Три сестры. Гл. 17. Паденье

                Глава 17

                Паденье

               Время небес. Инобытие.

          Шаткий мостик.  Ослепительно синий цвет. 
 

    Рокотов хотел что-то объяснить шоферу и машинально ступил на мостик. Хлипкое  сооружение, подточенное дождем, под весом двух мужиков почти мгновенно рассыпалось, и они свалились в траншею. Падение с небольшой высоты в грязную траншею могло только испортить одежду и ничего худшего не сулило. Но именно в этом месте проходил кабель высокого напряжения, который был пробит, но не обесточен. И Рокотов и Кеша при падении, задев проводку под током, свалились на дно траншеи.
      Очнулся Рокотов от того, что в его голове тонким детским пронзительным голосом, почти на распев, звучало стихотворение Николоза Бараташвили:

              Цвет небесный, синий цвет,
              Полюбил я с малых лет.
              В детстве он мне означал
              Синеву иных начал.

        Открыв глаза, он увидел нечто странное…  Стояло какое-то непонятное время суток то ли ночь, но звезд не было видно, толи день, но все заливал ослепительный синий свет. И вместе с тем каждый предмет, в этой синей ночи – дне, легко просматривался.  А вверху, там, где должны были находиться звезды в синем свете, как заплатки на ткани тускло белели пятнышки мутного белого света. Рокотов стоял рядом с траншеей, но самосвал и Кеша исчезли. Это было и то и не то место. Деревья и тропинка Битцевского парка были те же. Но исчезла желтая осенняя раскраска. С удивлением Рокотов в темноте мог рассмотреть листочки и стволы деревьев, но цвет их его зрение не определяло. Поразительным было то, как он видит? Ощущение было, что у него открылось внутреннее зрение, позволяющее ему видеть   независимо от того, что вокруг – ночь или день. Это было неземное видение. «Ничего не понимаю, - думал Алексей, - что со мной? Где шофер? Где застрявший самосвал? Синь, в которой я все вижу без специальных очков…».
       Дождь прошел, но вместо привычной последождевой свежести почему-то пахло жжеными листьями вперемешку с серой. Как будто в костре с осенней травой и листьями сожгли несколько сотен коробок со спичками. Он хотел обойти лужу, но она оказалась твердой как лед. И это была не лужа, а зеркало! С удивлением Рокотов обнаружил на земле десятки зеркал. Он чувствовал бездонность зеркал, и видел только свое отражение в них. Писатель вспомнил, как мальчишкой он бегал по замерзшему озеру с чистой прозрачной коркой льда. Под ней было видно всё подводное царство с водорослями и рыбками.  Захватывало сердце от озерных глубин… Там шла своя, другая жизнь. Но всё-таки она была земная.  И сейчас, совершенно другой мир окружал Рокотова, и ему стало страшно. Он почувствовал, что его сознание как-то трансформировано, повернуто в сторону сильных эмоций, а мыслительный процесс происходит от следствия к причине. Может быть даже следствие и причина были разорваны и появляющиеся перед Рокотовым картины только свидетельствовали, что у него есть своё я, которым он пользуется как микроскопом и телескопом одновременно.