Жавороночки

Гришутка проснулся и открыл глаза. Он знал, что отец с матерью были уже на работе, а старший брат Андриан должен быть уже в школе. Но когда он поднялся с кровати, то увидел, что брат ещё спит. Бабака* стояла перед горкой и молилась. Часы настенные – гордость отца – прокуковали девять раз.
- Ты чаво, мой гоженький, не спишь? 
- Дык, сама же сказала, что сёдни жаворонок надо кликать! – удивился Гришутка.
- Каке тебе жаворонки,  Гришенька,  пыгильди чаво творится на улице! Буран* такой, что и бирюк* нос не высунет! Вон и школу сёдни отменили, вьюжит как на крещенские!
Гришутка подбежал к боковому окну и отдёрнул занавеску. В нём он ничего не смог разглядеть, всё окно было белым, словно его облили сметаной. Тогда он шмыгнул к передним окнам, встал на стул к одному из них,  и, откинув занавеску, глянул на улицу. Окно было наполовину «замазано» снегом. Гришутка посмотрел в ту половину, которая была чистой и испугался: вся улица была белой, а ураганный ветер клонил деревья к земле, неистово тряс дома, стараясь сорвать с них крыши.
Ещё вчера не было никакого снега, почти высохли лужи и стали появляться долгожданные полянки, на которых они с пацанами играли в одиннадцать палочек, кандалы, знамя и лапту*, а сегодня опять зима нагрянула. Да не просто нагрянула, а скакала по посёлку, как их бывший жеребёнок «Орлик», которого зачем-то отобрал злой дядька Антихрист. Так бабака однажды воскликнула в сердцах, когда её спросил кто-то об Орлике. Конечно, дядей она его не назвала, просто назвала Антихристом. Она его всегда ругала, когда не было хлеба в магазине, когда не разрешали продавать излишки молока от Малинки, их коровы. Вот и с жеребёнком так вышло. Был Орлик белым, сноровистым – «утеха казачья», как говаривал папаня. Говорил только своим, ибо даже Гришутка знал, что слово казак нельзя произносить, не любили это слово в посёлке. Не все, а те, кто служил тому дядьке Антихристу, так бабака говорила, предупреждая Гришутку. А Орлик был любимцем в семье, его холили все. «Вот вырастет, запрягу в санки и будешь кататься на нём! - как-то пообещал папаня сыну. Осенью он посадил Гришутку на холку Орлика, когда мяли кизяки. А Андрианка ехал рядышком по кругу на гнедой кобыле из поселковой конюшни. Бабака потом хвалила их: «настоящие казачки, не музланы* какея-та!»  Но потом, дядька Антихрист заставил всех лошадей сдать; бабака плакала, отец ходил хмурым, одна мать оставалась спокойной. Она никогда не унывала, всегда была улыбчивой и весёлой. Жаль, не казачка она. Это Гришутка узнал недавно, когда на улице он подрался с соседским Женькой. Надавал ему Гришутка кренделей, а тот со злости отбежал и стал дразниться. Потом прокричал ругалку:
Жид-жид, на верёвочке дрожит,
А верёвочка то лопнула, да жида прихлопнула.
- Сам ты жид! – погрозил ему Гришутка.
- Я не жид, я русский. А твоя мать – жидовка!
Гришутка погнался за ним, но тот убежал.
Придя домой, Гришутка и спросил бабаку, кто такие жиды. Бабака оторопев, стала узнавать, где он это слышал. Гришутка поведал ей обо всём случившемся, умолчав про драку. Бабака посадила его рядышком и пояснила:
- Жид - это нехорошее слово. Так называют евреев злые люди. Женя со злости это прокричал. Ужо* я его матери пожалуюсь и ему нагорит по первое число. А твоя мама – еврейка, не казачка. Хотя среди казаков есть и евреи, русские, немцы, татары, да кого только нет среди нас. Но ты, мой гоженький – казак, запомни это.
- А кто такие евреи, бабака?
- Такие же люди, как и все. Только доля им выпала плохая, прогневали они Бога, вот Он их и наказывает.
- И мама его прогневала? – со страхом спросил Гришутка.
- Нет, что ты! Твоя мама – лучшая в мире. Она своё хлебнула в концлагере. Там её твой папа и встретил.
- Папа и мама были в пионерлагере? – не понял Гришутка.
- Нет, мой гоженький, в другом, но об этом тебе рано знать.
Бабака подошла к нему и тоже посмотрела в окно. Затем перекрестилась и нежно сказала Гришутке:
- Ложись, мой сладенький , спи, пока Москва не знает*! – бабакин голос был нежным и спокойным.
- А кто такая Москва, бабака? – спросил Гришутка, ложась в кровать.
- Москва? Это главный город в России, – улыбнулась бабака.
- А что, если этот город узнает, я спать не буду?
- Будешь, внучок, но по указке Антихриста.
- Бабака, а кто такой дядя Антихрист? – спросил Гришутка.
- Это тебе ещё рано знать, подрастёшь, сам поймёшь. Спи, а проснёшься - я уже напеку жавороночек, можа буран и утихнет, тады и покликаешь весну.
Рано знать? Опять рано. Давеча* он спросил, откуда у их родственницы тёти Таи появился маленький Шурка, ведь ещё недавно у них никого не было, и бабака опять осадила его этим «подрастёшь узнаешь». Скорее бы подрасти, окончить школу и стать как папаня – шофёром. Потом можно и жениться. Вот на ком? Верка соседняя - сроду злая, пацанов не любит. Остальные ему тоже не нравились. Был бы взрослее, женился на Валентине Гавриловне, - училке Андриана. Красивая она: брови чёрные, сама высокая, добрая. Однажды дала ему конфету, вот он её и полюбил. Да, красивая...
Гришутка незаметно заснул. Когда проснулся, то сразу же почуял, как пахнет чем-то вкусным.
- Вставай, мой гоженький, умывайся, помолись и к столу. - Бабака закончила готовить и сняла запон.*
Вода в рукомойнике была холодной, но Гришутка пересилил себя, ведь он казак! Потом подошёл к горке и помолился:
- Господи, Исуси Христе, сыни божия помилуй мя.  - Так, как его учила бабака. Андриан, сидевший за столом и уплетавший жаворонки со сметаной, не выдержал и сказал бабаке:
- И зачем ты его заставляешь молиться? Ему на следующий год в школу, узнают пацаны – засмеют.
- Молчи, богохульник, чаво булгачишь* мальчонку? Сам перстал креститься, так не смущай яво. Никто не узнает, если будете молиться тайно. Тайная молитва, матри, она вдвойне будет Богом принята, – незлобно ответила бабака.
- Да ладно тебе, бабак, бога нет, это всё сказки. – Начал подтрунивать над старушкой Андриан.
- Ента, как это нет! – Не на шутку встревожилась бабака. – А аткеда всё на земле, от ыбизьяны что ли?
- Ладно, говаривали мы с тобой на эту тему, бабака. Ты – пережиток прошлого,  тебе не понять! – сказал по-взрослому Андриан и тут же получил тряпкой по затылку. Он засмеялся и ушёл в переднюю читать книгу.
-  Не слушай его, мой гоженький. Он стал такой поперешный*, прям таки жуть. Бог есть, без Бога не до порога.
Гришутка посмотрел на порог и усомнился словам бабаки. – Неправда, до порога я быстренько сам доскачу. - Он встал из-за стола и добежал до порога.
- Глупышка, это ты добежал с Богом, Он тебе позволил, а вот не будешь молиться и верить, Он может и не позволить. Бог всё видит и знает! – И бабака показала своей натруженной рукой на икону, висевшую в углу, под самым потолком. Гришутка взглянул на неё и испугался. Икона была старой, тёмной, но Боженьку он разглядел, она строго смотрела на него своими чёрными глазами.
- А таперича, кушай жавороночек, пока не остыли. – И бабака  поставила большую  эмалированную миску с румяными коржиками, испечёнными в виде птичек. Вместо глаз у них были изюминки. Жаворонки пахли так вкусно, что Гришуха сразу же схватил один из них и поднёс ко рту. Но в тот же момент он отстранил его и вопросительно посмотрел на бабаку.
- Ты чаво, Гришенька, почему не ешь? – забеспокоилась старушка.
- Дык нельзя же, сама говорила, что нужно сначала покликать их, а уж потом можно и съесть. Без этого не будет зимы!
- Дык ента было в прошлом годе, а таперя можна сначала съесть, а утихнет буран, тады и кликать весну можно, - улыбнулась одними глазами бабака. – Ешь, мой казачок.
Гришутку уговаривать не надо было, коржики таяли во рту. Он съел целых три и, сказав «Спаси Христос» бабаке, пошёл в переднюю где стал играть со своей единственной игрушкой - небольшим облупленным самосвалом, которым играл ещё Андрианка.
На улице по-прежнему свирепствовал буран, а в доме было тепло от большой печки, пахло борщом и печёным хлебом. Вскоре Гришутке надоело играть. Он выглянул в окошко, чтобы узнать, утихла ли снежная буря. Ему показалось, что утихла.
- Бабака, а теперь можно покликать жаворонок? - спросил он.
Бабака только что легла на кровать отдохнуть. Она не ответила, Гришутка понял, что заснула. Андриан читал книгу и не обратил на него внимания.
Гришутка надел пальто, шапку, взял жаворонка со стола и тихонько вышел в сени. Там было темно; он на ощупь найдя дверь, откинул щеколду и попытался открыть её. С первой попытки ему это не удалось, тогда он сильнее нажал и дверь поддалась, чуточку открылась. Ворвавшийся ветер яростно швырнул снег в лицо Гришутки, обжёг его холодом. Гришутка испугался и закрыл дверь.
“А ить, ежели сейчас не покликать жавороночек, то весна и не придёт!» - подумал он и, открыв дверь опять, высунув жавронку наружу, он закричал сквозь ветер нехитрую песенку, которой его научила бабака несколько лет назад, и которую он каждый раз пел, когда наступали Жаворонки*:
- Жавороночки, прилетите к нам... – ветер с силой захлопнул дверь, отшвырнув его в глубь сеней.
Гришутка разозлился. Быстро поднявшись, он опять приоткрыл дверь и пропел:
- Красно летушко принесите нам...». -  Опять ветер швырнул колючий снег в лицо и попытался захлопнуть дверь. Но на этот раз Гришуха не поддался, удержал и дверь и себя. Пересиливая ветер, он продолжал петь, держа жавороночку на вытянутой руке:
А холодну зиму унесите от нас,
А холодна зима, надоела нам,
Всё сенцо-то переела!
Гришутка закончил свою песенку и закрыл дверь. Он был доволен; жаворонки услышали его. Они скоро прилетят и принесут весну, потом зацветут тюльпаны, появится таблак*, полянки и они, пацанята, будут играть с утра до ночи на улице, купаться в Деркуле. А там и сентябрь наступит и он пойдёт в школу, где Валентина Гавриловна даст ему вкусную конфетку.
Ночью у Гришутки поднялась температрура. Он проболел ровно три дня. А когда выздоровел и вышел на улицу, то увидел соседнего парнишку его лет – Шурку, который мерил лужу в сапогах и улыбался весеннему солнышку.
Гришутка никому не сказал, что это он  покликал жаворонок и они принесли весну. 
Бабака* - обращение к бабушке у уральских казаков
Горка* - шкаф, где обычно казаки выставляли иконы
Буран* - снег, снежная буря
Одиннадцать палочек, кандалы, знамя* - детские игры
Бирюк* - волк
Кизяки* - прессованный с соломой навоз, употребляемый как топливо
Музланы* - мужики, не казаки
Спи, пока Москва не знает* - так старики говорили детям, которые не хотели спать
Давечи, давеча* - недавно
Запон* - фартук
Булгачить* - тревожить
Поперешный* - противный
Жаворонки* - старинный праздник, отмечавшийся 22 марта – в день весеннего равноденствия. 
Таблак* - дикий степной лук

* Иллюстрация: картина С.А. Тутунова "зима пришла"