Медилаз

По роду своей деятельности, я перманентно связан с представителями другой, очень важной и ответственной профессии, без которых ни один хирург на свете, не смог бы достигнуть необходимых результатов – это всеми нами любимые анестезиологи. Каждый хирург подтвердит, уверенность в анестезиологе, залог успешной операции. Я, за долгие годы, проведенные в хирургии, сталкивался с различными по характеру, манере поведения во время операций, по стилю проведения наркоза анестезиологами.
Это только со стороны так, кажется, что в основном наркозные аппараты одинаковы, принципы ведения наркоза и препараты те же, следовательно, и наркоз должен быть проведен стандартно и качественно.
Совсем не так. Каждый из наркозных эскулапов, имеет свой, известный только ему стиль работы. Не буду вдаваться в тонкости этой трудной и ответственной профессии, тем более как хирург я и не очень разбираюсь в ней. Очень много зависит от правильно подобранной дозировки препаратов, их сочетания, режима наркозной машины, объема подаваемого газа. Как и в любой специальности в анестезиологии есть свои профессиональные тонкости. Вне зависимости от пола анестезиолога, все они живые люди, со свойственными каждому из них характером и стилем поведения во время анестезии.
По типу характера, я их разделяю на весельчаков и угрюмых. Весельчаки проводят операцию стоя, все время перемещаются по операционной, много разговаривают, часто подбадривают хирурга, живо интересуются операцией, а иногда и подсказывают.
Угрюмые анестезиологи, сидят в сторонке, говорят только по необходимости, мало интересуются происходящим на операционном столе, скорее всего, делают такой вид, шепотом дают указания анестезисткам.
Среди весельчаков и угрюмых встречаются невозмутимые и неврастеники.
Неврастеники, бурно реагируют на изменение состояния пациента, громко дают указания, начинают крутить ручки и нажимать на кнопки наркозного аппарата, когда состояние стабилизируется, они снова возвращаются в прежнее состояние.
Невозмутимые, это стоики, титаны анестезиологии. Их невозможно вывести из себя. Любое изменение состояние пациента, даже самое критическое, они, перенося уверенно и спокойно, без паники, выполняют необходимые действия, затем, как ни в чем не бывало, снова садятся в сторонке и что-то записывают в истории болезни, или же, в случаи весельчаков, чтобы разрядить ситуацию и успокоить побледневшего хирурга, рассказываю анекдот или смешную байку.
В общем-то, все анестезиологи, с которыми мне приходилось работать, были довольно таки терпеливыми людьми. Помню только одного, совершенно не имеющего это людское качество, анестезиолога. У этого человека терпение полностью отсутствовало, только начав наркоз, он мечтал поскорее его закончить, через каждые 20 -30 минут, задавая мне один и тот же вопрос: 
«Когда заканчиваешь?» Затем, его терпение полностью заканчивалось, учитывая продолжительность пластических и эстетических операций, они часто бывают  симультанными, то есть, во время одного наркоза, проводится две и более операции, на разных частях тела.
Он, несмотря на идущую операцию, покидал операционную, шел в туалет и курил там одну сигарету за другой, а еще хуже, в хорошую погоду спускался во двор, садился на скамейку и там уже уничтожал свои сигареты.
Все наши просьбы, увещевания и угрозы на него не действовали. Он уверял, что сам отвечает за пациента, и что наркоз это не мое дело. Конечно же, он был слегка психопатической личностью, но мне удалось и с ним сработаться. Во всяком случаи, за два года совместной работы, у нас ни одного происшествия не наблюдалось.
Какие бы разными не были анестезиологи, их всех отличает одна неисправимая черта. Они все, вне зависимости от характера и стиля работы, пытаются закончить наркоз одновременно с операцией.
Я им всем всегда говорил: « Ребята, дорогие вы мои, наркоз это не секс, где в идеале двое должны окончить одновременно!»
Вначале я, полностью заканчиваю операцию, фиксирую  повязку, особенно это важно при ринопластике, затем можно пробуждать пациента.
 Ведь бывает очень трудно, ловить хаотически двигающеюся голову, руки и ноги пациента, только что вышедшего из наркотического сна и еще не ориентирующегося во времени и пространстве.
К сожалению, многим анестезиологам, даже супер профессионалам, свойственна некая торопливость на финише операции.
В связи с этим, вспомнил один смешной случай, произошедший со мной в одной из клиник Баку.
Клиника называлась «Медилаз», руководил ею мой хороший и давнишний приятель. Там была маленькая и уютная операционная, где я проводил некоторые операции, чаще под местной анестезией, а иногда и под общей.
Оперировал я там во второй половине дня или же по субботам.
Когда в клинику обращался пациент, желающий эстетическую операцию, тогда приглашали меня и великолепного анестезиолога, грамотного, талантливого профессионала, работать с которым было одно удовольствие.
По характеру он был больше весельчаком, но умеренным, никогда не терял самообладания, одним словом стоик и титан анестезиологии.
Как-то ко мне обратилась работавшая в этой же клинике медсестра, с жалобами на искривление и эстетические недостатки носа, после перенесенной ранее ринопластики.
Назначили день операции, подготовились, собрались в операционной, начали операцию. Ринопластика проходит без особых проблем, произвожу коррекцию, перемещаю хрящи и косточки, ушиваю ранки, ввожу сплинты в полость носа. Осталось только зафиксировать нос термопластом, это вместо гипса, и все, операцию можно считать законченной.
Вдруг, наша пациентка начинает двигаться, извивается на операционном столе, мотать головой. Я обращаюсь к анестезиологу, с просьбой еще ненадолго усыпить ее. Он без особого энтузиазма, дает указания своей медсестре.
Тем временем, пациентка вытаскивает правую руку и всей пятерней хватает меня за, прошу прощения, тестисы. Я пытаюсь вырваться из ее крепких «объятий» и одновременно правильно наложить термопласт.
Анестезиолог, войдя в мое положение, решил не вводить набранный препарат и со смехом наблюдал за происходящим. Как только я отходил от стола и рука пациентки переставала ощущать мои гениталии, она сразу же начинала дергаться во все стороны, крутить головой и это притом, что изо рта все еще торчала интубационная трубка.
- Доктор, что же вы так стесняетесь? Подойдите ближе и спокойно накладывайте гипс. Пусть держится, ее это видимо успокаивает – советует мне анестезиолог, умирая от смеха.
Да, черт с тобой! – думаю я, - Только не оторви!
Вновь приближаюсь к столу, чувствую ее крепкую хватку. Действительно, в ту же секунду она, успокоившись, перестает двигаться. Я быстренько накладываю повязку и размываюсь.
- Нужно написать про это статью в журнале «Вестник анестезиологии», - говорит анестезиолог, все еще задыхаясь от хохота.
Мне вроде и не до смеха, более комичной ситуации в операционной у меня не было.
Хотя, память странная штука, вспомнив про этот случай, сразу же припомнил не менее комичный, произошедший в той же клинике и в той же операционной.
Мой товарищ, директор клиники, как-то приглашает меня на консультацию.
Обратилась девушка, лет восемнадцати, из какого-то района республики, приехала с родителями, скромная такая, молчит, глазки в пол, на вопросы на отвечает, ну, вроде стесняется. За нее говорит мамаша. Оказалось наша скромница недовольна формой кончика носа. Операция не длительная, малотравматичная, посоветовавшись с анестезиологом, решили провести ее под внутривенной седацией и местной анестезией.
Сказано, сделано. В назначенное время, в операционной собрались действующие лица: Я,наша скромница, анестезиолог, директор клиники в роли ассистента, мы часто помогали друг другу, и конечно же медсестры.
Пациентке вводят седативные и наркотические препараты, я провожу анестезию с Лидокаином и несколькими каплями Адреналина, для уменьшения кровоточивости. Произвожу разрезы, все в стандартном режиме, как вдруг, скромница начинает часто и громко дышать, производить непонятные движения тазом и коленками. Мы все всполошились, анестезиолог, многоопытный врач, не понимая, что происходит, немного вспотел. Все данные в норме! Что за конвульсии?
Тем временем, частота и глубина дыхания нарастали одновременно с частотой движений в тазовой области, скромняшка, издала утробный стон и сейчас же успокоилась.
- Это то, о чем я подумал? – обращаюсь я к улыбающемуся анестезиологу.
- Видимо да, это настоящий, неподдельный, оргазм! Не беспокойтесь, все в порядке, работайте дальше.
Наша ринопластика затянулась намного дольше ожидаемого. Каждые минут пять – десять, скромняшка начинала глубоко дышать, вздыхать, крутить тазом, сжимать коленки и на пике всего этого, звучал протяжный стон, после чего она затихала.
Я, пользуясь моментом, продолжал операцию, затем вновь останавливался, ну, никак невозможно продолжать работать в такой ситуации.
Мужчины еле, еле сдерживали смех, наши помощницы стояли с красными от стыда щеками. Так продолжалось ровно тринадцать раз. Представляете? Тринадцать оргазмов подряд! Где это видано?!
Все же, мне удалось закончить операцию. Скромняшку перевели в палату. В коридоре стояли взволнованные родители.
- Доктор, почему так долго? Были проблемы?
И что мне отвечать? Рассказать про полученное скромняшкой райское наслаждение?
- Не волнуйтесь, все прошло хорошо, просто немного кровила  - нагло вру, дабы не подводить эмоциональную пациентку.
Скромняшка, очнувшись в палате, вела себя совершенно адекватно, ничего из произошедшего не помнила.
- Слушай, дорогой – обращаюсь я к анестезиологу, - Что ты там ей подмешал?  Если об этом узнает общественность, так у тебя отбоя от клиенток не будет. Может даже тебя наградят!
- Посмертно? – шутит он в ответ.
Вот такие истории произошли в «Медилазе», маленькой и уютной клинике, в последующем, не выдержав конкуренции гигантов, к нашему сожалению, закрывшуюся, но оставив нам в подарок приятные воспоминания.