Дела армейские, второй год службы

Дела армейские, второй год службы.
Этот выход в караул оказался последним в моей службе артиллеристом, так как уже на следующий день меня перевели в хозяйственный взвод, поэтому я сдал свой гранатомет, лежавший в оружейной комнате, и распрощался с первой батареей. Правда, переходить на новое место жительства мне не пришлось, так как хозяйственный взвод располагался в этом же помещении, только кровати на которых мы теперь спали, располагались у дальней стены комнаты. Хозяйственный взвод, оказался пестрым сборищем людей занятых обслуживанием всех нужд части не связанным с боевой подготовкой солдат. Здесь были шофера грузовых машин, кочегары, посменно работавшие на обогреве казармы и столовой, повара, кино механик, армейский портной, почтальон, штабной писарь, рабочие с фермы, имевшейся при части, сварщик, артиллерийские мастера, в чью обязанность входил ремонт военной техники, и я работавший на заправочной станции и складе ГСМ. Нашим хозяйственным взводом командовал старшина сверхсрочник Провоторов. Правда, у входивших в наш взвод  артиллерийских мастеров был еще и свой отдельный командир, тоже старшина Украинец. Своему взводному командиру  Провоторову я подчинялся только в свободное время, так как у меня теперь был и свой начальник, старший над складами ГСМ старшина Ткаченко. Это был высокий, худощавый, и достаточно спокойный человек, с которым мы очень быстро поладили. Теперь утро начиналось следующим образом, после подъема всех обитателей казармы выгоняли на зарядку, после которой обычно было общее построение, на котором хозяйственный взвод сразу  отправлялся заниматься своими делами, а всем остальным назначались задания которыми они должны были заниматься в течении дня. Буквально через несколько дней после моего перехода в хозяйственный взвод первой батарее снова посчастливилось оказаться в гарнизонном карауле. В этот раз им довелось попасть в неприятную историю, которую я знаю только по рассказам очевидцев, вернувшихся после караула в казарму. Всем в городе было известно, как гуляют вернувшиеся назад в Петропавловск рыбаки несколько месяцев не видевшие родной земли. Получив за свою работу очень большие деньги, они начинали гулять на широкую ногу. Обычно экипаж рыболовного судна арендовал на сутки городское кафе, где отмечал свое возвращение на берег, причем всем остальным клиентам на это время вход был запрещен. Затем они начинали чудить каждый по своему, например рыбак с женой, или подругой, могли слетать на самолете в Москву, и Ленинград, чтобы посетить там музей или театр. Практиковалась и такая вещь, когда человек нанимал сразу два такси, и катался на них по городу, причем в одной машине он ехал сам, а вторая везла его головной убор. Кроме денег, рыбаки привозили домой импортную аппаратуру, и множество иностранной одежды которую в Советском союзе в то время еще нельзя было купить. Все это они получали в обмен на рыбу, которую перегружали прямо в море на Японские плавучие заводы, или сдавали ее на берегу, нелегально заходя в чужие порты. Брать за рыбу в качестве платы иностранные деньги в то время было опасно, так как в Советском уголовном кодексе имелась соответствующая статья запрещавшая людям иметь иностранную валюту. Когда полученные в качестве заработной платы деньги у рыбаков кончались, то они начинали распродавать привезенное с рыбалки барахло, поэтому здесь  можно было достать и привезти домой импортные вещи. Вот на такого загулявшего рыбака и нарвались солдаты нашей первой батареи, когда в очередной раз попали в гарнизонный караул. Каждые два часа их развозила на посты дежурная машина части, и ближе к вечеру, как только она выехала за ворота, ее остановил молодой человек, и попросил подбросить его в центр города. Сидевший в кабине офицер, разрешил ему забраться в кузов, где ехали на посты часовые. По словам солдат, у парня в сумке оказался значительный запас спиртного которым он стал их угощать говоря, что сам служил здесь в армии, а после демобилизации остался ловить рыбу. Пока молодой человек доехал до нужного места, он сильно напоил сидевших в кузове солдат, а когда вылезал из грузовика, то бросил им пачку денег со словами а это вам на сигареты. Что произошло в пути, офицер понял только тогда, когда машина подъехала к первому посту, и он приказал часовому вылезать из машины. Спрыгнувший на землю солдат не удержался на ногах и грохнулся рядом с грузовиком, так как был мертвецки пьян. Поняв, что ему попадет от начальства, офицер расспросил солдата сможет тот или нет стоять в карауле, и получив утвердительный ответ поставил пьяного солдата на пост, попросив всех остальных сохранить в тайне, что произошло в пути. Первым делом Ткаченко привел меня на заправочную станцию, где подробно объяснил, как нужно заправлять технику, и правильно записывать в ведомость количество выданного топлива. Здесь же, мы с ним замерили специальной рейкой с делениями, количество топлива в емкостях, и мой начальник сказал, что через месяц процедура будет повторена, вот тогда будет понятно, сколько топлива израсходовано по ведомости, и сколько его осталось в наличии. Затем мы сходили с ним на территорию складов, и он показал мне, где что находится и как мне вести диалог с часовым, если необходимо попасть на склад. В этот первый день он показал мне, как нужно правильно опечатывать закрытые боксы, а ключи от складов, вечером обязательно сдавать на хранение в караульное помещение. Чтобы можно было пройти на территорию склада, необходимо было в караульном помещении взять связку ключей с печатью, и главное узнать у начальника караула актуальный на данный день пароль, без которого часовой просто не пропустит на охраняемую территорию. Через месяц, у меня случилась первая  неприятность на новой должности. Как оказалось, на заправочной станции в наличии оказалось топлива меньше чем выходило по ведомостям. Помнится, Ткаченко сильно бранился, и требовал, чтобы через месяц я ликвидировал недостачу. О своей неудаче я вечером рассказал шоферам из своего взвода, и они мне сказали, ты что так сильно  расстраиваешься, здесь же учет ведется плохо, нам без разницы сколько ты нам напишешь, заправил например сорок литров, а в ведомости пиши пятьдесят, вот тебе и будет экономия. На следующий месяц при подсчете остатков, на заправке оказалась почти тонна лишнего горючего, и старшина Ткаченко снова был мной недоволен. Ты должен работать так сказал он, чтобы у тебя не было недостачи, но и лишнее топливо тоже плохо, поэтому работай так, чтобы разница была литров сто, но не больше, тогда будем считать, что все в порядке. Делать было нечего, пришлось учиться работать так, чтобы в наличии было столько горючего, сколько отражено в бумагах. Старшина, пригласивший меня работать на складе ГСМ оказался прав, моя должность была действительно не очень  обременительной, поэтому у меня  оставалось много свободного времени, которое я мог тратить по своему усмотрению. Можно было свободно, хоть целый день лежать, на склоне сопки и читать интересную книгу, или забравшись на ее вершину собирать кедровые шишки которых было много на кедровом стланике осенью. Достаточно много времени отнимала работа только тогда, когда из поездки возвращалась целая колонна гусеничных тягачей и выстраивалась в очередь около пункта заправки. Эти железные монстры были очень прожорливы, так как расходовали по два литра топлива на один километр пути, и стоило им один раз сгонять до океана и обратно как они возвращались с почти пустыми баками. В такие дни, когда заправка техники отнимала много времени, я мог идти в столовую в любое время как позволят обстоятельства, и повара кормили меня, в офицерском зале, куда вход простым солдатам был закрыт. Недели через две, в части начали готовить три грузовика для отправки на материк, помогать селянам в уборке урожая. Здесь снова не обошлось без чрезвычайного происшествия. Все три машины для подготовки загнали в бокс, и поставили над ямой во всю длину помещения, где водители должны были подготовить движки и систему управления к длительной работе в поле, а простые солдатики нарастить высоту кузова, а затем покрасить всю машину снаружи. За работами наблюдал наш старшина Провоторов, а мне было поручено выдавать водителям необходимое количество горючего, для промывки двигателя и других деталей. Уже в конце работ, когда солдаты вооружившись краскопультами красили технику случился пожар, который едва не привел к потере машин. Один из солдат, стоя в кузове машины  закурил сигарету, а стоявший внизу старшина увидев это закричал, сейчас же брось свою папироску, ведь вокруг свежая краска  которая может загореться. Солдат послушно бросил окурок вниз, и угодил им, как раз в ведро с бензином стоящее на бетонном полу недалеко от старшины. Бензин естественно вспыхнул, а старшина непонятно почему пнул ведро ногой, отправив все его содержимое в яму где скопилось много горючего от промывки двигателей. Вся яма под машинами моментально загорелась, и солдаты красившие машины едва успели спрыгнуть вниз. Выводите технику из бокса, заорал старшина водителям. Ничего не получится, ответили те, ведь у нас на машинах сняты акоммуляторы и поставлены на зарядку. Хорошо еще, что в самом конце ямы, у стены стоял автомобиль газ шестьдесят девять принадлежавший командиру части который оказался на ходу. Ее водитель быстро залез в кабину, и своей машиной вытолкнул неисправные грузовики во двор. Все закончилось благополучно, ведь техника не пострадала, а находившееся в яме обслуживания машин горючее вскоре полностью выгорело. Когда вся техника из автопарка отправлялась на ученья, то заправлять ее на месте обычно ездил мой старшина, а моей задачей было только залить горючее в бензовоз. Следует добавить, что когда меня перевели работать на ГСМ, на заправке стояла только одна раздаточная колонка, через которую заливали как бензин, так и дизельное топливо, что было очень неудобно, ведь постоянно приходилось опорожнять саму колонку и ее  раздаточный шланг от остатков прежнего горючего. Для этих целей внутри заправки, вдоль стены стояло несколько емкостей, куда сливались уже ненужные отходы горючего. Увидев на складе ГСМ точно такие же насосы, как и на заправке, я предложил своему начальнику поставить один из них только на перекачку дизельного топлива, что позволит отказаться от использования емкостей с отходами топлива. Старшина одобрил мое предложение как разумное, и вскоре на заправке стояло уже две раздаточные колонки, одна для бензина, а другая для дизельного топлива. Конечно, весь монтаж трубопроводов мне пришлось делать самому, многократно таская трубы к сварщику и обратно, но теперь зато стало проще заправлять технику. Уже в первый месяц я понял, на какое выгодное место попал. Как уже говорилось прежде, около нашей части находилась конечная остановка нескольких городских автобусных маршрутов, поэтому если шоферу автобуса  необходимо было залить в машину масло или бензин чтобы доехать до ближайшей заправки, он с ведерком бежал в наш автопарк. Первый раз это был шофер, которому понадобился автол. Видимо уже зная как нужно действовать, шофер сразу предложил заплатить мне за помощь двойную цену. Не стали исключением, и офицеры части, ведь все они жили в небольших коттеджах, где еда готовилась на керосинках или в печи, а ехать за топливом, используемым в приготовлении пищи нужно было на нефтебазу на другом конце города. Дело осложнялось еще тем, что ездить с канистрами в общественном транспорте попросту запрещалось. Поэтому им было проще разжиться топливом у себя в части. Когда впервые офицер подошел ко мне, и стал просить налить ему литров двадцать керосина, я сказал, что у меня есть начальник, которого зовут старшина Ткаченко, поэтому все вопросы насчет горючего к нему. На это офицер ответил, да у этого жмота, снега зимой не выпросишь, я ведь не просто так тебя прошу, а заплачу за эти двадцать литров сколько положено. Вскоре все офицеры части уже знали, что здесь на месте можно разжиться топливом. Единственный кто ни разу не просил меня об одолжении, был командир нашей части подполковник Васильев. Но ему керосин видимо был не нужен по той причине, что жил он ближе к центру города в многоэтажном доме, поэтому его жена керосинкой не пользовалась. Наверное, о моих махинациях знал и старшина Ткаченко, но никогда не заговаривал об этом, ведь судя по бумагам, с наличием топлива у меня все было в порядке, а с моим появлением на складах ГСМ, наша часть стала даже занимать первые места среди других аналогичных точек заправки техники. Даже мой перевод на ГСМ, как мне кажется первоначально исходил не от старшины Ткаченко, просто таким образом начальство убрало меня из первой батареи с глаз подальше. В самом начале следующей зимы, мне все же пришлось однажды поехать к океану заправлять технику. Правда, я повез на  машине к океану не горючее, а несколько бочек с машинным маслом, которые попросил привезти старшина. Здесь прямо в машине, катая бочку по задней кромке кузова, мы стали разливать привезенное мной масло подошедшим к нам водителям тягачей. Намучившись с тяжелыми бочками, я после завершения учений предложил своему начальнику, соорудить специальное устройство для разлива топлива из бочек. Из полной бочки с топливом, вертикально стоящей в кузове грузовика выворачивалась пробка, а на ее место вворачивалась другая железная пробка, с приваренной к ней трубкой, на конце которой имелся кран. После этого бочка ронялась на специальную подставку, где ее удерживали снизу четыре шариковых подшипника. На этой конструкции, бочку легко можно было поворачивать вокруг своей оси, а с помощью крана на конце трубки, стало очень просто, не теряя горючее разливать его в любую тару. Конечно, всю конструкцию мне пришлось делать самому, для чего пригодились мои навыки работы до армии слесарем сборщиком, а в боксе где ремонтировались автомобили и орудия имелось все необходимое. Здесь был токарный, и сверлильный станки, наждак, верстаки с тисками и даже огромная наковальня с молотом. Работая над этой конструкцией, сделанной из металлических уголков, я обнаружил, что в выдвижных ящиках верстаков лежит множество новеньких деталей от автомата Калашникова. Здесь имелись все основные детали оружия, даже затворы, упакованные в промасленную бумагу, не было только автоматных стволов и штык ножей. В одном из ящиков оказалось несколько новеньких лент от пулемета, и я забрал одну из них себе на память, рассчитывая со временем заполнить ее патронами, и повесить дома на стенку когда вернусь из армии. Ну ты и молодец сказал старшина когда мы впервые опробовали сделанное мной приспособление для бочек. Я даже не думал, что так просто будет работать с полными бочками топлива сказал он. Этот старшина явно не понимал, что я так стараюсь не для улучшения его хозяйства, а просто для облегчения собственной жизни. В конце осени с материка приплыли на корабле машины, которые участвовали в уборочной компании, и я от нечего делать поехал с шоферами в порт, встречать прибывшую технику. Как оказалось, наши машины находились на самом нижнем ярусе трюма, поэтому нужно было ждать, когда крановщики выгрузят весь верхний слой техники находившийся выше. Очень долго мы лазили внутри корабля, а когда наконец вышли на палубу оказалось, что день давно закончился а трап по которому мы поднимались на борт уже поднят. Нам оставалось только одно, либо ждать на корабле до наступления  следующего утра, когда снова опустят трап, или прыгать с большой высоты на бетонный пирс. Мы решили прыгать вниз, и уехать на рейсовом автобусе в часть, ведь иначе нам пришлось бы ночевать на корабле, забравшись в кабину автомобиля. Пока мы ехали в часть, шофера рассказали, как они работали на уборке урожая. Оказалось, что они попали жить, и работать в село, где все взрослое население прежде сидело в лагерях. Об этом их сразу предупредил председатель, как только они приехали в его колхоз. Он сказал, вы здесь старайтесь не говорить со стариками о политике, так как они все терпеть не могут Советскую власть, ведь в свое время пострадали от нее отбыв сроки в лагерях, а здесь осели из за того, что им было запрещено селиться на остальной территории страны. Вот молодежь у нас совершенно другая сказал председатель, ведь многие из них уже стали комсомольцами. Вскоре слова председателя подтвердились, так однажды хозяин дома, где жили шофера сказал, что это государство выдает вам такую дерьмовую форму. А что, разве может быть какая то другая форма удивились шофера. Конечно, ответил старик, я вам сейчас покажу, какая может быть настоящая форма, и ушел в соседнюю комнату. Вскоре он снова появился в дверях, в дореволюционной офицерской форме, с золочеными погонами и царскими орденами. Вот это форма так форма сказал он. Шофера после этого долго гадали, как этот человек, видимо пройдя через лагеря, смог сохранить свою прежнюю форму и ордена. Наконец они решили, что мужчина после отсидки, наверное просто заново восстановил свою прежнюю форму. Больше ничего примечательного, по словам шоферов, во время этой командировки с ними не случилось, если не считать лобового столкновения на дороге со встречной машиной, да еще одного инцидента, когда водитель, ставя машину на стоянку выпал по пьянке из кабины и упал прямо под переднее колесо. Хорошо еще, двигаясь назад, машина уперлась кузовом в стену и остановилась, иначе она могла раздавить собственного шофера, ползущего по земле вспоминали они. Жизнь, в хозяйственном взводе сильно отличалась от обычной армейской, так как большую часть свободного времени шофера посвящали игре в карты. Игра происходила в помещении автомобильного класса, где они изучали правила дорожного движения, являвшегося задней комнатой в здании пропускного пункта в автопарк. Дверь этой комнаты выходила на внутреннюю территорию автомобильного парка, а через окно в противоположной стене было видно кто идет из части через дорогу. Как называлась игра в настоящее время сказать сложно, помню только, что сперва необходимо было набрать определенное количество заявленных взяток. Игрок сам определял, сколько взяток он сможет взять после раздачи карт, и если у него получалось сделать задуманное, то его результат записывался в тетрадь. Если же игрок брал больше или меньше взяток чем заявил, то это был уже минус, который тоже записывался в тетради. После набора необходимого количества баллов, происходил обратный отсчет набранных очков. Тот кто первым умудрялся сперва набрать а затем списать свои очки считался победителем. Несколько раз старшина Провоторов находил такие тетради с записями счета, и всегда удивлялся какие у него умные шофера,  постоянно что то считают. Он так и не понял, что эти колонки цифр не просто математика, а карточный счет. Чтобы игра была интересней, очень часто играли на порцию мяса в столовой, и проигравший должен был отдать своею долю победителю. Для меня такие условия были очень привлекательны, ведь я так и так не ел мяса, поэтому отдать свою порцию сопернику было не жалко. А в случае выигрыша, всегда можно было вернуть мясо проигравшему в обмен на сахар или масло. Поздней осенью, старшина Провоторов стал сетовать, что не мешало бы на всякий случай ставить шоферам на путевые листы предупредительные штампы, о гололеде, снегопаде или тумане да где их взять. Такая мера на полуострове со всех сторон окруженном водой не была лишней, ведь погода особенно зимой была просто не предсказуемой. Начавшийся снегопад, мог минут за пятнадцать так занести дорогу снегом, что вернуться назад в часть машина самостоятельно просто не могла. Поэтому зимой, в части ежедневно назначалась не только дежурная машина, но и гусеничный тягач, который должен был в случае начала снегопада притащить ее в автопарк. Горожанам, ездившим на личном транспорте, было еще сложнее, ведь их легковушки заносило снегом там, где их застала непогода, а весной, после таяния снега всегда находили несколько таких застрявших зимой автомобилей с мертвыми водителями внутри. У таких находок даже имелось свое название подснежники. Дело еще осложнялось тем, что в некоторых местах, городская дорога имела очень крутые подъемы, забраться на которые машинам было очень сложно. Особенно крутой подъем имелся в районе кафе прозванного горожанами три поросенка, ведь здесь машинам приходилось разгоняться, чтобы забраться наверх. Очень часто это не удавалось сделать, так как мощности двигателя не хватало, или он просто глох у самой вершины. Если же начинался снегопад, то разогнаться на заснеженной дороге, чтобы забраться в гору попросту не получалось. В начале сильного снегопада водители просто съезжали на обочину дороги, и бежали к ближайшим домам, так как пережидать непогоду в машине было очень опасно, ведь в занесенной снегом технике можно было замерзнуть или отравиться выхлопными газами, если двигатель оставался работать. Будучи еще до армии знаком с изготовлением линогравюр, я от нечего делать взялся сделать такие предупредительные штампы. Кроме этих штампов, я по ходу дела вырезал на куске резины еще одну печать, на которой были изображены дымящие вулканы, плывущие по небу облака, летящие над морскими волнами чайки, и все это завершала надпись привет с Камчатки. Величина этого штампа была такова, что оттиск можно было ставить на обратной стороне почтового конверта почти во всю его величину. Вскоре один из шоферов, когда я ставил этот штамп на задней стороне письма очередному солдату сказал, вырезал какую то ерунду, и гордишься этим, а на самом деле хреновый из тебя резчик. А чего же ты хотел, чтобы была сделана печать для производства денег удивился я. Ну деньги это совсем сложно ответил он, а вот гербовую печать нашей части тебе сделать будет слабо. Замечание этого солдата, сделанное при свидетелях, меня можно сказать оскорбило, поэтому я предложил ему поспорить со мной, что смогу сделать такую печать, только для этого, мне понадобиться несколько приспособлений и материалов. Главное нужно будет найти кусок толстой резины без пузырьков воздуха внутри, качественный оттиск печати ка каком либо документе, с которого ее можно будет скопировать на резиновую заготовку, большое увеличительное стекло, с помощью которого можно резать мелкие детали, рейхсфедер, или что либо подобное, где можно было бы зажать обломок безопасного лезвия бритвы. Кроме этого, мне было необходимо иметь чернила для прорисовки изображения, несколько сортов наждачной бумаги, от грубой до самой мелкой, для шлифовки резиновой заготовки и небольшой кусочек воска. Шофера моего взвода так заинтересовались спором, что вскоре все необходимое для изготовления печати нашлось. Штабной писарь принес качественный оттиск печати на бланке увольнительной записки, и пузырек с чернилами, а кино механик даже снял со своего киноаппарата в клубе большое увеличительное стекло сказав, что к выходным его необходимо будет снова поставить на проектор. С понедельника я начал подготовку к изготовлению печати. Пока остальные шофера за соседним столом играли в карты, я усиленно шлифовал резиновую заготовку пытаясь сделать ее максимально гладкой. Затем, на верхний слой резины нанес тонкий слой воска, после чего занялся прорисовкой чернилами оттиска печати на увольнительной записке. Это необходимо было сделать, чтобы перевести оттиск печати, на резину. Предварительно, подготовленная резина увлажнялась над источником пара, после чего к ней плотно прижималось изображение на бумаге. Когда зажатый в тиски кусок резины полностью высох, то на ней остался четкий зеркальный отпечаток нужного изображения. Затем изображение на резине еще раз прорисовывалось чернилами, после чего можно было уже приступать к изготовлению самой печати. Помнится, на вырезание изображения пришлось потратить целых три дна, причем, я не выходил из помещения с утра до вечера, и даже еду из столовой, мне приносили прямо в авто парк, а заправку своих  машин шофера делали сами. К концу третьего дня, правое веко у меня стало дергаться от напряжения, но зато изготовление печати было успешно закончено. Узнав об этом, штабной писарь притащил из штаба стандартный лист а 4, с отпечатанными на нем увольнительными записками без печати и штемпельную подушку пропитанную чернилами. Все находившиеся в помещении, столпились вокруг стола, пока я ставил оттиск своей печати на увольнительных записках. После этого все присутствующие склонились над бумагой, стараясь найти отличия, сравнивая мой оттиск с печатями в своих военных билетах. По общему мнению, спор я выиграл, так как отпечатки практически ничем не отличались друг от друга. Они даже не заметили, что одна из букв, в надписи идущей по внешнему кругу печати, немного смещена в сторону. Случилось это из за того, что во время работы, моя рука дрогнула, и был срезан лишний кусочек резины. В любом случае всеми было признано, что я выиграл пари. После этого, писарь еще несколько раз приносил из штаба чистые бланки увольнительных записок и просил поставить на них печать. Как мне кажется, он снабжал ими солдат части, которые хотели без разрешения начальства съездить в город. Примерно через месяц ко мне подошел солдат, в обязанность которого входило, носить с почты в часть письма, и извещения на посылки и переводы. Он сказал, что двум старослужащим родственники прислали большие переводы, чтобы те могли перед дембелем купить здесь импортное барахло, которого нет в союзе. А ты ведь знаешь сказал он, что такие большие деньги начальство забирает в штаб посылая за переводом вместе с солдатом офицера, и выдавая ему потом каждый месяц только небольшую сумму на карманные расходы. А остальные деньги, ему возвращают, когда он уже окажется на корабле или в самолете. Вот я и предлагаю поговорить с этим человеком, и за небольшую плату получить этот перевод без участия начальства. Ты ведь знаешь сказал он, что все солдаты в части ходят без военных билетов которые хранятся в штабе, якобы для того чтобы их не потеряли, а у шоферов нашего взвода документы есть, поэтому если кто либо из них придет на почту с доверенностью заверенной твоей печатью разрешающей получить перевод без участия офицера то легко сможет это сделать. Нужно только договориться с получателем перевода, что он заплатив процентов десять получит остальные деньги на руки. В итоге мы договорились, что от каждой такой операции, я стану получать пять процентов, а остальное независимо от того сколько они смогут взять с человека будет делиться между почтальоном и получателем перевода или посылки, которую по правилам тоже необходимо было забирать на почте в присутствии офицера. Каждая посылка вскрывалась в присутствии начальства, и если там оказывалось спиртное, или что либо запрещенное, то все это забиралось у солдата. Таким образом, у меня появился еще один стабильный источник дохода, ведь посылку, или перевод, по поддельной доверенности удавалось получать практически каждую неделю. Коллектив шоферов, с которыми я в основном общался, отличался не только игрой в карты, но и страстью к выпивке, поэтому мне тоже пришлось вести похожий образ жизни, хотя спиртное меня прежде мало интересовало. Единственным человеком во всем транспортном взводе, который не пил спиртное, не ел свинину, и не играл в карты, был наш бульдозерист, Узбек по фамилии Джуджаев. Это был беззлобный здоровяк, служивший уже третий год, но так и не приспособившийся к Камчатскому климату, поэтому постоянно дико мерзший. Обычно он сидел в кабине своего бульдозера с двумя горевшими паяльными лампами, или грелся на верхней крышке двигателя своего трактора. Работа Джутжаева начиналась с появлением первого снега, ведь в его обязанность входило чистить участок городской дороги идущей мимо нашей части. Сразу за территорией части стояли частные дома, в которых жили военные, поэтому расчищая дорогу в этом месте, он иногда получал дополнительную плату, ведь жены офицеров чаще всего просили его отгрести снег и от их дома. Они естественно платили Джутжаеву деньги за оказанную услугу, но иногда пытались расплатиться с ним спиртным. В этом случае, он вернувшись в парк предлагал шоферам, сходить в определенный дом, где им должны были дать одну или две бутылки водки. Писать Ждуджаев тоже не мог и ставил в качестве подписи крестик. Но у тебя же в документах указано десять классов удивлялись шофера, на это Джуджаев отвечал, что когда он стал взрослым, то отец отвел куда надо десять баранов, и ему написали словно его сын окончил школу, хотя на самом деле он не учился ни одного дня. Кроме карт и выпивки, шофера занимались изготовлением различных поделок для продажи. Это были красивые пластмассовые браслеты для часов, шариковые авторучки, сделанные из патронов для карабина, и автоматически раскрывающиеся ножи. Кроме этого, каждый шофер считал высшим шиком носить за голенищем сапога самодельный нож, рукоятка которого немного выступала наружу. После перехода служить в хозяйственный взвод, мне тоже пришлось сделать себе из куска рессоры от газ 69 подобный нож. Когда наш старшина Провоторов удивленно спрашивал, зачем нам такие огромные ножи, ему обычно отвечали, чтобы делить на учениях масло, а в случае войны резать врагов. Примерно через месяц после моего перехода в хозяйственный взвод в часть прислали нового молоденького сержанта, которого сразу определили служить в наше подразделение. Сразу же он попытался командовать моими сослуживцами, но сделать это оказалось очень сложно, ведь после развода все расходились в разные стороны, повара на кухню, свинари на ферму, писарь в штаб, а кочегары к своим печам. Я тоже уходил на свой склад, куда часовой кроме меня никого не пустит. Понимая, что командовать сразу всеми, у него не получится, сержант решил водить строем в автомобильный парк хотя бы водителей. Такое нововведение сразу же не понравилось старослужащим солдатам, которые уже привыкли быть свободными людьми. Помучившись с этим сержантом примерно неделю, старики стали говорить шоферам, отслужившим уже один год, чего вы молчите, когда вами пытается командовать этот салага, только что пришедший в армию. Нам ведь все равно, так как вскоре мы уедем домой, а вам еще служить и служить вместе с этим гадом. Соберитесь все вместе, да немного намните для первого раза этому сержанту бока в темном месте. Да постарайтесь сделать так, чтобы вас невозможно было обвинить в групповом избиении. Посовещавшись друг с другом, весь взвод решил принять участие в предстоящей акции, причем наказать зарвавшегося наглеца решили даже те, кем у сержанта не получалось командовать. Отследив момент, когда он зайдет в сушилку, где должен был развесить для просушки намокший на осеннем дожде бушлат, мы все скопом заявились туда, и прижали старшину в уголок. Слушай ты урод сказали мы ему, если ты еще будешь пытаться командовать нами, то мы ведь найдем способ избавиться от тебя. Нет, мы тебя банально бить не станем, зачем нам отвечать за это, просто мы любя подбросим тебя вверх как можно выше, а ловить не станем. Сдохнешь ты грохнувшись на бетонный пол, или на всю жизнь останешься уродом, нас не касается, но и обвинить нас в намеренном причинении вреда здоровью тоже не получится, ведь это будет трагическая случайность, а не умышленное преступление. Сержант помнится, сильно испугался, оказавшись зажатым в углу, и стал лепетать, что его засмеют в деревне старики, если он придет из армии без лычек на погонах, и ни одна деревенская девчонка не пойдет за него замуж. Ты думай, как будешь жить сейчас, а не о том, что случится после, ответили мы ему. В конце концов, сержант сказал, что он все понял и не станет в дальнейшем отрываться от коллектива, а вместе с другими солдатами будет участвовать в их делах. Мы со своей стороны, тоже обещали не подводить его, и на глазах начальства даже делать вид, что подчиняемся командам сержанта. С этого момента во взводе все снова стало как прежде, а сержант вскоре стал тоже играть с шоферами в карты, пить спиртное и вообще участвовать во всех солдатских начинаниях. Вскоре он закрутил любовь со старой женщиной, военным врачом из соседнего с нашей частью санитарного батальона, у которой всегда в наличии был медицинский спирт. Этой женщине офицеру, уже давно нужно было уйти на пенсию, но она всегда говорила сослуживцам, вот еще пару призывов пропущу через себя, тогда и подам в отставку. Правда дожить до пенсии у нее не получилось, так как в начале следующего лета, она в пьяном виде попала под рейсовый автобус и погибла. Вообще то, Петропавловск Камчатский, в плане секса был очень свободный город, и этому было несколько причин. В Советские времена, сюда из всей страны ссылали людей, осужденных по статье разврат, поэтому большая часть населения города состояла из таких ссыльных, которые и своим детям не запрещали заниматься сексом. Основная масса мужского населения Петропавловска Камчатского работала моряками, которые по нескольку месяцев находились в море, поэтому их жены охочие до секса постоянно искали приключений на стороне. А у местного населения Коряков, всегда существовал обычай класть гостя спать со своей женой или дочерью, поэтому секс у них не считался чем то предосудительным. Местные Корячки сами рассказывали, что девчонку, не гулявшую в молодости муж не будет уважать, считая, что если она не нравилась парням раньше, значит будет плохой женой. Местные девчонки приехавшие учиться в Петропавловск из оленеводческих колхозов рассказывали, что если дочь до четырнадцати лет не имела половых связей, то мать сама лишала ее девственности с помощью двух пальцев руки, ведь иначе дочь в будущем ждал позор. Вот такая ситуация с сексом сложилась в Петропавловске Камчатском. Большинство ближайших к казарме частных домов снимали молодые женщины, которые по наследству переходили от одного солдата к другому.  Фото. 1. Каждый день, из центра города приезжали разодетые в меховые шубы, и увешанные золотом морячки, которые стоя на дороге у забора предлагали солдатам выйти наружу поразвлечься. Однажды такой секс на ходу привел даже к серьезному конфликту. Офицер из соседней части увидел вечером после отбоя на автобусной остановке такую парочку, и стал требовать от солдата сказать ему, где он служит. В ответ, солдат достал из сапога напильник, и ударил им офицера по голове. На следующий день все население нашей казармы выстроили в один ряд во дворе, и офицер с забинтованной головой стал ходить вдоль строя, пытаясь найти своего обидчика. Честно говоря ситуация была не из приятных, ведь этот придурок мог показать на любого стоящего в строю, а доказать свою невиновность, солдату было бы просто не реально. Похожая ситуация произошла и с двумя Корячками, студентками ветеринарного института. Утром после подъема, в казарме прошел слух, что в каптерке первой батареи сидят две девчонки, которых дежурный по части офицер приказал там запереть. Оказалось, что эти студентки, загулявшись не смогли уехать в город на последнем автобусе, поэтому пришли ночью в казарму, искать своих ухажеров, с которыми гуляли вечером. Они поднялись на второй этаж, и разбудили всех спящих там солдат. Своих ухажеров подруги так не нашли, зато солдаты увидев двух девчонок затащили их в сушильное помещение и стали там по очереди насиловать. Подруги не выдержав такого группового секса стали кричать и звать на помощь. На их крики прибежал дежурный офицер, и приказал запереть студенток до утра в каптерке первой батареи. После приезда в часть командира, всех солдат выстроили во дворе перед казармой, из дверей вывели двух молоденьких испуганных девчонок, и командир части сказал, а ну проститутки показывайте, кто вас ночью трахал. Идя вдоль шеренги солдат, они стали показывать пальцем, и говорить, вот этот и этот. Когда подруги прошли вдоль строя и показали всех кого запомнили, командир скомандовал, а ну е…я два шага из строя шагом марш. После этого, он в течении нескольких минут крыл их таким площадным матом, который здесь воспроизвести просто не получится. Затем он велел солдатам снова встать в строй и сказал, а этим проституткам мы напишем в их учебное заведение, чем они занимаются, живя в городе, да еще отправим аналогичные письма их родителям. Кроме этих Корячек были и Русские девчонки, которые не стеснялись даже днем приходить в казарму. Самыми известными из них были Светка четырнадцати лет и Хильда. Светка заходила в гости чаще, а если дежурный офицер начинал ее выгонять на улицу, она обычно говорила, а ты знаешь на кого бочку катишь, мой папа командир этой дивизии, и если я ему пожалуюсь на тебя, то он может снять с тебя погоны. Обычно этого хватало, чтобы дежурный офицер оставил ее в покое. Еще осенью, с судоремонтной верфи, в часть привезли целый грузовик новых толстых труб толщиной сантиметров двадцать, которые по приказу командира части солдаты в спешном порядке вкопали по периметру автопарка. Буквально на следующий день, из города в часть приехала комиссия ОбХС, искать пропавшие на верфи трубы. Убедившись, что все привезенные трубы уже вкопаны в землю они не стали возбуждать дело, а ограничились выговором нашему начальству. Спустя пару месяцев стало ясно, что привезенные с судоремонтной верфи в часть трубы являются обыкновенной взяткой, ведь вместе с новым пополнением к нам пришел служить сын директора СРВ Вадим Безручко. Видимо те трубы были своеобразным подарком, сделанным только для того, чтобы оставить служить своего сына в родном городе. Сын директора оказался очень высоким и толстенным молодым человеком, весом больше ста пятидесяти килограмм. Когда он впервые появился в казарме и сел на край кровати, та прогнулась под его весом до самого пола. После этого случая пришлось тащить со склада другую кровать, и привязывать проволокой к боковым уголкам толстенные арматурные прутки. 2. Вадима сразу  поставили на должность кладовщика, в складе где хранились различные строительные материалы. Видимо трубы были не единственным даром его отца, так как вскоре в часть стали завозить брусья и доски для постройки при части теплицы. Служил Безручко тоже своеобразно, всю неделю проводил в части, а в пятницу вечером звонил на судоремонтную верфь и требовал подать к подъезду казармы машину. Садясь в машину, он обычно говорил, ну что пацаны до понедельника, я приеду назад только через два дня. Кроме этого персонажа, в новом призыве оказалось еще два странных человека. Первым был болезненного вида мальчишка по фамилии Феклистов, которого непонятно почему забрали в армию, ведь у него были больные ноги, и он с трудом ходил. Правда, через некоторое время, когда он был в наряде на кухне произошло следующее. Феклистов выдавал солдатам пришедшим в столовую пайки масла и хлеба, и вот одному старослужащему показалось, что новичок обделил его, дав меньше масла чем положено. Старослужащий схватил лежавший на прилавке кухонный нож и пригрозил молодому салаге, что прирежет его. Феклистов так резво побежал спасаться от обидчика, что все присутствующие в столовой захохотали, увидев, как человек с больными ногами быстро бежит прочь. После этого случая большинство солдат стало считать, что Феклистов просто притворяется больным. Постоянные издевательства над человеком привели к тому, что он дождавшись когда в уличный туалет придут люди повесился там на поясном ремне. Естественно, его успели снять живым, но после этого случая командир части приказал двум солдатам следить за Феклистовым, чтобы он не сделал с собой, чего либо подобного. Естественно, назначенные следить за ним сослуживцы не желая отвечать за этого солдата, стали каждый день для профилактики бить его. Наконец Феклистов додумался, стоя на посту в автопарке поджечь угол склада, и на глазах пришедшего его сменить разводящего потушил огонь, рассчитывая, что его за этот героический поступок отпустят в краткосрочный отпуск. Но вместо отпуска его только еще сильнее наказали. Еще одним странным человеком из нового призыва оказался Тувинец, которого звали Сеня Дубчур. Это был неуправляемый, совершенно дикий, низенький человек, с характерным плоским лицом, и узкими, словно щелочки глазами. Когда его привезли в часть, то он не знал ни одного Русского слова, и первое что он выучил, это стал ругаться матом посылая человека на три буквы. Его так же как Феклистова определили в батарею, и интересно было наблюдать, как командир говорит новичку, Сеня становись в строй, ведь в армии все ходят строем. В ответ всегда слышалось одно и тоже, идешь на х.й и Дубчур снова шел в стороне от строя. При первом же выезде на ученья, к нему приклеилось новое прозвище. Там его заставили надеть противогаз, и все просто ахнули, когда увидели эту штуковину на голове Тувинца. Противогазная маска, в районе его лба сморщилась так сильно, из за его почти полного отсутствия, что к человеку сразу прилепилось прозвище Сеня противогаз. После случая, когда Сеня бросив порученный ему пост самовольно уехал на автобусе с заряженным автоматом в город видимо стало последним происшествием, после которого его стали бояться посылать в караул, и вообще давать в руки серьезное оружие. После этого случая, его стали назначать только дневальным, где было нужно стоять со штык ножом на поясе около тумбочки. Вскоре начальство поняло, что и этого ему поручать нельзя. Пока Сеня стоя у тумбочки днем бросал свой штык нож в пол все было нормально. Но вот среди ночи раздался страшный крик, словно кого то убивают. Вся батарея естественно вскочила с постелей и высыпала в коридор, думая что на дневального напали. Но оказалось, что это Сеня Дубчур орет не своим голосом стоя у тумбочки. Что с тобой, тебе плохо стали спрашивать его выбежавшие в коридор люди. Почему плохо, очень хорошо ответил Сеня. А чего же ты орешь, словно тебя режут, спросили у него. Вы что плохо соображаете, я не ору, а пою песню орла, ответил Тувинец. После этого случая, его перестали ставить даже дневальным, и вскоре перевели в наш хозяйственный взвод. Здесь его назначили ухаживать за животными на принадлежащей части ферме, чему как выяснилось, он был только рад, так как попал в привычную для себя обстановку. После того как он относительно сносно научился разговаривать по Русски выяснилось как он попал в армию. Оказалось, что его заманили сюда обманным путем. Когда в оленеводческий совхоз пришла повестка о призыве его в армию, Сеня ушел в самое дальнее стойбище, где целый год пас оленей. Через год в стойбище приехал председатель колхоза и сказал, что ему нужно приехать на центральную усадьбу получить зарплату за год работы. Когда Дубчур приехал в поселок за деньгами, там его уже ждала милиция, которая увезла его в военкомат. А свои деньги получишь после службы в армии, на прощание сказал председатель. Приеду домой убью гада, негодовал Сеня, у меня там для этого и карабин имеется. Странно было наблюдать за этим человеком, как он без всякой причины идет, и что то бормочет себе под нос. Однажды я не выдержал и спросил, ты Сеня что, сам с собой разговариваешь. Нет, я не разговариваю, а просто пою песню, ответил он. И о чем же твоя песня спросил я. Так ни о чем ответил Дубчур, все что вижу о том и пою. Птица пролетела, тучка по небу бежит, солнышко светит, ветер дует, обо всем этом и пою. Понимая всю детскую непосредственность этого человека мне захотелось узнать, а есть ли в Тувинском языке какие либо ругательства, ведь русских к этому времени Дубчур выучил предостаточно. Конечно, ругательства есть и у нашего народа сказал Сеня, но я их стесняюсь говорить, так как они очень страшные. Очень долго мне пришлось ходить за ним, уговаривая сказать хоть одно Тувинское ругательство. Наконец я его видимо достал своими просьбами, и он сказал, что скажет мне самое страшное, по его мнению ругательство. Когда хотят обидеть какого либо человека сказал Дубчур, то говорят ему, что он примерно как дубина дерево. И это по его словам, было самое страшное ругательство, из тех какие он только знал. После первой своей поездки на выходные домой, Безручко привез в часть несколько бутылок хорошего вина, собираясь видимо этим, задобрить своих сослуживцев. Распили мы это вино уже поздно ночью после отбоя, когда первая батарея давно спала. Но все равно на следующий день командованию части стало известно о ночной попойке, и сыну директора СРВ сделали на этот счет внушение. Понимая, что нас продал кто то из своих, Безручко решил найти этого человека. На следующий день он отозвал меня в сушилку и сказал, слушай, а командир части мне сказал, что это ты нас заложил. Я естественно возмутился его наглым подозрениям, так как пил вместе со всеми. Ладно, не кипятись, успокоил меня Вадим, просто я таким образом пытаюсь выяснить кто нас продал. И надо сказать ему это удалось сделать, ведь когда он сказал то же самое бывшему в нашем взводе повару по национальности Латышу или Эстонцу тот ответил, ну вот, а комиссар мне сказал, что об этом никто не узнает. Как оказалось, этот человек написал заявление о вступлении в партию, и ему дали задание, доносить начальству о всех происшествиях во взводе. Солдаты хотели примерно наказать доносчика, но за него вступился сам Безручко сказав, зачем нам его трогать, просто теперь мы знаем кто на нас стучит, поэтому  будем избегать этого человека. Но примерно через месяц судьба сама наказала повара. Потеряв контакт с остальным коллективом, он стал приносить из столовой кусочки мяса и подкармливать им множество крыс живущих в казарме. Делал он это следующим образом, насаживал мясо на согнутый крючком гвоздь, и с помощью бечевки опускал его со второго яруса кровати вниз. Когда он чувствовал, что крыса схватила наживку, то дергал веревку вверх, пытаясь подцепить животное. Можно добавить, что крыс в первой половине зимы было огромное множество, и они начинали вылезать из под пола, как только гасили свет. С громким топаньем они бегали под кроватями, а иногда с визгом даже дрались друг с другом. Топот ног был такой громкий, словно под кроватями бегают животные величиной с кошку, поэтому ложась спать мы закутывались одеялом с головой, на случай если эти твари заберутся на кровать, то не смогут укусить спящего человека. Так вот повар кормил их примерно неделю, а потом ему это видимо надоело, и он перестал таскать из столовой мясо. Через два или три дня, посреди ночи раздался громкий крик, и когда в казарме включили свет, то увидели повара с окровавленным лицом. Оказалось, что перестав получать корм, крыса забралась на второй ярус кровати, и укусила виновника за переносицу. Укус был настолько сильный, что кровь хлестала из прокушенного носа не переставая, и повару пришлось бежать в медсанбат зашивать рану и делать уколы от бешенства. Кстати сказать, крыс было видимо много и в каптерке первой батареи, где они однажды сожрали полностью вещевой мешок, в котором на учениях держали сало оставив от него одни только лямки. С Вадимом мы подружились очень быстро, так как были единственные в части, работавшие кладовщиками на складах. Примерно за месяц до наступления нового года, когда армейское начальство, уже стало опечатывать все лишние помещения, чтобы солдаты не прятали там свою выпивку, он предложил мне провести операцию по зарабатыванию денег, на которые весь взвод мог бы достойно отметить новый год. Ты и я сказал Вадим, оба сидим на материальных ценностях, так почему бы небольшую их часть не превратить в деньги, на которые можно будет купить выпивку и закуску для всего взвода. Вероятно, он больше заботился о своих сослуживцах, так как сам наверняка знал, что новый год будет встречать дома. Вадим предложил составить список, что каждый из нас может предложить для продажи, а он уже нашел в первой батарее расторопного солдата который согласился обойти все окрестные дома ища потенциальных покупателей. Если я мог предложить только горючее или смазочные материалы то у Вадима получился огромный список того что он мог продать. А как же ты станешь отчитываться перед своим начальником удивлялся я, если распродашь весь рубероид, фанеру, олифу, и краску, хранящиеся на твоем складе. Да не думай ты об этом отвечал Вадим, все что будет необходимо, я потом снова привезу с судоремонтной верфи. Нашу тайную операцию он предложил назвать Бандура, видимо по названию Украинского музыкального инструмента. Когда вся информация будет собрана, сказал он, нам нужно будет вместе сходить в караульное помещение предупредить старшего начальника о ночном посещении складов. Хорошо сказал я, так как у меня уже имеются два источника дохода, поэтому все денежные дела бери на себя, а с моей стороны, тебе будет оказана любая возможная поддержка. Через несколько дней, Вадиму принесли список адресов, куда, что и сколько нужно будет принести. В день проведения операции, мы с ним, ближе к вечеру отправились в караульное помещение, договариваться с начальником караула. Для него Вадим взял блок хороших сигарет, а для часовых, которые в это время будут стоять на посту, тоже прихватил по нескольку пачек. Начальника караула, совсем не удивила наша просьба прийти на склады после отбоя, ведь единственное что он спросил, будут ли опечатаны боксы после нашего ухода. Получив утвердительный ответ он сказал, ну тогда можете сколько угодно приходить на свои склады. Для переноски товара Вадим набрал в первой батарее больше десяти человек, поэтому все, что было запланировано, они смогли унести за один раз. За работу каждому солдату тоже была выдана пачка сигарет. На следующий день, мы с Вадимом стали искать, где купить спиртное. Но как оказалось, во всех ближайших магазинах, всю выпивку смели с полок горожане, готовившиеся к новому году. По слухам, водку еще можно было достать в совхозе Заозерный, который располагался на другой стороне озера, поэтому после обеда мы решили купить выпивку там. Передавая мне деньги Валим сказал, возьмешь с собой трех шоферов с вещевыми мешками, и купите в сельском магазине бутылок двадцать водки, а на оставшиеся деньги сигареты и консервы. Чтобы было проще добраться до места, я с дежурным шофером довезу вас прямо до берега, а там вы на лыжах дойдете до совхоза и обратно. Действительно, выехав из парка через задние ворота, машина подвезла нас прямо до прибрежных кустов. Здесь мы надели лыжи и отправились по льду на другой берег. Взяв достаточно точное направление, мы вышли как раз на сельский магазин, стоявший недалеко от берега. Все, за чем мы пришли здесь действительно продавалось, поэтому подойдя к кассе, я заплатил нужную сумму и взял чек. В это время, в дверях магазина показался незнакомый нам офицер. Думая, что он сделав покупку вскоре уйдет из магазина, я предложил своим попутчикам выйти на крыльцо перекурить. Но прошло минут пятнадцать, а офицер все еще оставался в магазине. На нашу беду погода тоже стала портиться, подул довольно свежий  ветер и пошел снег. Стоя на крыльце мы стали думать, что нам делать в сложившейся ситуации, ведь если снег заметет лыжный след на озере, то очень просто можно будет заблудиться. Такая перспектива нас не устраивала, ведь озеро тянется далеко, и по нему можно выйти вообще за пределы города. Да что думать сказал один из моих попутчиков, нас четверо, а он один, давайте войдем, и возьмем то, за что уже заплатили, а если этот офицер начнет возникать, так просто намнем ему бока. Уже готовые к драке мы снова вошли в магазин, а офицер стоявший у кассы, увидев нас пошел к нам навстречу. Вы ребята наверное хотели купить себе выпивку к новому году сказал он, так не стесняйтесь меня просто здесь кассиршей работает моя жена. У меня в части, солдаты тоже частенько выпивают, поэтому в этом нет ничего особенного. Поняв, что дело разрешилось как нельзя лучше без драки и насилия, мы подошли к прилавку, и на вопрос продавщицы, что хотим купить сказали, нам нужно ящик водки, а на остальные деньги сигареты и консервы. Ничего себе, сколько спиртного берете, удивился стоявший у кассы офицер. На это я ему ответил, что выпивка рассчитана на огромный взвод, поэтому если ее разделить на всех, то получится примерно по одному стакану на человека. Быстро уложив покупки в вещевые мешки, мы вышли из магазина на улицу. День уже кончался, и наступали сумерки, а снегопад еще больше усилился. Наш лыжный след на льду почти полностью замело, и местами он только угадывался под свежим снегом. Поэтому взяв нужное направление, мы ориентировались уже не по нему, а пройдя метров пятьдесят оглядывались назад проверяя, не уходит ли наша лыжня в сторону. Наконец, в снежной каше мы увидели кусты на противоположной стороне озера, и поняли, что не заблудились. Каково же было наше удивление, когда позади кустов мы увидели темное пятно, которое оказалось нашей машиной на которой мы приехали сюда. Оказалось, что при попытке развернуться, машина застряла в снегу, и Вадим с шофером, все это время пытались ее вытащить. Вот хорошо, что вы словно ангелы с неба на нас свалились, сказал Вадим, а то я уже собирался бежать в часть звать на помощь тракториста. Побросав покупки в кузов, мы нарубили веток, сунули их под колеса, и общими усилиями вытащили машину из снега. Спиртное, Вадим до нового года спрятал у себя на складе, так как все помещения, и даже бардачки машин начальство уже опечатало. 30 декабря, перед тем как уехать на праздник домой, Вадим выдал нам заготовленное спиртное, и мы перетащили его в казарму, спрятав под подушками и матрасами. На следующий день 31 декабря, повара из нашего взвода натащили из столовой всевозможной еды, которую разложили по нескольким тумбочкам. Первой батареи в помещении не было, так как все солдаты готовили зрительный зал клуба к предстоящим танцам. В нашу часть вечером должны были приехать шефы, студентки медицинского и педагогического институтов. Пользуясь случаем, наш взвод уже после обеда начал отмечать новый год. Сидя друг против друга на кроватях, мы по очереди пили спиртное, закусывая едой принесенной поварами, или вскрывая консервные банки купленные в магазине. Тут неожиданно в помещение зашел офицер, бывший в этот день дежурным по части. Мы естественно сразу задвинули начатую бутылку водки под кровать, и сделали вид, что просто так сидим, и общаемся друг с другом. Офицер подошел ближе, и молча встал напротив нас у стены. Какое то время в казарме длилось томительное молчание, наконец дежурный сказал, нехорошо. Что не хорошо спросили у него мы. Не хорошо, снова сказал офицер, сами пьете, а мне не предлагаете. Так ради бога обрадовались мы, нальем вам сколько хотите. А я без закуски не умею пить сказал офицер. Да пожалуйста сказали шофера открывая тумбочки, у нас здесь есть любая закуска. Дежурный выпил полный стакан водки, поздравил солдат с наступающим новым годом, закусил куском жареной рыбы принесенной поварами, и перед уходом сказал, вы ребята не особенно сегодня напивайтесь, а то кто будет танцевать с девчонками, которые вечером к нам приедут. Сам я в этот вечер в клуб не ходил, так как сильно напился, и мои приятели, меня прямо в одежде забросили спать на второй ярус кровати стоящей у стены. Помню только, как к кровати подходила молодая студентка и пыталась мне, что то сказать, на это я смог только махнуть рукой, показав где находится клуб. На следующее утро, 1 января, перед входом в здание казармы выстроили всю нашу часть, и командир снова сильно матерился. Оказалось, что прошлым вечером, в клубе произошла драка солдат с офицерами. Они не поделили друг с другом девчонок, поэтому начали выяснять отношения на кулаках. Несколько особо задиристых солдат арестовали и посадили до утра в камеру при караульном помещении. Теперь провинившихся по приказу командира часть привели во двор казармы, и он начал их отчитывать в своей привычной манере, то есть стал крыть отборным матом. Когда командир отвел душу на солдатах, то начал материть столпившихся на крыльце казармы офицеров, у многих из которых на лице виднелись синяки и ссадины. Ругал он их не за сам факт драки, а за то, что не смогли оказать достойное сопротивление нескольким подвыпившим парням. Во второй половине января погода начала портиться, так как Камчатка оказалась в зоне циклонов. Сперва стал дуть сильный ветер, который не стихал целый день. Ветер был такой силы, что в столовую приходилось идти спиной вперед, ведь иначе можно было захлебнуться встречным ветром. На таком ветре можно было даже лежать, подавшись спиной вперед. При обычной погоде, человек просто упал бы встань он таким образом под углом примерно сорок градусов. Вечером, когда стемнело, стало видно, как в городе, то там, то здесь, со снопами искр рвутся провода на уличных столбах. Но как оказалось, это было только начало непогоды, так как к ночи повалил сильный снег. Прижав лицо к оконному стеклу, можно было рассмотреть, как уличный сугроб за окном растет прямо на глазах. На следующее утро привычной команды на подъем не последовало, так как офицер дежурный по части оказался заблокирован снегом на КПП при въезде в часть. Окна нашей казармы, тоже оказались до самого верха занесены снегом. Даже дверь на улицу открыть не получилось, поэтому солдаты с лопатами посланные ее откапывать вынуждены были прыгать на снег из окон  второго этажа. Когда дверь казармы откопали, командиры орудий послали своих людей освобождать дежурного офицера. А уже он в свою очередь, организовал спасение наших офицеров, живших в коттеджах недалеко от части. Офицерский поселок, представлял собой ровные цепочки снежных холмиков, под которыми угадывались крыши занесенных домов. Пройти в заблокированную снегом столовую тоже оказалось сложно, поэтому впереди дорогу расчищал бульдозер, а следом за ним, отвернувшись от летевшего в лицо снега, и ветра, шла первая группа солдат с лопатами, посланная откапывать дверь. Сильный снег, не переставая шел примерно двое суток, после чего стало ясно, какие пакости он успел натворить. Например, в нашей части непогода произвела три разрушения. Во первых, ветром сорвало и унесло крышу винтовочного полигона, где командиры орудий, и офицеры, на макете местности тренировались, обсуждая как лучше защитить территорию от противника. Уже следующим летом, эту крышу длиной метров пятьдесят, совершенно целую нашли метров за сто от винтовочного полигона. В автомобильном парке, тоже сорвало крышу, с насосной станции, которая перелетела через забор из колючей проволоки, и торцом ударила в стоявшие там машины НЗ, разбив два двигателя. На складе ГСМ, ветром повалило набок стоявшую на земле огромную цистерну с дизельным топливом. Какую силу должен был иметь ветер, чтобы повалить, стоявшую в  специальном каменном лотке, большую, намного больше железнодорожной цистерны емкость, заполненную горючим. Дизельное топливо из нее почти полностью вылилось, и закачать в бензовоз удалось всего тонны три. Ну и ладно сказал старшина Ткаченко, увидев упавшую цистерну, топливо в ней все равно  было уже пора списывать, а единственная неприятность в том, что придется теперь  пригонять на склад трактор, чтобы поставить емкость на место. Из новостей по местному Камчатскому радио стало известно, что в городе от веса снега обрушился балкон в многоэтажном доме, а в море перевернулись сразу три средних рыболовных траулера. Естественно, что все моряки, плававшие на   3. этих судах погибли. После этой метели, пока снег весной не растаял, солдатам пришлось ходить в столовую по глубокой снежной канаве, с вертикальными стенками, где три, а где и все четыре метра высотой. Сильные ветра, на Камчатке дули очень часто, как зимой, так и летом. Даже Американские клены, насаженные в городе вдоль улиц, уже в начале лета полностью лишались своей листвы, а иногда, деревья на глазах прохожих с корнем вырывало из земли. Январский снегопад, так сильно засыпал склоны сопок, что заросли шиповника и лес из каменных берез оказались полностью засыпаны снегом. Теперь стало очень удобно кататься на лыжах со склонов сопки позади части, чем сразу же воспользовались более свободные в плане досуга солдаты транспортного взвода. Правда, вскоре пришло осознание того, что кататься с очень крутого склона сопки достаточно проблематично, ведь катиться вниз было страшно, а съезжать вниз зигзагами не очень удобно. Поэтому наши шофера, довольно большой компанией, стали ходить через озеро, в район совхоза Заозерный, где склон был не такой крутой, так как здесь начиналось подножие трех стоящих вдалеке в один ряд вулканов. Здесь, очень долго можно было ехать вниз по пологому склону, в конце пути выезжая на лед озера. Правда, меня и здесь ожидала неприятность, после которой я вообще отказался кататься на лыжах. Однажды, забравшись достаточно далеко на склон, я долго катился вниз по девственно ровному снегу. Хотя спуск был достаточно пологий, но я все равно развил большую скорость. В какой то момент я понял, что лечу по воздуху. Оказалось, что спускаясь, я наехал на довольно глубокую воронку, которой сверху не было видно. Просто шлепнувшись на ее противоположный край, я сильно отбил себе не только задницу но и другие части тела. После этого происшествия мне не захотелось больше кататься на лыжах с горок, поэтому я вообще перестал этим заниматься. В конце зимы, в отделении артиллерийских мастеров произошло ЧП. Имея дело со Стиолом, тормозной жидкостью ярко желтого цвета заливаемой в орудия, они приспособились его перегонять, добывая таким образом спирт. Солдаты заливали Стиол в двадцати литровую канистру, с боков нагревали ее двумя паяльными лампами, а получившийся пар охлаждали, в свитой в спираль медной трубке, закрепленной в горловине канистры. Однажды, в казарме они так сильно перепились таким перегоном, что один из солдат потерял сознание, а его товарищи решили отнести беднягу в медсанбат. Сами они оделись перед выходом на улицу, а потерявшего сознание товарища, голышом положили на шинель, на которой как на носилках понесли его из казармы. На полпути, солдаты несшие товарища устали, поэтому решили пока положить больного на землю и перекурить. Все это закончилось очень комично, потерявший сознание солдат сам очнулся, лежа голым на расстеленной шинели, а вокруг него столпились сослуживцы обсуждая, что они будут говорить доктору когда донесут больного до санчасти. После этого случая, артиллерийские мастера несколько раз просили меня, налить им хранящийся на складах ГСМ Стиол, но в этой просьбе им пришлось отказать, ведь не хотелось быть виновником смерти кого либо из солдат. Ранней весной, как только сошел снег, мы со старшиной Ткаченко отправились на склад, брать пробы топлива для лаборатории, и замерять его количество в емкостях. Старшина сам взялся отвинчивать гайки на одном из лючков цистерны закопанной в землю. Работая до армии слесарем, я сразу обратил внимание, что старшина, вооружившись гаечным ключом, пытается открутить большую гайку наоборот заворачивая ее. Помучившись какое то время старшина сказал, она похоже сильно заржавела, так как не хочет отворачиваться. Принеси ка мне со склада обрезок трубы, в которую можно вставить гаечный ключ. Я выполнил его просьбу, отлично понимая, что гайку он все равно не открутит, только сломает гаечный ключ или саму шпильку на лючке. Ключ он в итоге не сломал, а гайку еще немного закрутил на шпильке. Помучившись некоторое время, он наконец устал бороться с упрямой гайкой  и сказал, у меня не получается ее открутить, попробуй ты, может сможешь ее отвернуть. Старшина похоже так и не понял, в чем была его ошибка, ведь когда я очень быстро отвернул злополучную гайку он сказал, вот что значит молодая сила, любая заржавленная гайка сразу поддается. В течении одного дня, мы взяли из всех емкостей образцы топлива и замерили специальной линейкой его остаток на складе. Упавшую в середине зимы под напором ветра цистерну снова залили привезенным с нефтебазы дизельным топливом, а остатки, слитые из нее в бензовоз, солдаты дежурившие на воротах автопарка, сожгли за зиму в печи, обогревая порученный им пост. Не желая возить для топки печи уголь с территории части, они ставили над печкой канистру, из которой в печь шла медная сплющенная на конце трубка, из которой медленно капало дизельное топливо на лежавшую внутри топки совковую лопату без черена. Одной такой двадцати литровой канистры им хватало, чтобы обогревать помещение всю ночь. О судьбе слитого в бензовоз топлива старшина Ткаченко даже не вспоминал, так как оно было им списано, а значит, в природе уже не существовало. В эту прошедшую зиму отличились и артиллерийские мастера. Их старшина, попросил своих солдат, за зиму поснимать со стоявшей около почты, под снегом легковой машины каблук все запасные части, что они с успехом и сделали. Когда весной снег растаял, то от новенькой машины остался только один корпус, без дверей, стекол и других деталей. Этот старшина видимо уже знал, что скоро уйдет из части, и действительно его в начале лета перевели на должность заместителя начальника ВАИ, то есть военизированной автомобильной инспекции дивизии. В конце весны одну из батарей отправили на ученья, только почему то не на берег океана как обычно, а вглубь полуострова. Форсировав по льду одну замерзшую реку, они подъехали к другой, которая уже успела к этому времени вскрыться. Так как тягачи были плавающие, а тяжелые гаубицы нет, они не смогли перебраться на другой берег. Можно сказать, им не повезло вдвойне, ведь когда они отправились назад, то оказалось, что и первая река, через которую они недавно переехали тоже вскрылась. Поэтому пока шло половодье, батарея оказалась зажатой между этих двух рек, и ее около месяца снабжали продовольствием с помощью вертолета, пока уровень воды не понизился настолько, что стало возможно перетащить на другой берег пушки. Сразу после ухода из части начальника артиллерийских мастеров, он видимо приказал своим новым подчиненным, всеми способами отбирать права у наших шоферов. Дело зашло так далеко, что сложно стало найти человека, с документами на руках, который мог бы получить на почте посылку или перевод в обход армейского начальства. Помучившись без документов какое то время, шофера собрались все вместе, и пошли домой к этому старшине, чтобы узнать, почему его подчиненные их так преследуют. Оказалось, этот человек обиделся, что наши люди много раз ездили на рыбалку, а его никогда рыбой не угощали. Пришлось шоферам специально съездить на берег океана, откуда они привезли в часть штук шесть Кижучей метрового размера. Одну рыбину они передали своим поварам, чтобы те ее зажарили целиком для нашего взвода, а остальных рыб потащили в виде взятки старшине. Вскоре они довольные вернулись в часть, так как получили свои права обратно. Оказалось, старшина держал их документы у себя дома, и отдал сразу, как только ему принесли рыбу. В самом начале лета двух работавших на ферме солдат отправили за город заготовлять для части сено. Там для них поставили армейскую шатровую палатку, и один раз в неделю грузовая машина из части ездила к ним забирать высушенную траву, попутно привозя им консервы и другую еду. Такая практика видимо существовала уже давно, так как туда же завезли несколько деревянных бочек, в которые солдаты должны были собирать морошку, когда та поспеет. Через месяц эти солдаты, с очередной машиной вернулись в часть. Странно было видеть этих людей, в военной форме, но с уже довольно большой бородой как у Исламских террористов. Командованию они заявили, что больше не поедут заготовлять сено, так как их там уже замучил своими посещениями медведь. Он стал почти открыто приходить каждую ночь, таская у них прямо из палатки съестные припасы, так что утром они находили около нее только раздавленные и высосанные банки от консервов. Командование пошло на встречу, и выдало им автомат с патронами для защиты от медведя. Но в первую же неделю оно пожалело о своем решении вооружить людей. Вскоре после возвращения на сенокос, один из солдат проснувшись ночью, услышал за палаткой возню и кряхтение. Посчитав, что там находится медведь, он схватил автомат и побежал убивать зверя. Он уже прицелился в темное пятно в кустах, как оттуда раздался голос его напарника, не стреляй, это я в туалет вышел. Узнав о случившемся, командир части распорядился отобрать у солдат автомат, а на сенокос отправил одного из офицеров части с ружьем, который вскоре застрелил обнаглевшего медведя. Так же в начале лета, ребятам из взвода пожаловался наш кино механик, что ему на предстоящие выходные, в кинопрокате снова всучили фильм Чапаев. Да сколько можно возмущался солдат, за последний год это уже третий раз как мне подсовывают этот фильм. Пользуются тем, что наша дивизия ведет свое начало от Чапаевских частей. Вы бы хоть сперли у меня этот ящик с пленкой предложил он, и сожгли ее, тогда мне дадут другой фильм. Вряд ли у них в кинопрокате есть еще копии Чапаева. Меж собой мы договорились, что заберем ящик с фильмом и уничтожим его, а кино механик доложит начальству, что у него неизвестные вскрыли дверь кино будки и унесли пленку. Железную коробку с фильмом мы унесли в авто парк, и уже там узнали, что пленка на которой отпечатано кино горючая. Кто то из шоферов предложил, изготовить и набить пленкой самодельную ракету, которую можно будет попробовать запустить. В слесарной мастерской, на токарном станке мы отрезали нужной длины трубу, которая должна была послужить корпусом ракеты. На этом же станке выточили головную часть, и заднее сопло ракеты. Электросваркой приварили четыре лопасти, и начали заправлять свое изделие пленкой, сворачивая ее в рулоны по внутреннему размеру трубы. Запустить свою ракету, мы решили на пустыре, за забором автомобильного парка. Поставили ракету вертикально на лист железа, под заднее сопло наложили охапку бумаги, и протянули от нее в сторону кусок пленки, которую необходимо было поджечь. Но из нашей затеи ничего хорошего не получилось, хотя вся пленка внутри ракеты выгорела, но она так и осталась неподвижно стоять на куске железа. Пришло осознание того, что горючей пленки недостаточно для запуска ракеты. Кто то из шоферов предложил, взять в артиллерийской мастерской большой взрывпакет, которые использовались на учениях для имитации взрывов вражеских снарядов около орудий, и между рулонами пленки засыпать в корпус ракеты взрывчатое вещество. Так мы и сделали, сперва, в корпус закладывался рулон пленки, после чего засыпалась пригоршня ярко желтого взрывчатого порошка. После него в корпус снова засовывалась очередная партия пленки. Снаряженная таким образом ракета все равно не полетела, а просто взорвалась на старте. Посчитав, что переложили лишнего взрывчатки, мы изготовили новый корпус ракеты, и снарядили ее меньшим количеством взрывчатого порошка. Эта вторая ракета, успешно стартовала, но взорвалась, поднявшись над землей метров на тридцать. Видно было только, как после взрыва, в разные стороны разлетаются, вращаясь, куски оперения нашей ракеты. Так как пленки было достаточно для оснащения еще одной ракеты, мы снова сделали корпус, решив еще немного уменьшить количество взрывчатки. Этот запуск, можно сказать, прошел еще более успешно, чем предыдущий, хотя ракета повела себя, не так как мы рассчитывали. После первого взрыва на старте, мы запускали следующую ракету уже из небольшой ямки, на дне которой лежал лист железа. Так вот эта третья ракета, перед тем как полететь упала набок, и стартовала не вверх, а под углом градусов двадцать к поверхности земли. Она улетела в сторону озера так далеко, что ее остатков мы так и не смогли найти. Достаточного запаса пленки, для изготовления очередной ракеты, у нас больше не было, поэтому мы просто подожгли оставшийся рулон. Примерно через неделю после отбора образцов для лаборатории, старшина Ткаченко очень озабоченный сообщил мне, что одна из емкостей с бензином, стоящая на поверхности земли дала течь по сварному шву, и он не знает, как можно устранить эту неисправность, ведь перелить топливо в другие емкости невозможно, так как их просто нет в наличии. Ну что пойдем, посмотрим, как можно решить эту проблему предложил я. Оказалось, что место протечки находится почти на самом дне емкости, а одна четвертая часть топлива уже вылилась через дырку. А можно заварить дырку, если в емкости будет например вода, спросил я старшину. Конечно, можно ответил он, но как это сделать, ведь внутри емкости бензин, который некуда перекачать. А перекачивать его и не нужно сказал я, зальем из пожарного шланга в емкость воду, которая будучи тяжелее бензина окажется внизу, после чего дырку можно будет заварить, предварительно смыв с земли остатки вылившегося из цистерны топлива. После ремонта емкости, останется только откачать со дна цистерны воду, пока из шланга не польется бензин. Ну, у тебя и голова удивлялся старшина Ткаченко, когда протечка емкости была устранена, я бы сам никогда не додумался, как починить эту цистерну. Видимо чувствуя благодарность за оказанную ему помощь, спустя несколько дней, старшина  предложил мне съездить с ним на берег океана за дровами, которые ему выделило начальство. Видя мою нерешительность, старшина сказал, не беспокойся, для погрузки дров я беру из части несколько солдатиков, а мы с тобой просто полюбуемся океаном, да нерестом Горбуши который сейчас должен идти. Ты ведь знаешь ручей, который впадает в океан, спросил он, так вот, этот ручей сейчас должен кипеть от рыбы, идущей на нерест, тем более, что с Японцами заключен договор, по которому в эти дни нельзя ловить эту рыбу. На следующий день, мы со старшиной сели в кабину дежурной машины, в кузов залезли четыре солдата, которые должны были грузить дрова и поехали на берег океана. Здесь около ручья, впадавшего в океан, в шатровой палатке жили несколько солдат, которые занимались очисткой приграничной территории от насаждений. Они гусеничным тягачом ломали заросли кедрового стланика, собирая затем поломанные ветви в кучу. Вот этот материал, в качестве дров, и получали затем офицеры и старшины сверхсрочники. Пока солдаты загружали кузов машины дровами, мы со старшиной подошли к ручью, но прозрачная вода оказалась совершенно  безжизненной. А где же рыба удивленно спросил старшина у живших здесь солдат. А вон видите, у берега океана ходят кругами штук десять траулеров отвечали солдаты, так они всю рыбу и вылавливают подчистую. В этот ручей она заходит только ночью, когда рыбаки уплывают домой. Мы сами по ночам бьем здесь Кижучей, заостренными палками сказали солдаты, если хотите, то  угощайтесь жареным на костре мясом, предложили они. Назад мы ехали точно так же, только теперь солдатики сидели сверху на куче дров. Доехав до дома старшины, я отправился в часть, а солдаты остались разгружать машину. Спустя еще неделю, старшина попросил меня привезти ему домой шлак из кочегарки,  обогревавшей казарму. С кочегарами я уже договорился, сказал он, они нагрузят телегу шлаком, а ты привезешь его на лошади ко мне домой, да поможешь подновить завалинку развалившуюся зимой. Но я же городской житель, поэтому как управлять лошадью не знаю. Да тут нет ничего сложного, стал настаивать старшина, не понимая, что мне просто стыдно появляться с лошадью на городских улицах. Спустя примерно час, кочегар дежуривший в этот день сказал, что шлак он уже загрузил, поэтому я могу забирать лошадь с телегой. Ну ты у меня сегодня дождешься шлака, зло думал я, ведя лошадь за повод к воротам части. Выведя ее за ворота, я перевел животное на другую сторону дороги, и пустил пастись в росшую здесь высокую траву, а сам разлегся на земле, дожидаться, когда старшина устав меня ждать сам прибежит за лошадью. Таким образом, прошло несколько часов, пока вдалеке, на дороге не показался мой старшина. Ты что же не везешь шлак ко мне домой, еще издалека закричал он. Да знаете, мне кажется, подсунули голодную лошадь, ведь только я вышел с ней за ворота, как она сама, полезла в заросли есть траву. А чего же ты ждешь, удивился старшина. Как чего ответил я, жду, когда она поест, после этого согласиться идти дальше. Так ты что разве не знаешь, что она будет здесь пастись целый день, и ей все равно будет мало, размахивая в такт речи руками, говорил старшина. Да откуда мне это знать удивленно сказал я, если родился в городе, и такое животное вижу первый раз в жизни. Да ну тебя махнул рукой старшина, и выведя лошадь на дорогу, пошел с ней к своему дому. Старшина видимо обиделся на меня, так как спустя несколько дней стал говорить, что наш склад является пожароопасным объектом, а его территория вся заросла высокой травой, которая уже успела высохнуть, поэтому достаточно одной искры, которая может привести к пожару. Тебе делать все равно нечего, поэтому возьми косу да потихоньку коси траву. Да я этой штуки никогда в руках не держал, парировал я. В этом нет ничего сложного сказал старшина, я тебя научу, как правильно работать косой. Он сходил видимо к себе домой, и притащил на склад косу, насаженную на длинной ручке. Здесь он некоторое время махал косой, показывая мне как нужно ей работать. Затем спросил, ну что понял, как нужно косить траву. Вроде понял. ответил я, но все равно, нужно будет немного потренироваться, прежде чем научишься качественно работать. Уходя со склада, старшина сказал, никто тебя не гонит, как говорится, глаза боятся, а руки делают, поэтому потихоньку избавляйся от травы на складе. Естественно, избавляться от травы на территории в несколько квадратных километров обнесенных колючей проволокой я не собирался, поэтому после ухода моего начальника выкосил пятачок в два квадратных метра, после чего подобрал с земли камешек, и немного постучал им по лезвию косы. Попробовав инструмент еще раз, я убедился, что он только сгибает траву, поэтому довольный результатом стал ждать, когда старшина  придет проверять мою работу. Старшина явился на склад только вечером, и увидев, что ничего практически не сделано удивленно сказал, похоже ты сегодня даже не начинал работать. Да у меня ничего не получается сказал я, коса только гнет траву а срезать ее не хочет. Тогда он сам взял свой инструмент, и попробовал им работать. Коса в его руках тоже только гнула траву. Осмотрев лезвие, он удивленно сказал, как ты успел так его сильно затупить. Так я же вам говорил, что никогда не имел дела с этой штуковиной, она один раз режет траву, а второй раз, почему то втыкается в землю, вот поэтому видимо и затупилась. Немного подумав, старшина почесал свой затылок и сказал, ну ладно хрен с ней, с этой косой, пригоним на склад трактор и вспашем всю территорию. На другой день так и было сделано, тракторист даже не пахал землю, а просто прицепил к трактору раму от грузовой машины, и потаскал ее по территории, содрав тяжелой железякой всю траву. Вскоре после этого, старшина стал ворчать, что в боксах накопилось много пыли, которую надо бы убрать. Ты посмотри, говорил он, на пергаментной бумаге покрывающей бочки пыль лежит толщиной в палец. На днях займусь уборкой пообещал я, конечно не собираясь на самом деле этого делать. Чтобы убрать всю пыль, пришлось бы кантовать множество бочек в нескольких боксах, а затем убирать с пола поддоны, на которых они стоят. Проще было дождаться ветреной погоды, чтобы сильный ветер сам вымел всю пыль из боксов. Через пару дней старшина вновь завел разговор на эту тему, удивляясь, почему я до сих пор не начал делать уборку. Да уберу я эту пыль, не беспокойтесь, заверил я. На следующий день, со стороны океана, в торцовые стены боксов, стал дуть сильный ветер, которого я так ждал. Сперва, открыв ворота для въезда машин на подветренной стороне боксов, я стал открывать створки ворот на той стороне, откуда дул ветер. Как только мне, с трудом преодолевая силу ветра, удалось открыть первые ворота, из склада выдуло не только всю пыль, но по территории разлетелась и вся бумага, покрывавшая в боксах бочки. Часть бумаги, даже повисла на заборе из колючей проволоки, огораживавшей периметр. Мне осталось, только собрать разлетевшуюся бумагу и снова покрыть ей бочки. Когда на складе в очередной раз появился старшина, он очень удивился, увидев чистоту в боксах. Ты что так быстро сделал уборку, удивленно спросил он. Я смотрю даже на полу под поддонами пыли нет, значит ты передвигал все бочки сказал он. Старшина так и не понял, как я делал уборку, а мне не было никакого резона выдавать ему свой секрет. Хотя с самого начала моей службы ходили разговоры, что в скором времени должно произойти извержение одного из трех вулканов стоящих цепочкой позади озера, так как все временные сроки, отпущенные им для отдыха давно миновали, он увидеть это грандиозное событие мне так и не посчастливилось. Даже простое землетрясение мне  пришлось пережить только один раз, хотя говорили, что был еще один сильный толчок, которого я не заметил, так как он произошел ночью, когда все спали. Поздней осенью, большинство солдат нашего взвода сидела на кроватях, разговаривая друг с другом. Тут один из шоферов вдруг сказал, кто там балуется, хорош кровать раскачивать. Все стали оглядываться, пытаясь узнать имя шутника, но позади нас никого не было, а кровать все равно продолжала заметно раскачиваться из стороны в сторону. Тут один из присутствующих показал пальцем на потолок и сказал, смотрите, лампочка тоже качается. Тогда все поняли, что мы стали свидетелями землетрясения. Кто то из батарейцев, находившихся в казарме закричал, ребята спасайтесь, ведь потолок может рухнуть нам на голову. Часть солдат, в панике стала лезть на широкие подоконники, а основная масса народа бросилась бежать на улицу. Выбежав вместе с другими сослуживцами в коридор, мы увидели, что у входной двери казармы уже образовалась пробка из людей, спешащих поскорее покинуть здание. Причем панике поддались не только простые солдаты, а со своих постов поспешно сбежали дневальные, стоявшие на посту у тумбочек, и даже часовой, охранявший знамя части выбежал на улицу. Не знаю, может быть мне это показалось, но земля во дворе казармы, словно волны в море, то поднималась, а то опускалась. По крайней мере, просто стоять, и наблюдать за происходящим не получалось, поэтому пришлось встать на корточки и держаться руками за качающуюся землю. В горле появились позывы к тошноте, какие обычно бывают у людей на корабле во время качки. В начале лета пришло распоряжение, прослушать цикл лекций о горюче смазочных материалах. На это мероприятие, старшина видимо не захотел ходить сам, поэтому послал меня. Теперь, я с утра заправлял технику, готовящуюся в рейс, или выдавал необходимые материалы со склада, после чего на рейсовом городском автобусе ехал на семинар. Кроме меня единственного солдата, в мероприятии принимали участие только старшины сверхсрочники. Через несколько дней, когда лекции закончились, все участники решили отметить это событие, выпив бокал вина в кафе Три поросенка. Мне тоже предложили поучаствовать в этом мероприятии, хотя я и отказывался, говоря, что простому солдату запрещено заходить в городские кафе. Да ладно тебе прибедняться стали говорить мне  старшины, ты такой же работник складов ГСМ как и мы, только почему то, до сих пор числишься рядовым солдатом. Короче говоря, мы всем скопом зашли в кафе и обмыли успешное окончание семинара. Уже на остановке общественного транспорта, где я ждал свой автобус, ко мне прицепился военный патруль, посчитав, что я самовольно ушел из воинской части, так как у меня на руках не оказалось заверенной печатью и подписью командира бумажки, удостоверяющей мое право находиться в городе. Проще говоря, меня отправили в караульное помещение, так и не поняв, что я недавно выпил бокал вина. Каким образом сведения о моем задержании дошли до воинской части мне было непонятно, но уже вечером, от командира приехал за мной офицер с письмом, в котором подполковник Васильев просил выпустить меня, так как я попал в лапы патруля вместе с ключами и печатью от складов ГСМ и заправки в автомобильном парке. Таким образом, хотя мне посчастливилось единственный раз попасть на губу, но пробыл я там всего несколько часов. Где то в середине июня,  я вместе со своими сослуживцами играл в карты, как один из шоферов показывая рукой в окно сказал, посмотрите, к нам кажется старшина Провоторов гребет. Действительно, от ворот части, в сторону автомобильного парка шел наш старшина. Быстро убрав карты, мы стали ждать, что он нам скажет, когда войдет в помещение. Оказалось, что старшина принес нам радостную весть, так как командование части выделило нашему взводу одно разрешение на краткосрочный отпуск. Вы здесь посоветуйтесь между собой, сказал старшина, а завтра мне скажете, кто из вас поедет домой. Когда он вышел за дверь, мы вместо игры в карты стали обсуждать свалившуюся на наш взвод радость. Все солдаты второго года службы уже побывали в отпуске, а один даже вернулся в часть женатым. Когда у него спрашивали, каким образом у него в военном билете появился штамп о женитьбе, то он не мог ответить на этот вопрос. По его словам, он не помнил даже подруги на которой женился, да и женился ли вообще. Единственное, что осталось у него в памяти, это грандиозное застолье, на котором все жители деревни где он жил, хотели обязательно выпить с приехавшим в отпуск односельчанином. Ты у нас наверное, единственный кто еще не ездил в отпуск сказал один из шоферов, хотя служишь уже второй год. Таким образом, выбор пал на меня, хотя у меня не было подготовлено приличной военной формы, а по возвращении назад в часть, необходимо было привезти из дома минимум десять бутылок водки, для угощения сослуживцев, или эквивалент спиртного в денежном выражении. Один из шоферов, предложил дать мне временно поносить свою форму, уже приготовленную им для дембеля. Проблем с угощением сослуживцев после возвращения назад у меня не было, так как деньги для этого у меня всегда были, да и уехать домой я мог не на корабле и поезде как было принято в армии, а улететь домой на самолете, пробыв в отпуске, не десять дней как было положено а целый месяц. Сослуживцы попросили так же, чтобы я привез из дома новую колоду карт, так как здесь в городе их не продавали. Тем же вечером, я отправил домой телеграмму, что скоро прилечу в отпуск. Как и ожидалось, мне выписали проездные документы, для плавания на корабле до Владивостока, а затем еще десять суток нужно было ехать на поезде. Кроме этого мне выделили дополнительно суточные деньги, чтобы я не помер с голоду в пути. Сдав все проездные документы в кассу аэропорта, я вместо этого улетел на самолете в Казань, с одной пересадкой в Хабаровске. Наш барачный поселок оказался почти пуст, так как ушедшие в армию раньше меня еще дослуживали свой третий год, а мои одногодки и приятели младше меня только что ушли в армию. Первую неделю, пробыв дома, я решил съездить в Марийские леса пожить на природе. Единственный раз в жизни, меня взялся сопровождать мой старший брат Геннадий, специально взявший для этого на заводе очередной отпуск. На поезде, мы доехали с ним до железнодорожной станции Кундыш, от которой отправились на юг, собираясь дойти до одноименной реки малый Кундыш. Сразу за небольшим станционным поселком, начинался глухой сосновый лес, обильно поросший черничником. Через несколько километров, за лесом, оказался огромный пустырь, прорезанный вдоль и поперек  множеством ирригационных канав, с помощью которых, видимо пытались осушить это место. Затем снова начался дремучий лес, в котором, судя по карте, было спрятано заросшее по берегам молодым лесом озеро Гусиное, в которое сбрасывалась вода со всей осушаемой территории. Пройдя еще несколько километров по сосновому лесу, мы вышли наконец, к бревенчатому 4. домику смолокурни, позади которого протекала нужная нам речка. Пройдя вниз по течению еще несколько километров, мы обнаружили там огромный песчаный пляж окруженный лесом. Найденное место нам так понравилось, что здесь мы решили устроить свой лагерь. Установив на этом пляже палатку, мы прожили здесь с братом целую неделю, не увидев за это время ни одного человека. Только несколько раз, на песке мы находили утром следы медведя, выходившего ночью из леса к реке. Сама речка малый Кундыш, была шириной около двадцати метров и глубиной около метра. Местами ее можно было перейти вброд, закатав штаны по колена. Единственное что ее отличало, так это очень быстрое течение, и очень холодная прозрачная родниковая вода, которую можно было пить прямо из реки. На седьмой день, ранним утром, когда мы уже собирались идти назад к станции, на другом берегу речки послышались девичьи голоса. Это идут девчонки из Марий Эл сказал брат. Откуда ты это можешь знать, слыша только голоса, удивился я. А у Марийцев говор своеобразный сказал брат. Вскоре на противоположном берегу реки показались пять молодых девчонок с рюкзаками. Переходите речку, здесь не глубоко крикнули мы им, мы вас чаем угостим. На это девчонки ответили, что около смолокурни они разобьют лагерь, и если мы хотим, то можем сами прийти к ним в гости на чай. Так как мы с братом собирались сегодня идти на станцию, то уложили свои вещи в рюкзаки, и тоже отправились в сторону смолокурни. Оказалось, что за полкилометра до бревенчатого домика, девчонки переправились на наш берег и устроили здесь свою стоянку. На берегу уже стояли две их палатки, а над костром кипел чайник. Вы нас на чай приглашали, сказали мы, подойдя к палаткам, поэтому мы в ваш лагерь и зашли. Когда усевшись около костра, мы пили с девчонками чай, брат спросил, а почему в вашей компании нет парней, на что они ответили, а нам не нужно этих нытиков, которые только и думают как бы быстрее свалить из леса. Оказалось, что эта девчоночья группа уже больше недели ходит по лесу, и один раз даже попала в руки солдат ракетчиков, которые продержали их у себя целые сутки, пока не выяснили кто они и откуда. Прожив остаток отпуска в городе, я полетел на Камчатку на самолете. Для своих однополчан, я купил две колоды фабричных карт, и на всякий случай взял лежавший дома рулон пленки на котором тоже были негативы игральных карт. Эти негативы, были сделаны с настоящих фабричных игральных карт, привезенных средним братом из Москвы, на которых были изображены полуодетые женщины. Здесь были самые разные персонажи, то молодая девушка в пиратской одежде с двумя пистолетами, а то ковбой с двумя револьверами по бокам. В общем, на мой взгляд, порнографией здесь и не пахло, зато мы прямо в части могли в любое время отпечатать себе новую колоду карт если понадобится. Кроме карт, я прихватил из Казани несколько пачек местных папирос которые продавали только здесь. Это были папиросы в жестких коробках с откидывающейся верхней крышкой, которые назывались Алтын чеч (в Русском переводе Золотые волосы), и Шурале, местный аналог черта. На коробках имелся очень качественный рисунок, а название папирос было написано шрифтом похожим на Арабский. В Петропавловск Камчатский я прилетел в первой половине дня, поэтому в часть мог вернуться вечером, так как в этот день я еще считался в отпуске. Поэтому, бесцельно побродив по городу, я от нечего делать решил сходить в кинотеатр. Здесь у местных глаза полезли на лоб, когда я в курилке перед сеансом достал и раскрыл пачку папирос Алтын чеч. Это у тебя что, какое то Арабское курево, спросили они. Пришлось всем присутствующим дать попробовать Татарские папиросы. В часть я вернулся уже ближе к вечеру, и не узнал своего армейского жилья. Кругом было пусто, ни пушек, ни тягачей, ни народа. В казарме, даже отсутствовало знамя части, около которого всегда стоял охранявший его часовой. Только в дежурке у ворот, еще теплилась жизнь, ведь здесь сидел дежурный офицер, и находился пункт связи с внешним миром. Не обнаружив в штабе ни одного из начальников, мне пришлось доложить о своем возвращении из отпуска дежурному офицеру. Вот и хорошо сказал он, а то все уехали, а у меня катастрофически не хватает людей, чтобы поддерживать жизнь оставленного здесь хозяйства. Оказалось, что на второй день после моего отъезда в отпуск, пришел приказ, отменить все запланированные отпуска, и готовить часть к переезду в район острова Даманский, где недавно прошли бои с Китайской армией. Это было плановое дежурство у границы, рассчитанное на срок в течении двух месяцев. В части осталось только ограниченное количество людей, необходимых для охраны складов, и поддержания в порядке другой инфраструктуры. От нашего взвода, в части осталось всего человек шесть, трое водителей, один работник фермы, повар и кочегар обслуживавший столовую. В части оставили и Безручко, которого теперь использовали для охраны складов, а домой на выходные пока не отпускали. Раз ты у нас кладовщик на складах ГСМ сказал дежурный офицер, и тебе придется заправлять дежурную машину, то в караул я тебя посылать не стану, а буду ставить дневальным на воротах автомобильного парка, поближе к твоей заправочной станции. Около полумесяца, я безвылазно сидел в дежурке около ворот почти пустого автомобильного парка, ведь кроме трех грузовиков, которые периодически назначались дежурными, да десятка машин НЗ огороженных колючей проволокой здесь больше ничего не было. Даже старшину сверхсрочника, который раньше назначался сюда старшим, пока  не ставили, поэтому топчан, на котором он обычно отдыхал, был в полном моем распоряжении. Утром, я обычно открывал окно, ставил на подоконник телефон, и раздевшись до пояса загорал на летнем солнышке. Через полмесяца, в мою дежурку пришел Вадим Безручко и сообщил, что в часть пришло распоряжение, подготовить четыре машины НЗ для передачи их в народное хозяйство, и он предлагает мне поучаствовать в их техническом обслуживании, и перегоне в морской порт для погрузки на корабль. В части, осталось всего три шофера сказал он, поэтому, тебе тоже придется сесть за руль, чтобы перегнать машину в порт. Но у меня же нет водительских прав удивился я. Ничего сказал Вадим, поедешь внутри колонны, главное то, что ты, в отличии от меня умеешь водить машину. Ну а самое главное сообщил он, нас всех на время подготовки техники, освободят от несения солдатской службы. Мне не придется теперь каждый день ходить в караул, а тебя освободят от дежурства на воротах в автомобильном парке. Наши шофера, будут перебирать движки машин, и систему управления, а мы с тобой займемся разборкой сборкой колес и покраской машин после обслуживания. Я естественно дал свое согласие, на участие в реставрации машин, и со следующего дня, мы впятером стали заниматься подготовкой техники. Примерно через неделю мы закончили возиться с машинами, и Безручко сказал, неплохо бы подзаработать на этих машинах, раз уж мы довели их до рабочего состояния. Поэтому он пошел к старшему офицеру части, и убедил его, что было бы неплохо опробовать машины на ходу, сгоняв на них например, до берега океана и обратно. А то, кто его знает, вдруг они не смогут доехать до морского порта сказал он. Офицер, выписал на каждую машину путевой лист, а Вадим сказал, там на берегу, мы нагрузим машины дровами, а по приезде в город продадим их в частном секторе. Закупив в магазине несколько бутылок спиртного, которое предполагалось обменять, у солдат занятых расчисткой побережья на дрова, мы отправились в путь. Все получилось так, как спланировал Вадим, и уже к вечеру, мы смогли привезти и продать четыре машины дров. Заработанные шаровые деньги решили пока не тратить, а дождаться когда в часть вернутся остальные члены взвода. Еще через день, все машины были благополучно переправлены в морской порт. Вскоре, и наша воинская часть вернулась из своей командировки на материк. Первыми на городском транспорте приехали в часть водители нашего взвода, которые рассказали, что целый месяц сидели у Китайской границы в овраге высовываться из которого было строго запрещено. Запрещено было разводить костры, чтобы враг не мог определить, где стоят наши войска, а все необходимое, в том числе и еду подвозили скрытно по ночам. Гаубицы, постоянно находились в готовности открыть стрельбу, а около каждой пушки уже лежали осколочные снаряды, подготовленные для поражения живой силы противника. Через месяц, артиллерию так же скрытно ночью вывели из оврага. На обратном пути, над кораблем, перевозившим боевую технику стал кружить Американский самолет разведчик, и солдатики расчехлив стоявшие на палубе грузового корабля зенитные пулеметы пытались напугать летчиков, но те видимо видя, что у военной техники отсутствует боекомплект, все равно продолжали кружить над кораблем. Когда Американский самолет улетел, то позади корабля, из под воды на поверхность всплыла наша подводная лодка.  видимо сопровождавшая судно. Как и следовало ожидать, возвращение домой снова не обошлось без приключений. Водитель легкого тягача, перевозивший радистов развил большую скорость, и не вписавшись в крутой поворот дороги, перескочил через расположенный рядом с ней кювет, сбил столб уличного освещения, разрушил секцию кирпичного забора и развалил угол здания стоявшего позади него. Это оказалась механическая мастерская, внутри которой стоял токарный станок, около которого на деревянной лавке спал рабочий. Только чудом тягач не раздавил беднягу, проехав буквально в нескольких сантиметрах от него. Несмотря на такие большие разрушения, сам тягач совершенно не пострадал, ведь у него, остались даже целы стекла фар, правда защищенные специальными решетками. После этого случая, из нашей части, каждый день отправлялась группа солдат, восстанавливать разрушенный тягачом забор и угол дома. Очень скоро солдаты узнали, что на предприятии, куда их гоняют каждый день, прямо на улице хранятся бочки со спиртом, поэтому отправляясь на работу, они стали брать с собой по две фляги, в которых приносили спирт в часть. Работали они на восстановлении забора, и угла мастерской достаточно долго, поэтому, когда починили все разрушенное, то выяснилось, что за время работы, две бочки со спиртом, по 250 литров каждая оказались пусты. Солдаты конечно, утащили только часть спирта, а остальное наверное выпили сами рабочие этого предприятия, но в части все равно, несколько раз делались попытки найти спрятанное спиртное. Офицерам найти спирт так и не удалось, но две батареи, жившие на втором этаже казармы, еще долго пользовались накопленными ими запасами спирта. Мои сослуживцы, больше всего обрадовались привезенным колодам карт, а один из шоферов предложил, не тратить сразу все деньги на спиртное, оставив их до лучших времен, а закупить в ближайшем магазине свежесть или огуречный лосьен, которые по его словам были не хуже другой выпивки. Безручко сразу отказался пить эту по его словам гадость. За этими покупками, мы послали в магазин того товарища с напарником, который и предложил приобрести эту выпивку, и каково же было изумление продавца, когда двое солдат, купили у него сразу несколько коробок содержащей спирт жидкости, объяснив ему, что делают эту покупку в расчете на всю воинскую часть. Вадим оказался прав, что это настоящая гадость, ведь любая закуска после питья огуречного лосьена становилась безвкусной жвачкой, которую с трудом удавалось проглотить. Привезенные мной из дома негативы карт мы тоже вскоре использовали, взяв в каптерке увеличитель и отпечатав на нем несколько дополнительных колод. Увидев, чем мы занимаемся, солдаты первой батареи, тоже стали просить, дать им негативы для печати карт. Таким образом, негативы пошли по рукам, и вскоре появились слухи, что в танковом полку, расположенном у одноименной сопки с этих негативов тоже печатают карты. После приезда из отпуска, я стал готовиться к предстоящей в скором времени демобилизации. Так как в отпуск я ездил в чужой одежде, поэтому к окончанию службы стал готовить свою дембельскую форму. Кроме этого, стал чаще заходить на оружейный склад к старшине Шуличенко, где можно было раздобыть патроны для снаряжения имевшейся у меня пулеметной ленты. Кстати говоря, некоторые солдаты выпрашивали у старшины патроны, чтобы потом продать их местным Камчадалам. Коряки с удовольствием покупали любые предложенные им патроны. За боеприпасы для карабина они платили рубль пятьдесят копеек за патрон, а за автоматный один рубль. Автоматный патрон тоже подходил к карабину, только в этом случае, не работал выбрасыватель стрелянной гильзы, и ее приходилось вытаскивать из патронника с помощью ножа или выталкивать шомполом. Ко мне старшина относился почти как к равному, так как тоже периодически затаривался у меня керосином, или бензином для своего мотоцикла. Прежде чем попросить у него пару карабинных патронов, якобы для изготовления шариковых авторучек, можно было, какое то время просто посидеть, и поболтать с этим человеком. Разговор чаще всего заходил о хранящемся на его складе оружии. Меня всегда удивляли, стоявшие на складе, завернутые в промасленную бумагу пулеметы Максим. Неужели это оружие все еще актуально удивлялся я, ведь с такими пулеметами воевал еще батька Махно, во время гражданской войны. Да ты что парировал старшина, они еще ой как пригодятся в случае начала следующей войны. Вот ты у нас, ведь ездишь в кабине бензовоза говорил он, так в случае войны тебе будет положено иметь пистолет, поэтому вот в этих ящиках, у меня лежат маузеры, которые будут выдаваться всем кто сидит в кабине автомобиля. После просьбы взять пару карабинных патронов, старшина обычно говорил, вон там на столе, у входной двери лежат списанные боеприпасы, выбери себе сам нужные патроны. Положив в карманы пару горстей патронов, из огромной кучи обычно выбирались два патрона от карабина, которые показав старшине, я уже открыто уносил с собой. Однажды в субботу, когда наша компания шоферов как обычно играла в карты, из ворот части вышел наш командир, и направился в сторону автомобильного парка. Естественно, спрятав карты, мы стали ждать, что произойдет дальше. Оказывается, командир пришел сюда за дежурной машиной, на которой собирался привезти из магазина домой купленный там холодильник. Зайдя в наш автомобильный класс он сказал, мне понадобится еще пара солдатиков, поэтому если кто желает помочь, то он будет весьма благодарен. Я и еще один из шоферов, предложили помочь, погрузить и перенести домой купленный холодильник. Мы поехали в магазин на командирской машине, а дежурный шофер на своем грузовике поехал следом за нами. Пока ехали до магазина, я решил спросить у нашего командира, почему на оружейном складе хранится такое допотопное оружие, еще времен гражданской войны. Да действительно сказал он, ты прав, это дерьмо давно пора выкинуть на свалку. Да и наши гаубицы, если вы обратили внимание, все латанные перелатанные. У многих наших пушек, на станинах имеется множество пробоин от осколков, заделанных заплатками. Начальство уже давно обещает обновить наше вооружение, да все видимо руки у него до этого не доходят. Все наше оружие принимало участие во второй мировой войне, поэтому морально уже давно устарело сказал командир. Мои вопросы по поводу вооружения его видимо сильно задели, поэтому разговор постепенно перешел на тему второй мировой войны, в которой наш командир тоже участвовал. Помнится, он был высокого мнения о Немецких солдатах, которые по его мнению, были обучены значительно лучше наших. Да что сравнивать сказал командир, если мы таскали пушки во время войны исключительно на лошадях, или на пердячем паре, то у Немцев всегда имелось множество разной техники. Наконец мы доехали до магазина, получили там холодильник прямо в заводской упаковке, и погрузив его в машину, повезли домой к командиру. Здесь у подъезда пятиэтажного дома мы спустили холодильник на землю, и уже собирались его вчетвером тащить на третий этаж, как командир сказал, эту дурынду, я спереди возьму сам, а вы салаги тащите его сзади. Таким образом, мы и затащили холодильник в квартиру нашего подполковника. Когда мы поставили принесенную ношу в угол и собрались уже уходить, командир сказал, вы куда, по Русскому обычаю я должен вас угостить, поэтому давайте садитесь за стол. Его жена, поставила на стол огромную сковороду жареной картошки, и выложенные на тарелку соленые огурцы. Ну что мать, давай доставай угощение. сказал командир. Она открыла дверцы посудного шкафа и достала оттуда бутылку водки. И это что все удивленно спросил он, давай еще одну, а то едоков здесь много и всем не хватит одного пузырька. Распечатав водку, командир сам налил всем сидевшим за столом по полному стакану, а своему командирскому шоферу только половину порции сказав, а тебе много нельзя, ты командира части возишь. Затем он сказал тост, чтобы его холодильник работал исправно, а всем присутствующим пожелал удачи в жизни. Все дружно вслед за командиром выпили, и начали усердно орудовать ложками, так как уже давно такой еды не пробовали. Затем за столом наступила неловкая пауза. Понимая, что эту неловкость нужно как то преодолеть командир сказал, вы ребята думаете я вам еще налью, не ждите, этого не будет, а то любой потом скажет, что я своих солдат спаиваю. Вы сейчас на командирской машине поедете в часть. Прямо на машине мой шофер довезет вас до столовой, я туда позвонил и велел устроить вам праздничный ужин, а после столовой он отвезет вас в клуб, где вы успеете посмотреть субботний фильм. Через два дня, то есть в понедельник, по местному радио сообщили, что на вулкане Козельский погибла группа альпинистов, и для их спуска вниз организована группа спасателей. Оказалось, что до вершины они добрались нормально, но на обратном пути, решили спуститься вниз по новому маршруту, по которому до них никто не ходил. Как оказалось, здесь их и поджидала опасность. Спускаясь по леднику, припорошенному снегом, вся их связка стала скользить вниз, в пропасть, куда обрывался ледник. Случилось так, что из всей группы, осталась в живых только одна девчонка, сумевшая в самый последний момент зацепиться ледорубом за лед. Остальные альпинисты улетели в пропасть, так как их страховочная веревка не выдержала нагрузки, или они сами ее обрезали, чтобы не утащить вслед за собой оставшуюся в живых подругу. По крайней мере, эта девушка просидела на краю ледника несколько дней, пока ее сильно обмороженную не вытащили наверх спасатели. Погибших альпинистов, еще в течении целой недели доставали из ущелья, о чем ежедневно сообщало местное радио. В следующий выходной, сразу у двоих шоферов нашего взвода, оказалось был день рождения, поэтому мы решили отпраздновать это событие, потратив на мероприятие еще остававшиеся общие деньги. Устроить пьянку было решено в выходной день, пока остальная часть военнослужащих смотрит в клубе кино. Для этого, мы всем взводом забрались внутрь бокса стоящего посреди автомобильного парка. Выпивку, и закуску разложили на верстаке, на котором уже лежали отдельные части разобранной артиллерийскими мастерами пушки. Сперва, мы осторожничали, и если раздавался звук случайно задетой железяки, все начинали шептать да тише вы ведь могут услышать. Когда винные пары стали кружить голову, все осмелели, и усевшись на верстаке стали под гитару распевать уличные песни, уже не заботясь, что нас, ко то может услышать. Один из шоферов решил подшутить над остальными собутыльниками, вышел из мастерской в коридор, в соседней комнате, где у артиллерийских мастеров на полке лежали взрыв пакеты, взял самую большую шашку, поджег бикфордов шнур, и со словами, а это вам дополнительный подарок, забросил ее в наше помещение, после чего накрепко запер за собой дверь. Видя лежащий посреди помещения большой взрыв пакет, с горящим бикфордовым шнуром, некоторые солдаты, со страха полезли прятаться под верстак, а другой товарищ пнул ногой опасную игрушку, и она тоже покатилась туда в самую гущу спрятавшихся людей. Тут раздался такой дикий вопль ужаса, который я никогда не забуду, и из под верстака, наружу как горох посыпались люди. Спрятавшись за боковой стенкой верстака, все стали ждать, когда рванет взрыв пакет. Но прошло несколько минут, шипение шнура под верстаком прекратилось, а взрыва так и не последовало. Тут вновь открылась входная дверь, и солдат бросивший в помещение взрыв пакет улыбаясь сказал, а здорово я вас сейчас испугал. Не ссыте, взрыватель я из взрыв пакета предварительно вытащил и залепил дырку пластилином. В самый разгар гулянки, в задние ворота мастерской, через которые внутрь нее закатывали пушки сильно забарабанили, и голос солдата дежурившего на воротах в автопарк сообщил, что начальство требует дежурного водителя на выезд. Какой ему выезд удивились мы, вон он в доску пьяный сидит на верстаке. Понимая, что сильно влипли, мы решили смыться из парка, и по одиночке пока идет фильм пробраться в кинозал. Но сделать этого у нас тоже не вышло, ведь у дверей клуба нас встречал офицер дежурный по части, и одного за другим выловил всех участников пьянки. Я сразу заподозрил, что то неладное сказал он, когда увидел пустой ряд в кинозале, где обычно сидит ваш транспортный взвод. Выстроив всех задержанных в одну цепочку он сказал, вы что пьянствовали сегодня. Что вы нет стали хором убеждать его мы. Тогда он потребовал, чтобы мы по очереди выдыхали из себя воздух, а офицер каждого нюхал, пытаясь определить, пахнет от нас спиртным или нет. Проверив всех присутствовавших, он наконец сказал, вроде от вас ничем не пахнет. Да и как он мог почуять какой либо запах, когда было видно, что он сам сильно пьян. Наконец он сказал мне, беги к старшине взвода домой, пускай он придет в часть, и сам разбирается с вами. Уходя я видел, что мои приятели стоя в строю делают мне знаки не вызывать старшину. Дойдя до дома где жил старшина, я стал через окно наблюдать что делается в комнате. Было видно как его жена собирает ужин на стол, я затем я увидел то что меня сильно обрадовало. Она поставила на середину стола бутылку водки, а значит, дежурному в части можно было сказать, что старшина сегодня сам сильно пьяный, поэтому прийти на работу не сможет. Довольный собой, я отправился назад, и сообщил эту новость дежурному офицеру. Ну ладно сказал тот, идите пока в клуб, а разбором вашего дела займемся завтра. На следующее утро, Провоторов с ехидной улыбкой сказал нам, ну что ребята, нашкодили так надо отвечать. Как говорится трудно в ученье, легко в бою. За вашу вчерашнюю пьянку, вы сегодня побежите кросс три километра. Он посадил всех провинившихся в кузов дежурной машины, сам сел в кабину водителя, и мы поехали на окраину города в сторону танковой сопки. Через заднее стекло кабины мы стали наблюдать, когда спидометр машины покажет, что мы уже проехали три километра. Когда спидометр показал, что нужное расстояние мы уже проехали, все стали колотить по кабине, требуя остановиться. Ну ладно, сказал вышедший из кабины старшина, вылезайте. После того как мы выпрыгнули из кузова он сказал, до нашей части три километра, и если вы будете просто идти по дороге а не бежать, то останетесь голодные, так как я прикажу отдать все остатки пищи свиньям на ферму. Затем он снова залез в кабину, и велел водителю ехать назад. Разворачивая машину, шофер знаками показал, что предупредит поваров, и те оставят нам наши порции. Машина уехала, а мы несколько человек остались на пустой дороге за пределами города. Вместо того чтобы бежать в часть, мы обнявшись, с песнями отправились по пустой дороге назад, зная, что повара из нашего взвода обязательно сохранят для нас нашу еду. Подойдя к своей части, мы задами прошли в столовую, плотно позавтракали, а когда спустя почти два часа вернулись в казарму, там нас ехидно улыбаясь встретил старшина. Ну что остались сегодня голодными сказал он, да понурив головы ответили мы, в душе насмехаясь над этим старым дурнем в погонах. За несколько месяцев до дембеля, в часть стали приходить представители местных предприятий, уговаривая солдат после службы в армии остаться работать на Камчатке. Они соблазняли старослужащих тем, что помогут согласившимся здесь работать быстрее демобилизоваться из армии. В основном набирали добровольцев ловить рыбу, или плавать на грузовых судах моряками, хотя приходили в часть и представители строительных организаций города. Вадим Безручко тоже пытался соблазнить меня остаться в городе. Однажды, мы даже ездили с ним на судоремонтную верфь, чтобы я сам поговорил с рабочими об условиях работы и оплате труда. Он пытался меня пристроить, в цех по ремонту дизелей на подводных лодках, где заработки были самые высокие на судоверфи, и даже нашел мне довольно дешевую съемную квартиру. Но когда, поговорив с рабочими, я узнал, что после ремонта двигателя, вся бригада, вместе с моряками выходит в море для его испытания, и иногда лодка не возвращается назад, то естественно отказался от такой, пусть и выгодной, но опасной работы. Первая отправка солдат домой произошла уже осенью, и была обставлена очень торжественно. Всю нашу часть выстроили на плацу, где наш командир зачитал список отправляемых домой. После этого, перед строем вынесли развернутое знамя части, и каждый уезжающий, становясь на одно колено целовал край полотнища. Для нашего командира части эта отправка оказалась последней, так как вскоре его отправили в отставку. Посодействовали этому наши кочегары, которым он обещал, что отправит их домой первыми, если они согласятся работать за его сына которого отец оформил старшим кочегаром. Когда первая партия солдат уехала домой, кочегары написали на командира заявление высшему начальству, о том, что его сын только получает деньги, появляясь в части в дни получки, а где находятся печи, даже не знает. Вскоре в часть прислали нового командира подполковника Лебедева. Ходили слухи, что раньше он был полковником, и командовал ракетной частью, но за какое то правонарушение был понижен в звании, и отправлен к нам. Несколько первых дней появления нового командира в части, а точнее три или четыре дня, не сулили солдатам ничего плохого. Новый командир, с утра до самого позднего вечера, на плацу за казармой, гонял строевым шагом все армейское начальство, начиная от офицеров и заканчивая старшинами сверхсрочниками. На нас солдат в этот период никто не обращал внимания, и мы с интересом следили за происходящим, через окна, выходящие на задний двор, пытаясь угадать, что произойдет позже. Через несколько дней, в казарме вновь появились офицеры, и старшины, злые на нового командира несколько дней гонявшего их по плацу. Обстановка в части сразу резко изменилась, не имея возможности конфликтовать с новым командиром, начальники стали вымещать свою злость на подчиненных, требуя от солдат четкого выполнения воинского устава. Вскоре эти строгие меры коснулись и непосредственно меня. Всю службу я занимался фотографией, но вскоре замполит увидев у меня в руках фотоаппарат заявил, что я не имею права фотографировать внутри часть, так как тут стоит военная техника. Он отобрал у меня фотокамеру, и сдал ее на хранение в каптерку. Выждав несколько дней, я подошел к солдату, заведовавшему этим складом, и потребовал вернуть мне мою собственность, объяснив, что нашел покупателя и собираюсь продать фотоаппарат. Продавать его я конечно не собирался, но после этого случая стал осторожнее фотографировать на территории части, а через месяц, вообще отослал его вместе с другими своими вещами домой. О строгостях введенных новым командиром, говорит и другой случай, в котором я тоже сильно пострадал. Одному из солдат части пришло сообщение о телефонном разговоре с домом, а для этого, он должен был поехать в город на переговорный пункт. Солдат подошел к своему командиру взвода, и попросил дать ему увольнительную записку, с которой он мог бы поехать в город. На это старшина сказал, ты же знаешь какие строгости ввел новый командир, бланки увольнительных записок теперь как подотчетные документы хранятся в штабе, вот приедет командир на работу, тогда я отпущу тебя в город. Солдат без задней мысли сказал старшине, а если я принесу вам чистый бланк, вы отпустите меня, ведь пока я буду ждать приезда в часть командира, то опоздаю на переговоры. Солдат принес своему начальнику поддельный бланк, и тот отпустил его в город. После приезда командира части, старшина доложил ему, что один из военнослужащих отпущен им в город на переговорный пункт. А где вы взяли чистый бланк увольнительной спросил подполковник, ведь они все хранятся у меня в сейфе. Старшина сказал, что солдат сам принес ему нужную бумажку. Лебедев приказал, как только солдат вернется из города, привести его вместе с увольнительной запиской в штаб, где он узнает, каким образом подотчетный документ, имеет свободное хождение среди его военнослужащих. В итоге, в этот день, в штабе было проведено расследование, когда допрашивалась целая цепочка солдат имевших отношение к бланку увольнительной записки, и в итоге дело дошло до меня поставившего на ней печать. Все о чем сказано выше, я узнал позже, а пока вместе с другими шоферами нашего взвода, стоял в помещении дежурного по автомобильному парку, когда через окно увидел как наш новый командир Лебедев бежит через дорогу в нашу сторону. Весь красный и запыхавшийся он прямо с порога спросил, кто здесь Наумкин. Получив ответ что это я, он зло сказал, а ну ка все вон отсюда а ты Наумкин останься. Шофера вместе с дневальным солдатом дружно покинули помещение, и внутри комнаты остались трое, я с командиром части, да еще старшина сверхсрочник дежуривший в этот день в автопарке остался сидеть на своем топчане. Командир, набычившись долго смотрел на старшину, после чего брызгая слюной зло закричал, а тебе какого х-я не касается что ли, я сказал все вон отсюда. Старшина словно ошпаренный вскочил со своего топчана, и видимо не понимая, что делает, бросился бежать не к двери, а к окну. Опомнился он только тогда, когда ударился лбом о раму окна, после чего, видимо опомнившись, бросился бежать на улицу. Еще не зная причину появления здесь командира, но понимая, что дело видимо серьезное я тоже стал заметно нервничать. Выждав какое то время командир обращаясь ко мне сказал, давай. Что вам давать удивленно спросил я. Сам знаешь что, сказал он, отдай мне гербовую печать части, которая у тебя есть. Но у меня нет никакой печати соврал я, хотя она лежала у меня в кармане, в круглой баночке, из под сапожного крема. Я точно знаю, ты изготовил гербовую печать части, сказал командир, да так натурально, что мы в штабе не могли найти каких либо различий с настоящим оттиском. И вообще, скажи мне зачем тебе это было нужно спросил он. Пришлось рассказать ему, что это было сделано просто для того, чтобы выиграть спор доказав свое мастерство резчика. А почему же ее оттиски стоят на бланках увольнительных записок спросил он. Да это очень просто ответил я, нужно же было сравнить поддельный оттиск с настоящим, вот его и поставили на пустом бланке валявшимся в казарме. И сколько же ты таких бланков проштамповал снова спросил командир. Если память мне не изменяет, то там было вроде штуки четыре пустых бланков на одном листе, вот на них я и поставил печать. А где же сама печать снова спросил командир, ведь если она еще существует, то нужно будет расформировывать воинскую часть и создавать на ее месте новую. Да я ее сразу после изготовления уничтожил, бросив в печь, снова соврал я. А это, мне сказали тоже ты нарисовал, сказал командир, достав из кармана колоду карт, отпечатанных с привезенных мной из дома негативов. Да вы что, уже немного успокоившись сказал я, здесь на фотографиях изображены реальные люди, и нарисовать так реалистично у меня не получилось бы. Ну ладно, готовься за тобой уже выехала машина из особого отдела, на прощание сказал командир части выходя из помещения на улицу. Как только он ушел, в помещение снова вернулись все бывшие здесь ранее, и стали спрашивать, чего он от меня хотел. На это я ответил, извините мне срочно нужно выйти, и сразу же отправился в кочегарку, расположенную в дальнем конце бокса стоявшего в автопарке. Здесь, где в огромной печи ярко горел уголь, я сперва сжег саму печать разбив ее остатки кочергой а затем бросил в печь и банку с пропитанной чернилами бумагой. Избавившись от улики, я еще больше успокоился, и теперь был готов к разговору со следователем из особого отдела. Но командир части, видимо испугался произошедшего больше меня, так как ни в этот день, ни на следующий, за мной так никто и не приехал, из чего я сделал вывод, что Лебедев не захотел поднимать шума, ведь его за это ЧП могли наказать. сняв еще одну звездочку. По крайней мере он на следующий день снова появился в автопарке, и называя меня почему то Самариным спросил, кем я служу в его части. Узнав, что я числюсь кладовщиком на складах ГСМ он сказал, то то я смотрю ты рожу себе здесь отъел. Я тебя снимаю с должности кладовщика сказал командир, раз ты такой самородок, то сделаешь мне на большом столе макет города, и домой поедешь только тогда, когда на перекрестках будут мигать зеленым светом светофоры. Ну уж хрен тебе буду делать макет города решил для себя я, куда ты денешься, все равно демобилизуешь когда придет время. Та ситуация, в которой я оказался, была даже лучше чем прежде, ведь оставаясь в транспортном взводе, я теперь ничего не делал, кроме игры в карты. Спустя несколько дней, солдат, из за которого началась вся эта история попал в медсанбат, так как его кто то сильно поколотил. Моя попытка узнать через Вадима, кто его избил так сильно ни к чему не привела, так как он мне сказал, эта гнида получила то что заслужила, ведь он подвел не только тебя, а множество других людей, которые тоже имели выгоду от печати, поэтому тебе лучше не знать, кто участвовал в этом деле. Вскоре на стене пропускного пункта в часть, со стороны проходившей мимо дороги, кто то из солдат ночью красной краской написал следующий текст. Вам жопу лижут офицеры, целуют яйца колуны, солдаты слушать вас не станут, они Васильеву верны. За ночь краска высохла, и надпись на стене солдаты выжигали полдня паяльными лампами. Видимо понимая, что со сложившимися в части порядками он не справится, командир объявил на вечернем построении, хрен с вами стариками кто служит уже второй год, всех вас я переведу на второй этаж казармы, перегорожу лестницу, туда ведущую стенкой, а на первом этаже оставлю только солдат первого года службы. Вы как отработанный материал постепенно уедете домой, а вот из молодых, я сделаю настоящих солдат. На этом же вечернем построении был зачитан список солдат, которые поедут домой первыми, и кого командир грозился отправить домой после нового года. В черном списке оказалась и моя фамилия. Зачитывая этот список, командир сказал, пускай я этим разгильдяям, куплю билет за свои деньги, но не дам отметить новый год дома. И действительно, лестницу ведущую наверх вскоре перегородили, и мы старики заходили теперь в свое помещение через черный ход, а внизу как нам казалось, днем и ночью слышался топот ног, да раздавались команды офицеров. Большая часть нашего взвода, состоящая из солдат первого года службы тоже оказалась внизу. Среди этих бедолаг, оказался Вадим Безручко, и Сеня Дубчур. Вместе с ними внизу оказался и наш сержант, которого мы в свое время учили уму разуму. Жить на верхнем этаже казармы оказалось еще лучше, так как сюда ни разу не заходили офицеры, и можно было в любое время приходить или уходить из помещения, да и спать теперь можно было теперь прямо в одежде и обуви. Новый командир похоже всерьез взялся за воспитание солдат на нижнем этаже, так как мы за время службы всего два раза стреляли из автомата, а теперь, и днем, и ночью, на стрельбище выше по склону сопки слышались постоянные хлопки выстрелов. А вечером когда стемнеет, можно было наблюдать, как за окном темноту ночи прорезают красные огоньки трассирующих пуль. Макет города я командиру естественно не сделал, единственная пакость какую я придумал ему устроить, это под портретом Ленина висевшего в автомобильном классе нарисовал голую бабу и повесил вождя пролетариата на место. О моем художестве не знали даже шофера нашего взвода, так как рисованием я занимался, когда в помещении никого не было. Однажды когда в классе шла игра в карты, к нам пришел писарь из штаба и сказал мне, сейчас начинается оформление документов второй партии демобилизованных, давай твой военный билет, я суну его в кучу других документов, ведь этот мудак не знает по фамилиям солдат своей части, поэтому машинально подпишет все бумаги. Таким образом, в первую отправку уехало несколько человек, которых прежний командир хотел отправить домой позже. Получив мой военный билет, он ушел обратно в штаб. Прошло еще пару дней, и перед обедом, в класс, где мы снова играли в карты явился писарь, и прямо с порога сказал, ты чего здесь расселся, собирайся, сегодня вечером летишь домой со второй партией. Собираться мне собственно было не нужно, так как дембельская форма хранившаяся на складе ГСМ была недоступна, а все что хотелось сохранить, заранее было уже отправлено посылкой домой. Единственное, что можно было взять с собой, это была пулеметная лента полностью забитая патронами. После обеда, в автопарк пришел начальник штаба, и хитро улыбаясь сказал, не понимаю как тебе удалось уехать с этой партией демобилизованных, ведь ты у командира находишься в черном списке. Да я и сам не понимаю, как это произошло, ответил я начальнику штаба. Ты, прежде чем уедешь домой, сдай мне как начальнику штаба печать части сказал он, или хочешь оставить ее себе на память. Да ее у меня давно уже нет ответил я. Ближе к вечеру начал идти снег, так как на Камчатке началась очередная зима. Намотав на пояс пулеметную ленту, я одел в казарме первую попавшуюся шинель, и отправился в клуб, где собирались все уезжающие. Через окно с улицы, я увидел, как в фойе клуба, командир лично обыскивает всех уезжающих, заставляя при этом снимать верхнюю одежду и открывать чемоданы. Понимая, что пройти обыск с пулеметной лентой, у меня не получится, я сбросил ее под лестницей при входе в клуб, и запихнул ногой в самый дальний темный конец. Чемодана, и других вещей при мне не было, поэтому распахнув старую шинель, я показал командиру ее рваную изнанку, на чем обыск и закончился. Под наблюдением командира, нас посадили в поданную задом к крыльцу клуба машину, которая повезла дембелей в аэропорт. Похоже Васильев так и не узнал меня, по крайней мере, он так и не спросил почему я еду с этой партией демобилизованных. В аэропорту, я сказал шоферу дежурной машины, где он может взять пулеметную ленту снаряженную патронами, и мою дембельскую форму, спрятанную на складе ГСМ. В аэропорту мы просидели почти сутки, дожидаясь отправки самолета, так как все это время, над Камчаткой бушевала довольно сильная метель. Когда мы все же сели в самолет, пассажиров осмотрели пограничники, после чего мы улетели с полуострова. Наш самолет приземлился в Хабаровске, где мы должны были сесть на поезд и ехать на нем домой. Первое что нас сильно удивило когда мы вышли из самолета, это тихая и теплая зимняя погода, в отличии от той пурги из которой мы недавно улетели. В зале ожидания нас встретили наши сослуживцы, демобилизовавшиеся из части раньше нас. Они принесли с собой в аэропорт выпивку, и закуску, предлагая нам выпить за благополучное избавление от службы в армии. Как на учениях, где найти посуду сложно, мы пили водку из колпачка от снаряда, закрывавшего раньше взрыватель, принесенного с собой одним из бывших сослуживцев. Чтобы не трястись много дней в поезде, мы решили сдать свои проездные документы в кассу аэропорта, доплатить за билет деньги выданные нам на пропитание, и долететь на самолете до Свердловска, а оттуда ехать в Казань уже на поезде. Пока мы отмечали свое избавление от армии, сидя в зале ожидания, к нам прицепился сидевший недалеко полковник в военной форме. Он стал говорить нам, что мы позорим Советскую армию, пьянствуя в аэропорту. На это мы ответили, что время, когда такие как он командовали нами прошло, и если он не заткнется, то получит по роже. Наконец, нашу гулянку заметили, и местный военный патруль забрал одного деревенского Татарина, и потащил его к военному коменданту аэропорта. Всем остальным пришлось идти выручать своего товарища. Сперва комендант кричал, что отправит этого пьяницу на гауптвахту, так как он своим видом позорит Советскую армию. На это мы стали ему говорить, что через полчаса у нас назначена посадка на самолет, и если он оставит солдата здесь в Хабаровске, то потом ему придется за свои деньги покупать человеку новый билет на самолет. Эти слова на коменданта видимо подействовали, и он отпустил нашего товарища, взяв с нас слово, что до отлета самолета, мы будем вести себя благопристойно, не шокируя окружающих. Погода в Свердловске нас еще больше удивила, хотя здесь тоже лежал снег, но температура была плюс три градуса тепла. Перебравшись на железнодорожный вокзал, и купив билеты до Казани, мы разлеглись на скамейках перед зданием вокзала, наслаждаясь необычно теплой погодой, и ожидая посадку в поезд. Нужно сказать, что наша компания выглядела очень необычно, на многих дембелях были одеты офицерские гимнастерки, с самодельными бархатными погонами на плечах, а у меня не было даже поясного ремня на шинели, пряжка которого сломалась еще в Хабаровске и я его там выкинул. Сперва мимо лавок на которых мы разлеглись, прошел офицер в сопровождении двух солдат, который сделал нам замечание, потребовав застегнуть воротники гимнастерок. Спорить с ним мы не стали и застегнули пуговицы. Но как только он отошел в сторону, мы снова привели себя в прежний вид. Минут через пятнадцать, этот вояка вернулся назад, уже в сопровождении десятка солдатиков. Вы что позорите Советскую армию сказал он, кто вам разрешил опять расстегнуть гимнастерки. А не пошел бы ты куда подальше ответили ему мы, командуй своими солдатами, а мы уже гражданские, поэтому твоя армия нам по барабану. Пока вы носите военную форму, должны соблюдать армейские законы сказал офицер. В итоге нас всех забрали, и повели на разбор к коменданту железнодорожного вокзала. Там офицер стал говорить военному чиновнику, вот эти солдаты ведут себя вызывающе и позорят Советскую армию. Комендант сказал, раз вы считаете, себя гражданскими людьми, то не должны носить знаки различия, тем более такие непонятные как у вас. Он видимо имел в виду, шерстяную офицерскую форму и самодельные погоны. Затем он приказал солдатам сорвать с нас все знаки различия. Пока они срывали погоны, и петлицы, с одного из наших, остальные дембеля сами сорвали с себя знаки различия и бросили их на стол коменданта. Теперь мне шинель, без ремня и погон вообще была не нужна, поэтому я снял и ее, засунув поглубже в урну, стоявшую у двери кабинета коменданта. Так как на железнодорожный билет мне пришлось отдать все последние деньги, то пока поезд ехал до Казани, пришлось несколько дней поголодать. Зато декабрьская Казань меня удивила еще больше, ведь посреди зимы, в городе снега не было и в помине, а на дорогах стояли огромные лужи. Сев около вокзала на рейсовый трамвай я поехал на нем домой.               
               
Использованные материалы.
1. Одна из так называемых временных солдатских жен, фото автора.
2. Безручко, сын директора судоремонтной верфи, фото автора.
3. Результат прошедшего снегопада, фото автора.
4. Смолокурня, конец июня 1969 года, фото автора.