Аисты вернутся.. 1812

  Утро. Я снова в Порхове. Иду по улице Мельничной. За зубчатый гребень Порховской крепости унеслась темная пелена ночи. На левом берегу р. Шелони. у  воды на дереве аист свил гнездо и гордо стоит на одной ноге как страж былинный. и смотрит на заросший камышом берег. Я сейчас пишу и думаю , ведь у нас на селе нет еще такой птицы олицетворяющей  добро. Не зря старики говорили: Аист - счастья вестник. Ну вот и музей. Захожу в помещение , чтобы поработать с  документами прошлых лет. Смотрю на календарь. Сегодня 22 июня. Началась Великая Отечественная война 1941г. Подумал, и  вспомнил, вчера  прочитанный мною очерк: «Гроза двенадцатого года». Очерк напомнил еще одну трагическую дату  для нашей Родины. Читаю в  6 часов утра 24 июня ( здесь дата по новому стилю) 1812 года авангард французских войск, форсировав Неман, вторгся на российскую территорию и захватил город Ковно, Как эти даты близки по числам, и далеки по времени. Я читал очерк и прочувствовал все, что тогда случилось. Мне захотелось написать так, как фотограф, выискивая все, что привлекло мое внимание.  Внезапно на старинных колокольнях Порховских церквей зазвонили колокола. Они  сливались не только с одних звуков. Но из чувств и мыслей и слов. Звуки не опускались до земли, они плавали в небе и обтекали город своим медным гимном.
Возвращаю свои мысли к документам 1812 года. Порховичи помогали защитникам России рекрутами, одеждой, продовольствием, лошадьми, а в голове рисуется картина. Деревенская изба. Посередине избы стоит рекрут, высокий здоровый парень. Минута торжественная и такая тягостная. Все знали, нужда ходит по нашей земле ни кого не пропускает. Стоят они рядом с иконами, морщат переносицы и готовы взвыть у родителей он главный кормилец. Около дверей стоят соседи. Каждый хочет дать наказ. О себе и о нас помни. На любой наказ у парня один ответ качнет головой, да и только. Оглядев всех, парень посмотрел на иконы, на окна ему казалось, окна глядят во внутрь избы, словно чьи – то невыносимо гарусные глаза, на  потолок, стены, все тут мило все родное с детства. Народ приумолк, только вздыхали – каким-то двойным вздохом.  На дорожку все расселись по лавкам. В тишине повисли вздохи и шопот молитв. Потом все разом встали – словно чего ждали, и не дождавшись- поднялись и в разброд стали выходить из дома, размашисто крестясь. На улице кипела суматоха военных сборов и военного хозяйство. Подводы с провиантом, с рекрутами для войска. Стадо быков и лошадей. Которых гнали отдельно. По другой стороне дороги верхом прошли уланы и казаки. Все это двигалось через Порхов на юг. Армия генерала Витгенштейна должна была намертво прикрыть дорогу на Петербург. А Порховичи, сознавая это, готовы были сражаться в армии, героически оборонявшей каждый клочок родной земли.
Документы не сохранили списки рядовых воинов из числа жителей Порховского уезда. Но более знатные люди известны. Их имена и подвиги как вспышки для  фотографии, помогут мне с натуры зарисовать  те далекие события, для тебя читатель. Нам всегда хочется увидеть человека в критический момент, секунду как он себя ведет. Читаем. 6 октября 1812 года Костров Алексей Иванович, ему не исполнилось и семнадцати лет, он с другими атакует сильный неприятельский авангард под селом Тарутином. 12 –13 октября под Малоярославцем и в качестве победителя войдет в Париж. Как в последствии он писал, в первом бою он встретил гвардейского солдата из числа великанов, составляющих первую шеренгу  сего отборного войска, он стоял и ругался, держался за руку. Костров, проходя мимо,  спросил: «Что брат? Видно тебя ранили?» - «Ранили ваше превосходительство, да это горе не большое, а вот что обидно, ранил то младенец!» Костров и сам  был не старше того француза Читаю дальше, воспоминания Николая Ивановича Бухарова участника  войны 1812 г. Без страха действовал в бою молодой гусар. не обращая внимания на свои раны, он бросался в самую жаркую сечу. В Кульмском  бою, где генерал Вандам был взят в плен и Русская гвардия под предводительством графа Остермана – Толстого одержала победу, отважный генерал был ранен под конец сражения. Ему ядром оторвало руку. Врачи хотели его отвезти в тыл, чтобы сделать операцию. Но он приказал отнять себе руку с той неустрашимостью, с какой он шел в бой, в  котором, 35 тысяч Французов нападали на 7 тысяч человек Русской гвардии. А чтобы подать сильный пример солдатам, он приказал привести песельников, которые пели во время операции. Воодушевленные таким примером Николай Иванович Бухаров всегда ищет только жаркого дела. Война продолжается. Но на войне солдат все видит своим порядком и дает всему такой толк, который не скоро войдет в голову самых просвещенных людей. Как пример хочется описать воспоминания Николая Михайловича Бороздина. Однажды на привале к Николаю Михайловичу подошел солдат башкир. Он принес к нему  целый ком серебра, отбитого у неприятеля, из числа ограбленных в церкви образов. И сказал : «Вот, бачька, серебра, прикажи взять». Как взять? Да оно твое, ты его отбил. – « Да, бачька, отбил, но оно твой мечеть».- Оно тебе принадлежит. «Нет, бачька , Магомет убьет. Вот видишь, собак француз умирает. Он умирает за то , что вашу мечеть грабил».. Генерал от кавалерии Николай Михайлович Бороздин вошел в числе первых в Париж. Его живописный портрет, в знак признания выдающихся заслуг , помещен а Военной галерее Зимнего дворца между портретами Кутузова Александром 1. Но в его памяти остался этот солдат башкир.   
Окончить свой рассказ о героях 1812 года я захотел в церкви Покрова Пресвятой Богородицы в деревни Жаборы. Призывая как свидетелей камни. Так как она связана с именем героя Отечественной войны 1812 года, кавалера ордена Святого Владимира 4 степени, гвардии поручика Николая Ерофеевича Аничкова ( 1783 – 1851 г..г.) Николай Ерофеевич и после войны славно служил своей Родине – 16 лет был предводителем порховского дворянства. Не случайно после смерти его гроб и его жены Анны Ильиничны, урожденной Бибиковой(1795 = 1875 гг.) поставлены в церкви справа при входе, усыпальница как будто не отпускает то время с ее хозяевами. Читатель  пусть эти строки о героях Отечественной войны 1812г. лягут на ленту пышного венка, который мы осмеливаемся возложить на их могилы.