Журналистка

Каблуки заставляли скрипеть первый мокрый снег, выпавший сразу толстым слоем. Снег был в её золотистых волосах, ещё по-осеннему раскиданных по плечам, ничем не прикрытых. Снег был на носу, на щеках... Она смахивала его на ходу, стремительно сворачивая во двор старенькой больницы.

Снег скрипел под колёсами инвалидной коляски, ехавшей навстречу девушке. Сидевший в ней управлял сам.

Они тихо поздоровались.
- Зайдём внутрь? - кивнула она в сторону обшарпанной синей двери в здание стационара.
Во дворе было чудесно. И девушка, осыпанная белым пухом, была чудесна... Он посмотрел: тонкая рука, сжимающая блокнот, покраснела от холода.
- Зайдём. Только ты тут подтолкни меня.
Она мягко коснулась коляски, ведя её по разбитому пандусу.

Девушка сидела за столом в коридоре, чуть подавшись вперёд, внимательно глядя в глаза парню в инвалидной коляске. Он отвечал на её прямые тихие вопросы.
Главное, - решила она. - Никакой жалости! Он мужчина. И очень сильный. Буду говорит с ним как с мужчиной, который делает всё для достижения заветной цели... И достигнет её однажды.
Она прямо смотрела в его глаза. Время от времени он печально улыбался. Или усмехался: горько, но без отчаянья.
Они виделись как-то уже. Это было второпях, тогда из короткого разговора вышло мало толку. А тут сложилась такая откровенная беседа, что вырисовывалось сильное интервью, настоящая исповедь о преодолении.

"Он никому бы ТАК не рассказал. Я правильно спрашиваю, правильно смотрю в его лицо" - думала молодая журналистка, невольно гордясь собой.

Она старалась не смотреть на его скрюченные пальцы, которыми он с большим трудом нажимал на экран сенсорного телефона.

Они простились. Ясно, чего от всей души она пожелала ему на прощание.
А текст в газете вышел воистину пронзительный, грустный и дающий большую надежду.
Надежду - на выздоровление.
И ничего личного.
По крайней мере, так считала она.
А он стал бороться так, как никогда прежде.

И вот однажды ей пришло сообщение:
-Привет. А я хожу!
- Вот это да! Я так рада за тебя! Расскажи...

Он боролся каждый день с утра до вечера. Он только и делал, что трудился над собой.
Шли одинаковые дни. Бесконечная череда дней, где был только он, его недуг, его желание встать на ноги и... её светлые глаза, которые он всё время помнил.
И эти глаза, сохранённые в его памяти, победили.
Победил её голос, звучавший в его памяти: "Я в тебя верю" Она в него верила! Та красивая добрая девушка!

Прошло несколько месяцев, он ощутил скорую победу и решился, наконец, ей написать.
Он не хотел тревожить её прежде, чем сможет сообщить радостную новость, удивить и обрадовать. Поразить, восхитить.
Теперь можно...
Он очень хотел признаться, и потому добавил:
- Мне помогла ты. Я люблю тебя.
- Ты ведь совсем не знаешь меня!

А ведь и правда. Он ничего не знал о ней. Ни разу не задал себе вопроса: чем ОНА живёт, чем наполнены ЕЁ дни. Ведь не думает же она изо дня в день о том, победит ли свою болезнь герой её давнишней публикации..?

Они второпях набирали друг другу сообщения.
Она вспоминала скрюченные пальцы... Он писал ей так много, когда каждая буква давалась ему с трудом...

Теперь последовала её "исповедь". Как жила эти месяцы она: как работала, как училась, как болела, как мучительно разводилась с нелюбимым мужем и встретила другого, родного и единственного...
Он всматривался в наскоро набранные строки и с ужасом осознавал, что эти месяцы время для них шло совсем по-разному.

А она шептала самой себе: "Это просто была моя работа. Как ты такое мог подумать..!"
И плакала взахлёб о того, что не знала, как взбодрить человека, которого невольно в себя влюбила. А ведь она просто хотела хорошо о нём написать...