Двенадцать миниатюр

I

Это де­рево осенью всег­да осы­палось пер­вым. Ед­ва я сам ус­пе­вал при­вык­нуть к то­му, что нас­тал сен­тябрь, как оно сто­яло уже сов­сем го­лое, слег­ка влаж­ное и буд­то по­худев­шее. Листья сле­тали с не­го пятнистые, лишь от­части по­жел­тевшие, слов­но хо­тели ско­рее по­кинуть род­ные вет­ки.
Оно сто­яло од­но сре­ди тра­вы, всег­да изящ­но вы­тяги­вая свои тем­ные вет­ки. Ка­залось, нич­то его не тре­вожи­ло: ни по­теря зе­лено­го на­ряда, ни скор­бные осен­ние дож­ди, ни хо­лод­ный, та­инс­твен­ный ве­тер.
Ког­да ос­таль­ные де­ревья гну­лись под по­рыва­ми воз­ду­ха, мед­ленно, поч­ти не­хотя от­да­вали свои силь­но рас­кра­шен­ные листья, оно, то са­мое, ти­хо, но по­рази­тель­но кра­сиво уже ожи­дало гря­дущее пос­ре­ди сво­ей опав­шей одёж­ки. Нет, это не бы­ло без­ро­пот­ным при­няти­ем се­зон­ных пе­ремен — оно скром­но и бла­город­но встре­чало осень, не опа­са­ясь по­тери листь­ев и хо­лода; от не­го ве­яло дос­то­инс­твом и муд­ростью. Быть мо­жет, де­рево и вов­се зна­ло, что листья от­растут у не­го вновь, а сол­нце поз­же вер­нёт теп­ло и мяг­кую пол­но­ту воз­ду­ха?
Каж­дый раз. Не­из­менно каж­дый год с при­ходом осе­ни оно осы­па­ет­ся пер­вым. И вот, я сно­ва смот­рю на не­го, зак­ры­ва­ясь от хо­лод­но­го вет­ра под све­том хрус­таль­но­го сол­нца, и раз­мышляю. Но ду­маю уже вов­се не о де­ревь­ях...


II

Тёп­лый ве­тер. Да­лёкий шум во­ды. Слег­ка ше­лес­тят де­ревья.
Как я здесь ока­зал­ся?
Я ле­жу на зем­ле. Опус­то­ша­ющая ус­та­лость не да­ёт да­же при­от­крыть гла­за. Слов­но сквозь пе­лену слыш­но моё ров­ное, но тя­жёлое ды­хание. Прос­каль­зы­ва­ет роб­кая мысль о дви­жении, но же­лания дви­гать­ся сов­сем нет.
По­хоже, я на по­логом скло­не ка­кого-то хол­ма. По­до мной су­хова­тая, мяг­кая тра­ва; ни од­но­го кам­ня. Ве­тер до­носит шеп­та­ние ручья, по­качи­вание ве­ток, нак­ло­ня­ет тра­вин­ки.
Про­ходит веч­ность, и я всё же от­кры­ваю на мгно­вение не­подъ­ем­ные ве­ки. Бли­зит­ся за­кат, не­бо оза­рено ус­та­лым, зре­лым све­том; ве­тер всё теп­лее, и его лёг­кие по­рывы под­го­ня­ют ок­ра­шен­ные сол­нцем об­ла­ка. Я ед­ва улы­ба­юсь, рез­ко вы­дыхаю и про­вали­ва­юсь во ть­му.
Сно­ва веч­ность. Я оч­нулся; уже нас­ту­пила ночь. Яр­ко, вол­шебно си­яет са­моц­ветная рос­сыпь звёзд. Мой взгляд ос­та­нав­ли­ва­ет­ся на од­ной из них. Она слег­ка ми­га­ет, и мне ви­дит­ся, буд­то её свет идет пря­мо мне в ду­шу, про­низы­вая всё моё су­щес­тво. Внут­ри за­гора­ет­ся не­бес­но-си­няя ис­кра и я, слов­но сбра­сывая око­вы, нес­пешно встаю с тра­вянис­то­го скло­на.


III

Тём­ная, нес­по­кой­ная ре­ка. Мно­жес­тво воз­бужден­ных волн. Ни­как нель­зя ска­зать, что она ши­рока, но сей­час она яви­лась не­объ­ят­ной, буд­то бы са­ма раз­дви­нула бе­рега не­умо­лимым на­пором во­ды.
Сви­репс­тву­ет ве­тер, под­го­няя и без то­го стре­митель­ные вол­ны. Сто­ять у бе­рега не­выно­симо хо­лод­но, но я не мо­гу сдви­нуть­ся: взгляд ус­трем­лён к ре­ке, та­кой же су­ет­ли­вый, как дви­жение вет­ра.
Не­час­то Не­ва бы­ва­ет та­кой. Обыч­но её вид­но си­яющей лен­той, не­сущей пе­релив­ча­тые жем­чу­жины све­та. Сей­час её на­вер­ня­ка что-то бес­по­ко­ит. Мо­жет, сов­сем без­ра­дос­тное не­бо? За свин­цо­выми наг­ро­мож­де­ни­ями туч да­же не оп­ре­делить, где сол­нце. А мо­жет на­обо­рот, она не по­дав­ле­на, а бун­ту­ет, вы­рыва­ет­ся из гра­нит­ных оков?
Бес­по­кой­ство ре­ки пе­реда­ёт­ся и мне, и я всё же схо­жу с мес­та и тре­вож­но ша­гаю по на­береж­ной.
Я сно­ва за­мечаю лю­дей, ав­то­моби­ли, улич­ный шум. Уже сво­рачи­ваю в сум­рачные, влаж­ные ули­цы.
Не­ва не вы­ходит у ме­ня из го­ловы. Те­перь бес­по­кой­но вол­ну­ют­ся мои мыс­ли...


IV

Ро­ковой проб­леск мол­нии. Жут­кое мгно­вение ти­шины. На­конец, приг­лу­шён­ный ше­лест лив­ня нак­ры­ва­ет пе­река­тыва­ющий­ся, дол­гий рёв не­бес­но­го гро­ма. По­доб­но все­лен­ско­му па­лачу, он по­жира­ет все ос­таль­ные зву­ки и, ка­жет­ся, хо­чет рас­ко­лоть са­му зем­лю.
Ещё бе­зум­нее ме­чет­ся ве­тер, сры­вая листья с оце­пенев­ших в стра­хе ве­ток. Со штор­мо­вых не­бес ва­лит­ся во­да, цве­та обос­тря­ют­ся, в прос­транс­тво при­меши­ва­ет­ся бо­лез­ненная серость.
Рас­па­да­ет­ся са­ма жизнь. В вих­ре жес­то­кой бу­ри гиб­нут пос­ледние ос­татки осе­ни. Сно­ва, сно­ва ре­вёт, хо­хочет, уг­ро­жа­ет гром, при­носи­мый мол­ни­ями гла­шатай ка­тас­тро­фы.
Гро­за дос­ти­га­ет выс­шей, ис­те­ричес­кой точ­ки; боль­ше нет на­деж­ды, ра­дос­ти, во­ли. Всё рух­ну­ло.
Вне­зап­но, рез­ко про­резая по­лот­но ура­гана, раз­да­ёт­ся су­хой, нег­ромкий, но вы­рази­тель­ный крик во­рона. Чер­не­ющая пти­ца, ещё бо­лее тём­ная от вла­ги, си­дит на креп­кой вет­ке и ре­шитель­но гля­дит на шторм. Вой вет­ра рас­сту­па­ет­ся, та­ет; вда­ли сго­ра­ет пос­ледняя мол­ния; глу­хо рас­тво­ря­ет­ся пос­ледний гром.
Гор­дый во­рон ус­тро­ил­ся на де­реве по­удоб­нее и пос­мотрел ввысь. В гла­зах по­беди­теля блес­ну­ла жизнь, та са­мая, что по­гиб­ла в жес­то­кой гро­зе.


V

Ть­ма и вла­га. Ин­ферналь­но злоб­ная ночь. Су­мер­ки про­реза­ют по­доб­ные зло­вещим гла­зам фо­нари; встре­вожен­но под­ра­гива­ют вет­ки де­ревь­ев. Ве­тер ред­кий и сла­бый, но мер­твя­ще хо­лод­ный. В его ха­отич­ных по­рывах слы­шит­ся пу­га­ющий, прис­висты­ва­ющий шё­пот. Мо­нотон­но за­выва­ет го­род­ской шум; где-то плак­си­во кри­чит си­рена. Звук, дви­жение, ис­кусс­твен­ный свет — всё сме­шалось в ад­скую кру­говерть, ти­хую, но гром­кую, спо­кой­ную, но бе­зум­ную.
Ме­чет­ся отор­ванный лист, сно­ва па­да­ет в лу­жу кап­ля ле­нивой мо­роси. Не­уто­мимо нап­равлен вниз взор воз­вы­ша­юще­гося фо­наря. Под его оран­же­вым све­том мок­рая по­вер­хность зем­ли жут­ко­вато блес­тит. Не­бо со­еди­нилось с мра­ком прос­транс­тва, пов­сю­ду аб­со­лют­ная, без­гра­нич­ная, бес­прос­ветная ть­ма.
Ра­зум под­да­ет­ся. Мыс­ли стя­гива­ют­ся, гус­те­ют, ду­ша уто­па­ет в не­насыт­ной бо­лот­ной тря­сине. Страш­но спать, страш­но не спать.
Толь­ко стро­ка-ге­ро­иня тя­нет­ся, как буд­то пи­шет са­ма се­бя. Бро­са­ет вы­зов ноч­но­му злу поч­ти тор­жес­тву­ющая пос­ледняя точ­ка.


VI

На при­дорож­ном фо­наре ус­тро­илась ос­трок­лю­вая чай­ка. Она си­дела не­под­вижно и прис­таль­но вгля­дыва­лась в про­ис­хо­дящее вни­зу. То­роп­ли­вые про­хожие, шум­ные го­луби, ме­тание ав­то­моби­лей — ей всё бы­ло вид­но как на ла­дони. Её не­поко­леби­мое вни­мание по­ража­ло, и да­же силь­ный ве­тер, ка­залось, не мог ше­вель­нуть на ней ни пё­рыш­ка. В та­ком спо­кой­ствии бы­ло что-то ко­мич­ное и вмес­те с тем дос­той­ное.
Я смот­рел на неё сни­зу и не знал, нас­коль­ко хо­рош был вид с фо­наря, но, су­дя по то­му, как пти­ца ув­леклась об­зо­ром, вид был от­личный, как ми­нимум для чай­ки. Зас­мотрев­шись, я вдруг по­чувс­тво­вал се­бя стран­но — буд­то сам за­хотел заб­рать­ся на фо­нарь и наб­лю­дать. Дей­стви­тель­но, ин­те­рес­но бы­ло бы взгля­нуть на мир с вы­соты, пусть и не­боль­шой. Мо­жет, он стал бы выг­ля­деть по-дру­гому?
Слов­но ощу­тив моё лю­бопытс­тво, чай­ка по­вер­ну­лась и оце­нива­юще на ме­ня пос­мотре­ла. Её слег­ка нак­ло­нён­ная го­лова как бы при­зыва­ла ме­ня при­со­еди­нить­ся.
Да, мы с ней, по­хоже, очень лю­бим наб­лю­дать. Жаль толь­ко, что на фо­нарь влезть я не смо­гу.


VII

Мед­ленно кру­жит­ся мер­ца­ющий снег. Зим­ний день про­буж­да­ет­ся при­чуд­ли­вым си­яни­ем. Си­нева­тые лу­чи хо­лод­но­го сол­нца са­моц­ветны­ми бли­ками гу­ля­ют по суг­ро­бам; та­инс­твен­ным, ед­ва слыш­ным гу­лом на­пол­нен тон­кий, иде­аль­но проз­рачный воз­дух. Вет­ра нет, нет и ино­го зву­ка, есть лишь не­ис­черпа­емая ти­шина.
В этот бес­ко­неч­но крат­кий ут­ренний миг са­ма из­на­чаль­ная веч­ность ос­та­нав­ли­ва­ет мир. Всё пус­те­ет, рас­тво­ря­ет­ся, сер­дце по­кида­ет вся­кая мел­кая за­бота; во всём все­лен­ском прос­то­ре ос­та­ёт­ся снег, мер­ца­ющие, кру­жащи­еся сне­жин­ки. За­мира­ет воз­дух, вре­мя, свет, ду­ша...
Чу­довищ­но быс­тро по­кой об­ва­лива­ет­ся, и всё сно­ва ста­новит­ся та­ким, как и рань­ше. Нев­нятный вихрь жиз­ни зах­ва­тыва­ет ме­ня, я опять без­на­дёж­но иду в объ­ятия кру­ченой ру­тины.


VIII

Она прес­ле­ду­ет ме­ня. Она от­зы­ва­ет­ся в каж­дом ос­колке жиз­ни. Ти­хая, поч­ти приз­рачная, она всег­да нас­ти­га­ет ме­ня, а мне ни­как от неё не уй­ти.
В блес­ке зло­бы, в прос­то­ре ра­дос­ти, в ту­пой бо­ли и в свет­лом по­кое я слы­шу её, всё вре­мя ту же, пов­то­ря­ющую са­му се­бя, не­уто­мимо, бес­ко­неч­но. Ме­ня зо­вут и про­гоня­ют её гар­мо­ничес­кие узо­ры, её при­чуд­ли­вый ритм вол­ну­ет ум, а веч­но ма­нящая ме­лодия прон­за­ет ду­шу.
Она пря­чет­ся в ры­жем кос­тре, в ла­зури не­ба, зву­чит из каж­дой про­жил­ки тра­вяно­го лис­та и сколь­зит по мут­но­му ль­ду.
Ей не ов­ла­деть, её не пой­мать, её не по­нять, ей мож­но толь­ко вни­мать.
Не­ис­ся­ка­емо, по­ка её слыш­но, ль­ёт­ся му­зыка жиз­ни.


IX

Чис­то­та и прос­то­та. Бес­ко­неч­но рас­ки­нулась ла­зур­ная высь. Пе­рева­лива­ют­ся мо­гучие об­ла­ка, не­тороп­ли­во со­вер­ша­ет свой путь яр­кое не­бес­ное око. Где-то мель­ка­ют сво­бод­ные пти­цы, по­корив­шие буй­ный ве­тер; слег­ка до­носят­ся их кри­ки.
Ис­тинно прек­ра­сен не­бес­ный цвет. Не­ис­черпа­емо пол­ный, ров­ный, проз­рачно-бе­зуп­речный. Цвет гор­дости и дос­то­инс­тва, ис­крен­не­го стрем­ле­ния, очи­щения, спо­кой­ствия, ми­ра.
В без­гра­нич­ную си­нюю без­дну вме­шива­ют­ся бе­лос­нежные па­ровые ку­чи. Слов­но из­нутри их за­жига­ют зо­лотис­тые лу­чи, про­резая не­объ­ят­ность их плот­ных за­вих­ре­ний.
Там нет вре­мени, на­вер­ху есть толь­ко го­лубая веч­ность. Сол­нце, лу­чезар­ный наб­лю­датель, бесс­трас­тно смот­рит вниз, на птиц, об­ла­ка, лю­дей.
Да­леко вни­зу есть и я, веч­но при­кован­ный к зем­ле и веч­но смот­ря­щий в не­бо.


X

Раз­во­рачи­ва­ет крылья-па­руса оче­ред­ной уп­лы­ва­ющий ко­рабль. От­кры­ва­ясь вет­ру, свет­лое по­лот­но на­пол­ня­ет­ся не­види­мым стрем­ле­ни­ем, вы­гиба­ет­ся к мо­рю, си­яет в лу­чах ус­та­лого ве­чер­не­го сол­нца. Ре­шитель­но нас­тро­ен­ные мо­ряки гру­зят ящи­ки и свер­тки; их взгля­ды всё ча­ще стре­мят­ся в мер­ца­ющий го­ризонт.
Кри­чат и сну­ют чай­ки, пы­та­ясь ух­ва­тить с ко­раб­лей что-ни­будь съ­едоб­ное. На­ибо­лее сме­лые из них ус­тра­ива­ют­ся на мач­тах и ре­ях, что­бы от­быть в пу­тешес­твие и уви­деть дру­гие пор­ты.
Всё зо­лотис­тей, на­сыщен­ней ста­новит­ся сол­нечный свет, он пе­рек­ра­шива­ет об­ла­ка, оза­ря­ет приб­режные де­ревья; шеп­чутся их ис­кря­щи­еся жизнью листья. Го­лубое не­бо про­вали­лось в глу­бокую ла­зурь, нем­но­го пур­пурную там, где не­бо сош­лось с мо­рем тон­кой, не­уло­вимой ли­ни­ей. Неж­но-сог­ре­тый ве­тер при­носит лег­кий шум при­боя, за­пах мор­ской во­ды и хло­панье вол­нистых па­русов.
Один за дру­гим па­рус­ни­ки, боль­шие и не очень, ухо­дят в пы­ла­ющую даль, уно­ся груз, лю­дей и са­мых от­важных ча­ек. От­бра­сыва­ют вы­тяну­тые те­ни скром­ные, но от­то­го не ме­нее изящ­ные баш­ни пор­та; пред­чувс­твуя приб­ли­жение но­чи, за­жига­ет­ся пу­тевод­ный луч ма­яка.
Имен­но здесь, со­зер­цая уп­лы­ва­ющие ко­раб­ли и за­кат­ное сол­нце, я об­ре­таю стран­ный ду­шев­ный по­кой.


XI

Том­ный стук.
Рас­тя­нутое вре­мя.
Не­умо­лимый дождь.
Свет лам­пы.
Бег пе­ра.
По­рыв мыс­ли.
Блеск идеи.
Шо­рох бу­маги.
Рез­кий рос­черк.
Пла­мя гне­ва.
Хо­лод по­коя.
Тяж­кий вздох.
Сно­ва стук.
Из­вечный стук.
Стук дождя.
Ша­ги вре­мени.
Скрип пе­ра.
Опять вздох.
Се­рость не­ба.
Пус­то­та ду­ши.
Два сло­ва.
Для че­го?


XII

Вес­на.
В при­роде поч­ти ма­гичес­кое ожив­ле­ние: пе­рели­ва­ет­ся сол­нечный свет, де­ревья сно­ва ко­лышат вет­ка­ми, а не­бо ос­во­боди­лось от зим­не­го оце­пене­ния и те­перь сно­ва изо­билу­ет крас­ка­ми. Неж­ный ве­терок до­носит ти­хое пе­решеп­ты­вание све­жих листь­ев и чис­тые го­лоса по­ющих птиц.
Ка­жет­ся, что воз­дух рас­ши­рил­ся, стал объ­ём­нее, пол­ней; он об­хва­тыва­ет каж­дую тра­вин­ку, каж­дую вет­ку, и при этом не­уло­вим и лё­гок, гла­док, как шёлк. Это вре­мя прек­расно, и вмес­те с рас­пуска­ющи­мися поч­ка­ми от­кры­ва­ет­ся и ду­ша, впус­кая и при­нимая ве­сен­нее тор­жес­тво жиз­ни.
Я дол­го бро­дил по ули­це. Нем­но­го утом­ленный тем, что во мне нет не­под­дель­ной ра­дос­ти, я ре­шил прой­тись к не­боль­шо­му де­ревян­но­му мос­ту че­рез мес­тную реч­ку — у ме­ня бы­ла к не­му стран­ная при­вязан­ность.
На мос­ту сто­яла чай­ка. Сна­чала она удив­лённо на ме­ня пос­мотре­ла, а за­тем, буд­то бы ус­лы­шала не­кий зов, встре­пену­лась и уле­тела.
По­зади се­бя я ус­лы­шал лёг­кие ша­ги. Не­хотя по­вер­нувшись, уви­дел де­вуш­ку. Она бы­ла оде­та лег­ко, и бе­жала по дос­кам мос­та бо­сиком. На её ли­це бы­ла не то улыб­ка, не то удив­ле­ние, гла­за её лу­чились, а во­лосы сво­бод­но раз­ве­вались на вет­ру.
Ря­дом со мной она при­ос­та­нови­лась, стре­митель­но ог­ля­дела всё вок­руг, и слег­ка рас­сме­ялась. Ког­да она обер­ну­лась на ме­ня, всё моё те­ло за­мер­ло. Она улы­балась, улы­балась ли­цом и гла­зами, и, мне ка­залось, всем те­лом. Я уви­дел в ней вос­хи­щение, оно ов­ла­дело ей пол­ностью и без­воз­врат­но, она вос­хи­щалась мной как и всем тем, что ви­дела до ме­ня: де­ревь­ями, по-ве­сен­не­му де­лови­тыми ут­ка­ми под мос­том, чис­тым ши­роким не­бом...
Че­рез мгно­вение её уже не бы­ло. Я по­пытал­ся про­водить её взгля­дом, но тщет­но — она слов­но рас­тво­рилась в воз­ду­хе.

6 сентября - 21 октября 2017