Ночь и море

Предзакатный июльский юрмальский пляж был хорош в покое, тишине и безмятежности.

Рыжее солнце придавало природе мягкие и уютные, красивые и весёлые – особенные – краски. Оранжево-апельсиновый диск медленно сползал в оранжево-рыжую воду по мандариновому небосклону в окружении редких отдающих сиреневым цветом облаков и оставлял на воде огненный след.

Морская гладь оправдывала своё название и была абсолютно неподвижной, затаившейся, успокоенной и умиротворённой.

Всё словно замерло, не хотело колыхаться и шевелиться, наслаждаясь отрешённостью и безмолвием.

Ещё полчаса – и солнце-апельсин беззвучно и плавно подкатится к границе моря и неба, начнёт тонуть, тихонько погрузится и окончательно бесшумно нырнёт в воду где-то за горизонтом. Облака на западе ещё некоторое время будут приветливо отсвечивать прощальными его отблесками. И вскоре мир погрузится в сумрак, а потом – в темноту.

Вода напоминала фольгу, зеркально отражая небо.

Людей на пляже почти не было. Немногочисленные любители вечерних приморских прогулок и редкие купальщики виднелись вдалеке.

В такой сказочной обстановке из прибрежных сосен появилась парочка. Молодой человек и девушка спустились по деревянному дощатому настилу-дорожке почти к середине пляжа и стали частью этой природной пасторали. Они были веселы, в руках каждый держал свою пару обуви.

Ставший к вечеру слегка прохладным песок мягко и обволакивающе принял в себя их босые ноги.

Молодые люди быстро и целенаправленно шли к морю, а песчинки слегка посвистывали под их скользящими ступнями.

Подойдя почти к кромке воды, они разделись, сложили вещи в одну аккуратную стопочку и, держась за руки, отправились в воду.

– Парное молоко! – засмеялась девушка, довольно стандартно передавая свои ощущения.

– А ты его хоть когда-нибудь пробовала, Лен? – спросил молодой человек.

– Не-а, – легкомысленно ответила она.

– И я тоже, – засмеялся её спутник.

Купальщики, почувствовав общность и солидарность, одушевлённо и напористо двигались дальше по мелководью. Как известно, чтобы искупаться в Рижском заливе, заходить в воду надо довольно долго, расстояние исчисляется десятками метров.

– Как хорошо-то, Саш! – сказала девушка.

– Ага! – ответил ей Саша. – Здорово!

А что ещё можно говорить в то время, когда медленно идёшь по тёплой спокойной воде в предвкушении полного погружения?

Саша, несмотря на свой достаточно молодой возраст, был начальником детского лагеря отдыха, а девушка – воспитателем. В прежние времена её назвали бы пионервожатой.

Не так давно Лена уложила своих детей из первого, самого младшего, отряда спать и по сложившейся почти за полторы отработанных смены привычке встретилась со своим непосредственным начальником, поджидавшим её на площадке у лагерного флагштока и клумбы с розами.

После большого и шумного, душного и жаркого, наполненного событиями, проблемами и детьми дня они ходили купаться на море, наслаждаться тишиной, покоем и друг другом.

Вскоре молодые люди зашли по пояс, с удовольствием легли на воду и неспешно поплыли. Двигались они молча, им было хорошо и без слов.

Спокойная вода удивительно приятно и ласково обволакивала, поддерживала, очищала, смывала впечатления и давала силы.

Короче, плылось им легко. И они, общаясь с природой, купались со вселенской гармонии. И это ощущение было прекрасным, всеобъемлющим и захватывающим.

С этим дивным осознанием прикосновения и причастности к первозданному миру они плыли и плыли, и плыли.

Им казалось, что они бесконечно долго могут так с наслаждением и без труда слегка разводить руками, а вода сама будет помогать им, подталкивая и нежась вместе с ними.

– Ну что, в Швецию? – пошутил Саша, подумав о том, что они уж слишком увлеклись.

– Ага! – ответила девушка, готовая уплыть вместе с любимым хоть на край света и чувствуя себя то ли рыбой, то ли русалкой.

А молодой человек плавал не так хорошо, как она, но марку держал и процесс любил.

Однако же и ситуацию он оценивал очень трезво: уплыли они далеко, солнце уже село, сумерки тихо и быстро перетекали в ночь, да и в лагере остались подопечные, пора было возвращаться.

Он знал, что девушка способна увлекаться и безответственно пускаться на разного рода авантюры.

Поэтому её пыл и азарт приходилось иногда придерживать.

– Давай, Лен, назад, – сказал он ей, – поворачиваем.

– Ну ещё чуть-чуть, Саш, – обернула они к нему голову, – сейчас мель будет, отдохнём заодно и назад поплывём.

Молодому человеку ничего не оставалось, как согласиться и плыть до мели.

Вскоре Лена коснулась ногой дна и остановилась.

Встал рядом с ней и Саша. Они были одного роста, и вода доходила обоим до подбородков.

– Здорово! – сказала девушка.

И молодой человек тоже кожей ощутил, как всё замечательно и прекрасно, великолепно и восхитительно, непередаваемо и чудесно вокруг. (О, Вольтер с его «лучшим из миров»!)

От полноты чувств, чтобы выплеснуть эту переполнявшую его радость, он обнял девушку и поцеловал. Потом ещё раз, потом ещё.

Словом, поцелуи затянулись.

И когда молодые люди изрядно нацеловались и оторвались друг от друга, то увидели, что вокруг была уже тёмная ночь.

– А покружи меня! – попросила Лена и легла на спину.

И молодой человек подставил руки и принялся кружить её.

Они смеялись и чувствовали себя единственными в мире, в море, на этом пляже, на всём белом свете.

Вокруг была только вода, а над ними – только небо.

– Ой, какие звёзды! – воскликнула лежавшая на Сашиных руках и смотревшая вверх Лена.

Саша взглянул на светящиеся точки наверху, и ему тоже понравилось зрелище.

– Ничего себе! – сказал он.

– Спе-е-ейс! (1) – для чего-то по-английски выразила переполнявший её восторг Лена. – А вон Большая Медведица!


Саша поставил девушку на дно, прижал к себе и принялся искать на небе Ковш. Надо сказать, что видел он не очень хорошо.

Потом они с задранными вверх головами, торчавшими из воды, долго рассуждали о том, что ничего, кроме Большой Медведицы, на небе найти не могут.

– И почему её назвали Медведицей? Ничего общего, – сказала Лена.

– Ковш ковшом, – подхватил Саша.

Затем они вспомнили про Малую Медведицу и про Полярную звезду. Пытались что-то разглядеть, рассчитать, найти и запутались окончательно.

Потом им стало холодно.

– Ну ладно, Лен, давай обратно, – решил Саша.

– Давай, – с готовностью откликнулась Лена.

И уже молодые люди собрались лечь на воду и поплыть, как оба с ужасом осознали, что не знают, где берег.

Эта мысль одновременно пронзила обоих, её даже не потребовалось озвучивать.

Кругом были тёмная вода и безмолвная ночь, в одну минуту ставшая неприветливой и кромешно-мрачной.

Над ними чернело огромное великолепное небо с россыпью мерцающих звёзд. Оно, как гигантской бездонной крышкой, накрывало море.

Берега не было видно нигде, как ни крутились и ни вглядывались во все стороны молодые люди.

Они так накружились и так увлеклись друг другом и космосом, что напрочь потеряли ориентацию, словно растворились в небе и в море.

К тому же оба не отличались остротой зрения.

Саша приподнял девушку, посадил себе на плечи и приказал смотреть по сторонам в поисках прибрежных сосен или огней, но Лена не видела ничего, кроме чёрной пугающей воды вокруг.

Мысль о том, что берег тоже чёрный и пустой, а огней на нём нет, пришла им обоим в голову одновременно и не на шутку испугала. И ещё они знали, что людей на берегу тоже не должно быть в этот час.

И не дрожал в море ни один огонёк ни одного корабля. И небо тоже пугало своей пустотой и бесконечностью.

– Хоть бы самолёт, что ли, пролетел, – сказал Саша, вспомнив, что самолёты часто летают над заливом, чертя схему захода в рижский аэропорт.

Но сейчас в небе мерцали только далёкие бесстрастные звёзды. И единственное знакомое созвездие Большой Медведицы. И ещё бесконечный Млечный Путь, светившийся неисчислимыми точками-звёздами, перечёркивал небо пополам.

– А где Полярная звезда? – спросила Лена. – От Большой Медведицы надо до неё что-то отмерить и посчитать. И там будет север. Можно ведь по звёздам сориентироваться!

Но что, сколько и куда надо отсчитывать, ни один из парочки не знал. И никаких ярких звёзд в окружении Большой Медведицы они найти не могли.

Страх уплыть не туда начал парализовать их. Оба вдруг страшно замёрзли, потому что уже долго толком не двигались, а только крутились на одном месте, отчаянно, но безуспешно вглядываясь в ночь.

– Ой, – тоненько сказала и почти заплакала Лена. – Что делать?

– Плыть, – попытался собраться Саша.

– Куда? – всхлипнула она. – Мы так в море уплывём. В Швецию. А где берег?

– Не плачь. Давай думать, – пытался успокоить её Саша, изображая спокойствие и уверенность в себе, хотя в душе у него тоже поёживалась противная холодная свербящая паника.

И тут его осенило:

– Надо плыть по мели – она же вдоль берега тянется. Может быть, что-то на берегу увидим или услышим. Ты направо смотри, а я – налево. И слушай внимательно. Не помнишь, когда последняя электричка?

– А сколько сейчас? – спросила она.

Но оба могли ответить на этот вопрос весьма приблизительно, потому что совсем закружились и потерялись в пространстве и времени.

Они вспомнили, что ритмичный быстрый перестук колёс электрички обычно чётко, отчётливо и резко слышался на берегу, особенно в вечерней тишине. Но последняя электричка уже вполне могла уйти.

Решено было плыть медленно, не разговаривать, часто оступаться и проверять дно, вглядываться и вслушиваться.

Они поплыли, беспрестанно касаясь ногами дна, почти пошли, по мели, иногда теряя её и вновь находя.

Море перестало приветливо и дружелюбно обнимать их и уже казалось страшным, враждебным и холодным.

Двигались они долго, отчаянно боясь уйти не туда.

Обоим было страшно, но страха никто не показывал.

Пока они видели только одну цель – не замёрзнуть и как-то сориентироваться.

– Са-аш, – в какой-то момент безысходно спросила Лена, – а вдруг мель кончится? Или дальше в море уйдёт? Она точно вдоль всего берега тянется?

– Конечно, – уверенно ответил ей Саша, чтобы успокоить.

На самом деле он тоже боялся этого. Получилось так, что Лена просто прочитала и озвучила его мысли.

При этом молодой человек понимал, что вся ответственность лежит на нём, а командир должен быть бескомпромиссным и твёрдым.

Для себя он решил, что если мель закончится, то они повернут назад и поплывут обратно.

К тому же должно ведь хоть что-то произойти.

Может быть, пролетит самолёт. И тогда картина как-то прояснится. Они смогут понять, на посадку он идёт или вылетает из аэропорта. Может быть…

Да и рассвет должен в конце-то концов наступить. И тогда они увидят берег. Должны увидеть! Ведь станет светло. Не настолько же далеко они уплыли! А с мели этой вроде бы берег всегда был виден. Или нет? Точно Саша не помнил.

– Ой, самолёт! – вдруг вскрикнула Лена.

Саша обрадовался, поднял голову вверх и сразу разочаровался.

Самолёт летел очень высоко, в рижском аэропорту садиться не собирался и не вылетал из него тоже. Это было очевидно. Он просто летел себе мимо.

Молодые люди остановились и с тоской смотрели на три мигающие лампочки в чёрном бездонном небе – красную на левом крыле, зелёную на правом и белую на «брюшке».

Они пытались что-то сообразить и как-то сориентироваться. Но ничего у них не получалось.

Оба только замёрзли ещё больше, провожая самолёт беспомощными взглядами.

– О-о-ой, – опять заплакала чуть было притихшая Лена.

– Перестань. Скоро рассветёт, – сказал Саша. – Там определимся.


– Ещё не скоро, – в отчаянии сказала девушка.

Но Саша заставил её двигаться. Оба уже изрядно устали. Плыть, бесконечно оступаясь, стало тяжело и невыносимо. Казалось, что пытка никогда не закончится.

– Так, – приказал Саша, – давай отдохнём.

Они легли на спины и принялись смотреть в небо. Обоим было жутко от осознания этой бездны, бесконечности и бездонности сверху и вокруг – стоит только поплыть не в том направлении.

– Мы так окоченеем совсем, – сказала Лена, стуча зубами и переходя на взвизгивания.

Они поплыли дальше – по мели.

И тут над водой слева от них раздались грохот и треск. И в небо вырвались и засияли разноцветные брызги-всплески салюта.

Большой белый цветок взметнулся вверх и стал осыпаться вниз тонкими стрелами-лепестками с синими точками на кончиках.

И с берега сразу послышались далёкие крики и музыка.

Саша и Лена, не веря своему счастью, остановились и замерли.

– Ура, – тихонько выдохнула девушка.

– Что так тихо? – сразу начал шутить Саша. – Радоваться надо! Громко кричать!

И оба заорали, что было сил:

– Ура!

Никогда так не радовались молодые люди салюту, как в тот момент.

Всё сразу встало на свои места.

И главное, на своё место встал берег!

Оба сразу повернули и поплыли на разноцветные необузданные всполохи, которые сверкали совсем близко. Им даже не верилось, что берег почти рядом. И, несмотря на усталость и отказывавшиеся двигаться мышцы, они плыли и плыли к ярким огням – к берегу, к спасению.

Молодым людям хотелось поскорее вырваться из навязчивых холодных морских объятий, ощутить под ногами сухой песок, оказаться на желанном берегу.

Когда можно было наконец встать из воды и просто идти к берегу, Лена уже в голос зарыдала.

– Да ладно тебе! – пытался заглушить этот всплеск отчаяния Саша. – Всё же хорошо! Ты бы там лучше плакала, а здесь что? Сейчас домой придём. У тебя кофе есть?

Девушка охотно отвлеклась на постороннюю тему и ответила, что да, есть у неё кофе. И даже печенье есть, овсяное, свежее и очень вкусное, с изюмом. Они с наслаждением вспомнили о простых радостях. И так приятно было говорить об обыденных вещах и представлять себе комнату, кровати с подушками и одеялами, лампу на столе, горячий электрический чайник, оранжевые чашки с блюдцами в незатейливый белый горох, овсяное печенье. И не думать о том, что надо искать путь к спасению.

В этих разговорах молодые люди шли на салют, как будто приветствовавший их чудесное возвращение разноцветными хлопьями света, искр, звёзд и причудливых фигур.

– День рождения, наверное, у кого-то! – только и мог сказать Саша.

– А представляешь, если это наши? Из старшего отряда? – вернулась в реальность Лена. – Убежали на берег и развлекаются! Наказывать надо. Будешь?

– Нет, спасибо скажу, – ответил начальник лагеря.

Молодые люди вышли из моря, а весёлая великовозрастная компания, устроившая фейерверк, с удивлением смотрела на странных ночных купальщиков.

– «Люди из моря выходят!» – громко пошутил кто-то над двумя появившимися среди ночи невесть откуда чудаками.

Компания даже начала хохотать.

Но Саша и Лена вышли на берег, развернулись и пошли в том направлении, где должны были сиротливо лежать их вещи. Теперь-то они хорошо ориентировались.

– Пушкин на все случаи жизни, – нашла в себе силы сострить девушка.

А через какое-то время молодые люди нашли-таки вожделенную кучу – Ленин белый сарафан и Сашины футболку с шортами, натянули на себя холодную, но такую свою, родную, обретённую, как и спасение, одежду и с удовольствием обулись, не желая больше касаться замёрзшими ногами казавшегося им холодным и неприютным песка.

Гармония перестала быть гармонией, показав свою страшную чёрную пасть.

И только Большая Медведица смотрела ни них сверху добрыми всепонимающими глазами.

Больше они не купались по ночам.

И вообще, долго не купались.


1. Космос.


("Гуманитарная миссия". Рига, 2017)