. Вдруг Виктор сказал:
– А давай спросим буфетчицу. Она хорошо знает их порядки, может быть, что-то подскажет или договорится сама с администратором поменьше взять.
– Да, ты прав, давай попробуем поговорить, – согласилась Светлана.

Она тут же оглянулась на витрину, откуда выжидающе смотрела на неё Клавдия, и позвала её. Клавдия подошла, ей подвинули стул, она присела к столу, и выпила со всеми разлитый Виктором по стопкам коньяк. Тогда ей откровенно рассказали о разговоре с администратором и о сумме оплаты. Клавдия поразилась:
– Таких денег ни с кого никогда не брали. Уж не представляю, с кем она собралась делиться. Премию, что ли, решила всем выдать? Нет, я с ней договариваться не буду, да, и не получится у меня, она дружит только с директором, а все остальные для неё так, моль. Так что, простите меня, не берусь.

Потом, помолчав немного, предложила другой выход:
 – А знаете что? Поехали ко мне! Я ведь живу совсем одна. Муж мой умер. Давно. Сын живёт отдельно, приходит редко. У меня большой дом, тепло. Нет даже кошки. Переночуете, а там видно будет. Чем такие деньги ни за что платить, лучше вкусного чего-нибудь купим да коньячка на ужин. Ну, как, согласны? Соглашайтесь… Деваться-то вам больше некуда! Ну, думайте! А я пошла собираться домой, пора закрывать. – И Клавдия исчезла в своей кладовке.

Светлане не очень понравилась затея одинокой, явно стремящейся понравиться Виктору, женщины. Но оставаться в гостинице вместе с Виктором оказалось очень накладно для неё, а он в этом вопросе не помощник, так как оказался человеком совершенно безденежным. Она решила узнать его мнение, в конце-то концов, у него тоже должны быть какие-то желания.
– Ну, что, Витя, будем делать? Едем к Клавдии? Поверим ей?
– А поехали! Что ещё можно придумать? Поехали! – Прищурившись, согласился Виктор, находясь в каком-то бесшабашном настроении.

Они оделись в номере, спустились вниз, здесь их уже ждала Клавдия. По пути на автобусную остановку, они втроём зашли в «Гастроном», где Виктор и Светлана выбрали продукты для ужина с коньяком по предложению Клавдии и, конечно, по желанию Виктора.

Дорога до дома Клавдии оказалась очень короткой, автобус за каких-то десять минут доставил их в район, где среди пятиэтажек клином вписались две улицы традиционно-русского деревенского быта. Среди них дом Клавдии оказался очень заметным: из силикатного кирпича, высокий, большой, с крепкими воротами, с резным хвостатым петухом на высоком коньке, летней кухней и, похоже, с основательным земельным наделом, где под высокими шапками снега выделялся густой сад.

– Ах, какая красота! Совершенно неожиданно, – не удержалась от восторга Светлана, когда Клавдия включила во дворе уличное освещение.
Хозяйка помолчала некоторое время, гордая от удовольствия за полученную оценку, но не могла не сказать:
– Это всё работа моего мужа, строил на века, для большой семьи. Да вот не пришлось нам… – и захлопотала по хозяйству.

Она, наверное, сегодня превзошла себя: на стол были выставлены из закромов многочисленные припасы, в том числе, своего производства из сада-огорода. Все банки, склянки, пакеты с колбасами, окороками, рыбными копчёностями, пищевыми полуфабрикатами были выставлены на массивный деревянный стол, стоящий на свободной и тёплой веранде-столовой, к ним добавились ножи, разделочные доски всех мастей и необходимая, добротного качества посуда – всё это кричало о хорошем достатке в доме Клавдии. «Наши продукты из магазина выглядят, конечно, на этом фоне скромно, но вполне достаточно для троих в расчёте на варёную картошку от хозяйки», – отметила про себя Светлана.

Решили быстро организовать стол, отложив многое из деликатесов на завтра. Поэтому Светлана занялась нарезкой, Виктор раскрывал банки, Клавдия расставляла тарелки по своим местам и успела сварить картошку. Всё получилось дружно, под анекдоты развеселившегося Виктора, приглушённо использующего офицерский и солдатский фольклор.

Незаметно, за беседой обо всём и ни о чём пролетел вечер, в течение которого Клавдия не раз переводила тему разговора на обсуждение трудностей жизни женщины без мужа в частном доме.
– Вы не знаете, что очень тяжело убирать снег во дворе женщине. Откуда вам это знать? Его столько наметает за зиму, иногда с крышей сравнивается сугроб. Но это всё мелочи жизни, главное наступает весной, когда готовишь огород, хотя бы посадить картошку. И всё это приходится делать одной, вот этими руками. Сын! А что сын? У него свои заботы. Работа Ребёнок. Нет, ему не до матери. Мужик нужен в таком доме, вот кто! – Жаловалась на жизнь Клавдия.

Светлане был понятен ход мыслей Клавдии, а прозрачность её намёков и откровенность взглядов, которые она бросала на Виктора, говорили сами за себя. Конечно, коварство и вероломность хозяйки были очевидны, но изменить происходящее сейчас, как бы не хотелось Светлане, к тому же, ночью, с ограниченной суммой денег, стало невозможным. Её надежда была только на Виктора. А он был спокоен, не принимая ничего лишнего на свой счёт и не пьянея от выпитого, он оказывал знаки внимания только Светлане, заботливо подкладывая на её тарелку разные закуски и любовно следя за ней. И Светлана успокоилась, к ней вернулся природный оптимизм, а с ним и смешные рассказы о своих пациентах из стоматологической клиники, которые она знала множество.

Вечер подходил к концу. Надо было укладываться на ночь. Клавдия, изрядно захмелев, ввела их на жилую часть дома, которая представляла собой две большие комнаты, разделённые перегородкой. В одной из них, оборудованной под спальню, стояла металлическая двуспальная кровать с громадными пуховыми подушками, которую Клавдия и отвела для своих гостей, показав на неё широким жестом руки:
– Вот, располагайтесь. Здесь всё есть, чистое и не тронутое. А я лягу в другой комнате. Там моя кроватка… Была, есть и будет всегда. Всё, хочу спать, – сказала она и, пьяно посмеиваясь, удалилась к себе.

Наконец-то, Светлана и Виктор вздохнули свободно: они остались одни! Но не тут-то было…

Ох, уж эта старинная двуспальная кровать на варшавской сетке! Дух леса напотешился вволю, слыша всё, что происходит с его подопечной парой в спальне, понимая, какие сложности испытывают они, попав в испорченное временем лоно древней кровати!

Мягкая сетка кровати, наполненная рыхлой периной и двумя квадратными пуховыми подушками, для начала мягко соединила пару в своём, выбранном специально для них центре, где она надёжно и плотно прижала их друг к другу, как только они очутились в её чреве. Вначале всё, казалось бы, шло на пользу необходимым обстоятельствам и желаниям. Но стоило кому-то из них изменить положение тела, как сетка предательски растягиваясь в размерах, углублялась и пыталась достичь пола. При этом она издавала звук, напоминающий радостное повизгивание какого-то неопределяемого живого существа. К тому же в кульминационные моменты она демонстрировала и другие свои способности – раскачавшись, могла всё-таки удариться об пол самой выпуклой своей частью, что увеличивало пронзительность звукового сопровождения…

В общем, через некоторое время, неожиданно испытав все прелести коварной металлической конструкции, подконтрольная Духу леса пара, тихо, чтобы не разбудить хозяйку, пробралась в столовую немного отдохнуть. Посидев за столом, они оба, задыхаясь от смеха, вспоминали детали только что случившегося с ними и никак не могли успокоиться:
– Ты слышала, как в самом начале она проскрежетала что-то похожее на: «И-и-ишь, и-и-ишь, и-и-ишь, ты!», потом всё причитала: «Э-э-эх! Э-э-х-хе! Хе!».
– Да-да-да! Мне кажется, эта старушка, когда взвизгнула последний раз, потом всё-таки ещё выдала: «Э-э-эх, и-и-э-эх, ма!», – сквозь слёзы и смех говорила Светлана…
– Да-да, «Э-э-х, ма!» – это в тему, – вторил ей хохочущий в ладони Виктор.

Наконец, попив тёплого чая, они вернулись в спальню, решив разместиться на полу. Но пол оказался очень холодным, обдуваемым тонким коварным сквознячком. Поэтому ничего другого не оставалось, как снова укладываться в постель, уже учитывая её конструктивные особенности.
 
Светлана с Виктором осторожно разместились на кровати, которая, тем не менее, не преминула снова бросить их в объятия друг друга. И как бы не были они целомудренны, кровать не молчала от каждого малейшего их телодвижения. Теперь её беспочвенные взвизгивания вызывали уже безудержный смех, а у Светланы – до слёз.
– А помнишь, – вдруг вспомнила она сквозь взрывы смеха, – как однажды мы с тобой ютились на узеньком коротком диванчике? По телевизору шёл концерт Винокура. Что-то было смешное про врачей. Ты лежал с краю, а меня притиснул к спинке дивана так, что она трещала у меня за спиной.
– Да-да, – отвечал, смеясь, Виктор. – Окулист с зеркалом на макушке… больной на голову невропатолог… Мы с тобой погибали от Вовика тогда…

И они, вспоминая слово за словом, принялись смеяться ещё сильнее, прикрываясь подушками и одеялом… А память, кроме Винокура, всё подбрасывала и подбрасывала им новые смешные сюжеты…

Внезапно из соседней комнаты, укутанная в одеяло и волоча с собой подушку, выплыла Клавдия. Она что-то бурчала себе под нос.
Потом ясным голосом, как будто и не спала, произнесла:
– Мне там холодно. Лягу здесь. – И стала укладываться на громадный сундук, стоявший в простенке спальни. Потом, немного повозившись там, притихла.

Это обстоятельство Светлане и Виктору, казалось, только подлило масла в огонь – они смеялись почти до утра. Успокоить их смог великий маг-сон, который применил свой секретный способ – усыпление, закончив, таким образом, второй день-вечер нахождения Светланы в незабываемом для неё городе.

Мудрого Духа леса трудно, почти невозможно, было чем-то удивить, тем более рассмешить, но всё меняется в этом мире. Случилось это и с повелителем – он рассмеялся. Вздрогнули, перестали шептаться на ветру обледенелые леса и травы его царства. Они выпрямились и застыли, как солдаты, оторопев от неожиданности. Потом от могучего выдоха-потока теплого воздуха они зашевелились и дружно зашумели, раскачивая вершинами в знак солидарности со своим владыкой. А тому уже было не до шуток: он знал, что влюблённая пара перешла все границы последней возможности, отпущенной им матушкой Природой, закрепить свою любовь и преданность в этом мире. Он знал, что их дружный, до бесконечности счастливый смех, рождённый юмористической ситуацией и возбуждённый чьей-то злой волей, нарушил баланс их энергетических сил, надолго истратив, почти уничтожил позитив и гармонию отношений. Радость от встречи была исчерпана таким образом… Значит, не будет у них совместного будущего: отхохотали своё, как говорится. Вот так! Смеяться надо тоже в меру. На всё нужна мера. Главное: не переусердствовать. Убеждался ещё раз Дух леса в правильности своего интуитивного предвидения событий, наблюдая за Светланой и Виктором…

За окном хмуро развивалось серебряное утро, когда Светлана очнулась ото сна. Виктор ещё спал, повернувшись к ней спиной. Она решила тихо, осторожно выбраться из их ночной колыбели, но старая кровать не умолчала, и, сварливо прокряктев «Э-э-эх, хе-хе», пружиной вытолкнула её из своего гамака, поставив на пол. Виктор не услышал, не проснулся. Клавдии на семейном сундуке уже не было, её шевеление доносилось из столовой.

Одевшись, Светлана вышла к ней. Улыбнулись, поздоровались. На столе было всё готово к завтраку, блестящий хромированный чайник старого образца уютно пускал свои пары, подогревая стоящий на нём заварной. Аппетитно скворчала сковородка на плите.

Клавдия показав, где Светлана можно умыться и привести себя в порядок, пригласила за стол.
– Я сегодня не работаю, отпросилась. Ведь вы же у меня в гостях, как я могу вас бросить здесь одних, – объяснила она свою неторопливость. – Ну, как спалось? Слышала: вы полночи всё смеялись да смеялись… А что смеялись-то? – заинтересованно расспрашивала она, поглядывая на Светлану и разливая чай. Не дожидаясь ответа, продолжала. – Ну уж очень смешно было вам… Скажи, что смешного-то было?
– Да так, вспоминали старые анекдоты, «смешинка в рот попала», бывает же так – пальчик покажи, становится смешно… – уклончиво отвечала Светлана.
– Да-да… надо же так смеяться, так смеяться! – Не отставала Клавдия, недоумевая.

В проёме распахнутых дверей показался Виктор, хмуро поздоровался и, получив дружный ответ, поискал взглядом нужную дверь. Клавдия показала ему ванную комнату и захлопотала у стола с удвоенной энергией, накладывая в большую тарелку яичницу с беконом и салат. Наливая Светлане чай, она медлила с разговором, ожидая прихода Виктора. Помолчали. Скоро он появился, и Клавдия пригласила его к столу.

Не зная, чем угодить, подносила к нему то одно, то другое блюдо, в результате приблизив к нему всё, что было на столе. Он всё так же хмуро, не глядя ни на кого и выбирая из общих тарелок нужное, медленно и молча ел – аппетит его ещё не нагулялся, это было очень заметно со стороны. Светлана также молчала, понимая, что Виктору хочется выпить, но всё спиртное закончилось вечером. Хитрая Клавдия тоже поняла без слов его желание и неожиданно достала откуда-то из своих тайников заветную бутылку без наклеек, со странно скрученной рукотворной пробкой.
– А вот, что у нас есть! – Радостно провозгласила она, вытирая полотенцем бутылку. – Вот она!

С особым торжеством, как больному долгожданное лекарство, она поставила своё снадобье перед Виктором, пытаясь поймать его удовлетворённый взгляд. Поймала. И тогда успокоено, с чувством совершения жизненно важного поступка, Клавдия уселась на своё место.

Виктор, вынув пробку из бутылки, понюхал её содержимое и, понятливо хмыкнув, спросил, наливая мутную жидкость в подставленные резвой рукой хозяйки, стопки:
– Сама варила?
– Да я, Витя, всё сама… Всё умею, всё могу! – Доверительно, как давнему знакомому, провозгласила Клавдия.

Светлана молча допивала чай, отказавшись от спиртного. Она, поглядывая на Виктора, ожидала окончания завтрака, который, как она понимала, мог перерасти в обед. После третьей стопки она, наконец, напомнила Виктору о своих дальнейших планах, пытаясь прекратить застолье:
– Витя, нам нужно сейчас попасть ещё в магазины. Я там присмотрела сувениры… А вечером я уезжаю. Ты не забыл?
– Нет-нет. Всё помню, Светик! Всё помню. Скоро пойдём, только чайку попью, – без раздумий согласился Виктор. – Клава, налей мне погорячей и покрепче, – по-домашнему распорядился Виктор, не глядя на Светлану…

Наконец, они оделись и вышли на улицу, кажется, нырнув в тяжёлый, влажный сероватый воздух, как в сугроб, и медленно пошли на автобусную остановку, не попрощавшись с Клавдией, пообещав к ней вернуться через три часа.

Молчали. Светлана была подавлена увиденным и услышанным за утро, но не желала додумывать всё до конца, оставив всё на свободное время. «Теперь пусть всё идёт, как идёт. Я сегодня уезжаю. Время всё расставит на свои места, Светочка», – мысленно уговаривала она себя. Впереди её ждали ещё важные дела в Москве, да и длительные, непростые дороги тоже.
Неожиданно заговорил Виктор:
– Мои дети так выросли, повзрослели, пока меня не было здесь… Стали такими «боровичками»: крепкими, красивыми, здоровыми. Особенно старшая дочь, почти невеста, настоящая красавица.
– Ты никогда не говорил о них, не вспоминал. Приятно слышать хорошие слова. Но они выросли без тебя, помнят ли они тебя?
– Помнят. – С отцовским чувством гордости проговорил Виктор и, посмотрев на Светлану, вдруг сказал: – А моя жена повыше тебя ростом будет да и попышнее формами, хотя и старше, конечно, – закончил он свою тираду.

Светлана никак не приняла его слова на свой счёт, прекрасно осознавая свои внешние достоинства, но Виктора она услышала. Поняла недосказанность и получила ответ на все невысказанные вопросы. «Обсуждать уже нечего. Теперь мне ясно всё без пояснений. Напрашиваться не собираюсь. Побыстрее бы уехать.», – отрывисто думала Светлана, скрывая душевное волнение от ясности ситуации и возникшего между ними отчуждения. Они стояли уже на автобусной остановке, к ним подходил нужный автобус.

Потом они молча ехали в автобусе. Не доезжая двух остановок до центра, Виктор объявил Светлане, что решил взять свою машину, которая стоит в гараже у тёши, и что так будет лучше. Светлана, конечно, согласилась, внутренне надеясь на порядочность Виктора и,конечно, на встречу с ним. Он вышел на ближайшей остановке, предварительно подсказав весь её маршрут по магазинам и даже напомнив о встрече у Клавдии:
– В 15-00 встретимся здесь, – по-военному кратко проговорил Виктор, выходя из автобуса.

Дух леса продолжал наблюдать складывающуюся ситуацию. Он понимал состояние Светланы и одобрял её чувство сдержанности и достоинства, которые сохраняли её, как стержень. Он видел, как она, оставшись одна, пытается специально «загрузить» себя поиском колоритных сувениров и подарков знакомым и друзьям, впустую тратя своё время до встречи в «треугольнике». Думы её были далеки от магазина.
Наконец, завершив покупки, около трёх часов она взяла такси и поехала к Клавдии.
 
Войдя во двор дома, Светлана увидела краснеющую на чисто расчищенной от снега площадке машину Виктора, хорошо известную ей ещё по Х., и самого Виктора, стоящего спиной к ней с большой лопатой для снега в руках. Он повернулся на звук открываемых ворот и замер, увидев Светлану. Так и стояли они некоторое время молча, напротив друг друга: Светлана, удивлённая быстрым приездом Виктора, а также его хозяйственностью в этом дворе, и Виктор, не отвечающий на её немой вопрос, а только приставивши лопату, как винтовку к ноге. Появившаяся в дверях дома Клавдия сказала, как само собой разумеющееся:
– Вот, Витя, уже и двор почистил, нарадоваться не могу. Молодец! Ну что, Светлана? Уезжаешь? Давайте на прощание чаю попьём… Проходи, Светочка.

Пропустив Светлану в дом и закрыв за ней дверь, она о чём-то тихо спросила Виктора и получила от него ответ. До Светланы только и донёсся её счастливый смех.

Светлана присела к столу. В окно, выходившее во двор, ей были видны улыбающиеся друг другу лица Виктора и Клавдии. Заподозрив, что их видит Светлана, Виктор запоздало спрятал улыбку, отвернувшись к машине. Теперь Светлане всё стало совершенно ясно, в предложенном ей городском кроссворде не осталось вопросов. Пора уходить.

Перед ней стояла едва скрывающая радость в лице Клавдия. Светлана взяла в руки дорожную сумку. «Только не расплакаться! Не плакать! Не плакать!» – давала она себе команду, а губы выговорили спокойно:
– До свидания, Клава. Спасибо за приют, ночлег. Звони, телефон у тебя мой есть. Извини, если что не так. Поделилась с тобой, чем могла.

Шаткость сдержанности слов Светланы была понятна Клавдии и оценена ею, как благородство. Она, уже не сдерживая чувств, в порыве благодарности бросилась обнимать Светлану, пытаясь поцеловать её в щёку.
– Всё, всё… Ухожу, – с этими словами Светлана вышла за дверь и услышала звук отъезжающей со двора машины.

Виктор уехал.
 
Собрав своё мужество в какой-то непонятной точке организма, Светлана двигалась одна на железнодорожный вокзал: сначала по утоптанной в снегу тропинке, потом по шоссе, затем в подобравшем её пустом такси...

Вокзал, кажется, ждал её. Жующие, читающие и дремлющие пассажиры, работающие кассы – всё это говорило о другой, отличной от Светиной жизни. Вокзал отодвинул на время её проблемы, предложив свои. Светлана приняла их: купила билет до Москвы на ближайший проходящий поезд, прошлась глазами по точкам продажи разных товаров…
а потом нашла тихий уголок за багажным отделением, где, наконец, осталась одна.

Там она дала волю слезам. Всё случившееся с ней, мысленно назвала достойными словами, вспомнив, предательство, трусость и коварство Виктора, забывшего о звании и чести русского офицера, вероломную хитрость и оборотистость Клавдии… Плакала, долго не могла успокоиться, понимая, что история с Виктором уже закончена. Было обидно, что такой недостойный и бесчеловечный у неё получился конец.

Неожиданно громко и рядом раздался низкий мужской голос:
– Э-э-э! Ты чего это здесь плачешь? А? Кто это тебя обидел? А?
Светлана быстро повернулась, вытирая рукой лицо.

Перед ней стоял темноволосый полноватый невысокий мужчина лет пятидесяти. Он пытливо всматривался в её лицо быстрым карим взглядом, продолжая говорить с кавказским акцентом:
– Кто обидел, красавица? Мужчина? Да какой он мужчина, если обидел такую красоту! Плюнь на него, плюнь! И найди другого! Э-э-э, что за жизнь? Иди к людям, не стой здесь, здесь нельзя стоять. Вот так, поняла? Иди-иди. Молодая, красивая и плачет… – продолжал он говорить, исчезая за углом багажного отделения.

Светлана, что-то поняв, подхватила сумку и направилась к вокзалу. Пробравшись сквозь толпу, она, усевшись в металлическое кресло около вокзального окна, привела себя в порядок, глядя в пудреницу, попила воды и, наконец, немного успокоилась. До её поезда оставались минуты.
 
Уже тёмно-серая хмарь уверенно и безлунно окутывала город, когда скорый поезд увозил Светлану, пока не понявшую от чего: от потери или от приобретения. Ясно было, что – от несостоявшихся надежд к освобождению от иллюзий и самообмана. Так, примерно, думала она.

Дух леса проводил поезд отеческим взором, понимая, что скоро у Светланы наступит достойная её пора жизни. Она откроет новую страницу своей книги судьбы, содержание которой будет спокойнее и радостнее предыдущей.

А к нему, Духу леса, наконец, пришла пора заниматься своим нелёгким царским делом: руководить необъятным живым хозяйством. Его внимания ждало обновление лесных, таёжных массивов, выращивание целебных трав, злаков и помощь Матушке-Природе в облагораживании жизни людей. Но он знал и то, что кроме этого его ждали и встречи – встречи с людьми, которые были симпатичны его благородному сердцу мудреца. К их числу относилась и Светлана, которой человеческая судьба, её жизнь, активно подавала на выбор два-три варианта решений, как бы провоцируя и испытывая…