Замена

   В двадцать лет.

   Мы только поженились тогда, ещё студентами были, денег, сами понимаете, лишних нет, а моя молоденькая жена вдруг разворачивает вечером свёрток. Глаза сияют… Рубашка из чистой шерсти цвета беж, как раз под костюм подходит. И размер мой. Надо радоваться, но я взрываюсь:
   - Ты с ума сошла!
   - А что?
   - До стипендии две недели, а хозяйка за комнату не сегодня-завтра спросит. На что жить будем?
   - Ты не рад? – испуганно спрашивает рыжеволосое, с голубыми глазами существо – моя жена.
   - Нет, ты ответь, зачем деньги истратила?!
   - Я… Я так старалась…
   - Нет, ты скажи, на что жить будем?
   - Значит, ты не любишь меня, - решает она чисто женскую свою задачу, но отнюдь не нашу общую. Глаза её тускнеют.
   - Сейчас же продай эту рубашку и вообще впредь…

   Повисает тягостное молчание. Больше ничего не надо говорить, но я уже врубился, не остановишь. И голос у меня противный, на одной ноте. И говорю, говорю…

   В сорок лет.

   У нас двое детей. Я уже получше разбираюсь в женской психологии: уступать надо в мелочах, а в главном держать свою линию. Линия такая: купить хотя бы подержанный автомобиль для поездок за город. Но, уступая в мелочах, я не вижу прогресса в главном: деньги не накапливаются. Наоборот, по мелочам расходятся. Жена по-прежнему любит тратить. Некоторые покупки дублируют друг друга, но я сто раз подумаю прежде, чем сделать замечание. Я знаю, что это такое: сделать жене замечание. Это отравленное настроение на целый вечер. Нет, не хочу. Поэтому борюсь другими средствами.

   - Хорош? – спрашивают меня  всё те же голубые глаза.
   - Замечательный, - оглядываю я в зеркале третий или четвёртый по счёту пиджак, не нужный мне. Но очень модный. По знакомству достанный. Надо брать.
   - Только вот…пройма высокая, режет под мышкой, - изображаю я полное погружение в существо вопроса, - если ты не против, я его поменяю. У тебя чек сохранился?

   Жена даёт мне несколько советов, относящихся к возможной замене, при этом глаза её не гаснут, как когда-то. Наоборот, целует в щёку, провожая до двери. Мне возвращают деньги за пиджак, о чём я «с сожалением» рассказываю дома и ещё кому-то по телефону, но мир спасён!

   В шестьдесят лет.

   Читаю, сидя в кресле. Входит жена в широком плаще и туфлях на низком каблуке. У неё всё тот же милый голосок, который возвещает с порога: «Сейчас примеришь или потом»? Я оборачиваюсь и замечаю у неё в руках объёмистый свёрток.

   - Что там? – осторожно спрашиваю.
   - Куртка на меху. Мне давно хотелось тебе такую.

   «Жизнь прожита, - размышляю я, - а куртки всё не кончаются. Небогатая получилась жизнь, но плохо о ней сказать – язык не повернётся».

   - Положи на шкаф, - отвечает кто-то спокойным баритоном.

    Это я отвечаю. Надо же, как научился.

   - Обманщик, - сердится жена, - одну куртку ты уже сплавил внуку, надеешься, и эту тоже?

   «Ага, наши планы раскрыты. Но ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Надо держаться главной линии, а в мелочах можно и уступить. Только где она, главная линия, а где мелочи? Не поменялись ли они местами?»