Перевал, глава 21

Увидев каменный холм, Асланбек понял, что всё-таки в кого-то попал и воспрял духом, решив, что сама судьба - за него.

Друзья поздравляли, уверенные, что дело сделано и намекали, что по возвращении неплохо бы отметить удачу.

Но сам Асланбек не считал работу законченной. Он говорил, что месть совершится только тогда, когда ни одного из предателей не останется в живых и с жаром убеждал своих товарищей идти дальше.


Нехотя, лишь снисходя к оскорблённым чувствам друга, компания продвигалась вперёд, но дойдя до тоннеля, все окончательно убедились, что продолжение погони не имеет смысла.
С таким же рвением, с каким Асланбек уговаривал приятелей, они отговаривали его, уверяя, что безумная затея не приведёт ни к чему, кроме напрасной смерти.
В один голос втолковывали они упрямцу, что без специального снаряжения невозможно преодолеть этот переход, а такого снаряжения у беглецов нет и быть не может, что одного он убил, а двое других навеки успокоились на дне пропасти, сами себя наказав за измену, и что, пустившись, очертя голову, неизвестно куда, он подвергнет себя смертельному риску, гоняясь за тенью.


Но Асланбек помимо логики и разума, звериным чутьём, инстинктом чуял, что враг ещё не повержен, что он где-то здесь, близко, и понимал, что чувство это не оставит его в покое, не даст жить. Понимал, что должен окончательно убедиться, увидеть воочию.
Он больше не настаивал, чтобы друзья продолжали опасный путь, но сам остался непреклонен. Разложив на площадке перед тоннелем «кошки» и карабины, он стал готовиться к переходу на другую сторону.


Преданные друзья не бросили в опасный момент. Отец юноши потребует отчёта, - как они посмотрят ему в глаза, если сейчас оставят его на верную гибель?
Не допуская и мысли о том, чтобы самим ступить на остатки тропы, абреки стояли у края пропасти, готовые в любой момент подстраховать отчаянного товарища. В распоряжении их были прочные, профессионального качества канаты и, если бы Асланбек сорвался, бригада легко могла вытащить его наверх.

Но это не понадобилось.
Изловчившись, Асланбек зацепил «кошку» за один из выступов на противоположном краю тоннеля и по натянутой верёвке перешел с первого раза.

С той стороны друзья снова кричали что-то поздравительное, но он уже заметил следы очередной стоянки и понял, что не обманул, не подвёл древний инстинкт.
Все ошибались, а он был прав.


Махая рукой и что есть силы напрягая связки, он прокричал товарищам, что у него всё хорошо, и он будет продолжать путь.


                *              *              *


Сытый, тепло одетый и хорошо снаряженный, Асланбек продвигался быстро.
Безошибочное чутьё, голос, ни на минуту не смолкающий внутри, непрестанно напоминающий, что враг близко, что он слаб и уходит медленно, что не составит труда настигнуть, напасть, застать врасплох - этот голос подстёгивал лучше всякой плётки и, подгоняемый жаждой мести, Асланбек не чуял под собой ног.


В детстве он ходил через гору и, припоминая дорогу, делая короткие перерывы на еду и на сон, за несколько дней преодолел самую тяжелую, верхнюю часть перевала. Судьба благоволила к нему, будто на руках унося к желанной цели.

Но приближаясь к массам густой, роскошной растительности на другой стороне горы, он понял, что опередил тех, за кем с такой поспешностью гнался.
Тот же самый безошибочный инстинкт подсказывал, что путь свободен и впереди никого нет.


Пленники, впервые в жизни оказавшиеся на тропе, дали большого крюку и Асланбек давно был лидером в этой гонке.


Возвращаться, плутать по ледяным просторам в поисках иголки в стоге сена – бессмысленно. Поразмыслив, Асланбек решил двигаться дальше.
Если беглецы выжили, они постараются пробраться к дороге, а дорога здесь одна.


Асланбек часто бывал в гостях у друзей из аула на этой стороне горы, иногда именно отсюда выезжали на «дело». Он знал, что путь из селения, вниз по горе всё время идущий лесом, у подножия - открыт со всех сторон. Деревья, густым ковром покрывающие гору, на равнине переходили в прозрачное редколесье, вскоре и вовсе сходя на нет.
Дорога спускалась в чистое поле и отлично просматривалась на много километров вперёд.

Рано или поздно, днём или ночью, путники неминуемо окажутся на ней, видимые и уязвимые отовсюду.
На это и рассчитывал Асланбек.


Преодолев пологий, несложный спуск, он бродил по окрестностям в поисках места, подходящего для засады.
Размышляя о том, как настигнет он тех двоих, что ещё остались, кого пощадила судьба и каким-то чудом перенесла через пропасть, отсрочив время неминуемой казни, он наткнулся на резкий перепад ландшафта. Причудливый каприз природы соорудил посреди ровного места возвышенность, за деревьями не заметную глазу.
Взобравшись на неё, Асланбек обнаружил, что сквозь ветви отлично просматривается дорога и вся равнина, а сам он, притаившись среди листвы, никому не будет виден.
Лучшего нельзя было и желать.


Нарезав длинных веток, Асланбек устроил нечто вроде шалаша, отыскав невдалеке ручей, наполнил фляжку и приготовился терпеливо ждать.
Заканчивалась припасённая еда, но он не хотел идти в село, обращаться к знакомым. Придётся всё объяснять, отвечать на вопросы… Лучше терпеть голод, чем снова вспоминать об унижении.

Иногда он сидел возле шалаша, иногда поднимался и наблюдал за дорогой, иногда спускался к тому месту, где дорога выходила из леса и близко видел проходящих и проезжающих по ней.
Но тех, кого ждал, кого так желал он увидеть, всё не было.

                ______________


Прошел день, за ним другой, бессмысленно текло, проходило мимо пустое, ничем не занятое время, а беглецы так и не появлялись на дороге и всё откладывался, отодвигался назад выношенный, продуманный и созревший план мести.


О! Как ещё пожалеют они! Как будут стенать и каяться, что посмели сыграть с ним такую шутку! Как будут молить о пощаде.
Но он не услышит эти мольбы. В разбитом, бесчувственном сердце не осталось жалости.
Он не простит.


Почему-то ему казалось, что беглецы должны появиться на дороге именно ночью, и он почти не спал, урывками забываясь на час другой среди дня, темное время суток проводя в карауле.
Стоя на своей «вышке» и глядя вдаль, он рисовал в воображении встречу. Что он скажет ей… или ему? Или, может быть, в той могиле среди камней и лежит его главный враг. А один из выживших - древний, никому не интересный старик?
Режиссируя на разные лады долгожданную финальную сцену, Асланбек уходил в эти грёзы и действительность переставала существовать для него. Еды не осталось, но не ослабевала жажда мести и он проводил дни, питаясь своими фантазиями и водой.

                ______________


Утром, после очередного бдения он отправился к ручью наполнить фляжку. Опустив её в воду, любовался на то, как солнце играет с живыми, весёлыми струями.
Роскошный август господствовал всюду и ничем не заслоняемое светило целыми днями сияло миру с безоблачного неба.


Фляжка наполнилась, Асланбек встал и начал закручивать крышку.
За спиной послышался лёгкий шорох, и он бездумно, по инерции обернулся.

Что-то серое, бесформенно – огромное метнулось на грудь и погас свет. Последним, что почувствовал он, были острые иглы, вонзившиеся в плечи и нестерпимый запах псины.


Когда, с разорванным горлом, Асланбек упал навзничь, его снова окружал свет и глаза обращены были к солнцу. Но ему было всё равно.


Следующая глава   http://www.proza.ru/2017/10/22/439