Пепельница

- Тебе не отвратительно целовать, которая дымит, став пепельницей ?
Меня спросили и вынудили нахмуриться.
В квартире задержался её запах, табак, духи, которые засели в наволочке, впитались в потолок, стены, перья. Или я обезумел? Да, это так. Ничего уже не оставалось, кроме её пеньюара шелка с кружевом. Её не было. Исчезли мятые одежды и открытый шкаф глазел на меня пустыми полками, окурков не было, пепел от сигареты не лежал на пыльном подоконнике с ободранной белой краской. Её руки открывают окна где-то там, только не в моей комнате, никто не курит в постели, я не бешусь, доказывая, что когда-нибудь в один момент её пальцы полностью не потушат чёртов окурок, что пепел с оранжевым огоньком к матери черта сожжёт всё.
Я сидел в постели, среди нескольких одеял. Мне было зябко, из-за открытый окон, а впрочем уже середина октября. Слушал то, как последние листья шумят, бродил по кухне, при звуке радио, холодильника. Только не шмыгать носом, не сидеть одуреем у двери дожидаясь её шагов, тех знакомых ног, в коричневых сапогах шагающих по грязным коридорам.
Она не вернется. Через неделю я выбросил ночнушку, разорвал её на клочки утром перед зеленым баком. Мне хотелось угодить туда же. Вынес её цветы, которые засохли, еще при ней, вытряхнул плед, вспорол канцелярским ножом подушки. Напился и спал на полу. Она ушла, поиграв в игру "прокури всё и затуши сигареты об душу". Она победила. Победно запихала из шкафа всё, взмахом кисти отправила баночки, крема и косметички в набитую сумку и ушла по коридору, уверенно двигаясь по грязным ступеням.
- К чёрту! Она прокуривала всё, ничего не ела, только пила ликер, много ругалась и спала с другими! - вырвалось однажды.
Холодильник протяжно гудел. За окном таял снег. На дряхлом подоконнике стояли темно-зеленые бутылки. На столе остатки еды и её пепельница, которая никак не могла оказаться там, где ей нужно быть - в мусорном баке, как и память о ней.