Иллюзия-блюз. Глава 10

- Пойдём, погуляем? - повторил он своё предложение.

- Какое погуляем? Я же на работе, - наконец обрела дар речи приглашенная. - Извините,
Алхазур. Я вас сразу даже не узнала.

Вместо чудака в чёрном бархате и нелепой шляпе перед нею стоял настоящий франт в
светло-сером костюме тройке, белоснежной рубашке и сером, с голубой искрой, галстуке.
Парень с обложки журнала! Стройный, элегантный, сногсшибательный. Костюм на нём
сидел безукоризненно. И вообще, слов у Евгеши не было: даже если бы захотела
придраться, не нашла бы к чему.

- Ваш вид блистателен и сиятелен! - только и выдохнула она, теряя голову, но стараясь
при этом сохранять чувство юмора и собственного достоинства.

Филбор, крайне заинтригованный развитием событий, поудобнее облокотился о стойку,
приготовившись наблюдать и  слушать дальше, не преминув, однако, произнести:

- Боюсь показаться нескромным, но...

- Поздно. Уже показался. И вообще, Филипп Борисович, мне кажется, ваше рабочее
место совсем не здесь, - строго произнесла Пална.

И швейцар, чрезвычайно раздосадованный, вынужден был отлепиться от стойки и с
огромной неохотой поплестись восвояси.

- Вот, решил прогуляться, на людей посмотреть и себя показать, - немного красуясь,
доложил Алхазур и тут же, словно оправдываясь, добавил: - У нас сегодня концерт
отменили. Вечер свободный. Пойду, хоть по городу пройдусь, может где-нибудь
земляков встречу. Хочется поговорить с кем-нибудь на родном языке.

- Да, конечно, зачем же в номере сидеть. Тем более, что погода сегодня такая
замечательная, - поспешила одобрить его решение Евгеша.

- Только смотрите, держитесь подальше от наших девочек, а то они у нас, будь здоров,
какие! Мигом украдут такого красавчика, - напутствовала его Пална. - Подумают, что
итальянец или югослав какой- нибудь и уволокут!

И в благодарность за это лестное напутствие Алхазур, прежде чем уйти, одарил её
одной из своих неотразимых улыбок.

Евгеша с печальной задумчивостью смотрела ему вслед.
Он был сложения необыкновенного: невысокого роста и, не сказать чтобы очень
плечистый, но до такой степени узок в бёдрах, что казался и достаточно высоким и
широкоплечим.

И шёл вроде бы небрежно, но с такой лёгкостью и таким достоинством...


В этот вечер Евгеша работала, рассеянно думая о том, о сём и с тревогой поглядывая
то на входную дверь, то на часы..
А вдруг с ним что-то случилось? Один, в незнакомом городе...
Да нет, что он, маленький, что ли, в самом деле? Загулял где-нибудь, только и всего.
Нарядный такой пошёл! Набрел, может, на земляков. Или на молоденьких симпатяшек
каких-нибудь...

Она ревниво поглядывала на стайки молодёжи, состоявшие в основном из девчонок,
которые выныривали из ресторанных дверей, так как вечер уже успел исчерпать всю
свою программу, и публика расходилась.

Оттуда же выплыл и Лёня Чепиков, пьяный в лоскуты.
И это несмотря на то, что, согласно правительственному постановлению, в ресторанах
при туристских гостиницах системы ВЦСПС алкоголь с некоторых пор не продавался.
Волна синусоидной походки поднесла бедного Чепикова к администраторской стойке и
аккурат к окошечку Палны.
Увидев её, Лёня расплылся в улыбке узнавания и начал что-то там плести: мол, ему
только что сказали в ресторане, будто бы Бороду вызывала к себе директриса и будто бы
та вышла потом из её кабинета, конечно, как упакованная труба.

- Как это? - не поняла Ирка.

- Ну, заплаканая... - пояснил Чепиков.

В этот момент из холла ресторана в вестибюль гостиницы выкатилась круглобокая
цветочница. И выражение её лица, и ведро непроданных цветов в её руках красноречиво
говорили о том, что торговля в безалкогольном ресторане оставляла желать лучшего.

Но при виде пьяного Чепикова улыбка робкой надежды озарила её щекастое лицо, и,
с неожиданной резвостью подскочив к нему, толстушка сунула Лёне под нос своё ведро
и задорным голоском предложила купить цветочки для девочек.
При этом она заговорщицки подмигнула Палне с Евгешей. Мол, сейчас заставлю этого
жлоба ради вас раскошелиться.

Всё это Лёне ужасно не понравилось.

- Тьфу ты, чёрт! - решительно отмахнулся он, и лицо его страдальчески перекосилось. -
Весь вечер чокался, чтобы отпугнуть от себя всякую нечисть, а она тут как тут!

- Купи цветочки, и я сразу уйду! - пообещала ему настойчивая торговка.

- Этим девочкам и без меня есть кому цветочки покупать! А меня дома свои уже
заждались, - строго произнёс Чепиков.

- У него жена дома и трое детей, - прояснила Пална ситуацию для цветочницы.

- Ну тогда купи цветочки жене, чтобы не ругала тебя, когда в таком виде домой
придёшь! - не пожелала так просто сдаваться толстушка с ведром.

- Ты что? Придти к жене с цветами?! - вознегодовал, изумляясь, Лёня. - Это ж...
Это... - задохнувшись от возмущения, он не мог подобрать нужных слов и, наконец,
подобрал: - Это ж просто взять и расписаться в собственном бессилии!

- Да? И как же ты тогда обычно после ресторана к жене являешься? - заинтересовалась
Пална. - Вот так, с наглой мордой?

- Как, как... - он был недоволен, что его заставили вспоминать столь неприятный
момент, который ему очень скоро ещё предстояло пережить. - Она только ко мне, а я:
"Не гунди! Не гунди, говорю! Завтра, завтра ко мне с вопросами! Сегодня я, видишь?
Сама видишь! Вот и отвали! Утром всё расскажу! Отстань, не гунди!"

Ушли и Чепиков, и цветочница.

Пришли дежурные с этажей на ночную сверку. Эта церемония происходила еженощно
после полуночи: дежурные просматривали у портье картотеки своих этажей, сверяясь с
собственными карандашными пометками на пластмассовых табличках, чтобы точно знать,
какой номер занят, какой свободен; до которого часа оплачено, кто и когда должен
выехать, какие номера поставлены на бронь...

Дежурные уже сверили всё, записали и расселись тут же в администраторской на
диванчик пообщаться между собой.

А Алхазур всё не появлялся...

Выезжали венгры. Трое специалистов, больше месяца проживавшие по безналичке
завода электроприборов, на котором они линию какую-то налаживали...
Двое мужчин и одна женщина.
Они сдавали ключи и прощались.
На улице их уже ждала машина, присланная заводом, чтобы отвезти иностранцев на
вокзал к поезду.

Дежурная первого этажа Кокорина, любопытная и похожая на остроклювую птицу,
заинтересовалась выезжавшей венгерской троицей и задала свой вопрос, интонация
которого заранее уже предполагала ожидаемый ответ:

- Ну, и как вы скажете, где лучше - у нас или у вас?

Скрытое чувство превосходства, прозвучавшее в этих словах, должно быть, задело
венгров: они словно не понимали, что ожидала услышать от них в ответ эта пожилая
женщина, и замялись. Или, может, им не хотелось говорить неправду. И в то же
время не хотелось обижать собравшийся тут коллектив гостиницы.

- Дома, конечно, всегда лучше, - попыталась придти им на выручку Пална, замяв
таким образом бестактность Кокориной.

- Нет, ну всё-таки, где лучше жить - у вас или у нас? - не желала так просто
отступать от своего дежурная первого этажа. Она всем своим довольным видом явно
подсказывала нужный ответ: мол, здесь лучше... Ну, скажите же, что именно у нас
лучше, а вовсе не дома!

Венгры, однако, упорно молчали. Хотя всем в гостинице было известно, что все они
прекрасно говорили по-русски.

- Где меньше проблем? - Кокорина задала свой вопрос иначе, желая помочь
"бестолковым" иностранцам.
И улыбалась очень доброжелательно.

- Проблем всегда там меньше, где их меньше выдумывают, - сказала, наконец,
венгерка уклончиво.

- Нет, ну а всё-таки, где меньше проблем? - упорствовала твердолобая дежурная.

- Проблемы есть везде. Без них нигде не бывает. Везде свои проблемы, - не выдержала
Евгеша и взглядом дала понять венграм, что ответила вместо них.

Посчитав себя после этого свободными от необходимости давать ответ на неприятный им
вопрос, гости ещё раз вежливо улыбнулись всем - а Евгеше отдельно - и ушли.

После чего все дежурные оживились и завели разговор про иностранцев, которых им
приходилось видеть в своей жизни.
Потом тема разговора, постепенно расширяясь, затронула и другие житейские вопросы.

Лидия Мироновна, дежурная третьего этажа и жена военного, припомнила очередную
житейскую историю про одну знакомую, которая мечтала выйти замуж за иностранца.

- Лора её звали, как сейчас помню. Высокая, стройная блондинка с такими пышными
красивыми волосами. Встречалась с арабом. Думала, что он на ней женится. А тот
закончил учиться и уехал к себе на родину. Ну, тогда она вышла замуж за военного, -
рассказчица вздохнула и покачала головой, то ли осуждая свою знакомую за этот
поступок, то ли жалея.  - Ниже её ростом, не очень интересный внешне, косоватенький.
Возился с этим Андрейкой - арапчонок у неё родился - как с родным ребёнком. На
кухне всё делал сам. Стирал, убирал. Она работала кастеляншей в гостинице. То с
одним, то с другим. А он приходит со службы: и за домашние дела, и с Андрейкой.
А Лора причёску себе накрутит - и на танцы! - в голосе Лидии Мироновны обозначился
акцент явного осуждения героини рассказа. Но пока ещё не понятно было её отношение
к герою. - Однажды стояли мы на улице: я, муж мой, Лора и Митя. Его Митей звали.
Вдруг он пистолет вынимает - и к голове: "Сейчас застрелюсь!" говорит. А она:
"Ну и стреляйся!" Я испугалась: "Митя, что ты? Разве так можно?!" - "Не бойтесь,
Лида, он не заряжен. Я пошутил". А вечером она собралась - и на танцы! Он пришел:
её нет. Ждал, ждал. Она и на ночь не пришла. А утром явилась, смотрит: его нигде
нету. Открыла дверь ванной, а он там висит. - Рассказчица выдержала паузу, давая
возможность слушателям пожалеть мужика, повздыхать над его судьбой. - А Лора после
его смерти выбила пенсию на Андрейку, хоть Митя и не оформил ещё отцовство.
Он усыновить мальчишку хотел, но не успел. После его смерти Андрейка уже не такой
ухоженный был, как раньше. Не было уже того присмотра. Она с ним так не возилась,
как Митя покойный. И скоро снова вышла замуж. За солдата. Демобилизовался, хотел
ехать к своей девчонке. Да тут пригласили на какой- то праздник. А там она, Лора,
была. Познакомились. И всё, никуда не поехал. Поженились. Он, Серёжа, намного
моложе её был. Сначала, правда, она и на кухне возилась, и стирала. Потом, смотрю,
через какое-то время Серёжа сам половики выбивать тянет. И за стирку, и за готовку,
смотрю, взялся. Поступил на завод работать, квартиру получил от завода. А она, как
погуливала, так и продолжала. Родители его, Серёжины, приезжали. Посмотрели, как
их сын живёт, и пытались отговорить, забрать домой. Но он - ни в какую. До Андрейки,
конечно, там никому и дела не было. Что дальше с ними со всеми было, я не знаю.
Моего мужа перевели служить в Синегорье, и мы уехали. Потом вот сюда перевели.


После этого рассказа дежурным больше ни о чём не хотелось говорить. И они, вспомнив,
что оставили без присмотра свои этажи, заспешили на рабочие места.

И только тогда хлопнула входная дверь.
В пустынном, наполненном гулкой тишиной вестибюле гостиницы появился он, Алхазур.

Евгеша внутренне вздрогнула, но не призналась самой себе, что его возвращение
взволновало её.

Он подошёл к её окошку какой-то взлохмаченный, разгоряченный и с лихорадочно-
весёлым блеском в глазах произнёс:

- Выйди на минутку, поговорить надо.

Она вопросительно взглянула на Палну и, не увидев в её глазах ни возражения, ни
упрёка, молча вышла из-за стойки.

Он решительно увлёк её за собой и, выведя к лифтам, чтобы за выступом стены
скрыться от глаз Палны, продолжавшей сидеть на своём месте, спросил:

- Что я хотел тебе сказать?

Спросил, держа её за плечи и с удивлённым весельем глядя ей в глаза.
От него пахло водкой.
Евгеша выносить не могла этот запах. Однако стояла спокойно, терпеливо ожидая, что
будет дальше.
Он выглядел оживлённым, взволнованным, но не более того. Сказать, чтобы пьяный?
Ну, выпивши, конечно...

Его глаза, удивительные и странные, словно из боязни показаться чересчур большими
были полуприкрыты тяжелыми, настороженными веками. Из-под ресниц пробивался
тёмный блеск - мгновение спокойный, мгновение насмешливый, мгновение
разраставшийся в нечто больное, пугающее и вместе с тем влекущее, как гибельная
бездна...
Но что именно было в этих глазах она так и не поняла.

- А где ваш старик? - заинтересовался вдруг Алхазур, зацепив взглядом пустующее
место швейцара.

- Филипп Борисович? Ему из дому позвонили, что-то там стряслось. Отпросился на
пару часов у Палны. Да вот задерживается... Ты об этом со мной поговорить хотел?

- Нет, конечно. Я хотел тебе сказать, что... Я в тебя влюбился! - произнёс он,
удивлённо цокнув языком, и засмеялся, блестя зубами.

- Это тебе кажется, - спокойно возразила она.

- Мне кажется, что я в тебя влюбился, - послушно повторил он, не сводя с неё
изумленных и восторженных глаз. - Мне кажется, что я в тебя влюбился! - повторил
он радостно. А затем с такою же веселой уверенностью заявил: - И ты тоже в меня
влюбилась! - но тут же, не меняя интонации, поправился: - Тебе кажется, что ты
в меня влюбилась. Скажи мне, когда ты в меня влюбилась? - спросил он и,
развеселившись, привлёк её к себе.

- Когда увидела, как ты танцуешь, - без тени улыбки ответила она.

- Значит, ты влюбилась не в меня, а в то как я танцую?! - он весь искрился
весельем.

- Как же я могла влюбиться в тебя, если совсем тебя не знаю? - спросила она то ли
его, то ли себя.

Его глаза засветились преданным счастьем, как у собаки, нашедшей вдруг своего хозяина.
Он молча обнял её. Она притихла, боясь пошевельнуться в его объятиях.

Немного отстранясь, он заглянул в её глаза и увидел, что они серьёзны, прохладно
серьезны. Без теплоты.Они не отттаяли.

- Я буду ждать тебя на шестом этаже, возле лифтов, - сказал он.

- Лучше на втором. Там дежурной нет, у неё служебка на первом этаже.

- Да, и лифты не останавливаются, - согласился он.

- Лифты уже нигде не останавливаются. В это время их уже по всей гостинице
отключают, - с лёгким укором в голосе произнесла она.

- Уже так поздно? - искренне удивился он и тут же потребовал ответ: - Так ты придешь?

- Ладно. Сейчас закрою кассовую ведомость и приду.

   Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/10/24/2065