Странная история. Часть III

  Зотов пошарил в кармане брюк, пытаясь найти пачку сигарет, но ее там не оказалось, тогда он бросил письмо на комод в прихожей и пошел в кухню. Взяв злосчастную пачку с надписью "Ява" он чиркнул спичкой по коробку и поднес сигарету к сухим губам. Но не закурил, а лишь раз затянулся. Мужчина долго рассматривал ее и периодически стряхивал пепел легким привычным движением, потом потушил окурок и выкинул опустевшую пачку.
  Виталий Петрович вернулся в прихожую, чтобы забрать письмо, и снова принялся за чтение. Он удобно уселся в широкое продавленное кресло и развернул бумагу снова.
      "Витя, пишу тебе из Ялты, погода здесь просто замечательная, вода теплая и воздух необычайно свежий. Изо дня в день мы с Игорем наблюдаем такую картину,—Зотов едко усмехнулся.—по пляжу здесь носят животных и предлагают сделать фото.
 Хочу сказать тебе спасибо. Это решение не было бы принято никогда, не расставь ты все куда нужно. Мыслей в голове моей миллион, вот поэтому хочу написать сейчас все, хоть и понимаю, что это невозможно. Тогда напишу простое "спасибо". Витя, никогда бы я не имела того, что имею сейчас, не скажи ты тогда "прощай"! Остальное скажу, когда увидимся.
  Собственно, о чем я говорю. Я скоро возвращаюсь домой и хотела бы забрать оставшиеся у тебя вещи. Буду на вокзале в эту субботу, если сможешь, встреть меня около двух часов возле центрального входа,
Варя."
  Виталий Петрович аккуратно сложил письмо и запихнул его в конверт.
  —Мы с Игорем, значит?—озлоблено спросил он сам у себя.—Ну а как же!—затем пошел в ванную комнату, чтобы умыться. Горячей воды не наблюдалось и он опустил мозолистые руки в холодную, чтобы дать пальцам отдохнуть от бесконечных историй болезни. Струи лились в разные стороны из-за неисправности крана, обливая рукава рубашки и оставляя темные мокрые пятна на коричневых брюках.
  Зотов посмотрел на свое отражение в зеркале и плеснул холодной водой на лицо; легкая щетина колола руки, испачканные чернилами. Он посмотрел в зеркало снова и почувствовал себя до ужаса старым, слабым и покинутым, ему причиняла адскую боль мигрень, которую не могли перебить таблетки. Капли воды поблескивали в густых темных бровях, щеки порозовели и мужчина повторил процедуру несколько раз, а потом, протерев руки, пошел на кухню.
  В холодильнике всегда лежал кусок "Столичной", немного овощей и сегодняшний завтрак. Не долго думая, Виталий Петрович высунул тарелку с гречей, кусочком котлеты и нарезал туда помидоров. Пока с готовкой он справлялся неважно, но с голоду помирать не хотел.
  Закончив ужин он прошел в кабинет и, включив радио, сел за стол работать. Сегодня ему предстояло рассмотреть несколько историй болезни преступников, по просьбе руководства, и вся информация должна быть строго засекречена. Зотову такое было не впервой, однако иногда попадались такие экземпляры, что ему становилось тошно и за вечер он мог выкурить очень много. Мужчина еле-слышно перелистывал страницу за страницей и вот остался последний анамнез, когда Виталию Петровичу уже хотелось спать и он едва соображал, чем занимается.
  —...поступил в крайне тяжелом...не реагирует на...ведет себя агрессивно. Посмотрим, а за что этого бедолагу к нам?—он натянул съехавшие на кончик носа очки.—Андрей Степанович Якушев, 1965 года рождения, город Ростов на Дону, ранее не привлекался, подозревается в убийстве с особой жестокостью.—Бедный парень, ему-то чуть за двадцать.
  Виталий Петрович досмотрел бумажки и рассортировал их по темам, затем записал в блокнот несколько имен и положил папку на край стола. Он чувствовал дикую усталость и истощенность, такую, которую испытывают грузчики после многочасовой смены, только без боли в мышцах. Зато болели глаза, привыкшие к холодному электрическому свету лампы, они никак не поддавались темноте и зрение не хотело фокусироваться на предметах. Зотов щурился, вглядывался в узоры на обоях, простыни и мелкие статуэтки слонов в серванте, но видел только размытые пятна разных оттенков черного. Яркий огромный диск серебряной луны освещал шумные улицы, пускал свои лучи в окна квартир, отблескивал в зеркалах и на стекле витрин.
  —Спать пора,—проговорил Зотов в полудреме и укрылся плотным шерстяным одеялом.